20. За долгую жизнь были у меня друзья разной наци

  Жизнь прожить, не поле перейти. Хочу навестить родственников, земляков в Каргаске, хочу в Каргасок. В детские годы были у меня друзья разной национальности,-  Нина Петраудзе из Грузии, Маша и Коля Марченко, Годись Вася и Володя - украинцы  Фрида Менде, Эрна, Витя Гассельбах - немцы, Миша Музыченко, Витя, Володя Нирко - молдаване, Галя Трухонович- белоруска, Тот Оглы- турок, Витя Зарубин- бурят. Мы были дети разных народов, которые вместе с родителями в разное время были  сорваны с обжитых родных мест, раскулачены, расказачены и сосланы в ссылку в Сибирь.
  ДА, ЗА ДОЛГУЮ ЖИЗНЬ были у меня друзья разной национальности – белорусы, украинцы, немцы, алтайцы, грузины, чеченцы, латыши и сама я селькуп - остяк (народы севера родственны хантам, чукчам, эвенкам,) Как раньше сказали бы - интернационал. Все эти представителя разной национальности, мирно уживались с местным населением,- остяками, люди были оторваны от своей земли, своих корней. С первого класса мы,- дети сидели за одними партами, жили дружно, не ссорились, да и что было делить? Помню, мы пели: «Дети разных народов мы мечтою о мире живем». Родители наши помогали друг другу выжить в Нарыме в то голодное время. Некоторым разрешили уехать домой только после 1953 года, некоторым позже, а таким, как мои родители, ехать было некуда, так как их родители умерли и похоронены в Нарыме, их никто и нигде не ждал. В Нарыме мои родители прожили всю жизнь, там и похоронены. О годах репрессий нашего народа я написала в книге «Эх, судьба… ». Вот об этом, я считаю, надо помнить и не допустить подобного. Еще в1917 годы нас поделили на «белых» и «красных», свели лбами, тогда брат шел на брата, сын на отца, это была братоубийственная война, лилась кровь. Оказывается, и сейчас казаки делятся на «белых» и «красных», я ни к тем, ни к другим себя не отношу. Я свободный писатель. Пишу правдиво, с возрастом привычек не меняю.
Но почему- то выводы истории забыли, историю стремятся переписать. Наши дружественные
народы ведут себя как враги, друг друга убивают. Но все- таки душевность, благородство  зависят не от национальности, а от воспитания, что ты с молоком матери впитал, таким и         будешь. В 2014г на фестивале Евдокимова познакомилась с замечательным человеком певцом,
народным артистом из Чечни Магомедом Ясаевым, он исполнял песни из репертуара моего
любимого певца Муслима Магомаева. Магомед Ясаев за несколько часов прочел, подаренную
ему книгу «Сын Алтая навеки в памяти народной», книга ему очень понравилась, он попросил
у меня разрешение сделать рекламу моей книги с большой сцены, что профессионально и сделал. Второй экземпляр выпросил у меня для передачи в музей Кадырова, обещание выполнил.
                Деревня в которой я родилась и выросла- Канаскино Каргасокского района Томской области.(Нарымский край) место ссылки и проживания моих предков исчезла, нет ее на карте, а
раньше поселок жил, работали в полную мощь кирпичный и шпалозавод, проводились лесозаго
 товки, сплав, работал рыбозасольный пункт, школа, больница. Деревня, в которой родился и вырос, мы считаем отчим домом, уголком России. Стихи слагаем, песни поем. Канаскино,
Канаскино сибирское село, название остяцкое ему было дано. В тридцатые лихие Сталинские
годы с родимых мест высылали целые народы. Лес валили, бревна баграми в реку катали,
Бревна в плоты- кошели сбивали, по течению рек, (да и против течения) баграми толкали. На
Валку леса в тайгу по рекам отправляли народ, (реки Когодка, Старица- старое русло Оби, Васюган, Ниролька, Сангалька, Тым и другие реки) и тяжкий этот труд из года в год. На балиндер- транспортер снова баграми толкали, на высокий берег тянули, вагонетки вручную катали.
Привычные, к тяжелой работе, здоровье непосильным трудом гробили, жизнь губили, вот так и жили. В труде народ забывался от житейских забот, пятилетки в социалистическом соревновании выполняли, плоты, баржи чалили, грамоты получали, гнули, ломали спины мужики, да и бабы тоже, вылезали из своей кожи. Но главная беда ждала впереди, бабы плакали, выли, причитали, когда мужей на войну провожали. Даже плакать могли едва ли, дома голодные дети ждали, постоянно просили: «Мама, кушать хотим». Мама из проволоки крючки рыболовные крутила, сети вязала и на реке ставила, рыбу ловила, голодных детей кормила, лес валила, на госчурочки пилила (из этих чурочек в городе делали приклады к ружьям, автоматам), своим непосильным трудом приближали желанную Победу. Из шерсти теплые носки и варежки вязали, на фронт отправляли. После работы на производстве умудрялись управляться с домашними животными, хорошо, что еще была жива бабушка Аксинья, она уже была совсем старенькой и больной, но за детьми приглядывала, еду варила. Мама через силу, стиснув зубы, песни пела, а две дочурки Вали с Шуркой подпевали. Песня в наши души западает, и родней ее и краше нет, будто снова говорю я с мамой, и она дает совет. Сегодня мне за 70 лет, но снова тебе говорю: «Мама, милая ты мама, как тебя я люблю». Песни пели мы с тобой о любви ,о счастье женском. Канаскино, Канаскино, поселок тот из детства, встают перед глазами молодые папа с мамой, там они жили, растили детей, и друг друга любили, как молоды они были. Вспоминаются ближайшие соседи - Мелеховы, Овчинниковы, Зарубины, Зубковы, Батурины, Пичугины, Марченко, Вяловы - Кербер, Соснины, Елецкие, они были не просто соседями, а друзьями. Родственники,- сестра мамы  Родикова Наталья Алексеевна. Их многих уже нет. Там жили когда-то отец и мать - Ивановы Михаил Тихонович и Таисия Алексеевна, теперь легли спокойно спать. В Сибири над Обью рекой легли мои родители на покой, там гудки теплоходов гудят забыть папу и маму никогда не велят. А душа все рвется и ноет о маме и об отце. Побывать бы дома, посидеть на родном крыльце. Только нет родительского дома, не зайти мне в дом, не посидеть на родительском крыльце. Да и родителей нет, только память остались о маме и об отце. Память да их имена. Ой, ты Сибирь  раздольная, тайга моя привольная. Канаскино, деревни моей, отчего дома давно на свете нет.
Только погост, но даже крестов нет (все сгорело во время пожара, когда и люди- то в деревне не жили). Там похоронены моя бабушка Аксинья Михайловна Гришаева, мои сестренка и братик, умершие в младенчестве,- Тома и Коля. Там где было тревожно, нынче пусто и горько...
Но все равно постою у родных могил. Душа болит, хорошо, что болит, значит, она жива, не очерствела, не отмерла. Но, как найти могилы, крестов даже нет, не говоря уже об оградках,
только кое- где видны холмики. Здесь я не была более 60 лет. Взмолилась: «Бабушка Аксинья, помоги!» И вдруг кто- то «повел» меня, страха не было. Постояла, мысленно поговорила со:      своей любимой бабушкой, она умерла, когда мне было 10 лет, но я ее помню, помню ее сказки, песни, у нее был прекрасный голос. А самое основное,- помню молитвы, которым она нас учила, эти молитвы запомнились на всю жизнь, мне в жизни помогали. Спасибо, тебе бабушка, что ты приучала нас к труду, честности, православию, сопереживанию более слабому, обездоленному. Спасибо! Канаскино,- само название звучит, как музыка раздольная, песня привольная. Ромашковый луг за околицей и голубое небо над  головой. В березняке кукушка кукует, о долгой жизни толкует, все, что обещано,- сбылось и жизнью прожито. Родная сторона, сторонушка родная, здесь когда-то деды и родители жили, трудились на производстве и друг любили. На ветру деревья клонятся, с нами молятся. Ивушка склонилась низко над водой. Ой, ты даль широкая и тайга дремучая, льется песня звонкая над Обскою кручею. Звучит песня из прошлого, это поет Тася Гришаева,- девчонка голосистая, карие глазеночки лучистые. Эти ласковые глаза на всю жизнь сохранили в себе душевность. Золотые локоны вьются по плечам, о милом все думалось, мечталось по ночам, но враг напал на ее страну, мужа в солдаты забрал на войну. Дочери подрастали, папу ждали, только не скоро вернулся отец, освобождал от фашистов Россию, Польшу, Германию, на дальнем востоке служил. Вот и отец весь израненный вернулся домой, наконец.(1946г) Наступил мирный, тяжелый труд, тут уж не до каких- либо пересуд. Надо страну поднимать, дочурок растить. «Папа, мой папа любимый, ты ведь родной?» Спросит дочурка - Шурка. «Родней не бывает»,- скажет отец.                Мы,- дети во всем старались помогать родителям, Нас наши родители воспитывали правильно, в трудолюбии, в любви друг к другу, уважению к старшим. Но выросла девчонка та, улетела из родного гнезда. Жила на Алтае, там папа когда- то жил, в тридцать первом выслан был в Сибирь. Всю жизнь сознательную в Сибири положил, плохо, хорошо ли, но жизнь свою прожил. И Алтай, конечно, тянуло навестить, там его сестренки жили. Жили в том далеком, но родном краю и Сибирь папа тоже полюбил. Уезжать не думал, не хотел, жить по другому, просто не умел. Последнее время родители жили в Каргаске. Каргасок, Каргасок, тротуар из досок, село юности и мечты, где однажды мне встретился ты. Я хочу в Каргасок! Там бы сесть в обласок и проплыть хоть часок на песчаный мысок. И хорошего вина выпить разом все до дна. В свой приезд в 2001г побывали с мамой в поселке Ильино, были даже в родительском доме мамы, построенного когда - то руками ее отца- Гришаева Алексея Васильевича. Надсадившись, на строительстве дома, он умер, а жену его, мою бабушку второй раз раскулачили, отобрали дом и выслали в Канаскино, там бабушка и похоронена. Не пойму за что раскулачили- то? Домишко метров пять на пять, половину дома занимает русская печь, на которой варили, стряпали и спали вповалку. Места не хватало всем, так как старшая дочь жила вместе с мужем - Родиковым Андреем здесь же. Дед вынужден был срубить еще такую же комнату, но чтобы сберечь место под огород, дед поставил этот сруб не рядом, а сверху, то есть второй этаж, но тогда это было невиданно. Это надо же в деревне и два этажа! Пресечь! Отобрать! Представляю, как было маме больно все это вспоминать!
В этот же приезд, хотела побывать в деревнях Канаскино, Усть Старице, Усть Сильге, Каше,
Тебенак, Тенгунак, но этих поселков нет, как и многих других. Развалили, разрушили до      основания, признали неперспективными. Только в некоторых живут пенсионеры, которым и деться-то некуда, никто их и нигде не ждет. Квартиру или дом не купить. Прожив долгую жизнь, отдав здоровье и силы работе, пенсионеры чувствуют себя обездоленными, ненужными обществу. Начальство с легкостью говорит о не перспективности того или иного поселка. Бездумно рушат то, что создавалось годами.
Через прожитых несколько лет я беру себе билет. Здравствуй, милый Каргасок! Я к тебе не на часок, годы прожиты не зря, я приехала сюда повидать друзей, родню, вспомнить молодость свою. Выйдет у ворот встречать родная, любимая мать. Все глаза проглядела, видеть меня очень хотела, будем говорить, не наговориться, уснуть лишь под утро смогла. Не знала и не догадывалась даже, что это последняя встреча была. Верить в это не хотелось, обещала жить до ста. Если бы знать, что так случится, бросила бы все дела. А сегодня крик и слезы льются. Сегодня впервые, от встречи с тобой, радости нет, (сегодня 14 ноября 2004 год - второй день со
Дня смерти) Ты ушла на покой, и с моего усталого лица капают, капают, все слезы без конца.
Труженицей тыла ты была, пятерых детей взрастила, двух в младенчестве похоронила и это
горе надломило. Ты просила: «Доченька, не забывай!» Мама, забыть тебя я не смогу, вижу
четко, словно наяву и теперь стою на берегу, мама, папа, вас забыть я не смогу. Автовокзал расположен недалеко от берега Оби, младший брат Володя с Надей провожают меня. Прошло немного лет и дней, да и не мало, как папы и мамы с нами не стало, а душа все тоскует, болит и забыть никогда не велит. Окончен путь земной у мамочки родной, была мудра и справедлива и от земных щедрот красива, познала в жизни все и дружбу, и любовь, и зло. Колыбель качала, детям малым сердца своего дала начало. Прибаутки, шутки знала, все на свете испытала и тяжкий труд и горе, и нужду. Во внуках счастье увидала, детей своих не забывала, достойно жить им помогала, теплом своим обогревала. По жизни рядом прошагала с любимым мужем, подставив хрупкое плечо, и всех любила в жизни горячо. И от земных хлопот устала, а в жизни прожито немало, к закату лет, тепло не угасало. Остыло милое чело. Боль, утрата, в том жизнь лишь виновата, что наши близкие, родные уходят в мир иной, от нас так далеко, мы помним, любим, не забудем твои любимые черты. Прикосновенья будем помнить рук добрых материнских. Немало я поездила по свету, но каждый раз тянуло все ж домой, поселка моего на свете нету, но в мыслях навещу его порой. Канаскино, Канаскино, как молоды мы были, как искренне любили. Теперь о Нарыме, об Алтае неустанно говорю, песни пою, стихи слагаю, как я Родину люблю. Переворачиваю листок календаря, верю, что жизнь живем не  зря. Сыновей, дочь воспитали, внуков помогаем воспитывать, не один дом построили (три), сады посадили, они плодоносят. Пишу стихи, прозу, издаю книги. Моей профессией, работой было,- дарить людям праздник. По заведенной привычке и сейчас в меру сил и возможности, организую и провожу праздники, праздники души для населения. Раньше за эту работу мне платили зарплату, а сейчас за спасибо, за счастливый блеск в глазах детей.Знаю, жизнь живем не зря.
   Каргасок, Каргасок. Мечтаю исходить тебя вдоль и поперек. Ну что ж, с Богом вперед. Может
встречу кого из детства своего, одноклассника, соседа, родственника? Может, друг друга и не узнаем. Некоторых не видела 50-60 лет. Остановись, приглядись, может это родственник-
ближний, дальний? Родня? Они лишь в шаге от меня, только руку протянуть.
   Может быть, услышат родители меня. Ой, родня ты милая, ты моя родня. Лельку Наталью тоже навещу, положу цветочки, поплачу, пореву. Тетю Машу (папину старшую сестру) надо навестить, им лежать, конечно, а нам надо жить. Дорогие родственники, простите Вы меня, что при жизни, может, мало вниманья уделяла, но жизнь такая штука, ничего не изменить, вам лежать тут вместе, а мне надо жить.
   Я хочу в Каргасок! Хочу увидеть Родину, клочок земли, приют родных могил. Хочу в     Каргасок и нет больше сил. Хотя Алтай любимый, теплый край, растут и фрукты, и цветы, но душа все ноет и зовет: «Вперед, вперед! В глухомань таежную, среди елей, сиянья северного».
Бр! Холодно, хотя неплохо бы пешком пройтись по Каргаску, знакомым переулком прошагать, но не встретит любимая мать, не обнимет, не выйдет с крыльца, не могу я забыть, ни ее, ни отца. Ах, как годы летят. 16.12.2016Г ПАПЕ БЫ ИСПОЛНИЛОСЬ СТО ЛЕТ, умер в 75 лет.
Маме. 21 мая исполнилось бы 95 и 12 лет нет ее с нами, (папу пережила на 13 лет)
…Поехать можно бы, да только вот в кармане ни гроша, но можно пенсию скопить за месячишка два. Хочу в Каргасок, но хотеть в Каргасок надо летом. Красуется водная гладь реки, а там рыбачьей сети поплавки. Лесные просторы,- зеленое море тайги, хотя не скрою, теперь милей просторы Алтайских полей, колышется пшеница и рожь, где такое еще ты найдешь? А. впрочем, душу не поймешь, ей подавай Каргасок, где тротуар из досок, где прибрежный песок, где кедровый лесок. Нарым- это не Крым, не Алтай. Климат там суров, берег реки высок, там садилась в обласок и плавала не один часок, с удочкой в руке, но теперь
Даже в Каргаске никто не ездит в обласке. Эх, пойти бы на диких уток (стреляю метко), там нет
больших утиных ферм, а значит и птичьего гриппа нет, его там не найти, хотя дикой птицы там пруд пруди. А на Алтае без разбору, без разговору уничтожили уток и кур (чтобы ввозить ножки Буша). Эх, елки- палки, едрёна вошь, что за порядки, сразу и не поймешь.
   Что за диво Каргасок? На берегу Оби глубокой стоит наш град в тайге далекой, Добирались по реке Оби только водным транспортом, а зимой только самолетом можно было долететь. А проложили дороги, стал он ближе много вроде. Среди болот, среди осок на двух реках Каргасок
(Оби и Панигатке). Там рыбацкий стреж - песок, в волнах плещет обласок, вот такой мой  Каргасок! Хоть пройду я сто дорог, но он близок и дорог. Улицы расположены параллельно Оби - Береговая, Пушкина, Октябрьская (на ней был наш дом № 58) Учебная (жила моя двоюродная сестра Галина Скирневская), Советская 63(жил брат Семен, переехал в Томск) по соседству с ним жил мой средний сын Сергей, и так далее. Но уже с 1960г вода слизала улицы,- Береговую, Пушкина, а Оби все мало, теснит поселок в болото.
Вот и мой младший брат Володя построил себе дом на болоте, целые улицы уже образовались
Осушают болото, завозят землю, много земли (мазами и кразами), делают отсыпку-дренаж. А эта земля уходит и уходит в болото, оседает, а вода выступает наружу. Поглядела на огород и дом Володи и написала следующие строки: «А кулик свое болото нахваливает, хоть болото это
 но оно мое и болото это у меня одно», строил лет 15, жил и радовался, но под старость лет
пересилил себя и переехал в Томск, поближе к детям и внукам. И теперь он не болотный кулик,
а скворец, который выглядывает в окошко с 6 этажа, а Надюша, явно, скучает по своему огороду, где у нее даже в холодной Сибири росли огурцы, помидоры, благоухали цветы.
   До свидания, Каргасок, я приеду к тебе на часок. Занимался рассвет, зажигалась заря золотая,
уезжаю домой на простор голубого Алтая. Рождена в Нарыме, там всю жизнь прожили, родите- ли, там и похоронены. но живу на Алтае, рвется душа на части, вот и езжу туда и обратно.
   Нарымский край всегда славился рыбаками, охотниками, большинство которых из местного населения-остяков. Отдаленные поселки и сейчас живут рыбалкой и охотой. Но беда т.к. многие реки из-за сплава леса по реке сильно обмелели, засорились, бревнами- топляками усеяны почти все реки, мешая судоходству, а это сейчас основной вид транспорта. Вертолетами      и самолетами теперь не летают,- дорого. Этот вид транспорта в Каргаске убрали.                Рыбы стало меньше, многие жители живут за счет огородов, держат корову.
С момента развала союза, развалился и трижды орденоносный ЛПК, теперь уже не гудят мощные мазы и кразы, не разрывают тишину Нарымской тайги вертолеты, все как- то стихло, замерло. Медведи вновь, как в старину, стали выходить на дороги и даже в села, рвут скот домашний, нападают на человека. но люди живут надеждой, что там на верху примут наконец-то указ разрешающий отстреливать медведей- хищников, нападающих на людей, и защитят человека. Хотелось бы в это верить! Люди ждут помощи.
       Задумала прославить своих предков, свой род, чтобы потомки помнили своих прадедов и
дедов, чтобы не были Иванами, не помнящими родства. Поколение наших отцов и матерей ушло, да и наш уход уже не за горами. Это закон природы,- биологический процесс, от этого
не уйти. В народе говорят, если ты построил дом, посадил дерево, вырастил сына, то жизнь прожил не зря. Мы с мужем эту программу перевыполнили, так как своими руками построили 3 дома, посадили и вырастили 4 сада, вырастили 2 сыновей и дочь, помогаем воспитывать внуков (делимся пенсией, снабжаем овощами, мясом, яйцами и т. д) вырастили с 3-х до 20 лет ребенка находящегося на опеке, всех воспитали в трудолюбии. Верю, что жизнь прожили мы не зря. Хочется и о себе оставить добрую память не только в сердцах моих потомков, но и у тех, кто читал мои книги «Казаки», «Эх, судьба», «Сын Алтая» о М.С. Евдокимове. «Великие сыны Алтая», «Судьбы людские». О Нарыме, об Алтае неустанно говорю, стихи слагаю, песни пою. 
  Часто мы по крупицам вспоминаем, ищем в архиве о том или ином человеке, о его судьбе.
А кто напишет о нем лучше, чем он сам? Уже не напишет? Значит опоздали! Нужно беседовать
с его детьми, внуками и другими людьми, кто его помнит. Л.Т. Ситников пишет о многих, а кто    напишет о нем? Я о многих написала, а кто напишет обо мне? Наш век уходит. Не знаю,  как у Ситниковых, а в моей семье писать, некому. Так как, все очень заняты своими проблемами, а проблеем у них своих выше крыши. Значит необходимо позаботиться самой.