Лекарство от злости

В ту зиму я подвесила на деревьях кормушки для птиц. Семечек хватало и синицам, и воробьям, и поползням, и крохотным чечевичкам. А в самые морозы вдруг стали прилетать голуби. Они не подпускали мелких птах. Отгоняя голубей, я невольно распугивала остальных птиц, а голуби лезли беспрерывно. Синички не могли в морозы отыскать кормушки в других местах и слабели, их становилось всё меньше. Я видела, как они из последних сил уже в темноте улетали от моих кормушек, чтобы ночью замёрзнуть насмерть.
Вот такая трагичная картина стояла у меня перед глазами, когда и в следующую зиму к кормушке прилетели голуби. Всё внутри меня закипело от злости, и я стала разгонять их так, чтобы они больше не сунулись: размахивала руками, ногами, ветками, бросала в них комья снега. Улетели. Остался один голубь. И тут я заметила предмет, показавшийся мне тяжёлой деревяшкой. Я уже представляла, как запущу ею в птицу. Понимала, что могу её убить, но всё равно подняла тот предмет. Это оказалась обыкновенная поролоновая губка, только грязная. Тем не менее, я её швырнула в сторону голубя. Он улетел, но куда – этого я не увидела.
Вернувшись к кормушке, я осмотрелась. Вдали, под ёлочкой, на снегу неподвижно сидел голубь. Ночь приближалась, а он не шевелился. Через некоторое время голубь всё же перелетел от ёлки на тротуар в стороне от кормушки. Стал крутиться на одном месте…
Вспомнилось. Прошлой зимой на том же самом месте под ёлкой, где сидел голубь, я заметила синицу. Она вот так же вначале долго сидела там, потом крутилась на одном месте, опрокидывалась на спину. Оставлять её на ночь в таком состоянии я не могла – повезла в ветеринарную клинику. Врач сказал, что она скорее всего ударилась обо что-то и ей достаточно дать прийти в себя в спокойном месте. Птичка переночевала у меня дома, а утром я её выпустила у кормушек.
Значит, голубь мог получить такую же травму, а поскольку он находился там после моей яростной голубиной битвы, то, выходит, я своими руками погубила птицу.
Словно сама по себе одна мысль о моей готовности зашибить голубя тяжёлой деревяшкой материализовалась. Птица могла и от взмаха моей руки шарахнуться в сторону и стукнуться о дерево.
Насыпала я горстку семечек на снег. Голубь хоть и крутился  вокруг своей оси, но время от времени, с передышками, их клевал. Птица была некрупной, выглядела нездоровой, особая примета – белый уголок на крылышке.
Потом голубь улетел во двор за дорогу. Я прошла туда, но нигде птицу не обнаружила. Вернулась в свой двор. Стала гулять там.
Прошло несколько минут – и вдруг я увидела летящего передо мной того самого голубя. Он уселся возле мусорного бака. Я насыпала перед ним семечки. Он клевал медленно, с большими перерывами. Он уже не крутился, а сидел неподвижно на одном месте. Я отошла подальше от мусорного бака, но глядела в ту сторону, рассчитывая заметить, как голубь будет улетать оттуда.
Когда через некоторое время я подошла к месту, где сидел голубь, там никого не оказалось. Только на следующий день я вспомнила, как мимо мусорного бака проходил парень и издалека бросил туда тяжёлый мешок с мусором: звук ударившегося о стенки бака предмета я слышала.
Перед моими глазами – картина: голубь взлетел на незаполненный даже до половины бак, нырнул туда подкормиться или упал по причине недавней черепно-мозговой травмы, не смог выбраться, и его придавил тяжёлый мешок с мусором…
И всё-таки я его погубила! Сознавать это невыносимо. Ежедневный обход дворов ничего не дал: приметного голубя нигде не было. Меня страшно мучила совесть…
И вдруг к кормушке стал прилетать один голубь с той самой приметой в виде уголка на крылышке, только выглядел он явно крупнее, упитаннее, здоровее. Заглаживая вину перед загубленной птицей, я стала угощать эту, в стороне от кормушки. Голубь стал узнавать меня издалека, летел навстречу, получал угощение и улетал в соседний двор. Однако моей душе покоя не было – продолжала оплакивать того, погибшего.
Прошло некоторое время – и вдруг к кормушке прилетел ещё один голубь. Это был тот самый, оплаканный мной, с уголком на крылышке и тщедушный. Семечки он поклевал хорошо. Улетел куда-то очень далеко вдоль улицы. Я долго глядела ему вслед. Больше он не прилетал…
Получив горькое лекарство от злости, я стала сдерживать свой гнев, и, прежде чем что-то предпринять, теперь заставляю себя представить последствия.