Sabotazek Глава 3

Он является низвергнутой Британской монархии в её сокровенных кошмарах. Он одной бутылкой шампанского ушатал Казюль Иваныча. Он дегустирует вино. Не говорил, не мыслил, не соображал до 23-х лет. Ныне – светоч. Шамиль Бекмансуров.

Он слывёт жестоким радикалом, страшным человеком, домохозяином и террористом. Он на целую неделю изгнал неорусского вурдалака из Бригеона. Он участвовал в Мятеже. Он настроен решительно. Он совершеннейший лидер. Он чудовище. Виссарион Пивняев.

Он ультраправый аутист, эпилептический фашист, бывший «ост-балт». Огнедышащий астматик. Производитель хрупких авто, столь любимых мазохистами. Предмет насмешек своего отца, страдающий сквернослов. Зигмунд Бяв.

Он воплощает собой всю доблесть канувшего в лету этноса водь. Он грустит. Он выпендривается. Он будет мстить за свою нацию, и каждого причастного настигнет его кара. Под горячую руку некогда попал Виссарион Пивняев, с тех пор – вздрагивает от его имени. Назар Кавришкин.

Он творил подлые вещи, он изматывал людям нервы, он учился на логопеда, но хотел бы владеть рестораном. Любитель косметических процедур, обладатель двух подбородков. Интеллигентный мерзавец. Неприкаянный еврей. Хю Джмэкмэн.

Они – элита революционного кружка «Sabotazek». Живут в столице Республики Неорусь – в Бригеоне. Настроены отрицательно по отношению к Реформалу своей передовой и экстраординарной страны – к Андрею Алмазову. Эти люди не сознают, что являются лишь плодом воображения последнего, и потому уверены, будто смогут ему противостоять. Не смогут. Я считаю...

Сегодня Виссарион Пивняев скрупулёзно потреблял спиртосодержащие напитки, поскольку изумительно отмечал свой экзальтированный донельзя юбилей. Пикантно наполненный стол безбрежно ломался под грузом продуктов питания. Собравшиеся гости, шаловливо и с трепетом, сжимали искусную кисть именинника. Озадаченный свет томно падал фотонами на игривое пиршество. Безымянные стёкла щепетильных окон – меркантильно потели. Гирлянды, женственно сверкая, учиняли именитый дебош. Одни лишь десерты смиренно томились губительной визы в пищеварение. Медовая гладь пирога – неумолимо дурманила собой всех присутствующих, шоколадные реки – впадали в молочное море, а кислые леденцы – проводили краш-тест зубов Назара Кавришкина. На праздник послушания одному человеку, Виссариону Пивняеву, спонтанно явился и его величественный оппонент – изысканный Шамиль Бекмансуров.

Republic da Neoruss исчерпала традицию застольного вытья, однако все, кто мог предъявить членский билет кружка «Sabotazek», называли себя «радикальной оппозицией», а посему – пренебрегали цивилизацией. «Шумел шумер... ПОТОМ ОН УМЕР! А ночка тёмною была...» – авторская распевка Виссариона Пивняева, которая никогда не нравилась Шамилю Бекмансурову. Тот предложил свою костноязычную версию: «Шумел Шамиль... Деревья гнул... Потом он понял, что манул». Хю Джмэкмэн однажды выдвинул примирительный вариант, компромисс: «Шумел шумер... Шамиль шуршал... Хю Джмэкмэн подвиг совершал».

Однако, после буйных посиделок, Виссарион Пивняев спал неспокойно. Его тревожил, терзал и мучал ужасный сон, кошмар и трепет, оторопь и страх, мандраж. Сего наполнение было следующим... Виссарион Пивняев наконец свидился с Реформалом Неоруси, королём Бригеона, экстравагантным Андреем Алмазовым. Тот, решительно шагая сквозь туманный ореол, в тёмно-синем плаще, остановился визави Пивняеву. Он снисходительно глядел в слезливые глаза последнего, вселяя довод, будто видит мозг, цепочки синапсов, нейроны и читает мысль. Он невербальной явственностью намекал, что слышит каждый вздох и всякое биенье сердца, что знает ритм, и видит отклоненья, что каждый нерв Пивняева, и всяка мышца – подмечаются, и даже мелкий сдвиг очей, глазного яблока – заметен. И вот, неорусский Реформал предложил вражине испытание: танцевальную дуэль, которую Виссариончишка с треском провалил! Андрей Алмазов же – станцевал достойно. Второе состязание – поединок поези... Виссарион Пивняев старался выжать из себя хоть толику скупой рифмы, но каждый раз лишь млел, когда Алмазов демонстрировал подлинное красноречие. Наконец, Реформал бросил оппоненту свой последний вызов, хотя мог этого не делать, покуда всё уже было ясно. Однако Андрей – благороднейшего уклада человек, готовый самостно инициировать реванш, даруя противнику возможность отточить свои потуги. Он предложил ещё дуэль, классическую, традиционную – оружейную. Виссарион Пивняев ОПЛОШАЛ И ЗДЕСЬ! Проснувшись в поту, лидер «Sabotazek'a» твёрдо решил: довольно прожигать жизнь, пора уже заняться делом.

Виссарион Пивняев аплодировал, когда прыгал Кавришкин. Виссарион Пивняев аплодировал, когда прыгал Бяв. Виссарион Пивняев аплодировал, когда прыгал Джмэкмэн. Виссарион Пивняев аплодировал, когда прыгал Шамиль. Это была утомительная физическая тренировка, от которой все устали и опухли. Но затем Виссарион Пивняев приказал оттачивать искусство танца, и все пошли оттачивать искусство танца. Зигмунд Бяв упражнялся в балете, Назар Кавришкин пафосно танцевал румбу, Хю Джмэкмэн пытался сообразить собственное телодвижение, а Шамиль Бекмансуров неодобрительно набросился с критикой на Виссариона Пивняева: «Виссарион! Что за (прости) ЕРУНДЕНЬ мы здесь ЕРУНДИМ!?»

– Шамиль, – размеренно завёл Виссарион, – чтобы свергнуть этого Алмазова, нам хотя бы коллективно нужно соответствовать 1/100 его мощи и таланта!

– Это разумно, Виссарион. Но почему же танцы!? Я не хочу дрыгаться под музыку!

– Шамиль, – размеренно завёл Виссарион, – у меня есть инсайд из собственного сна. Алмазов круто танцует. Он может бросить нам вызов в этой связи, и чем мы ответим!? Единой, многоуровневой и разностилевой хореографией! Вот чем мы свергнем Андрея Алмазова.

– Виссарион, это бред и детский лепет! Это какая-то (прости) ЕРУНДЕНЬ! Совершеннейшая профанация в революционной сфере. Вот что бывает, когда восстание никто не финансирует!

– Шамиль, – размеренно завёл Виссарион, – возвращайся и танцуй! Я тебе говорю – возвращайся и танцуй, Шамиль. Возвращайся и танцуй.

– А вот и нет!!! – разительно вдруг завизжал Шамиль. – Я не буду двигаться в ритм, вальсировать с Кавришкиным и дэнсить с Зигмунд Бявом! Иди ты, Виссарион, ЗНАЕШЬ КУДА!?..

– Шамиль, – размеренно завёл Виссарион, – куда же?

Здесь не представляется возможным цензурно процитировать Шамиля Бекмансурова, его реплика была ГРУБЕЙШЕЙ. Опешил даже Зигмунд Бяв.

– Шамиль, – язвительно завёл Виссарион, – к твоему огорчению, я не проследую в том направлении, что ты мне ЭМПИРИЧЕСКИ рекомендуешь!

Шамиль Бемансуров не знал значения слова «эмпирически», но все остальные, кроме Назара Кавришкина, поняли подкол от Виссариона Пивняева, и по достоинству оценили его.

– Что же, Виссарион... С меня довольно! Я больше не член твоего польского «СаБоТаЖеКа», глупый ты Пивняев! И я не буду играть в твои безмозглые игры! Респектую, что научил меня говорить и вывел в люди, но благодарности не жди! Хватит с меня, всё, забыли! Я создам свой клуб, свой оппозиционный тусняк, свою шайку отморозков! Жуткий ты человек, ужасный, страшный! Чудовище ты, Пивняев Виссарион, ЧУДОВИЩЕ!

– Шамиль, скажи же, а кого ты возьмёшь в клуб? И как же назовёшь его? Интересуюсь. НУ!!! Поведай мне...

– Шизофреника Савву возьму! И вурдалака, Казюль Иваныча то есть, возьму!.. И Андрея Алмазова возьму! И когда ты его свергнешь, мы свергнем тебя! Вот как я сделаю.

– Шизофреник Савва едва ли соображает, Казюль Иваныч в исправительном учреждении, а Андрею Алмазову ты не сдался!

– Да что ты, Пивняев, расхорохорился то как! Занервничал то как, Пивняев! Ишь! Запсиховал то как! Рассвирепел то как! Даёшь, Пивняев... Даёшь то как! А я щас твоих людей к себе переманю! Ну-ка! Зигмунд Бяв, Назар Кавришкин и третий... Как ты там!?

– Его зовут Хю Джмэкмэн, – сказал Виссарион Пивняев, – и он мой человек. Как и Зигмунд Бяв с Назаром.

– Сназаром!? – озадачился Бекмансуров. – Кавришкин, напомни-ка, тебя зовут Сназаром!?

– Нет, меня зовут совсем не так, по-другому, – прокомментировал Назар Кавришкин.

– Так вот, НАЗАР! – воскликнул Шамиль Бекмансуров. – Пивняев не знает твоего имени! А ещё... А ещё я видел, как он подверг геноциду твой этнос! Как его там...

– Этнос водь, – вмешался Пивняев, – но мы с Кавришкиным пришли к консенсусу, что нет на мне вины, отсутствует. Правда, Назар?

– Ну вроде... – помялся Назар Кавришкин.

– А я видел... – сказал Шамиль Бекмансуров.

– Да?... – неуверенно спросил Назар Кавришкин.

– Да... Я видел... – ответил Шамиль Бекмансуров.

– Даже не знаю, что и думать... – схватившись за голову, с крайне озабоченной миной, пронудил Назар Кавришкин.

– Зигмунд Бяв! – крикнул Шамиль. – Я зызырил на днях, что Виссарион Пивняев жмёт руку твоему отцу, из-за которого у тебя, НАПОМИНАЮ, в медицинской карточке значатся такие недуги, как эпилепсия, фашизм и аутизм! А он жал его руку... Грязную кисть, потную ладонь. А ещё взял деньги и заверил твоего родителя, что доведёт его сына (ТЕБЯ) до ручки! Так и сказал. А ещё твой отец вручил Пивняеву огнестрельное оружие, а ещё рассказал авторский и непристойный, крайне обидный анекдот про тебя (Зигмунда Бява), и Пивняев рассмеялся! А ещё... А ещё твой отец заявил, что усыновит Виссариона, будет его лелеять и растить в изобилии опеки и любви, совсем не так, как тебя, Зигмунд Бяв, потому что ты (по словам твоегошнего отца) – плохой сын, а Пивняев (по словам твоегошнего отца), будет хорошим! Вот что было!!!

Зигмунд Бяв насупился.

– Третий!.. Ах ты... Хю... Друг. Даже не знаю, что сказать, – продолжил Шамиль. – Заглядываю в файлы Пивняева, а там... Разнос-рецензия твоего двухтомника! И письмо Казюль Иванычу... Любовное!

– Виссарион!!! – с яростью заорал Хю Джмэкмэн.

– Объяснись, гадёныш, – с презрением пробухтел Зигмунд Бяв.

– Я видел тебя на сквозь, грязная бактерия, – выступил с заявлением Назар Кавришкин.

Виссарион Пивняев сделал глубокий вдох, а затем начал монолог, в котором выказал своё презрение к конформности друзей, и заявил о выведении их из этого статуса: «Вы разочаровали меня, экс-команда! Я считал вас опорой в своей борьбе, соратниками, но вы оказались падкими на ложь хйысиошцущза («лица, страдающие целым спектром умственных расстройств» на сленге)! Стыдоба и гадость, мещанство и абсурд! Здесь мне вспоминается замечательная басня про лошадь и барионикса, отлично иллюстрирующая микроклимат в нашем растерзанном коллективе. Шла лошадь, увидела барионикса. Барионикс говорит лошади: «Давай дружить!» Лошадь отвечает: «Давай!» Они дружили пятнадцать минут, и барионикс проголодался. Тогда он сказал лошади: «Лошадь, я устал дружить, я хочу есть», на что лошадь промолвила: «Ты поешь, и мы продолжим дружить!» Барионикс посмотрел по сторонам и ничего съестного, кроме, собственно, лошади – не обнаружил. Его животик жалобно заурчал, личико скуксилось, и тогда барионикс поделился с лошадью своими планами: «Слушай лошадь, – сказал барионикс, – давай я тебя слопаю и буду помнить о тебе как о дорогом мне друге!» Лошадь была под впечатлением. Тогда барионикс размеренно завёл: «Я считаю, что это будет справедливо и правильно. Потому что мы, бариониксы, в принципе созданы для того, чтобы кушать вас, лошадей, а вы, лошади, в свою очередь, должны быть вкусными и послушными, многокалорийными, и не убегать по направлению от нас, а наоборот – бежать по направлению к нам, исполнять своё предназначение, свою единственную миссию – становиться содержанием нашего желудка вплоть до акта дефекации! Потому не капризничай, лошадь, а полезай-ка ко мне в рот!» И тогда лошадь взбунтовалась против барионикса, и стала поливать его грязью, а ещё фырчать, лягаться, ржать, вести себя некультурно и неуместно. Это было предательство. У барионикса упало настроение и аппетит, он был растоптан отсутствием взаимовыручки и абьюзивными отношениями. Он всё ещё хотел дружить с лошадью, но та, паршивка, взмахнула гривой и убежала... Так вот: вы, «друзья» – эта лошадь».

Назар Кавришкин прослезился, он действительно увидел себя вышеописанной кобылой, и ему сделалось крайне тоскливо, даже более, чем всегда. Хю Джмэкмэн был тронут пронзительно чёткой метафорой, адресность и меткость которой – останутся в его памяти до самой старости, когда он, Хю Джмэкмэн, по непроверенным сведениям, будет иметь прозвище «прожорливый дед, фанат аппетита». Зигмунд Бяв же – ничего не понял, но телепатическая связь с Назаром Кавришкиным и Хю Джмэкмэном– инфицировали чувством вины и его. Один лишь Шамиль Бекмансуров стоял на своём. Он решил крыть козырями, но выбрал априори неправильный подход. Он выдал речь на иностранном: «Eigentlich handelt es sich hier nicht um eine Nachbildung, sondern um eine biografische Zusammenfassung. Tatsache ist, dass Shamil Bekmansurov keine Fremdsprachen spricht und Russisch mit gro;en Schwierigkeiten beherrscht. Zu diesem Zeitpunkt macht er im Gespr;ch mit seinen Mitstreitern improvisierte Ger;usche und seltsame Phoneme, und es scheint allen um ihn herum, dass er wirklich gebildet ist und eine andere Sprache spricht, aber sie verstehen seine Worte nicht. Unsere gesamte Gesellschaft leidet unter Missverst;ndnissen, und Shamil Bekmansurov ist hier das deutlichste Beispiel. Sei nicht b;se auf ihn, er ist auf seine Weise gut, obwohl er nicht russisch und aggressiv ist. Er ist in Ehrfurcht vor seiner Lieblingsfarbe und seiner zotteligen Frisur. Au;erdem ist er ;berhaupt kein Dagestani, er wurde einfach dort geboren. Jetzt existiert Dagestan nicht, in Neoruss werden diese L;nder als «Avar-Region» bezeichnet, aber es war einmal, zu Zeiten Russlands, «Dagestan». Tats;chlich ist Shamil Bekmansurov ein reinrassiger Engl;nder. Die britische K;nigin brachte ihn in Makhachkala zur Welt, wo sie Urlaub machte und von den ;rtlichen Br;uchen beeindruckt war. Sie nannte ihr erstes Kind Shamil. Als der Ehemann der K;nigin, der britische Monarch, in Dagestan ankam, wurde er noch mehr von den Sch;nheiten und Traditionen dort durchdrungen und ;nderte den Namen seiner Familie, der k;niglichen Dynastie, von Windsor in die Bekmansurovs.

Schamil hatte es geschafft, ein wenig zu wachsen, aber dann verschwand er... Das Baby erschien am Rande Russlands, wie unser Land damals hie;, wo es als Wilder gefilmt und ins Internet gestellt wurde. Sie hatten keine Zeit, ihn zu fangen, weil sie von der Kameraf;hrung mitgerissen wurden. Das Video erzielte daraufhin Millionen Aufrufe, die Briten identifizierten den Kronprinzen im «Cub Mowgli» und rebellierten gegen ihre Monarchie. Sie konnten nicht verstehen, wie die k;nigliche Familie ihr Kind verlieren konnte und wie er, der Spr;ssling des blauen Blutes, die ganze Zeit in einem tierischen Zustand war. Infolgedessen fiel die britische Krone. Shamil Bekmansurov wurde an seinem 23. Geburtstag von Vissarion Pivnyaev gefunden, der ihm nach einer pers;nlich entwickelten Methodik alles beibrachte, was er selbst wei;. Es dauerte zwei Wochen».

Никто, включая самого Шамиля, не понял смысла речи. Однако, Назар Кавришкин прослезился, он действительно увидел в словах Бекмансурова себя, и ему сделалось крайне тоскливо, даже более, чем от басни Виссариона Пивняева. Хю Джмэкмэн был тронут пронзительно чётким немецким произношением, фонемы и звуки которого – останутся в его памяти до самой старости, когда он, Хю Джмэкмэн, по непроверенным сведениям, будет иметь прозвище «алчный старпёрышка». Зигмунд Бяв – вообще ничего не понял, не помогла даже телепатическая связь с Назаром Кавришкином и Хю Джмэкмэном.

Однако в итоге, никто не встал на сторону Шамиля, как и не стал претить его уходу. Осуществляют пешее движение слухи, что за сим равнодушием сокрыт недюженный капитал Виссариона Пивняева, но фактами эти росказни не проводятся. В «Sabotazek'e» есть традиция: встречать новых участников, и провожать старых, неистовым пированием, ввиду чего – команда собралась у Шамиля Бекмансурова потреблять генно-модифицированные продукты. Обожравшись и напившись, Пивняев и Бекмансуров пожали друг другу руки, дали взаимные напутствия, зарыли топор войны и спящего Назара Кавришкина, которого потом пришлось откапывать. Шамиль сдал свой членский билет, фирменные скобы на зубы, брендированные папаху и килт, но любимый свитер цвета #fbdbdbb – выпросил оставить. Друзья удалились из дома экс-соратника, и весь вечер, пребывая в пьяном угаре, скитались по чудесным улицам бесконечного Бригеона. Когда они гуляли по неоновому кварталу – врасплох застал дождь. С течением минут, он трансформировался в ливень, холодный и шквалистый, а вечер возмужал в ночь. Укрывшись под верандой – почти все уснули, один лишь Виссарион Пивняев закурил папиросу, что запрещено в Неоруси для всех, кроме экстремистов. Его веки томно нависли, взор тяжелел, дремота подступала. Обзор – широкая дорога, где разводами плыли огни, а остального и не видно – небесная вода тому преграда. Однако, вдалике почудился силуэт. Пивняев прищурился. Человек, движется сюда. «На изях ушатаю, коли федерал» – удумал Виссариончишка, и наконец, узрел перед собой незнакомца. Его лицо прикрывала маска, уста же говорили слова: «Здравствуй, Виссарион Пивняев. Я знаю про твою организацию «Sabotazek». Я знаю её цели и состав, я знаю ваши биографии и адреса, я знаю. Я решил примкнуть к вам. Меня тоже выводит этот выскочка Андрей Алмазов. Я знаю многое про него, про устройство власти, я знаю про здоровый рацион земноводных. Я – Ричи Мурлыка, я – информация. Я знаю, что ваш состав обмельчал, и я готов его восполнить. Я – готов помочь, я – готов содействовать. Знай же, я – Ричи Мурлыка, я – перхлорат. Рассуждай, Виссарион Пивняев, о чём я. Рассуждай же».

– Покажите своё лицо, уважаемый перхлорат Мурлыка.

– Я не могу этого сделать, Виссарион Пивняев. Это – кредо, это – образ, это – тайна. Знай же, предводитель, что со мной, с моим ресурсом, с моими талантами, вы спихнёте Андрея Алмазова архибыстро. Ультраскоро. Метатотчасже.

– Хм, – задумался Виссарион Пивняев. – Хорошо, ты с нами. Третий праздник за неделю, это же кошмар... За твой счёт, впрочем.

– Я оплачу деликатесы, напитки и вещества. Я оплачу. Я – Ричи Мурлыка, я – оплачу.