Один год любви 5

Аня (14 октября 1974 г.)

«Дима, миленький мой, здравствуй!
Получили от тебя книгу и письмо, больше спасибо. Еще хочу извиниться за вчерашнее мое письмо, я была слишком взволнована, наверное. Тебе было неприятно читать его. Ну, да ладно, я не жалею, что отправила его. Димочка, у меня для тебя новость (я думаю, что хорошая).
Вчера мне SN говорит:
- Хочешь, расстрою?
Я уже испугалась, что и случилось, а оказывается, из Тулы пришло письмо, что ты хочешь приехать сюда. Знаешь, у нее совсем другая реакция, не такая, какой я ожидала.
SN сказала, что ведь она-то часто ездит к вам, поэтому она напишет, чтоб ты приезжал. То, что ты хочешь сюда приехать, она объяснила только тем, что твоей жене здесь понравилось, она рассказала тебе, «заразила». Теперь о времени, когда ты приедешь. Я тебе писала, что скоро будет трудно попасть сюда, значит, до праздников не приезжай. Праздники тоже выпадают, т. к. SN, скорее всего, будет находиться не в Озерном, а в Вологде (а тебе туда не очень хочется, да?). Значит, ты приедешь числа 15 ноября, ладно?
Послушай меня, пожалуйста. Тогда уже будут ходить автобусы.
Дима, ты не представляешь, как я рада, что все так хорошо складывается! Да, SN взяла с меня обещание, что я буду вести себя прилично, а это значит: не дичиться тебя, не выцарапывать никому глаза, не кусаться, не убегать, в окно не лазить (в трубе тоже), разговаривать с тобой на английском, ходить к ней, как обычно, т. е. каждый день. В общем, я буду примерной девочкой.
Ну как, ты доволен?»
 
Дима (20 октября 1974 г.)

Переписка вдруг оборвалась. Я продолжал писать Ане письма, но ответов не было.

Аня (25 октября 1974 г.)

«Дима, дорогой мой!
Извини меня за все, за то, что я тебе не писала так долго. Но раз не писала, значит, что-то случилось, просто так ничего не бывает. Все так плохо и неправильно! А еще хуже получать от тебя письма и не писать ответ. Это должно быть последнее письмо. Мое последнее письмо, но, наверное, этого не будет.
Писать о том, что я люблю тебя, по-моему, глупо (да еще таким почерком – ты извини, у меня нет сейчас ручки). К тому же я успела все тебе сказать, ну пусть не все, но главное. У меня не переменилось к тебе ничего (а у тебя тоже!), все по-прежнему. Но, Дима, почему я такая несчастная, почему? Что нам делать? Что мне делать? Приехал бы ты, что ли, хотя вряд ли мы даже увидимся по-настоящему. SN все знает о том, что мы переписываемся. Не подумай, что я ей сказала об этом. Это дикая случайность, что она узнала. Об остальном потом. Что ты думаешь обо всем этом? Дима, я теперь сама хочу, чтобы ты приехал. «Заря» еще ходит (из Вологды выходит в 7:30), и пароход ходит, может, что-нибудь выйдет, или ты уже не хочешь?
Ко мне уже намечается один неприятный визит. Дима, я с ума сойду.»

Аня (15 ноября1974 г.)

«Дима!
Помнишь поезд? Я не хотела и не могла оттуда спрыгнуть сама. Наверное, меня скинули, когда я спала, радуясь, как мне тепло и хорошо и думая, что это будет длиться долго. Меня скинули, но я, кажется, ничего не сломала и попыталась заскочить в последний вагон… если удастся. А если нет, то напиши, пожалуйста, где мне можно будет найти тебя, даже сама не знаю через сколько лет. Не сердись, что я не пишу.
Yours, Anna. Я тебя целую (в щечку)
Этого письма ты тоже не получал, ты понимаешь? Не было его, правда?»

Дима (01 декабря1974 г.)

На этом опять оборвалась наша переписка, хотя я продолжал писать и отправлять письма.

Дима (03 мая 1975 г.)

30 апреля поехал ночным поездом в Вологду. Сойдя с поезда, сразу поспешил на пристань и взял билет на пароход до Озерного. До отправки парохода было еще несколько часов, и я пошел бродить по городу.
На пароходе ехал в трюме, сидя на жесткой скамье. Всю дорогу представлял себе, как пройдет наша встреча. На соседней скамейке сидела молодая пара с собачкой на руках. Из разговора понял, что у них дома уже есть собака, но они взяли еще одну. И тут мне пришла мысль: «Вот оно простое счастье!», которое считал было не для меня – мне подавай что-то «грандиозное».
Пароход в Озерное пришел уже поздно вечером. На пристани меня ждали Аня и SN. Мы пошли в темноте до дома SN. По дороге с Аней периодически пожимали друг другу руки.
На следующий день Аня заскочили на квартиру SN на несколько минут (пока не было SN). Мы наконец-то обнялись и поцеловались, но Ане нельзя было долго задерживаться.
На следующий день Аня пришла веселая. SN опять не было дома, и мы наслаждались свободой нашего общения, крепко прижимаясь друг к другу. Я гладил ее по голове и целовал лицо и шею. Но долго нам оставаться было нельзя, т. к. могла прийти SN.
Аня предложила уединиться в лес. Она рассказала дорогу к лесу, сама она пока убежала домой и сказала, что придет другой дорогой. Я вышел из дома и уверенно пошел к лесу. Был май, тепло и солнечно. Лес был на окраине Озерного.
Вскоре появилась Аня с пальтишком на руке. Мы углубились в лес и дошли до полянки, на которой была длинная скамья из половинки ствола дерева. Аня постелила пальто, на которое мы сели. Наконец-то мы были одни и не боялись, что нас кто-то побеспокоит.

Аня (04 мая 1975 г.)

«Дима, миленький мой, здравствуй.
Ты только ушел, а я все думаю и думаю о тебе, и никакие уроки в ум не идут, но ты не сердись, это пройдет, если не сегодня, то скоро.
Хорошо, что мы увиделись сегодня, я так ждала этой встречи и думала, как все будет. Но все, конечно, было не так, как я думала, а наверное, даже лучше. Я сейчас пишу на всякий случай, а вдруг мы с тобой больше не будем одни.
Знаешь, Дима, все время мы с тобой все равно не будем переписываться, не дадут. Пиши, пожалуйста, только в крайнем случае я очень буду ждать твои письма и тебя. Когда-нибудь мы с тобой увидимся, правда, Дима?
Хорошо бы ты подольше здесь был, не уезжал.
Дима, еще об одном очень прошу тебя сделать так, чтоб о нас никто не знал. Не думай, что я о себе беспокоюсь, нет. Представь положение SN. Ей будет очень плохо, ведь она меня очень любит, а я такая нехорошая.
Ну все, наверное.
Целую тебя.
Напиши потом.»

Дима (01 июня 1975 г.)

Долго не было от Ани писем, а я все писал и писал.

Аня (2 июня 1975 г.)

«Вчера получила от тебя письмо (вернее, не я получила, SN, но она мне все отдала).
Теперь о деле. Что я в пединститут поступать не буду – это точно. Во-первых, я как подумаю, что туда идти, мне так плохо становится, не хочу я туда, понимаешь? Во-вторых, мое горло. Раньше я плевала на все, а теперь все уже слишком серьезно, чтобы плевать. Наверное, все-таки придется удалять гланды. Но ты не думай, что я решила забросить английский. Если честно сказать, то была такая мысль, но прошло три дня, и я сама захотела позаниматься. SN со мной теперь не занимается, я сама.
Ну вот, я тебе уже писала в том письме, что меня Любовь Васильевна познакомила с художником (настоящим). Летом он вступил в Союз художников.
Дима, я сейчас все-все напишу, ты думай обо мне что хочешь, но я все равно тебе все напишу, потому что надо ведь кому-то сказать, а SN я не хочу расстраивать, ей нельзя.
Ну вот, познакомились, значит, мы с ним. Его мне представили как Александра Васильевича, так что вполне естественно, что я его стала на «вы» называть (ты не смейся, пожалуйста, знаю, что смеешься). Стали мы с ним заниматься, с ним и еще одним мальчиком из деревни (он рисует хорошо). Все нормально было, мне так понравилось заниматься и столько я нового и интересного узнала, ты даже не представляешь. У меня даже начала кое-что получаться. И этот художник мне понравился. Знаешь серьезный такой, хорошо объясняет, никаких лирических отступлений, а главное, что он как будто не замечает, что я девочка. Мне такие деловые отношения нравятся, все нормально. А потом Сережа перестал на уроки ходить (он в 80-м классе, у него консультации начались).
Одни раз художник говорит: «Зови меня на «ты», а то уши режет». Я подумала и правда, ведь он меня на 5 или 6 лет старше. Я тебя на «ты» зову, его тоже можно, значит, на «ты». Стала звать Сашей. Сначала рисовали с ним каждый день часа по 2, и он уходил. А потом стал все дольше и дольше задерживаться. (Да, рисовали мы в Доме пионеров, я забыла сказать). Один раз рисовали 6 часов (в воскресенье, 18 мая).
Собралась уходить (как раз через день он должен был уезжать в отпуск и в командировку), а он мне говорит, что любит меня. Я так чуть и не села там же. (Ну, а сейчас ничего). Потом мы с ним должны были рисовать во вторник, а я не успела прийти (задержали в школе), а он уехал на «Заре» и в 10 часов вечера позвонил из Вологды.
Вот, Дима, видишь какие у меня дела. Он скоро (числа 8–10) приедет, а мне даже страшно.
Рисованием я занимаюсь. Рисунок (карандаш) выходит нормально, а вот акварель получается плохо.
Спасибо тебе большое, что ты прислал мне то, что я просила. Но в Москве мне не поступить, это я точно знаю, если нарисую нормально, то не сдать прилично математику. Об институте я и не мечтаю, поступить бы в училище. Поэтому у меня такой план: с 10 июня экзамены в Ярославском художественном училище. Сдавать нужно рисунок, акварель, сочинение и историю СССР.
Если не поступлю, больше в этом году никуда не поступаю, то буду работать (кем-нибудь) в Вологде, занимаюсь в студии или в школе. Если будет получаться, то можно и в Московское училище попробовать.»

Конечно, я могу прекратить с Сашей всякие отношения, но это значит, что мы не будем заниматься, и тогда я не поступлю. А он собирается ехать со мной и Сережей в Ярославль. Хорошо, что хоть Сережка есть, экзамены у него кончатся, и мы будем втроем, так лучше.
Состояние у меня очень угнетенное, да еще экзамены. Я не знаю, как сдать физику, очень ее боюсь. Оценки за год у меня нормальные: 5 четверок, а остальные (8 или 9) пятерок. Да и то одна четверка очень глупая. В последний день спросили по биологии, а я получила 3. У меня выходила 5, а она поставила из-за этой тройки четыре.

«Дима, ты не думай, что я письмо пишу «инкогнито», совсем нет. Представляешь, SN сама сказала, чтобы я написала тебе ответ. И вообще, мне кажется, что она в последнее время сделала небольшую (но все же) «переоценку ценностей» (как ты говоришь).
С Александром Николаевичем у них стало получаться. Недавно прогуляли они оба, голубки, до 3-х часов утра. SN его очень любит.
Дима, пиши, пожалуйста, что ты думаешь обо всем этом (обо мне).
Наверное, в письме есть ошибки и много непонятного, но я сегодня пришла с сочинения такая обалдевшая, что все простительно. Писала на свободную тему «Вечно живые» (по произведениям современной литературы о Великой Отечественной войне). Получила 5 по литературе и русскому. Одна из класса. Я молодец, правда? Да, Дима?
Ну вот и все. Пиши сразу же, ладно?
До свидания.
Аня»