Даже если я тебя не вижу. часть IV. главы 15-16

                15

…Поздно ночью я металась в лихорадке. Сильная боль свинцовым кольцом сдавила голову. Горло пекло и кололо, словно пронизанное тысячами шипов. Неизвестно, сколько времени прошло с тех пор, пока температура, поднимаясь и сотрясая меня в холодном ознобе, заставляла выбивать зубами барабанную дробь. Сердце гулко колотилось в груди. Но, когда жар охватил всё тело, головная боль обессилено уступила место бредовым галлюцинациям.

Я смотрела широко раскрытыми глазами на погрузившуюся в ночные сумерки комнату, но больное воображение рисовало мне причудливые яркие картины, полные страданий и ужасов.

Перед моим взором мелькали незнакомые люди. Они учтиво кивали мне, но через мгновение их широкие улыбки сползали с лиц, губы искривлялись, глаза наливались холодным презрением. Они шептали друг другу: «Это же не она, а Рубин… Новый учитель труда! Он, оказывается, написал за неё плакат… Это она — педагог-художник? Она солгала всем нам!.. А за это… Кто бы мог подумать такое: она провела с ним в школе всю ночь… Позор!.. Уже и в министерстве известно! Такой позор на всю школу! Какое бесстыдство! Возмутительно! Уволить!.. Лишить диплома!» Расталкивая толпу, ко мне приблизилась огромная фигура завуча. Я очень удивилась: как он мог идти прямо ко мне, не видя ничего перед собой, ведь его голова была повёрнута на 180 градусов? Вместо лица я увидела его макушку с чёрными лоснящимися волосами. Он наклонился надо мной и пригладил свои волосы, неожиданно обнажая кровоточащий шрам на голове. Неожиданно его голова повернулась ко мне лицом. Он широко улыбался. Но вместо привычно блестящих глаз на меня смотрели две зияющие черные дыры, бездонные и пустые. Заглянув в них на миг, я почувствовала, как силы покидают меня. Я поспешила отвести глаза, собираясь убежать от этого страшного монстра. Но он своими испачканными в крови пальцами потянулся ко мне и крепко пожал мою руку, взахлёб произнося какие-то хвалебные речи и перемежая их страшной бранью. Лаврентий Карлович интенсивно тряс мою руку и вдруг сжал её с тем же неимоверным злорадством и цинизмом, как несколько дней назад. Я стонала и плакала от боли, пытаясь вырваться, и меня поражало, почему никто, кроме меня, не видит этих мерзостей. Окружающие нас люди беспечно смеялись и восторженно хлопали в ладоши. Я напрягала взгляд и сквозь непрерывно льющиеся слёзы искала Андрея. И не находила.

— Андрей! Андрей! Помоги мне! Где ты? Не оставляй меня одну!
 
Именно его я искала и звала в своём одиночестве. И не понимала, почему его нет рядом.

Я ничего не знала о том разговоре между Андреем и завучем, который произошёл уже после торжественного выступления в актовом зале.

…Когда все поспешно направились к выходу, я потеряла Андрея из виду. А мне так хотелось сказать ему: «Ты так много значишь для меня. Я всё объясню. Всё расскажу. Только тебе одному».

И в тот момент, когда человеческий поток смешался и стремительно понёсся, разводя нас по разные стороны, дорогу Андрея Рубина внезапно пересёк Лаврентий Карлович.
 
— Андрей Михайлович, будьте так добры, уделите мне минутку Вашего внимания! — улыбаясь сказал он и, удерживая его за плечо, отвёл в сторону.

Андрей ещё оглядывался, ища меня среди множества людей, но завуч решительно овладел его вниманием, загородив собой весь проход.

— Я Вас слушаю, — сдержанно произнёс Рубин.

— Вы кого-то ждёте? — вкрадчиво спросил завуч.

— Да, ищу Надежду Романовну. По-моему, ей стало плохо.

— Да, должен сознаться, у неё… есть проблемы со здоровьем, — сокрушённо произнёс завуч.

— Что? — не понял Рубин.

— Вот именно об этом я хотел бы с Вами поговорить.

— Я Вас слушаю, — нетерпеливо повторил учитель труда.

— Видите ли, это щекотливый разговор… Э… Андрей Михайлович, — медленно начал завуч, — Я хотел бы предостеречь Вас от глупостей.

Рубин невозмутимо смотрел ему в глаза. Завуч вполголоса продолжал:

— Вы человек у нас новый и многое ещё не знаете… Придётся говорить начистоту. Дело в том, что мы… с Надеждой Романовной с недавних пор уже очень близки. И… я не хотел бы, чтобы о ней ходили дурные слухи. Я знаю её очень хорошо. Конечно, как и всякая молодая женщина, она кокетлива, немного не уравновешена и падка на поклонников. Но мы-то с Вами серьёзные мужчины. И я надеюсь, что Вы, как джентльмен, не воспользуетесь женской слабостью. Достаточно и того, что о вас двоих судачит уже вся школа. А мне это очень неприятно.

— Лаврентий Карлович!.. — не меняя каменного выражения лица, воскликнул Рубин.
— Я прошу Вас вести себя достойно! И не стройте из себя ягнёнка! — оборвал его завуч. — Мне стало доподлинно известно, что эту ночь вы провели вместе. И где? В стенах нашей школы! Это просто немыслимо! Я лично считаю это недопустимым распутством! Молчите! Я не поверю ни единому Вашему слову. Да, она мне сама рассказала, как Вы постоянно преследуете её. Оставьте её в покое! Боюсь, что иначе мне придётся уволить Вас за аморальное поведение, порочащее звание учителя.
Рубин смотрел в пустоту, не проронив ни слова. Лаврентий Карлович сверлил его тяжёлым, оценивающим взглядом. Поняв, что больше ничего не добьётся, завуч кивнул головой и, смягчив свой тон, добавил:

— Надеюсь, что наш мужской разговор останется между нами и женская честь не будет запятнана? Рекомендую держаться от Надежды Романовны подальше и вести себя благоразумно. А о её здоровье Вам волноваться нечего. Я позабочусь о ней сам, — он усмехнулся и дружелюбно похлопал ссутулившегося Рубина по плечу. — Идите домой, дорогой коллега, и празднуйте Первое Мая, — нарочито громко и весело сказал он. — Да, кстати, Вы завтра пойдёте на демонстрацию? Мы формируем свою колонну. Предлагаю присоединиться к нашему коллективу. К тому же у нас хронически не хватает мужских рук. Ну, в самом деле, Андрей Михайлович, ведь не женское это дело — знамёнами размахивать!..

Всё это время завуч незаметно наступал, оттесняя учителя труда всё дальше и дальше от центрального входа, где я, изнеможённая и смятенная, ждала Андрея. Так и не дождавшись его, я ушла домой одна…

— Андрей! Где ты? Ты же обещал быть рядом… — шептали мои губы в бреду.


                16

Щёки пылали. Из глаз струились слёзы. Испуганный взгляд блуждал по тёмному потолку с тонкой полоской лунного света, проникшего между сдвинутых портьер.
Мелькавшие передо мной лица, высокая фигура завуча с окровавленной рукой, всё подёрнулось туманной дымкой, задрожало и растаяло во тьме. Наступила звенящая тишина. Тяжестью налитые веки сомкнулись, но сон не приходил.

Через некоторое время я вновь открыла глаза. Меня окружала густая темнота. Она казалась ещё страшнее пёстрой фантасмагории, наполненная инородным и незнакомым мне страхом. Страхом смерти. Вся, съёжившись, я боялась произвести малейший звук и чем-то неосторожно выдать себя. Укрывшись одеялом с головой, будто желая спрятаться от кого-то, я затаила дыхание и вслушивалась в напряжённую тишину.
Внезапно до меня донёсся треск старых, дощатых половиц и чьи-то тяжёлые шаги. Они приближались всё ближе и ближе. Я замерла, представляя, как кто-то вошёл и встал у моей постели, и с ужасом ожидала, что вот-вот сорвёт с меня одеяло. Страх возобладал над логикой. Я даже не задалась вопросом, откуда эти звуки старых половиц в моей современной городской квартире. Я напряжённо ждала, но ничего не происходило. Шаги удалились, затем вновь приблизились и тут же торопливо снова начали удаляться. И… стихли. Мгновение спустя, послышалась другая, лёгкая, тихая поступь. До слуха донеслись голоса, глухие, далёкие, а вслед за ними мягкое, раскатистое эхо, вторившее каждому их звуку.

Я медленно опустила одеяло, освободив лишь глаза, и увидела, как сквозь туманную дымку проступили очертания комнаты, озарённой неясным желтоватым светом. Но это была уже не моя комната, а незнакомая, чужая. 

В нескольких шагах от меня стояли двое. Высокий мужской силуэт, стоящий почти спиною ко мне, энергично жестикулировал и говорил так отрывисто и нервно, что раскатистое эхо доносило до меня лишь непонятные, наложенные друг на друга фразы.
Перед ним, лицом ко мне, стояла маленькая хрупкая фигурка девочки. Её лицо на мгновение показалось мне знакомым, но ничего припомнить я не могла. Девочка глубоко и сбивчиво дышала, будто ей пришлось быстро бежать. Он был зол из-за того, что она опоздала и заставила его ждать. Он подошёл к ней ближе и указал на наручные часы. Девочка закивала и безответно опустила голову. В её безропотном взоре застыли страх и отчаяние. В своих руках она сжимала какую-то тряпку. Мужчина резким движением вырвал из её рук эту тряпку и брезгливо отбросил в сторону. Он замолчал. Глубоко вздохнул и неожиданно… погладил её по голове. Она сжалась, не сопротивляясь ему.

Когда он снова заговорил, голос его был спокойным и странно жалостливым. Наконец-то мне удалось понять некоторые слова.

— Он очень болен… Но ты можешь ему помочь… Ты будешь послушной девочкой? Несчастное дитя… Не бойся… Вот умница… Я дам денег… много денег… Ты ведь хочешь его спасти?.. Мы спасём его… если ты будешь послушной девочкой…
Я узнала этот наигранно-ласковый, экзальтированный голос. Теперь я видела и его лицо, угловатое, со впалыми скулами, тонкими губами и большим, острым как у коршуна, носом. Да, это был именно он. Это был не человек, а чудовище. И сейчас перед ним стояла его очередная бедная жертва — «несчастное дитя».
 
Тут я осознала, что не боюсь его и, откинув одеяло, крикнула:

— Не трогай ребёнка, сволочь!

Но обе фигуры даже не шелохнулись. Никто из них не видел и не слышал меня.
«Это бред… Мираж» … — поняла я и замахала перед собою руками, прогоняя видение. Но оно не рассеивалось.

Огромное тело чудовища наклонилось над юным существом. Его большие тяжёлые руки гладили ребёнка по голове, по шее, по спине. Девочка вздрагивала, но оставалась смиренной и податливой. Он снял с себя свой пиджак, сел на стул и ласково поманил её к себе…

Я кричала и билась в истерике, зарываясь в подушку и одеяло. Но всё было тщетно. К сожалению, я была не в силах убежать от самой себя и от леденящего душу зрелища.


Продолжение следует...
http://proza.ru/2023/09/27/41