Северное сияние Баладаи

Бабушка Софа была подругой и ровесницей моей бабушки, всегда появлялась на рассвете, незаметно для меня и, надеюсь, для соседей по дому. Для меня, двадцатилетнего городского пижона, было бы катастрофой, если бы кто-то увидел связь между нашей семьей и между этой сгорбленной деревенской женщиной, одетой во все черное, с черным платком, покрывающим голову и закрывающим все лицо кроме глаз, платьем чуть ли не до пола и черными резиновыми калошами. Да еще с двумя огромными брезентовыми мешками с зеленью, с которыми она приезжала  на рынок в Баку. Один мешок она держала на голове, а другой на нажитом тяжелым трудом горбу. К моему счастью, она также незаметно исчезала, как и появлялась.
 
Бабушка Софа плохо знала русский. Общались они с моей бабушкой на понятной только им двоим смеси фарси с азербайджанским. Что интересно, в разговорный язык они добавляли отдельные русские слова, поэтому  было очень забавно их слушать. Особенно смешно получалось у бабушки Софы, так как она часто употребляла слово "бый", что не имело конкретного перевода, но в зависимости от интонации могло означать удивление, восторг и радость. Еще она добавляла присущее многим азербайджанским словам окончание "дыр". Получался своеобразный синтез, что-то вроде  нужныдыр, хорошидыр, завтрадыр.

Когда и каким образом они познакомились и сдружились, я понятия не имею, и даже не могу гадать. Бабушка никогда не была в Масаллы и родственницей Софа нашей не являлась. Скорее они познакомились на базаре, когда бабушка покупала у нее зелень для дома и позже пригласила ее домой.
О чем они говорили я также не могу догадываться, но они говорили часами сидя на ковре на полу рядом с обеденным столом в гостиной. Однажды я случайно оказался свидетелем одной сцены, которую не могу забыть до сих пор и каждый раз вспоминаю с улыбкой.
По телевизору начали показ очередной серии "Семнадцать мгновений весны", где главную роль играл любимец всех женщин того времени Вячеслав Тихонов. Моя бабушка, владеющая русским языком на очень скромном бытовом уровне, окрестила звезду СССР "Тихон". Подруги уселись на ковре перед телевизором, предвкушая увидеть своего любимца, и замерли, затаив дыхание.

На первых кадрах за рулем автомобиля появился их кумир.

- Бый! Тихон, - сказала бабушка Софа, не отрываясь от телевизора.

Моему удивлению не было предела, когда эта деревенская женщина узнала главного героя.

- Тихон, - подтвердила бабушка, тоже не отрываясь от телевизора.

На экране крупным планом показывали задумчивое лицо Тихонова, а закадровый голос сообщал : "Штирлиц знал ...".

- Бый, красивыдыр, - сказала бабушка Софа.

- Умныдыр, - добавила бабушка на языке подруги.
 
* * * * *

Село Борадигях, откуда родом была бабушка Софа, расположено в Масаллинском районе Азербайджана. Недалеко от границы с Ираном, где компактно проживает ираноязычный народ талыши. В принципе, Борадигях обычное азербайджанское село со своими хорошими традициями и своими проблемами, каких немало в республике. Отличалось это село от других тем, что женское население в Борадигяхе  намного превышало мужское, где в каждой семье было по четверо и более детей. И наконец, самым большим отличием было то, что жены в этом селе были старше своих мужей на пятнадцать-двадцать лет. 
Жила в этом селе бабушка София с двумя сыновьями, которых звали Балаами и Баладаи. Бабушка Софа, как по-простому звали ее односельчане, воспитала хороших и трудолюбивых сыновей, которые уже к шестнадцати годам могли управлять и ремонтировать любую сельхозтехнику. С утра до вечера они трудились на колхозном поле и помогали матери вести домашнее хозяйство. Бабушка Софа не могла ими налюбоваться.
Недостаток мужского населения в деревне образовалось со времен второй мировой войны, где Борадигях потерял больше половины своих мужчин. Злые языки утверждали, что не все они погибли от вражеской немецкой пули, и что часть из них по ее окончании подалась на запад, а другая часть по дороге домой растворилась в просторах Белоруссии, Украине и России, где не менее остро ощущалось отсутствие мужчин.
Вернувшиеся полтора десятка фронтовиков, из которых половина оказались инвалидами, никак не могли осилить тяжелую работу на горных склонах. И тут борадигяхские женщины, как и во время войны, взвалили на себя всю тяжелую работу, а ставшим на вес золото мужчинам поручили заняться потомством. Понадобилось более двадцати лет, чтобы как-то восстановить относительный баланс мужского и женского населения. Но не успели борадигяхцы перевести дух, как пришла новая беда. Молодых борадигяхских юношей, достигших восемнадцати лет, стали забирать в армию на два и три года. И по заведенному в СССР принципу, отправляли их служить на противоположные и самые дальние углы огромной страны. Владивосток и Петропавловск на Камчатке стали для борадигяхцев излюбленными местами службы в рядах советской армии. По иронии судьбы, как и после окончания второй мировой войны, редко кто из борадигяхцев возвращался после службы в родные края. Зо время службы они успели познать все прелести городской жизни, вдобавок многие из них полюбили светловолосых девушек с Камчатки или Сахалина. Женившись на них они твердо для себя решили, что в Борадигях ни за что не вернутся.
Положение для деревни Борадигях опять становилось критическим. Стало расти число незамужних борадигяхских девушек. Нужно было срочно принимать решение и спасать деревню от вымирания. Борадигяхские женщины оказались не только сильными духом, но очень смышлеными. Они нашли выход и спасение от новой беды, воспользовавшись лазейкой в законодательстве СССР, которая освобождало от службы в армии мужчин с двумя и более детей. На совете старейшин деревни было решение женить деревенских юношей достигших шестнадцати, а иногда и пятнадцати лет. Причем женами им по мудрому решению сватали девушек, которые были в два раза старших их, которые и должны были взять в свои руки процесс сохранения мужского населения деревни, родив спасительных детей. В выигрыше оставались все. Невесты получали дефицитных в деревне женихов, молодые парни круглосуточное доступное женское тело, колхоз не терял подрастающие рабочие руки.
Шли годы. План борадигяхцев работал без сбоя пятнадцать-двадцать лет, но потом, как и все плановое, стал зависать. Женившиеся  в шестнадцать лет юноши на тридцатилетних женщинах, которые родили ему пять-шесть детей, к тридцати годам полностью терял интерес к жене. Разница в возрасте давала о себе знать,  достигшей сорока пяти и более лет жены стали не столь притягательными, при этом продолжали требовать от молодых мужей исполнения супружеских обязанностей. И тогда молодые борадигяхские мужья, под предлогом достойного заработка, которого в селе не было, чтобы прокормить семью из шести-семи человек, начали сбегать в Баку. Лишь бы подальше от ненасытных жен…

Эта проблема в один день постучалась и в дверь бабушки Софы. Сперва, под предлогом заработка, в Баку уехал Балаами. Около года, работая на бакинских стройках, он исправно отсылал семье деньги, а иногда даже навещал их, но потом решил, что сможет заработать гораздо больше, работая водителем самосвала в Тюмени. Через несколько месяцев пришло письмо из Тюмени, где Балаами писал, что у него все хорошо. Пришел и денежный перевод на пятьсот рублей, но потом он пропал. Больше года от него не было никаких новостей. Куда только бабушка Софа не писала в поисках старшего сына. Все главные структуры города Тюмени, включая УВД, Горисполком и Горком партии, получили ее письма с просьбой найти ее сына. Но все было тщетно.
Вся нагрузка по дому легла на младшего сына бабушки Софы Баладаи. Ему приходилось  целыми днями работать, чтобы прокормить пятерых своих детей и шестерых детей старшего брата. А по ночам еще и жена не давала покоя.
Надо было спасаться и  удрать, Понятное дело, он тоже отправился в Баку. Но на этот раз бабушка Софа, чтобы не повторилась история со старшим сыном, решила сама все проконтролировать. Она подсуетилась и, через знакомого борадигяхца, устроила его на шинный завод, где он, работая, мог получать от трехсот до четырехсот рублей в месяц. Деньги по советским меркам были очень большие. Такие деньги просто так не платили. Работа была очень тяжелой и вредной в жарком и душном цеху. Даже через маску производственная сажа проникала в легкие и вызывала сильный кашель. Но он терпел. Ведь надо было помогать матери, кормить своих детей, детей брата. Иногда, когда проснувшись ночью от сильного кашля и выхаркиваясь черной от сажи слюной, хотелось все бросать и уехать далеко далеко, где было прохладно и много белого снега. В такие дни он после работы ходил на железнодорожный вокзал и смотрел, как отправляются поезда в Москву, Киев и Ленинград. Было грустно, но в тоже время как-то приятно от гудков уходящих поездов в виде надежды на что-то светлое.

* * * * *

В этот раз бабушка Софа приехала повидать младшего сына Баладаи, который почему-то не сделал очередной перевод, и от которого уже три месяца не было никаких вестей. 
В первый день бабушка Софа продала на рынке привезенную зелень, чтобы окупить затраты на поездку, а затем отправилась на завод, где работал Баладаи. Там она с удивлением узнала, что Баладаи уже месяц прогуливает работу. И если он даже сейчас появится, назад его не возьмут, сказали ей.
Что было странным, о своем уходе Баладаи никого не предупредил, и трудовую книжку с работы не забрал. Взял на неделю отпуск за свой счет и исчез. Также о нем ничего не знали и в заводском общежитии, где он также не появлялся больше месяца.
Во второй день она объездила и опросила всех проживающих в Баку борадигяхцев, но и они ничего не знали о Баладаи.
Проплакав всю ночь, рано утром бабушка Софа ни с чем уехала обратно в село.

* * * * *

Из числа многообразной городской инфраструктуры почему-то железнодорожный вокзал больше всех притягивал Баладаи, и со временем он стал для него любимым местом времяпровождения. Баладаи мог часами наблюдать, как прибывшие пассажиры попадали в радостные объятия встречающих, и как убывающих пассажиров обнимали, иногда со слезами на глазах, провожающие. Здесь кипела настоящая жизнь, и здесь, в противовес душного заводского цеха и маленькой комнате в заводском общежитии, он мог дышать полной грудью.
Роковая встреча, которая перевернула всю жизнь Баладаи, случилась именно здесь, на железнодорожном вокзале. На первый перрон, откуда обычно и устраивал свои наблюдения Баладаи, прибыл поезд из Архангельска. До этого дня ему поезд с таким городом ни разу не встречался, и он ничего не знал об Архангельске, но название города его заколдовало, а ноги сами повели его к началу пути. Когда поезд окончательно остановился и открылась дверь вагона, на перрон первой сошла проводница, а за ней крупная женщина средних лет и белокурая блондинка лет восемнадцати, по видимому ее дочь. Балаами забыв обо всем на свете, как завороженный, пошел за ними.

Видя как женщинам тяжело нести свой багаж, Балаами предложил им свою помощь. Они сперва отказались, думая, что им за это придется платить, но когда узнали, что это будет совершенно бесплатно, охотно согласились.
Новые знакомые, как и предположил первоначально Баладаи, оказались мама с дочкой, которые представились как Валентина Николаевна и Наташа. Баладаи, воодушевленный знакомством, выхватил из рук Валентины Николаевны две сумки и чемодан у Наташи, и с легкостью понес к выходу.
Туристы из Архангельска приехали в Азербайджан на неделю, как выразилась Валентина Николаевна погреть свои косточки на берегу Каспия.
Нести багаж оказалось совсем недолго. Гостиница "Турист", в которой остановились новые знакомые Баладаи, находилась совсем рядом, на небольшой возвышенности, в двух шагах от вокзала.
Проводив гостей Азербайджана до дверей гостиницы, осмелевший Баладаи вызвался показать город своим новым знакомым, которое они с удовольствием приняли. Баладаи был счастлив, что завтра он снова увидит Наташу, которая ему очень приглянулась, и которая, как он успел заметить, стреляла в него своими голубыми очаровательными глазами. Единственная проблема состояла в том, что он плохо знал город, в котором жил уже более года, так как тяжелая работа на заводе отнимала у него много сил и времени. Но ничего, думал Баладаи, что-нибудь придумаю. Все будет хорошо, вдохновлял он себя по дороге в общежитие.
На следующий день, с утра, Баладаи забежал на работу и выпросил у своего начальника недельный отпуск за свой счет. Потом он сходил в ближайшую от общежития баню, где долго и упорно мылся. Там же, в бане, надел принесенные с собой новое нижнее белье, носки, чистую сорочку и давно купленный но ни разу ненадеванный немецкий  костюм и совершенно новые туфли на платформе сделанные в Чехословакии. На улице стоял жаркий летний день, но Баладаи, сам не зная почему, решил, что он обязательно должен быть в костюме. Только в костюме, убеждал он себя. Как же без него?
Следующим этапом по плану была парикмахерская. Там ему сделали модную стрижку и надушили импортным одеколоном. Посмотрев на себя в большое зеркало на выходе, Баладаи остался довольным тем, как он выглядел. Сегодня его день, думал он, шагая по улице и стараясь разглядывать свое отражение в каждой встречной витрине.
До встречи со своими новыми знакомыми у гостиницы "Турист" оставалось полчаса и Баладаи решил взять такси. « А почему бы и нет, думал он, ведь деньги у меня есть. Я во многом себе отказывал последний год, почему бы теперь немного не потратить и на себя?»
С каждой зарплаты Баладаи, помимо ежедневных расходов, откладывал двадцать рублей, а остальные, все до копейки, отправлял семье в Борадигях. За год с небольшим у него накопилось около трехсот рублей, плюс его двухмесячная зарплата, которую он планировал отправить семье на днях.

Подъезжая к гостинице Баладаи испытывал те же чувства и волнение, которые он в пятнадцатилетнем возрасте испытывал в первую брачную ночь, когда оказался в постели со своей женой. В тот день ему казалось, что это самое большое счастье, которое с ним случилось. Ему тогда хотелось, чтобы оно продолжалось как можно дольше. И на самом деле, оно продолжалось до рассвета, пока Баладаи не вырубился от усталости.
Жена Баладаи была его первой и единственной женщиной. Он ее любил, любил ее тело, запах, ее смолистые волосы. Она родила ему пятерых детей, которых Баладаи тоже очень любил. Он был счастлив с ней. Казалось, что так будет всегда. Так как его жена была старше него на шестнадцать лет, годами он стал замечать, что ее тело не так уж и тянет его. К тому же, со временем  ее смолистые волосы стали покрываться редкой сединой, внешне стала выглядеть намного старше своих лет. Особенно это чувствовалось в последний год, когда Баладаи переехал в Баку на заработки и на день-два заезжал в село, чтобы повидать семью. Нет, он по-прежнему ее любил, но как-то по-другому. Это была какая-то другая любовь. Он не находил этому чувству описания. Было похоже на то чувство любви, которое Баладаи испытывал к своей матери. Ему даже иногда казалось, что у него две матери, одна постарше, а другая помоложе. Эти непонятные чувства сильно угнетали его, поэтому он старался не думать об этом.

* * * * *

Когда такси подъехало к гостинице Валентина Николаевна и Наташа уже были у входа и были готовы к прогулке по городу. Они спустились вниз к железнодорожному вокзалу, и пройди мимо него, через несколько кварталов, оказались на набережной. Прогуливаясь вдоль моря Баладаи в в какой-то момент оказался шагающим между Наташей и Валентиной Николаевной, которая держала его под руку и задавала ему кучу вопросов про Баку и Азербайджан. Баладаи отвечал на них, не задумываясь над тем, насколько верны его знания.
Прогуливаясь по набережной Валентина Николаевна поведала, что в Архангельске тоже есть набережная, но не такая красивая и большая как в Баку. Но зато у них с конца мая до середины лета стоят белые ночи и можно два месяца ночью без фонарей гулять по набережной. А с начала осени можно наблюдать северное сияние. Это такая красота. Особенно на фоне белого снега. Разноцветные небесные узоры, переливающиеся фантастическими красками по всему небу.

- Завораживающая красота! - подчеркнула она, глядя на Баладаи. - Ты когда-нибудь видел северное сияние?

Баладаи молчал, он не знал что такое "завораживающая", что такое «северное сияние», но постеснялся спросить.
Он окончил восьмилетку азербайджанского сектора сельской школы Борадигяха, а потом учился в сельскохозяйственном училище в Масаллах, так же на азербайджанском секторе. Когда приехал в Баку то очень плохо говорил на русском. Но парень он был очень одаренный и смышленый. Учился и схватывал все очень быстро. И в результате, после года проведенного в Баку на шинном заводе, при помощи русскоговорящих рабочих его цеха, довольно таки неплохо стал говорить на русском. Правда, все еще со специфичным провинциальным акцентом.
Белый снег он никогда не видел. В Борадигяхе не бывало снега. Только однажды, в далеком детстве, когда он учился в пятом классе, с неба начали падать большие белые хлопья, и те, падая на землю, моментально таяли. Белых ночей и северного сияния он также никогда не видел. Где он мог это увидеть? Белых ночей и северного сияния никогда не было не только в Борадигяхе, но даже в районном центре Масаллах.
Валентина Николаевна так красиво рассказывала про северное сияние и белые ночи, что Баладаи тоже захотелось их увидеть.

Наташа, которая шла рядом с ним по другую сторону, в основном молчала, но пальцы ее руки, вроде случайно, иногда касались руки Баладаи, отчего его как-будто било током, который с огромной скоростью расходился по всему телу и бросал его в пот. Он старался не смотреть на Наташу, которая уже поняла, что нравится этому кавказскому смуглому парню, и играла с ним в неизвестную для него игру. В какой-то момент в их игру с касанием пальцев вошел новый элемент. Наташа обхватывала своими пальцами пальцы Баладаи, слегка сжимала их и отпускала. Баладаи от этого еще больше бросало в пот и он весь покрывался краской. Ему казалось, что вся набережная смотрит на них и видит это. Еще больше он боялся, что это может увидеть Валентина Николаевна и что это ей не понравится. Но она этого не замечала, так как была воодушевлена пристальным вниманием проходящих мимо мужчин, которые смотрели на нее оценочно-раздевающим взглядом. Баладаи это тоже сильно смущало и так же сильно бросало в пот, и вгоняло в краску.

После набережной они погуляли немного по центру города, поели в кафе шашлык, потом поднялись на фуникулере в нагорный парк. Ели там мороженое и любовались городом с высоты. Ближе к вечеру Баладаи проводил гостей до гостиницы и договорился с ними, что завтра с утра они поедут купаться в море на один из лучших пригородных пляжей.

Следующие пять дней были очень похожи друг на друга. Утром Баладаи заезжал за гостями на такси и они ехали отдыхать на море. Плавали, загорали, ели арбуз и другие фрукты, которые Баладаи заблаговременно закупал на колхозном рынке. Все это время Наташа была под неустанным вниманием и контролем Валентины Николаевны. Только иногда, когда контроль ослабевал, Наташа брала Баладаи за руку и они бежали в море, рассекая своими коленями небольшие волны. Баладаи брал Наташу на руки, кружил, потом опускал прижимая ее к себе. Он хотел целовать ее губы, лицо, но Наташа каждый раз упиралась руками в его грудь и не позволяла этого сделать, при этом ее глаза игриво сверкали и говорили, что это может случится в любую минуту. Баладаи не понимал, что с ним происходит, не понимал, почему ему так хорошо находиться рядом с этой стройной голубоглазой девушкой с золотистыми волосами. Он чувствовал, что любит эту девушку, но не так, как любит свою жену. Жену он любил как-то по-другому. Наташу он, например, хотел целовать постоянно, а жену он целовал только ночью, когда занимался с ней любовью. Наташу он хотел носить на руках, а жену не хотел. Что со мной, что это, думал Баладаи.
Лежа на золотистом песке у берега моря, под шум небольших набегающих волн, Баладаи очень нравилось слушать рассказы Валентины Николаевны про далекий северный край и ловить на себе игривые взгляды Наташи.

- А еще у нас есть знаменитая "секирная гора". Там высекли девушку. И на этом месте потом построили монастырь, - поведала новую историю Валентина Николаевна.

Баладаи не знал слов "секир" и "высекли", но они показались ему очень знакомыми, и он сделал свое предположение. Странные люди на севере там живут, удивился Баладаи. Мало того что они ее там сикир сделали, они еще потом на этом месте монастырь построили. Зачем? - не понимал он.

Неделя пролетела как один день. За семь дней его новые знакомые стали для него близкими людьми, и он очень переживал, понимая, что они скоро уедут. Он считал дни до их отъезда, понимал, что никогда больше не увидит их. Не увидит Наташу, без которой он уже не сможет жить как прежде. Не сможет жить без ее золотистых волос, голубых глаз, белоснежной улыбки и звонкого смеха.

За день до отъезда Баладаи пригласил своих новых знакомых в ресторан гостиницы "Турист" на прощальный вечер. Он узнал, что там играет живая музыка и бывает очень весело. Баладаи не скупился и заказал всевозможные блюда и бутылку шампанского. Сам он не любил и не пил алкоголь, с тех пор как попробовал его в первый раз на свадьбе у старшего брата. От одного стакана вина тогда он быстро опьянел и ему стало плохо. После этого Баладаи больше никогда не прикасался к спиртным напиткам.
Столик, за которым они расположились, находился близко к сцене, где музыканты, как могли, исполняли советские и мировые хиты. Так как Наташа не пила алкоголь, то Баладаи , под своеобразным давлением Валентины Николаевны, все же пришлось выпить.

- Мужик ты, Баладаюшка, или как? - ласково просила она его. - Ну не одной же мне пить.

- Мужик, - ответил он, и уверенно осушил свой бокал, не задумываясь о последствиях.

Но зная непринятие алкоголя своим организмом, Баладаи подозвал официанта и на всякий случай расплатился с ним за стол.

Как ни странно, ему не стало плохо. Наоборот, ему сделалось легко и весело, и он по очереди стал приглашать на танец его спутниц. Потом Валентину Николаевну стал приглашать на танец какой-то мужчина с соседнего стола, и Баладаи был счастлив, что сможет теперь танцевать только с Наташей.

Когда шампанское было выпито, официант принес бутылку коньяка, которую заказал присевший за их столик новый кавалер Валентины Николаевны. Баладаи наотрез отказался пить коньяк, но опять не выдержал давлению подвыпившей Валентины Николаевны.

- Баладаюшка, родной, ну выпей с нами, сегодня же прощальный вечер, - просила она его.

Баладаи понял, что не сможет отказать этой женщине и, зажмурив глаза, выпил протянутую ему рюмку.

- Мужик, - похвалила его Валентина Николаевна.

- Киши! Кишисен, - похлопал его по плечу ее кавалер.

Обжигающая горло жидкость моментально ударила ему в голову и подкосила ему ноги. Он присел на стул и через секунду потерял сознание.

Очнулся Баладаи среди ночи: он лежал в одежде на краю кровати гостиничного номера. Рядом, на середине, прижавшись к нему, лежала Наташа, а с другого края доносился сильный храп, скорее всего Валентины Николаевны.

- Как ты? - спросила шепотом его Наташа, чуть приподняв голову в сторону Баладаи.

- Нормально, - тихо ответил он, - Как я здесь оказался? Ничего не помню.

- Ой, ты нас напугал. Мы не знали, что делать, когда ты потерял сознание. То ли скорую вызывать, то ли везти тебя домой. Но мы не знали куда. Мы же не знаем твоего адреса. Вот и принесли тебя к нам в номер. Мужчина нам помог. Тот самый, который с мамой танцевал. Он еще коньяк заказал.

- Мужчина, с мамой танцевал, коньяк, - вслух размышлял Баладаи, - Чтоб его! Атасынын калласини! - выругался он громко, вспомнив что было до того как он потерял сознание.

От вскрика Баладаи Валентина Николаевна перестала храпеть.

- Тихо, не кричи, маму разбудишь, - прошептала Наташа, и повернулась в сторону матери, чтобы посмотреть, не проснулась ли она?

Валентина Николаевна тихо посапывала.

- С тобой сейчас точно все хорошо? - переспросила его Наташа.

- Точно, точно. Все нормально. Только немного голова болит, - ответил тихо Баладаи.

Наташа обернулась назад в сторону матери, убедилась, что мама не опасна, перекинула одну ногу через Баладаи, присела на него и, нагнувшись, прильнула к его губам в страстном поцелуе.

- А сейчас? Сейчас болит? - игриво спросила она, оторвавшись от его губ.

Баладаи впал в состояние немого шока. Он смотрел на Наташу, которая, как ему казалось, осветила темную комнату, танцующим синим, зеленым и красным переливающимся светом, и он начал понимать значение слову "завораживающая", когда Валентина Николаевна рассказывала про северное сияние.

"Ах вот оно какое!", подумал Баладаи и, обхватив Наташу обеими руками, сильно прижал к себе. Он жадно целовал Наташу в губы, лицо, глаза, одновременно руками пытаясь добраться до ее упругих грудей.

- Наташа! - вдруг послышался громкий голос проснувшейся Валентины Николаевны.

Наташа быстро спрыгнула с Баладаи обратно на середину кровати.

- Ложись на мою сторону, - скомандовала Валентина Николаевна, - так спокойнее будет, - добавила, поменявшись с дочкой местами.

Баладаи лежал какое-то время неподвижно, все еще надеясь на продолжение, и когда Валентина Николаевна опять захрапела, он приподнялся, чтобы увидеть, не спит ли Наташа.
Убедившись, что она тихо дремала, Баладаи бесшумно вышел из номера, прикрыв за собой дверь.

На улице была чудесная летняя ночь. Глубоко вдыхая свежий воздух, Баладаи спустился к железнодорожному вокзалу. Часы на вокзальной башне показывали три часа.
Спать совсем не хотелось, и в заводское общежитие Баладаи также идти не хотел. Да и зачем? Все равно к девяти утра надо быть на вокзале, чтобы проводить Наташу.
Слоняясь по вокзалу, и увидев круглосуточное привокзальное кафе, он решил выпить стакан горячего чая. В кафе, кроме дремлющего, сидя на стуле, буфетчика никого не было. Баладаи достал из потайного кармана пиджака конверт со своими денежными сбережениями и пересчитал все купюры. После всех расходов за последнюю неделю, включая прощальный ужин в ресторане, у него еще оставалось семьсот сорок рублей. Он взял оттуда сорок рублей, а остальное аккуратно положил в потайной карман.
Проснувшийся буфетчик лениво налил ему чай и дал два кубика рафинада в бумажной упаковке с изображением поезда.

Выпив чай, и посидев какое-то время в кафе, Баладаи купил пачку сигарет и вышел наружу. Часы на башне показывали пять утра. Обычно он курил очень редко, но сейчас ему так сильно захотелось курить, как будто он был заядлым курильщиком.
Выкуривая сигарету за сигаретой, ему пришла мысль съездить на рынок и купить гостям в дорогу фруктов.
Часы на башне показывали шесть часов десять минут.
А что, рынок не далеко и я запросто успею, подумал он.

Приехав на рынок, он первым делом купил на входе большую плетеную сумку, а затем стал ходить по рядам, заполняя ее отборными яблоками, грушами, персиками, абрикосами и виноградом. В чем в чем, а в фруктах он хорошо разбирался.
Когда сумка заполнилась, он купил на выходе большой букет цветов и поспешил обратно на вокзал.
Баладаи успел вовремя. До отправки поезда оставалось минут двадцать. Он быстро нашел нужный перрон и вагон, возле которого уже стояли Валентина Николаевна и Наташа.

- А вот и наш гид, - сказала Валентина Николаевна Наташе, - а ты волновалась, что он обиделся и не придет нас провожать.

- Баладаюшка, дай ка я тебя обниму на прощание, - сказала Валентина Николаевна, сделав шаг в сторону Баладаи.

Баладаи не знал что такое "гид", но не стал обижаться и дал себя обнять.

- Это вам в дорогу, - сказал Баладаи, - указывая на сумку с фруктами. - А это тебе, - сказал он, протягивая букет Наташе.

- Граждане убывающие, поезд отправляется через три минуты, пройдите на свои места, - сделала объявление проводница.

- Наташа, у вас одна минута, - сказала Валентина Николаевна, взяв из рук Баладаи сумку с фруктами и цветы, поднялась в вагон.

Как только мать скрылась в вагоне, Наташа крепко обняла и прижалась всем телом к Баладаи.

- Как жаль, что неделя так быстро пролетела и Архангельск так далеко от Баку. Я буду помнить тебя - сказала она, еще крепче прижимаясь к Баладаи.

- Наташа! - послышался громкий голос Валентины Николаевны из окна вагона в купе.

Наташа оторвалась от Баладаи и стала подниматься по ступенькам в вагон. На последней ступеньке, прежде чем войти в вагон, она обернулась на мгновенье, и Баладаи увидел слезы в ее глазах.
Баладаи не понимал, что с ним происходит. Сильное волнение и страх охватили его. Ему казалось, что что-то сейчас должно случится. Что-то, что перевернет всю его жизнь.

- Баладаюшка, приезжай к нам в Архангельск. Я буду твоим гидом и покажу тебе северное сияние. Это завораживающее зрелище, - крикнула из окна в купе Валентина Николаевна.

«Наверное, она решила, что у меня нет родителей, и хочет меня усыновить,»- подумал он, и стал благодарно ей улыбаться. Ему было очень это приятно, но в данную минуту его больше всего волновало совсем другое.
«Наташа сейчас уедет и неужели я ее больше никогда не увижу»,- крутилось у Баладаи в голове.

Поезд дал предварительный сигнал к отправке.

«Потом будет поздно. Или сейчас или никогда», убеждал себя он.

Проводница поднялась по ступенькам в вагон и вытянула руку с желтым флажком.

- Потом будет поздно, - вслух сказал Баладаи, - Деньги у меня на первое время есть, а там будет видно, - принял он решение.

Баладаи запрыгнул на ступеньку вагона, прежде чем поезд тронулся с места, и проводница успела закрыть дверь.

С бакинского вокзала в северном направлении двигался поезд, увозящий молодого уроженца села Борадигях в далекий Архангельск. Он вез его туда, где сверкало солнце на белом снегу, где ночью бывало светло как днем, и необычно светилось небо, переливаясь всевозможными цветами.

* * * * *

Прошло десять лет. За это время я обзавелся своей квартирой, женился, и у меня родилось двое сыновей. Закрутилась своя взрослая жизнь и проблемы бабушки Софы, и история с ее сыновьями меня особо не интересовали. Я только знал по рассказам бабушки, что сыновей своих бабушка Софа так и не нашла. И если про старшего, Балаами, было известно, что он где то в Сибири, то про младшего, Баладаи, вообще не было ничего известно. С того дня, как он пропал у бабушки Софы не было никакой информации о нем.
Она проплакала несколько лет, но потом успокоилась. Подрастающие одиннадцать внуков помогли ей в этом.

* * * * *

Как-то летним воскресным утром, мне позвонила мама и попросила заехать к ней по важному делу. Когда она открыла мне дверь, я увидел красивую голубоглазую девушку с золотистыми волосами и бегающих с криками по квартире четверых малолетних детей.

- Познакомься, это Наташа, жена Баладаи, - объявила мама.

- Баладаи нашелся!? - с восторгом и удивлением спросил я ее.

- Нет, потерялся, - с сожалением, и в тоже время, с заметной только мне иронией, ответила мне мама. - Надо помочь отвезти Наташу с ее детьми в Борадигях. Бабушка с Софой очень просят тебя отвезти на своей машине. Ей одной будет трудно. Молодая красивая приезжая девушка у нас в районе. Языка не знает. В жару с детьми на автобусе. Ну, сам понимаешь, - добавила она.

- Подожди, подожди, как потерялся? - не понимал я. - А как же Наташа с детьми здесь оказались?

- Год назад Баладаи, якобы по просьбе своей матери поехал в Тюмень искать старшего брата. На всякий случай жене оставил адрес матери в Борадигяхе. Как уехал в Сибирь, от него ни слуху, ни духу. Наташа связалась с бабушкой Софой. Та просила ехать с внуками к ней. Будут у нее жить. Сама бабушка Софа уже старая и встретить их в Баку приехать не могла. Дала наш адрес. Теперь понятно?- выдохнула мама.

- Теперь понятно. Пусть собираются. Сейчас стакан сладкого чаю выпью в дорогу и поедем, - тяжело вздохнув, согласился я.

* * * * *

С центра Баку, в южном направлении, мчалась машина, увозящая в Борадигях молодую уроженку города Архангельска с ее малолетними детьми. Я их вез туда, где на берегу моря сверкает солнце на белом песке, где тепло круглый год, и  где на деревьях растут мандарины, апельсины, лимоны и другие экзотические фрукты.