outcome

         

                ...посвящается О., В. и Ю.








          — Не съешь? Поклялся ведь...
          — Как же ты за*бал...
          — Так нет?
          — Нет.
          Минуту спустя человек в красном пуховике запнулся своим обрубком о поваленный сосновый ствол и теперь плелся за мной метрах в полста, не меньше. Наконец-то заткнулся, неуклюжий ублюдок. Ни вони вокруг, ни скрипа протеза, ни его расплескивающегося изо рта безумия...
          Я шагал дальше не оборачиваясь. Короткая стрелка на часах сползла на пару делений вниз, когда позади раздалось тресканье коряг под титановым башмаком — калека, видать, припустил хромым галопом. Не поспевая, он принялся визжать на бегу, запуская вопли в мой позвоночник: «Эй ты, не уходи! Лучше сожри меня! Жри давай, слышишь?! Не бросай меня, сука... Не оставляй меня здесь, господи...»
          Нож.
          Тишина.
          Безмолвие как отпущение грехов.
          Я знал, что он не дотянет до точки. Одиннадцать дней в мертвом лесу кому угодно выскоблят мозги, ну а этот съехал с глузду еще неделю назад, втемяшившись, что его прихватили с собой как гарнир. Впрочем, я без раздумий закоптил бы его следующей ночью, не будь метка на засаленной карте так зазывающе близка. Всего сутки ходу, наверное. Карта обошлась мне в последнюю упаковку джерков, — бесценная коробка в обмен на координаты, — так что игры в разделочный цех и хромоножку обождут.
          Сумеречный сосновый бор был до уморы похож на ощетинившегося в припадке ежа — окаменелая земля топорщилась во все стороны черными голыми мачтами, колющими своими остриями пепельные облака. Я вытер нож, добавив в пейзаж немного оттенков алого.
          Сгреб старую хвою вокруг изломанного тела. Под моими ногами — прелый одурманивающий игольник с нелепо торчащим экзопротезом. Лесной саван. Человек в красном пуховике разменял жизнь на курятину по-кечуански. Ну и поверил мне, а это уже вообще никуда не годилось.


          Точка.
          Слева от бункера валялся транспортный контейнер с выцветшими на боковинах иероглифами и пробоиной возле крепления для курьерского дрона. Накренившись вниз, на упорах колодца замерла лебедка. Ее трос был размотан, а ржавый, словно побитый оспинами, крюк повис на скобе, потянув за которую можно было откинуть крышку люка — для этого кто-то заботливо срезал секретные замки. Я не стал заглядывать внутрь: схрон распечатали еще до Эксцесса — на регуляторе лебедки я заметил включенный персонализатор, а машины давно не прощали нам такой беззаботности. Значит, вскрыли до второго обновления и тут пусто уже уйму лет. Вот ведь ловкачи...
          Сдается, нет ничего более бестолкового, чем вера в завтрашний день.
          Вместо джекпота — ржавый крюк.
          Билет в одну сторону.
          Ну и дела...
          Я присел на контейнер, достал из кармана карту: кривая линия в два месяца от заброшенного блокпоста до схрона. На клочке вокруг метки с бункером уместились все грехи человеческие. Скольких же я прибрал на этой дороге? Вынимай, апостол, счеты — будем призраков считать...
          Под здоровенными иероглифами на контейнере набиты какие-то буквы, но краску размыло дождями и было не разобрать ни слова. На месте запорного модуля зевала дыра размером с бейсбольный мяч — я просунул руку и наткнулся на упаковочный блок. Взял нож, ударил тыльником по шву. Провозившись недолго, раскрошил пластик и добрался до короба. Но, распаковав его, я лишь крякнул от разочарования.
           Твою мать...
           Сука, дроид Nuna. Вернее, база-трансформер от него — прабабки и прочие идиоты из прошлого обвешивали эти базы причиндалами на все случаи жизни и гоняли дроидов почем зря, ни дать ни взять заря электрорабства. Теперь понятно, почему контейнер бросили возле выпотрошенного схрона. Бл*дь, да кто додумался приволочь дроида в продуктовую нычку...
            Ночь.
            Голод.
            За мнимой легкостью — слабость. Я не обманывался ни лучезарной ясностью в голове, ни чувством невесомости — это предел. Дальше начнется распад. Гегесий позабавился бы здесь со своей проповедью.


            — Назначьте имя для коммуника...
            — Пропустить.
            — Назначьте ти...
            — Пропустить.
            Я установил свою графитовую aМiT в слот памяти. Для этого пришлось распороть накладку ремня — крошечный минерал прятался там года три, если не больше. Не знаю, зачем я таскал с собой упакованную в кристаллы жизнь. Странная причуда в эпоху шакалов и машин.
            Реликтовая железяка не поперхнулась, но выдала запрос на обновление. Что, собственно, и было нужно.
            Дождавшись перезагрузки, я ткнул пальцем в датчик персонализатора и открыл проекцию родительского дома. Дроид чуть слышно прищелкнул генератором запахов. Есть примерно минута, пока Q-сеть не изменит его протокол — после дружелюбный дроид переключится в режим защиты и заверещит на всех частотах об угрозе из мяса и крови. Отправит мои координаты. Примерно шестьдесят секунд до прилета штурмовика.
             Пятьдесят девять секунд...
             Я дотронулся до дверного звонка — в ответ на руке замерцали лучи голограммы. Звонок, — наш потертый средневековый кнокер из бутонов чертополоха, — а чуток выше уродливая надпись «push», нацарапанная классе во втором или когда там добавили в башку интерфейс со словарями. Вспомнил, как причитала мама, пытаясь закрасить четыре буквы... и как заговорщически улыбался папа, подаривший мне складную «акулу» с неприметной щербиной на лезвии...
           Шагнул в льющуюся желтым бархатом проекцию и тут же спятил от забытого, вытравленного чувства родного дома.
           Я касался пальцами любимых лиц, за каждую секунду возвращая год. Обманул время, слыша в доме счастливый смех. Вот, младшая несется с куклами енота и совы — ей подавай вертеп, а эти роботы в меху играть по-человечески не могут. Мама, по привычке накрывающая стол на четверых, хотя давно не живем вместе. Отец обнимает накрест после долгой разлуки — обнимаешь все так же крепко, старик, но вижу, как слезятся твои глаза. Я здесь, папа...
            Голограмма пронизала лучами тьму мертвого леса. Сияющий внутри черного ничто дом стал моим великим аттрактором, а метка на засаленной карте — абсолютом, стянувшим на себя все мечты.
           Дроид залязгал манипуляторами, отключая модуль голосовых команд и ползя куда-то в сторону бункерного колодца. Стрелки часов остановились — я чувствовал, как время плавится на моей левой. Еще тринадцать секунд впереди. Этого уже ни одна металлическая тварь не отнимет.
           Еще тринадцать секунд.
           Целая вечность.
          













           *Outcome — исход (англ).
           *Джерки — вяленое мясо, традиционное блюдо коренных народов Северной Америки.
           *Тыльник — металлическое навершие рукояти ножа.
           *Гегесий — древнегреческий философ, автор диалога «Умерщвляющий себя голодом», получивший прозвище «Учитель смерти» ввиду крайне вдохновенных выступлений на эту тему.
           *Кнокер — «дверной молоток», фигурная накладка на дверь.