Домой!

В 90-е годы кто как выживал, а мы пытались спасать выброшенных многими выживавшими их собак и кошек, ставших бездомными. Им было тяжелее, чем людям, сэкономившим на лишних ртах, отправив своих питомцев добывать колбасу на помойках самостоятельно.
Муниципальных приютов тогда не было, но существовали квартирные. В одном из них жила небольшая рыжая лохматая собака Малыша. Попала она в приют с улицы грязная, измождённая. Постепенно превратилась в беспечную весёлую игрунью. Приходили люди за собаками, но эту, немолодую, никто не хотел брать. Однажды она почувствовала в пришедшем старике родную душу и так смотрела на него, так ласкалась к нему, что дед решился её взять. Я, помогавшая тогда хозяйке приюта с выгулом собак, пошла проводить Малышу и её нового хозяина. Проводила их до оживлённой автомагистрали.
Месяца три спустя Малышу вернули в приют. Причина – шерсть повсюду, раздражавшая старуху-хозяйку.
Собака сильно тосковала по хозяину, которого успела полюбить всем своим собачьим сердцем. Он уделял ей много внимания, ежедневно подолгу гулял с ней в парке, ласкал.
Возвращённая в приют Малыша сидела с потухшими глазами, отказывалась от еды. Ни на какие ласки и нежные слова не реагировала. На прогулках она вела себя безучастно, не испытывая от них радости. Но однажды она вдруг оживилась и потянула меня в сторону той самой дороги, по которой её вели из приюта домой. Она так сильно тянула меня за собой, что я уступила: надо доставить радость печальной собаке, позволив ей погулять по выбранному ею маршруту. Какой счастливой выглядела она в эти минуты! Она бежала домой! Она будто уже представляла, как обрадуется ей хозяин… 
У автомагистрали я развернулась назад. Собака стала отчаянно упираться. Ну нельзя дальше! – уговаривала я её, лаская. – Завтра мы обязательно сходим к деду.
В приюте дожидались выгуливания другие собаки, хотя я уже выходила с четырьмя собаками, держа по два поводка в каждой руке. И в этот заход хозяйка приюта, наспех надев ошейники на собак, сунула мне в руки три поводка и в нагрузку отправила со мной на прогулку Тузика, не позволявшего надеть на себя поводок и выгуливавшегося без него…
Пока я уговаривала Малышу, Тузик вертелся рядом, а собаки на поводках в другой моей руке спокойно ждали продолжения пути. Вдруг я обнаружила, что пёс исчез. Посмотрела по сторонам – нет нигде. Взгляд на дорогу. Тузик – на противоположной стороне. Я оцепенела от страха за него. Скорее перейти дорогу, чтобы потом всем вместе двигаться назад по переходу, не допустив опасного самостоятельного пересечения собакой оживлённой автомагистрали? Но Тузик уже сам побежал к нам. Всё внимание я сосредоточила на нём. Вздохнула с облегчением, когда он благополучно увернулся от колёс автомобилей и достиг обочины. Я поспешила поскорее завершить прогулку, вернуться в приют.
Малыша ещё немного поупиралась, но потом я почувствовала, что поводок ослаб. Смирилась, подумала я. Оглянулась. На поводке – пустой ошейник.
Позади меня Малыша перебегала дорогу в ту сторону, куда не так давно её уводил из приюта дед.
Вдруг она остановилась в растерянности на самой середине проезжей части, оглянулась и – повернула назад.
Водители ближних к ней рядов её заметили, пропустили. Она должна была вот-вот вынырнуть из-под колёс притормозившего автомобиля второго от обочины ряда и оказаться прямо под колесом приближавшейся машины первого ряда, от водителя которой собака была скрыта, и потому он не успел бы среагировать и быстро затормозить. К тому же следом за ним вплотную ехали другие автомобили.
Я побежала к приближающемуся автомобилю. Мои отчаянные жесты водитель заметил, но не понял и не притормозил. Когда его автомобиль подскочил на собаке, мужчина вылез из кабины и помчался назад, ко мне, разъярённый, расценив, видимо, мои жесты как колдовство, которым я что-то сделала с его машиной.
…В угасающих глазах Малыши я видела её бегущей к деду-хозяину – вот-вот она радостно обнимет его, излижет ему лицо и никогда больше с ним не расстанется. Она добежала, она снова дома!..