Тест Кунца

                | 
Машина Кунца неслась в ночи по объездному кольцу, что словно кушак опоясывало уснувший город. Скаты мягко шелестели по сухому асфальту, в магнитоле, очередной талант мурлыкал шлягер с прилипчивой мелодией.
Кунц остался доволен завершённым днём. Как, совладелец небольшой компании, он плодотворно поработал, подписал выгодный контракт и даже выбил дополнительную квоту на поставку сырой древесины финнам, у этого сквалыжника - Бахчисарайского. 
Кунц, вообще, был доволен жизнью: дома ждала молодая жена, сопели в кроватках мальчуганы-близнецы, бизнес, после крайних кризисных лет, наконец - пошёл в гору. Как сказала бы его секретарша Людочка: - "Всё у Вас, Ираклий Николаевич, тип-топ!"
Кунц терпеть не мог, когда женщины категории "milf" использовали подростковые жаргонизмы или по-детски коверкали слова. Есть в этом чудачестве, что-то от неизжитого инфантилизма. Впрочем, Людочке простимо многое и не только ради божественного кофе, что готовила секретарша. Когда-то, именно на ней он впервые проверил свой "тест Ираклия". 
Кунц предлагал собеседнику назвать известного человека с именем Ираклий. Его самого, родители назвали в честь писателя и литературоведа Ираклия Андроникова. Он и сам помнил, как маленьким мальчиком с интересом смотрел по телевизору программу прекрасного рассказчика, народного артиста СССР. Когда Людмила, в качестве соискателя должности помощник руководителя, сразу сказала "Андроников", Кунц
закрыл вакансию.
Вторым человеком, кто так же идеально прошёл его тест, стала будущая жена и мать близнецов, Татьяна.
Примерно такие воспоминания, приятной, тёплой волной накрыли Кунца, когда его паркетник влетел под кунг "Технической помощи", стоящий на полосе, без габаритных огней. Грохот и лязг сминаемого металла оглушили водителя.
Автомобиль, получив смертельную рану издыхал, как секач, в клубах пара и с темнеющей лужей под брюхом. На мгновение, Кунцу показалось, будто его сознание, словно на пружине вылетело из тела и Ираклий видел себя со стороны. Как в анекдоте: один не был пристёгнут и его размазало по асфальту, а другой пристегнулся и сидел в кресле, как живой. Кунц сидел, как живой, в облаке из подушек безопасности.
                
               | |
- Коматозный, в сторону!
Кунц обернулся и чуть не столкнулся с исполином, напоминающего самурая: в красно-чёрных доспехах, с рогатым шлемом на голове и злобной маской скрывающей лицо. За спиной у великана крепилось диковенное оружие - нечто среднее между косой и серпом.
За серпоносцем семенил тучный мужчина лет сорока, смахивающий на карикатурного бухгалтера, постоянно промакивая лысину носовым платком и волоча портфель.
- Постойте, любезный, тут явно какая-то ошибка! Это была плановая операция. Посмотрите свой ордер, может умер другой Рабинович. Я не могу... У меня юбилей в "Метрополе", заказан зал и - столько гостей приедут... Да, просто - я не могу сейчас умереть!
Пара свернула за угол и спустя небольшое время, Кунц услышал резкий металлический удар с выдохом духовой меди. Ещё не раз, Ираклий будет вздрагивать здесь от громкого неприятного звука лязгающего железа вкупе с духовым басовым регистром. Впрочем, где "здесь", Кунц не совсем понимал. Как не понимал, сколько времени он бродил по бесконечным коридорам огромного здания, напоминающего телецентр или научный институт.
Коридоры эти, больше оставались пустыми, но иногда встречались такие же неприкаянные, как Кунц. На некоторых этажах царили запустение и разруха, а где-то, за закрытыми дверьми слышались приглушённые разговоры, невнятное бормотание и даже - смех и бряцанье посуды.
Таблички на дверях тоже были забавными: "Зал Истины", "Трибуна Правды", "Буфет "Не хлебом единым". Здание не имело ни единого окна, а этажам - не было счёта и все они были однообразны.
За одной из незапертых дверей, в полутьме проглядывал старый актовый зал с частично разобранными рядами кресел и вскрытым паркетом. Прямо на полу, перед сценой горел небольшой костёр. Дыма, впрочем, не было и огонь скорее напоминал имитацию, как в электрокамине, с отдачей тепла и треском объятых жаром дров.
У костра сидели двое военных. Один - рослый, в парадном камуфляже, с лихо задвинутым на затылок беретом. Второй поменьше и в затёртой робе танкиста. В отсвете пламени, Кунц заметил, что одна щека механика-водителя стянута от сильного ожога.
- Проходи, братишка, - обратился к Ираклию, рослый. - Что-то я тебя раньше не видел. Недавно здесь, на передержке?
- Где? - спросил Кунц.
- Ну, здесь... Хрен пойми где. В карантине или отстойнике, называй как хочешь. Кунцу почудилось, что вдалеке, под грудой кресел и прочего хлама, работал тихо радиоприёмник и Ираклий даже разобрал слова песни "бьётся в тесной печурке огонь"...
- Да, ты не дрейфь, жить можно. Если, конечно, не встретить Жнеца. Я - Справедливый, а это - Мотор.
Из последующей беседы выяснилось, что бойцы, как и Кунц, пребывают в коме. Справедливый лежит в клиническом госпитале войск национальной гвардии в Балашихе, а Мотор вообще - где-то на Ближнем Востоке. А ещё, что в некоторые двери лучше не заходить, так Мотор, по крайней мере, с его слов, как-то застрял в "Зале Раздумий".
- Там зал как мышеловка. Или, как обратный клапан: туда - дуй, а обратно - х.. Пока загадки не отгадаешь.
- Что за загадки? - спросил Кунц "обожжённого".
- Разные. Там зал огромный, типа - консерватории... Ведущий выходит, вроде Якубовича и разную хрень загадывает. Например, выносит три предмета: альпеншток, зонтик, винтовку "Caramano" и спрашивает - что их объединяет? Мол, кто правильно ответит, того выпустим. Ну, я, не будь дураком и говорю: это орудия политических убийств. Ледорубом Троцкого убрали, зонтиком - какого-то болгарина, а из "Carcano", Освальд, Кеннеди завалил.
- В Кеннеди, вроде, несколько стрелков шмаляли?
- Да, мне вообще - по барабану, выпустили же. 
Справедливый был из старожилов, по его рассказам, он спускался на пятьсот этажей вниз и поднимался на столько же вверх и везде - одно: коридоры и двери, коридоры и двери.
- А, с "Залом Истины", вообще - цирк приключился... Сидит там старая грымза, вы, мол, можете узнать один ответ на любой свой вопрос. Ну, я и спрашиваю: долго тут коридоры ваши буду охаживать? Она говорит: долго. Я - сколько? А она: это уже второй вопрос! - Справедливый добродушно рассмеялся над собственной нерасторопностью.
- А, ты манго пробовал? - вдруг спросил он Кунца.
- Вообще - приходилось.
- И как?
- Экзотический вкус.
- А я в Заполярье жил, в небольшом посёлке Мурманской области. Нам, в лучшем случае - зелёные бананы доставляли, ну и мандарины на новый год, конечно.
Ираклий, неожиданно почувствовал удивительную необременённость вместе с бесшабашной свободой. Как в школе, перед долгими каникулами, когда надо лишь дописать изложение, а там - ослепительный весенний день, разлившиеся лужи, и сладкая свобода ничегонеделания. А вечером, мама позовёт из окна: "Ирик, пора ужинать!" И ты нехотя поднимаешься домой, оставив товарищей, пока ещё вольных, как ветер, пропахший дымом костра и дворовой псиной, обогащённый опытом дневных странствий.
Ираклий снова оказался в коридоре и скоро нашёл искомую табличку. Кунц стоял перед дверью из массива какого-то ценного дерева и не решался взяться за искусную ручку, в виде кошачьей лапы. Вдруг дверь сама отворилась, изрыгая из пристанища истины, слоноподобного добряка. Здоровяк, в бархатной тройке, сверкая золотым пенсне, натужно-опереточно посмеивался.
- Заходи - не смейся, выходи - не плач! Изменяла мне, с этим ничтожеством - Райским! Я подозревал, я ведь чувствовал... Падаль! Тварь! Ну, ничего, я выйду из вашей богадельни и ... Что предпримет толстяк, так и осталось для Кунца тайной, ибо остальные слова бархатного мстителя потонули в трубном рыке и металлическом скрежете.
Кунц вспомнил, что часто видел этого импозантного мужчину на канале "Культура", в качестве эксперта в области классической музыки. Ираклий взялся за дверную ручку, и она поддалась с кошачьей мягкостью. За дверью находилось помещение, все стены которого были уставлены книжными шкафами, уходящими под сводчатый потолок. На полках, судя по корешкам, стояла совершенно разномастная печатная продукция. От старинных фолиантов, до офисных папок делопроизводителей. От ветхих талмудов до глянцевых подарочных изданий.
Как завитки ионической капители, местами проглядывали свитки из папируса или кожи животных. А если поискать, наверняка нашлись бы здесь и книги в антроподермическом переплёте. То есть, из человеческой кожи.
В центре зала, за библиотечным столом с лампой, сидела сухая, пожилая дама, с аккуратно уложенными седыми волосами.
Кунц заметил, что дама очень похожа на его школьную учительницу географии. Сразу за ней, в нише между книжных полок, висела картина Николая Ге "Что есть истина?"
- Согласно допуску, Ираклий, ты можешь узнать ответ на один вопрос. - отчеканила "учителка".
- На любой вопрос? - спросил Кунц.
- Абсолютно.
Ираклий, в нерешительности задумался на минуту.
- Кто убил Кеннеди?
- Ты действительно, именно это хочешь узнать? - дама посмотрела на него поверх очков. - Ни, в чём смысл жизни, ни - для чего ты пришёл в этот мир, не изменяла ли тебе жена, в конце концов?
Правда, - подумал Кунц, - здорово я видимо башкой ударился! Можно же узнать, где находится самый ценный клад, золото Колчака или сокровища Чингисхана...
- Предупреждаю, - строго надавила на суффикс (а), "географичка", - ответ не может использоваться для личного обогащения.
Ираклий бросил взгляд на картину Николая Ге.
- А, всё-таки, что есть истина?
Во взгляде элегантно стареющей дамы, сквозь оптическое стекло вересково цвета, Кунц явно прочитал чисто женское: "Ой, всё!"
- Шучу, шучу, - опередил хранителя истины Ираклий. Он уже собрался уйти, как вдруг понял, что возможно - всё произошедшее с ним, вело к одному, как весь дьявольский бал стоит одной просьбы обречённой и отчаянной Фриды.
Кунц, как можно простодушней улыбнулся строгой патронессе за кафедрой и небрежно спросил:
- Когда придёт в себя Справедливый?
                            | | |
Открыв глаза, первое, что он увидел - это был медицинский прибор в виде огромного белого богомола с вывернутыми конечностями. Кунцу оставалось только молча наблюдать за технологическим чудовищем, будучи заинтубированным, и ждать помощи. Это потом, в отдельную палату набьются врачи и Кунц будет отвечать на их, казалось бы, простые вопросы. Потом он увидит слёзы радости на лице Татьяны, и только будет догадываться, что она пережила и передумала за несколько дней его комы. Потом он узнает, как откликнулись на беду и приняли участие в спасении - совершенно разные, подчас, незнакомые ему люди. Даже Бахчисарайский, со своего олимпа, распорядился организовать относительный комфорт для пострадавшего и, когда Кунц пришёл в себя, прислал килограмм апельсинов.
После лечения и реабилитации, Ираклий вернулся к работе. В его кабинете руководителя ничего не изменилось, лишь в настольном винтажном календаре, секретарша Людочка заботливо меняла костяшки с датами дней. Вообще, она стала относиться к Кунцу с повышенным вниманием и даже некоторой материнской заботой.
Хорошая она баба, подумал Ираклий, хоть и с битыми пикселями в своей женской судьбе.
Кунц бросил взгляд на сегодняшнее число. Что-то очень важное и необходимое должен был сделать он. Пройти некий тест для себя, а может, как знать, и - для всего человечества.
- Да, Ираклий Николаевич. - ответила на вызов помощница.
- Людмила, закажите на моё имя пропуск в госпиталь войск национальной гвардии в Балашихе.
- Окей.
- И ещё... Мне нужно манго.
- Какое манго, Ираклий Николаевич?
- Самое спелое и вкусное.
(2023 г.)