Куачелла Кид

The Coachella Kid оставил простой след. Убив шерифа Джека Велдена железной ножкой койки, он украл пистолет и боеприпасы, оседлал одну из лошадей шерифа и направился прямо в пустыню. Все это произошло всего через несколько минут после того, как присяжные были отправлены для обсуждения виновности или невиновности Коачеллы Кида, которого обвинили в убийстве первой степени.

Это был первый раз, когда Кида судили — он впервые предстал перед судьей и присяжными. Только удача позволила ему так долго идти своей извилистой тропой. Несколько раз ему удавалось ускользать от тисков закона с минимальными трудностями. Дважды он убивал помощников шерифа, но никто не мог этого доказать. Коачелла Кид был хладнокровным убийцей, презиравшим закон; и в течение пяти лет он лелеял горькую ненависть к Дейву Фултону, шерифу, который в конце концов арестовал его.

Коачелла Кид был невысоким мужчиной, жилистым, как рысь, с тихим голосом; ему не было и тридцати пяти лет. В нем не было ничего примечательного. Он был очень тихим во время суда, пока шериф, выступая со свидетельской трибуны, не произнес краткое резюме; того, что он знал о прошлом Coachella Kid. Затем Малыш поднялся на ноги.

— Мы с ним любили одну и ту же девушку пять лет назад, — сказал он едва достаточно громко, чтобы присяжные услышали. — Он заполучил ее, солгав ей обо мне. Он боится, что я заставлю его заплатить за ложь; так что он пытается меня повесить.

Тогда Малыш сел и отказался больше говорить.

Но теперь Малыш был свободен, хорошо оседлан и вооружен. Мужчины видели, как он проезжал через Юкка-Сити; и они узнали вороную лошадь шерифа. Через десять миль он проехал по главной улице у Сигнальной скалы, где его увидели и узнали. Ему было бы легко объехать оба города.

На ранчо «Дымное дерево» он остановился, чтобы напоить свою лошадь и наполнить огромную флягу, которую украл из конюшни шерифа. В то время на ранчо был только один ковбой, и он не знал, что всадник был беглым заключенным, пока через час не прибыл шериф.

Коачелла Кид не торопился. Он направлялся в самое худшее место в пустыне — туда, где никогда не бывает дождя, где нет водоемов, где почерневшие скалы подобны неостывшей лаве. Волны жара мерцали и танцевали перед ним, когда он ехал к смутной линии изломанных холмов. На высохших ложах озер появились миражи. Coachella Kid не обратил на них внимания.

Милю за милей он скакал, мучимый жаждой, но отказываясь прикоснуться к драгоценной жидкости в своей фляжке. Он знал, что лошадь должна умереть, но хотел добраться до этих холмов, прежде чем идти пешком. Он знал единственную водяную яму, много миль за холмами; и он знал, что одна фляга воды позволит ему добраться до этого места пешком. Оттуда еще одна полная фляга доставит его на ранчо, где он какое-то время будет в безопасности.

У Coachella Kid была зловещая цель в этой поездке.

Он очень хорошо знал Дэйва Фултона. Поскольку его единственный заместитель лежит мертвым, Дэйв Фултон поедет один; и Дэйву Фултону редко удавалось заполучить своего человека. Малышу было бы несложно устроить засаду и убить шерифа, тем самым отложив преследование на несколько дней. Но Малыш хотел более удовлетворительной мести.

Той ночью он разбил сухой лагерь в зарослях окотильо. Проехав почти до сгустка, он некоторое время свернул направо на второстепенную колею, сделал широкий круг влево и подъехал к сгустку почти с противоположной стороны. Если шериф пошел по следам лошади Малыша на песке, он должен сначала подъехать поближе к укрытию бандита.

Малыш оставил усталую лошадь оседланной и привязанной. До разбитых холмов оставалось всего несколько миль. У Малыша не было еды, но это его не беспокоило. Перебравшись через холмы и избавившись от шерифа, у него будет шанс убить мудрого кролика или что-то в этом роде. Он ел канюков и гремучих змей, когда им было тяжело.

Но шериф не пришел в ту ночь, потому что шериф, отставший на несколько миль, спасал свою лошадь. Вскоре после рассвета Коачелла Кид сел на лошадь и поехал дальше. Жара теперь была почти невыносимой, и Малыш понял, что ему повезет, если он доберется до холмов. Его глаза опухли от жары, лицо обгорело от солнечных бликов на песке. Это была земля со сто тридцатью градусами тени — и никакой тени.

Малыш уже давно перестал следить за своей спиной, потому что от напряжения глаз у него пульсировала голова. Он скупо пил теплую воду, проклинал солнце и песок и хлестал спотыкающуюся лошадь концом веревки. Казалось, прошли века и века, прежде чем он добрался до скалистых холмов, где они изгибались под углом к небольшому каньону. Жара удушала. Лошадь пьяно брыкалась. Малыш спешился. Отстегнув от седла тяжелую флягу, он пнул лошадь ногой в живот.

«Тебе конец», — сказал он страдающему животному. «Стервятники хоть раз в жизни получат корм, а я…»

Внезапно его осенила мысль. Выхватив свой шестизарядный пистолет, он застрелил животное. Треск револьвера эхом отразился от камней, и Малыш задумался, не слышал ли его кто-нибудь. Старым ножом, который он взял у мертвого депутата, он отрезал от лошади щедрый кусок мяса. Этого будет достаточно, чтобы накормить его несколько раз, и это лучше, чем рисковать гремучими змеями или канюками. Затем он перекинул флягу через плечо и пошел дальше. Жар песка чуть не обжег ему ноги. В поисках нужного места он нарочно шатался, оставляя следы, как пьяный, показывая любому возможному преследователю, что он был на грани обморока. Наконец он прошел через узкую расщелину в скалах, бросил свою фляжку в тень и сел. Вот тут-то он и поквитался с Дэйвом Фултоном.

Он сделал большой глоток, закрыл фляжку и снова сел. Даже в этой тени было ужасно жарко. Ни глотка воздуха. Он осторожно осмотрел свой шестизарядный револьвер, потому что он был очень горячим. Кусок конины уже подсыхал, как вяленое мясо.

В течение двух или более часов Коачелла Кид сидел там, остро страдая от жары, задаваясь вопросом, действительно ли шериф преследовал его. А если нет? Предположим, он догадался, почему Малыш ушел открыто? Малыш мрачно выругался.

Внезапно его чуткие уши уловили звук — стук сапог по песку. Он застыл у скалы, взводя пистолет в руке. Тень ударила в узкое отверстие, и хруст шагов стал ближе. Это был Дэйв Фултон, сгорбленный, настороженный, как охотящийся кот. Малыш хорошо сочетался со скалами; и, возможно, глаза шерифа были немного ослеплены ярким солнечным светом. В правой руке он крепко держал свой шестизарядный револьвер.

Затем Коачелла Кид, столь же меткий, как поразительная гремучая мышь, произвел первый выстрел; он выстрелил в руку шерифа с револьвером, и револьвер шерифа вылетел из его онемевших пальцев и с грохотом упал на камни.

Быстро, как вспышка, шериф рухнул на левый бок, изогнувшись при падении. Его царапающая левая рука нашла пистолет. Малышу Коачеллы удалось завернуть голову и плечи за камень, в то время как шериф, стреляя не с той руки и из плохой позиции, произвел пять выстрелов в то немногое, что он мог видеть в Малыше. Ни один из них не подействовал, и когда Малыш понял, что пистолет шерифа пуст, он появился из-за скалы.

Шериф посмотрел на него покрасневшими глазами, и Малыш безумно над ним рассмеялся. Он заставил шерифа встать, отобрал у него ремень и пистолет. Затем он взял почти пустую фляжку шерифа и выпил ее до дна, швырнув далеко в скалы.

— Ты попался в мою ловушку, не так ли, Дэйв? Он хрипло усмехнулся.

«Я нашел лошадь, — ответил шериф, — а потом увидел ваши следы. Я… я думал, что ты уже почти в деле, Малыш.

— Обманул тебя, а? — издевался Малыш.

"Почему?" — устало спросил шериф.

"Почему? Я уже говорил, что когда-нибудь достану тебя, Фултон. Ты думал, что отправишь меня на виселицу, а? Ты желал мне много ада, не так ли? Ну, я запер тебя здесь, чтобы дать тебе немного вкусить ада. Я мог бы застрелить тебя — запросто. Но это не месть. Ни один живой человек не может вернуться на ранчо Дымового Дерева, а это ближайшая вода. Стервятники прикончат тебя. Я, я иду в другую сторону. У меня есть еда и вода. Ты сейчас хочешь пить».

— Да, я хочу пить, — признался шериф. — Но почему ты убил Джека Велдена?

"Почему? Дурак, мне пришлось убить его, чтобы уйти. За убийство двоих они не могут повесить тебя выше, чем за убийство одного.

— Значит, вы признаетесь в убийстве Эба Хилла?

"Признай это? Конечно, я это признаю».

Раздвоенная губа шерифа изогнулась в любопытной улыбке.

— Я был в этом почти уверен, но о присяжных ничего не скажешь.

— А присяжные? — хрипло спросил Коачелла Кид.

— Они признали вас невиновным. Бригадир сказал мне, что они только что приняли решение, когда мы узнали, что вы убили Велдена и сбежали.

Лицо Малыша странно скривилось, и он облизнул пересохшим языком потрескавшиеся и кровоточащие губы.

"Не виновен?" он прошептал. "Не виновен? Будь я проклят!"

Он отступил на несколько шагов, глядя на шерифа. Не виновен! Да ведь ему не нужно было убивать Велдена. Он мог бы быть свободен, если бы подождал несколько минут. Черная тень пронеслась по сверкающему белому песку, и он взглянул на огромного сарыча, передвигавшегося на неподвижных крыльях. Он перевел горящие глаза на шерифа и странно рассмеялся — звук, похожий на шуршание бумаги.

«Ничего не скажешь о присяжных, — сказал он. — Вы просто… не можете… рассказать… о…

— Ваша фляга протекает, — хрипло сказал шериф.

Коачелла Кид начал смотреть, отдернулся, прикрывая шерифа взведенным пистолетом. Он был мудр в отношении бандитов и их уловок.

— Нет, не знаешь, — прошептал он. — Я не чертов дурак.

«Посмотрите на это», — настаивал шериф.

Коачелла Кид злобно зарычал, пятясь к столовой. Его пятка ударила по нему, и тот зазвенел. Быстро, как вспышка, Малыш вполоборота развернулся и смахнул его с песка; но в этой вспышке шериф шагнул за скалу, оставив Малыша стоять там, болтая в левой руке пустой, изрешеченной пулями фляжкой.

Издав испепеляющее проклятие, Малыш беспорядочно побежал к высокой скале, выискивая горящими глазами шерифа, который был где-то там, в этом ярком свете. Он отшвырнул бесполезную фляжку и беспомощно прислонился к скале. Бесполезно следовать за шерифом. Он был сумасшедшим, если думал, что сможет сделать этот далекий водопой.

Тридцать минут спустя вдали от склона холма шериф проковылял к груде лавовых камней, из-под которой выкопал большую флягу с водой. Он скупо пил в тени и плеснул немного на голову.

«Я легко смогу вернуться к своей лошади к темноте, — уверял он себя, — а к утру я буду довольно близко к Дымовому дереву. Это ад на голове и ногах парня; но эту старую пустыню нетрудно победить, если у вас есть вода.

Он сделал еще небольшой глоток, тщательно закупорил фляжку и поднялся на ноги.

— Я думаю, эти канюки зажгли кое-что, — пробормотал он, осмотрев небо над холмами.

«Вы можете обмануть присяжных, но стервятники знают».
КОНЕЦ

Примечание переводчика: эта история появилась в январском номере журнала Adventure за 1934 год.
***
Buzzards Know
By W. C. Tuttle
Author of “Hashknife Hartley”

The Coachella Kid left a plain trail. After killing Deputy Jack Welden with an iron cot leg, he stole a gun and ammunition, saddled one of the sheriff’s horses and headed straight for the desert. It all happened only a few minutes after the jury had been sent to deliberate on the guilt or innocence of the Coachella Kid, who was charged with first degree murder.

It was the first time the Kid had ever been tried—his first time to face a judge and jury. Only luck had allowed him to travel his crooked trail this long. Several times he had escaped the clutches of the law by the narrowest of margins. Twice he had killed deputy sheriffs—but no one could prove it. The Coachella Kid was a cold-eyed killer, contemptuous of the law; and for five years he had nursed a bitter hate against Dave Fulton, the sheriff who had finally arrested him.

The Coachella Kid was a small man, wiry as a bobcat, soft-spoken; he was not over thirty-five years of age. There was nothing conspicuous about him. He had been very quiet during his trial, until the sheriff, speaking from the witness stand, recited a brief r;sum; of what he knew about the Coachella Kid’s past. Then the Kid got to his feet.

“Me and him loved the same girl five years ago,” he said, barely loud enough for the jury to hear. “He got her by lyin’ to her about me. He’s scared I’m goin’ to make him pay for them lies; so he’s tryin’ to git me hung.”

Then the Kid sat down and refused to talk any more.

But the Kid was free now, well mounted and armed. Men saw him ride through Yucca City; and they recognized the sheriff’s black horse. Ten miles farther on he rode the length of the Main street at Signal Rock, where he was seen and recognized. It would have been easy for him to circle both towns.

At the Smoke Tree ranch he stopped to water his horse and fill an enormous canteen, which he had stolen from the sheriff’s stable. There was only one cowboy at the ranch at the time, and he did not know the rider was an escaped prisoner until the sheriff arrived an hour later.

The Coachella Kid did not hurry. He was heading for the worst spot in the desert—a section where rain never falls, where there are no water-holes, where the blackened rocks are like uncooled lava. Heat waves shimmered and danced before him as he rode toward the vague line of broken hills. Mirages appeared across stretches of dry lake beds. The Coachella Kid paid them no heed.

Mile after mile he rode, scourged by thirst, but refusing to touch the precious fluid in his canteen. He knew the horse must die, but he wanted to reach those hills before taking to foot travel. He knew of a single water-hole, miles and miles beyond the hills; and he knew that the one canteen of water would enable him to make that spot on foot. From there another full canteen would take him to a ranch where he would be safe for awhile.

The Coachella Kid had a sinister purpose in making this trip.

He knew Dave Fulton very well indeed. With his only deputy lying dead, Dave Fulton would ride alone; and Dave Fulton rarely failed to get his man. It would have been a simple matter for the Kid to ambush and kill the sheriff, thus delaying any pursuit for several days. But the Kid wanted a more satisfactory revenge.

That night he made a dry camp in a clump of ocotillo. After riding almost to the clump, he turned right on a back-track for some distance, swung to the left in a wide circle and came to the clump from almost an opposite direction. If the sheriff followed the Kid’s horse tracks in the sand, he must first ride up close to the bandit’s hiding place.

The Kid left the weary horse saddled and tied. It was only a few more miles to the broken hills. The Kid had no food, but that did not worry him. Once across the hills, with the sheriff disposed of, he would have a chance to kill a sage rabbit or something. He had eaten buzzards and rattlesnakes, when hard pressed.

But the sheriff did not come along that night, because the sheriff, several miles behind, was saving his horse. Shortly after daylight the Coachella Kid mounted his horse and rode on. The heat was almost unbearable now, and the Kid realized that he would be lucky to reach the hills. His eyes were swollen from the heat, his face burned raw from the sun reflections on the sand. This was the land of a hundred and thirty degrees in the shade—and no shade.

The Kid had long since ceased to watch his back trail, because the eye strain made his head throb. He drank sparingly of the warm water, cursed the sun and the sand and lashed the stumbling horse with a rope-end. It seemed ages and ages before he reached the rocky hills, where they angled up a small canyon. The heat was stifling. The horse was weaving drunkenly. The Kid dismounted. Unfastening the heavy canteen from the saddle, he booted the horse in the belly.

“You’re through,” he told the suffering animal. “Buzzards will git a feed for once in their lives, and I——”

An idea struck him suddenly. Whipping out his sixshooter, he shot the animal dead. The crack of the revolver echoed back from the rocks and the Kid wondered whether any one had heard it. With an old knife he had taken from the dead deputy he cut a generous hunk of meat from the horse. It would be enough to feed him for several meals, and was better than taking a chance on rattlesnakes or buzzards. Then he swung the canteen over his shoulder and went on. The heat of the sand almost cooked his feet. As he searched for just the right place he purposely staggered, making tracks like a drunken man, indicating to any possible pursuer that he was nearly at the point of collapse. Finally he went through a narrow cut in the rocks, dropped his canteen in the shade and sat down. Here was the spot where he would get even with Dave Fulton.

He took a generous drink, recapped the canteen and sat down again. Even in that shade the heat was terrific. Not a breath of air stirred. He examined his sixshooter gingerly, because it was so hot. The chunk of horse meat was already getting dry, like jerky.

For two hours or more the Coachella Kid sat there, suffering acutely from the heat, wondering whether the sheriff had really followed him. Suppose he had not? Suppose he guessed why the Kid had gone away openly? The Kid cursed grimly.

Suddenly his keen ears detected a sound—the sound of boots in sand. He froze against the rock, his cocked gun in his hand. A shadow struck across the narrow opening, and the crunch of footsteps came closer. It was Dave Fulton, hunched, watchful as a hunting cat. The Kid blended well with the rocks; and perhaps the sheriff’s eyes were a little blinded from the glaring sunlight. He was carrying his sixshooter tightly in his right hand.

Then the Coachella Kid, as deadly of aim as a striking rattler, fired the first shot; he fired it at the sheriff’s gun hand, and the sheriff’s gun flew from his numbed fingers and clattered down among the rocks.

As quick as a flash the sheriff dropped flat on his left side, twisting as he fell. His clawing left hand found the gun. The Coachella Kid managed to swing his head and shoulders behind a rock, while the sheriff, shooting with the wrong hand, and from a bad position, fired five shots at what little he could see of the Kid. None of them took effect, and when the Kid knew the sheriff’s gun was empty he came from behind the rock.

The sheriff looked at him through red-rimmed eyes, and the Kid laughed insanely at him. He forced the sheriff to his feet, took away his belt and gun. Then he took the sheriff’s nearly empty canteen and drank it dry, flinging it far off in the rocks.

“You fell for my trap, didn’t you, Dave?” He chuckled huskily.

“I found the horse,” replied the sheriff, “and then I seen your tracks. I—I thought you was about all in, Kid.”

“Fooled you, eh?” jeered the Kid.

“Why?” asked the sheriff wearily.

“Why? I’ve allus said I’d git you some day, Fulton. You thought you’d send me to the gallows, eh? You was wishin’ me plenty hell, wasn’t you? Well, I trapped you out here to give you a little taste of hell. I could have shot you—easy. But that ain’t revenge. No livin’ man can walk back to that Smoke Tree ranch—and that’s the nearest water. The buzzards will finish you. Me, I’m goin’ the other way. I’ve got food and I’ve got water. You’re thirsty right now.”

“Yeah, I’m thirsty,” admitted the sheriff. “But why didja kill Jack Welden?”

“Why? You fool, I had to kill him to git away. They can’t hang you any higher for killin’ two than they can for killin’ one.”

“Then you admit murderin’ Ab Hill?”

“Admit it? Of course, I admit it.”

The sheriff’s split lip twisted in a curious smile.

“I was pretty sure of it—but you never can tell about a jury.”

“What about the jury?” asked the Coachella Kid hoarsely.

“They’d found you not guilty. The foreman told me they’d just reached a decision when we learned you had killed Welden and made your escape.”

The Kid’s face twisted queerly and he licked his cracked and bleeding lips with his dry tongue.

“Not guilty?” he whispered. “Not guilty? I’ll be damned!”

He backed up a few steps, staring at the sheriff. Not guilty! Why, he didn’t have to kill Welden. He could have been free if he had waited a few minutes. A black shadow passed over the glaring white sand, and he glanced up at a huge buzzard, moving about on motionless wings. He shifted his burning eyes to the sheriff and laughed queerly—a sound like the crumpling of paper.

“You can’t tell about a jury,” he said. “You jist—can’t—tell—about....”

“Your canteen’s leakin’,” said the sheriff huskily.

The Coachella Kid started to look, jerked back, his cocked gun covering the sheriff. He was wise in the ways of gunmen and their tricks.

“No, you don’t,” he whispered. “I’m no damn fool.”

“Look at it,” urged the sheriff.

The Coachella Kid snarled wickedly as he backed toward the canteen. His heel struck it, and it rang emptily. As quick as a flash the Kid half-turned and swept it from the sand; but in that flash the sheriff stepped behind the rock, leaving the Kid standing there dangling his empty, bullet-riddled canteen in his left hand.

With a withering curse, the Kid ran erratically to the tall rock, searching with burning eyes for the sheriff, who was somewhere out there in that glare. He flung the useless canteen from him and leaned helplessly against the rock. No use to follow the sheriff. He was crazy if he thought he could make that far-away water-hole.

Thirty minutes later, far off the slope of the hill, the sheriff shuffled up to a jumble of lava rocks, from under which he dug a large canteen of water. He drank sparingly in the shade and splashed some of it over his head.

“I can easy make it back to my horse by dark,” he assured himself, “and by mornin’ I can be pretty close to Smoke Tree. It’s hell on a fellow’s head and feet; but this old desert ain’t hard to beat—if you’ve got water.”

He took another small drink, corked the canteen carefully and got to his feet.

“I reckon them buzzards has done lit some’eres,” he muttered, after scanning the sky above the hills.

“You can shore fool a jury—but buzzards know.”
THE END

Transcriber’s Note: This story appeared in the January 1934 issue of Adventure magazine.