Скромная Лида

Рассказ из сборника  "Портрет в интерьере", 2017 г.

    И  надо же было попасть в такую дыру! – сокрушалась я,  переступив порог проектного института, куда меня направили по вузовскому распределению. Находился  институт в  старом промышленном районе города, где в воздухе  постоянно висел запах не то жженых костей, поскольку недалеко чадил мыловаренный завод, не то еще какой-то едкой химии.  От самого института – хмурого здания из красного кирпича с  решетками на окнах – и вовсе  тянуло вселенской тоской и безнадегой. В царские времена в нем располагалась женская пересыльная тюрьма. 
   После беззаботной студенческой жизни я чувствовала себя зажатой в тиски. Обязанность   пять дней в неделю пребывать  в одном и том же месте с одними и теми же людьми  ввергала  в уныние. Мне хотелось свободы,  приключений, интересных знакомств. А вокруг работали сплошь приземленные люди – хмурые мужчины и женщины с озабоченными лицами, гораздо старше меня возрастом,  обремененные семьями, домашними хлопотами и болезнями. Темы их разговоров были  скучны, я не разделяла их интересов. Перспектива стать такой же   угнетала.

   Единственным местом, где я могла пощебетать на равных, был соседний отдел – расчетный. Там трудились  одни только женщины, молодые и не очень. Самой возрастной среди них выглядела начальница – скромная тетенька лет пятидесяти или около того. Низенькая, плотненькая, коротко стриженная. Звали ее Лидия Андреевна.  Я знала, что в отделе она появляется  раньше всех, а уходит позже всех.  Ее стол находился в дальнем от входа  углу, и не помню дня, чтобы место  ее когда-нибудь  пустовало. Казалось, что начальница живет на  работе.   
   Внешним обликом Лидия Андреевна была невзрачна. Одеваясь в  костюмчики мышиного цвета, она  производила впечатление  женщины, обделенной мужским вниманием.  Мимо  пройдешь – не оглянешься. Правда, одну особенность ее внешность  все же имела: на круглом лице ее, точно вылепленным из сдобного теста, так сильно косили глаза, что разговаривая с ней, невозможно было отделаться от смущения: куда  на самом деле направлен ее взгляд? На собеседника или мимо? Спасали очки с затемненными стеклами. В них она и ходила, зимой и летом.
    Характер, в отличие от внешности, Лидия Андреевна имела контрастный, в ней словно уживались две женщины – душевная скромница и строгая баба-начальница. Все что касалось житейских тем, воспринималось ею мягко, она умела по-человечески входить в положение и с легкостью  отпускала домой сотрудницу, если у той заболел ребенок или с кем-нибудь из домашних случились неприятности. Но когда дело касалось работы – тон ее голоса в одно мгновение становился суровым. Рабочие вопросы она решала четко,  ответ «не знаю» в ее лексиконе  отсутствовал. От сотрудников она требовала того  же. Пару раз я была свидетелем ее гнева.
   Но мягкой и покладистой начальница все-таки была чаще, чем сердитой. Сотрудницы любили ее. В глаза могли называть Лидочкой Андреевной, а за глаза просто Лидочкой. Был случай, как Лидия Андреевна явилась на работу с махровым полотенцем на шее, заменившим ей шарфик. Так и просидела весь день, уткнувшись в  бумаги, и ни одна живая душа не посмела ей сказать об оплошности. Все промолчали, не хотели  огорчать.

   Как-то раз, зайдя в расчетный отдел, я увидела, что вместо начальницы на спинке стула присутствует лишь ее старенькая кофта ручной вязки.   
   – Заболела? – показав глазами в сторону стула с кофтой, спросила я Аню - молоденькую бухгалтершу, с которой  я была в приятельских отношениях.
   Спросила просто так, без особого интереса.
  – Да, нет… – замялась  Аня и сделала загадочное лицо.
  – А что? –  не поняла я.
  – Пошли, покурим, –  вместо ответа предложила Аня.
  – Пошли…  –  безропотно согласилась я, почувствовав какую-то тайну, которую Ане огласить при всех неудобно, но очень хочется.
   Вместо курилки она повела меня на лестницу. Поднявшись  на последний этаж, мы сели на ступеньки. Аня достала сигареты, закурила.
    – Лидия Андреевна поехала мужа встречать…. – наконец произнесла она, пуская колечки дыма в потолок.
    –  У нее есть муж? –   слабо удивилась я.
   То, что у Лидии Андреевны есть маленький сын, я знала. Однако никакой муж в моем воображении с ней не монтировался.
    –  О, там такая история…  –  начала Аня, – сейчас расскажу…
   Эта история так поразила меня, что несколько дней я была под ее впечатлением, переживала. Не то за саму Лидочку Андреевну, не то за всех подобных Лидочек во всем мире.
             
    Восемь лет тому назад, когда Лидии Андреевне было под сорок,  но по отчеству  еще  никто не звал, а только Лидочкой  и на «ты», ее наградили  путевкой в Сочи, в дом отдыха. Путевку вручали торжественно, в актовом зале при стечении работников института и под аплодисменты зала.
   – Хорошему человеку за хорошую работу положен хороший отдых, – сказал директор, передавая конверт с путевкой в Лидочкины руки. 
   Смущенная Лидочка  не ожидала от администрации подобной щедрости,  максимум,  что ей виделось в качестве подарка –  почетная грамота или вымпел с бахромой и словами «Победитель соревнования».
   Как бы там ни было, в июле того же года она  гуляла по Сочинской набережной, вдыхая полезный морской воздух и умиляясь цветению роз. Двум  близким подругам-сотрудницам она писала подробные письма, полные перечня  южных красот, и передавала всем остальным работникам расчетного отдела приветы, не забывая поинтересоваться, как там идет работа без нее.
   Кроме всего прочего, в одном из писем она откровенно призналась, что перестала ходить вечерами на танцы, потому что ее все равно никто не приглашает, зато из сочувствия к лекторам, отрабатывающих свой нудный хлеб, посещает все лекции, на которые, как правило, отдыхающий люд не затащить. Под конец отпуска она будто бы даже пожаловалась, что так ни с кем и не познакомилась. Имелись в виду мужчины, конечно. С женщинами общий язык она находила.
   И как же все были удивлены, когда вышедшая после отпуска Лидочка, сверкнула перед сотрудницами новеньким обручальным колечком! Сбежавшиеся в обеденный перерыв расчетчицы образовали  около начальницы плотный круг. Все умирали от любопытства: что да как?
   Оказалось, что  процесс «падения в любовь»  произошел как раз в промежуток между отъездом из Сочи и приездом домой, в дороге.
   – Знакомство в поезде?  – недоуменно пожали плечами сотрудницы. – Так легкомысленно? Лидочка, ты шутишь,  мы не верим.
   На что Лидочка,  раскрасневшись, мечтательно отвечала:
   – Это было как молния. Или солнечный удар. Как у Бунина в рассказе, понимаете? В общем, я люблю и любима.
   – А он кто? Сколько лет? Чем занимается? – сыпали вопросами женщины.
   – Зовут Иван, чуть старше меня, – безмятежно растягивая слова и оборачиваясь во все стороны на присутствующих, откровенно делилась Лидочка. – Он недавно освободился из заключения.
   На последней фразе все ахнули, а Лидочка невозмутимо продолжала.
   – Он  подсел в наш поезд на промежуточной станции. На какой точно – и не вспомню, это не имеет значения. Мы столкнулись с ним в коридоре перед титаном с кипятком. Я с кружкой, он со стаканом. Познакомились, разговорились. Он такой красивый высокий брюнет, а глаза – тут Лидочка закатывала свои косые очи куда-то в сторону – голубые-голубые. Небесные. Говорит – заслушаешься. Сморит – с ума сводит. Я теперь его раба на всю жизнь.
   Женщины переглянулись. Насторожила их «внезапная любовь» мужика, только что покинувшего  места отдаленные. А неадекватность Лидочкиного восприятия вызвала волну недоверия.
   – Раба? – спросил  кто-то. – Может, жертва?
   – Нет, что вы! – Лидочка, порывисто приложила руки к груди, – Мы на самом деле  полюбили друг друга. Он мне даже кольцо подарил, вот! – она показала обручальное колечко на правой руке, – Скоро распишемся. Вчера, как только приехали, заявление в загс подали. Потом к моим пошли знакомиться.
   – И что родители? Приняли его?
   Тут Лида нахмурилась.
   – Нет. Выгнали, скандал был.
   – Вот это дела!  И где ты теперь живешь-то?
   – У него живу. Он меня к себе привез. Правда, квартира коммунальная у него, и комната одна, и в ней еще живет его бывшая жена. Мы шкафом перегородили комнату, занавесочку повесили, отделились. У бывшей – своя жизнь. У нас – своя. 
   –  За занавеской? Как можно?
   – Жена его, Валентина Ивановна,  пока он сидел, на развод подала, их и развели,  – как ни в чем не бывало,  терпеливо продолжала пояснять Лида, – Так что все нормально. Он холостой, я холостая. Нам можно.
   – А за что сидел-то твой красавец? – решились задать страшный вопрос  сотрудницы.
   – За организованную преступную деятельность, –  не моргнув глазом, ответила начальница.
   У  женщин вытянулись лица.
   – Вор, что ли?
   – Нет, он сам не участвует в преступлениях, – в голосе Лидочки зазвучала гордость. – Он – мозг преступной группировки. Придумывает всякие хитрые комбинации. Организатор, в общем.
   Сотрудницы переглядывались:  бред какой-то! Верить или нет Лидочкиным рассказам? Что в ее умненькой голове случилось?
   – Вот, что значит: поздняя любовь! –  сказала позже, в Лидочкино отсутствие,  самая опытная из сотрудниц расчетного отдела, побывавшая замужем не один раз. –  Все должно быть вовремя. В тридцать семь познакомиться с отсидевшим мужиком и тут же пойти к нему жить с бывшей женой за занавеской – безумие. Надо Лидушу спасать.
   – Надо! – разноголосьем подтвердили остальные. – Только сперва надо удостовериться, что это все – правда, а не Лидочкины бредни. Вдруг ей солнцем  голову напекло?

   В тот же вечер сомнения отпали. В конце рабочего дня около проходной Лидочку встречал невероятной элегантности мужчина. Как и описывала Лида – высокий брюнет с голубыми глазами, хорошо и дорого одетый, даже  щеголеватый. В общем, все женщины,  когда его увидели,   хором подтвердили: обалдеть! Мужик – мечта.
   Потом к Лидочке в новые хоромы заявились те самые близкие подруги-сотрудницы. 
   – Да, – перебивая друг друга, позже  поведали они  о результатах, – комната разгорожена шкафом. Большая,  вся заставленная дорогой  мебелью.  Коммуналка в шесть комнат, в центре.
   – И жену бывшую видели?
   – Видели, симпатичная. Почти красавица. Наша Лидочка ей в подметки не годится.
   Вскоре и  многое другое, рассказанное Лидой, подтвердилось.

   История Лидочкиной внезапной любви многих поразила. Никто не остался равнодушен. Одни осуждали ее поступок, мол, пошла на поводу у чувств, несмотря на ужасные обстоятельства.  Другие  осуждали Ивана-соблазнителя, якобы заморочившего бедняжке голову. Третьи, как ни странно, никого не осуждали, а даже завидовали: любовь все-таки! А то, что  уголовник – так чего  в жизни не бывает! Организатор –  это вам не хулиган какой или вор-карманник. Это криминальная элита. Ого-го!
   В одном лишь все были солидарны  и  прочили Лидочке скорое отрезвление, не сомневались: вот-вот бросит ее  уголовный главарь. И что ее, дуру, ждет далее – неизвестно.
   Ко всему прочему Лидочка вскоре оказалась беременной и факта этого не скрывала. Несмотря на мучивший  токсикоз, сияла счастьем. А всем так и не давал покоя ее рай в шалаше за шкафом с  занавесочкой. И про его жену-красавицу за шкафом вспоминали. И отчего-то потом всем становилось стыдно. И за Лидочку, и за себя.

   Тем временем подходил срок  регистрации брака Лидочки  со своим возлюбленным Иваном. Она уже и список составила, кого в ресторан пригласит. 
   За два дня до свадьбы Лида появилась на работе с почерневшим лицом. На нее было страшно смотреть.
   – Бросил? –  В один голос догадался  коллектив расчетного отдела, поскольку  ждали этого или чего-то подобного со дня на день.
   – Нет, –  выдавила из себя Лида, – хуже…
   – Что может быть хуже? Убили, что ли?
   – Да боже сохрани, –  отмахнулась Лида и тут же повалилась на стол, разрыдалась. –  Его в тюрьму опять забрали, – донеслось сквозь рыдания, – десять лет ему грозит. Он, оказывается, был  под следствием.
   Сотрудницы, сгрудившись вокруг Лиды, стояли молча.  Переживали за нее – беременную, незамужнюю, попавшую из огня любви в полымя страданий.
   – Ничего, может быть, все как-нибудь  уладится… – предположил кто-то.
   – Да, – подняла голову Лида. –  Говорят, можно с осужденными заключать брак. Я уже узнавала. Я буду добиваться.
   «Бедная, – думал весь расчетный отдел, как один человек, – как же ты жить дальше будешь, если муж твой будет сидеть десять лет?»

   Их поженили. Лида сменила свою девичью фамилию – благородную и красиво звучащую –  на совсем простенькую,  мужнину. Была Шаховской – стала Крышкиной.  Родила сына в положенный срок, и назвала его именем мужа. Получилось смешно: Иван Иванович Крышкин. Но Лидочка ничего смешного в этом не находила, для нее все в любимом человеке было прекрасно. И лицо, и мысли, и фамилия. 
   Она не вернулась в родительский дом, хотя ее и звали, а осталась жить в комнате за занавеской. Умудрилась подружиться с бывшей женой и соседями по коммуналке. Ездила на свидания к любимому, оставив ребенка на Валентину Ивановну. Подавала прошения во все суды, включая Верховный.  Любовь горела в ней неугасимым   пламенем. Судя по письмам, которые она в обеденный перерыв  читала вслух сотрудницам, муж  отвечал ей тем же, называя в каждом послании то голубкой, то кошечкой, то птичкой. Кто-то язвительно предположил, что он просто не помнил, как на самом деле зовут Лидочку или писал письма сразу нескольким адресатам. На язву дружно шикнули, но в душе согласились.
   Время шло.  Так продолжалось восемь лет. Лидочка металась между работой и домом как птица. Сынок ее Ваня здоровьем не блистал: болезненный был ребенок, и ходить и говорить  начал поздно. 
– Это оттого, что наш папочка  бывший алкоголик, – поясняла Лидочка, нисколько не смущаясь этого факта. –  Вот Ванечка и болеет часто. Слабенький.
   За  Ваню она безмерно тревожилась, бывало и  по нескольку раз крутила диск телефона, чтобы позвонить ему. Интересовалась мурлыкающим голоском: ты покушал? А уроки сделал? Шапку надень, на улице ветрено…
   
    «Уму непостижимо!» – думала я, слушая рассказ Ани. Мне-то казалось, что Лидия Андреевна обыкновенная мать-одиночка, брошенная  на произвол судьбы. Относилась к ней с жалостью, как к женщине, которой не повезло в жизни. История эта сначала вызвала у меня недоумение, а потом даже уважение, поскольку  перемещала Лидию Андреевну из разряда несуразных женщин на другую высоту, жертвенную. Мне она стала  интересна.
   И вот – пустой стол. В чем дело?
   – Иван отсидел восемь лет. А сейчас выходит по амнистии. Раньше срока, –  заканчивая свой рассказ, вздохнула  Аня. –  Лидия Андреевна не стала дожидаться, пока муж приедет, сама туда рванула. Чтобы встретить у ворот. Такая чудачка…Он же опять сядет!  Ей все об этом говорят.
   – А она?
   – А она твердит: ну  и что? Ей: так он же преступник!  А она: никого не убил ведь!
      
   Ровно неделю Лидии Андреевны не было на месте, только кофта ее висела на стуле. Я регулярно наведывалась в расчетный отдел по делу и без дела, любопытство не давало мне покоя, будоражила меня  эта история, хотелось узнать все поподробнее.  «Что преподнесет ей судьба? – думала я. – Чем дело кончится и  сердце успокоится?»
   Через семь дней Лидия Андреевна появилась на работе и, как ни в чем не бывало, сидела в своем углу и бойко стучала по кнопкам калькулятора. Щеки ее розовели сильнее прежнего, во всей  фигуре читалось возбуждение, выглядела  она от этого похорошевшей. Я несколько секунд любовалась на Лидию Андреевну, а потом не выдержала и  выманила в коридор Аню. Мне нужны были факты. И я их получила.
   – Все в порядке, – выждав паузу, произнесла Аня, – привезла Лидочка его домой.
   – Так просто? – удивилась я недоверчиво. – Взяла, как чемодан и привезла?
   – Да не просто,  целый спектакль, говорит, пришлось выдержать.
   – Что за спектакль?
   – На такое не каждая баба способна, – хмыкнула моя собеседница с уважением и выдала в один присест, все что знала. –  Понимаешь, муженька-то ее  приехала встречать еще одна дамочка  –   молодая, шикарная. В шубе, на каблучищах. Иван выйти должен вот-вот, а эти две бабы стоят на расстоянии, как фанатки у театра, друг на дружку стараются не смотреть. Та, молодая – с цветами, а Лидочка  –  с сынишкой. Она его с собой взяла.   
   –  И что дальше?
   – Ну, вышел он. Взглядом окинул обеих баб, но глазами зацепился только за Лиду с мальчиком. Смотрит, смотрит. К ней и пошел. Та, другая, осталась с носом. Так-то!

   Я верила и не верила этому финалу. Было в словах Ани что-то примитивное для меня, неправдоподобное, что ли? Хотя, судя по нынешнему виду Лидии Андреевны, на самом деле  свершилось в ее жизни что-то такое, отчего она даже преобразилась.
   Сильные страсти, кипевшие внутри совершенно неприметной женщины, продолжали вызывать у меня живейший интерес. Оставалось последнее  – самой убедиться, что  мужик по имени Иван, которым так дорожит Лидия, обладает неотразимой внешностью или хотя бы симпатичен.
    В тот же день я задержалась на работе дольше обычного и, уходя, заглянула в расчетный отдел. Просто так, по привычке. Отдел был пуст. И почему-то двери не закрыты. Недолго думая, я направилась прямо к месту Лидии Андреевны, глазами пробежала по ее столу и уперлась взглядом в фотографию под стеклом. На фотографии отразилась дата. Снимок был свежий, сделанный только-только. На нем  запечатлена парочка: пожилой дядька, высокий, худой, морщинистый, и  рядом с ним, сияя лицом и блестя черными очками,  наша невзрачная Лидия Андреевна. Никакой  красоты и  элегантности у мужчины я не увидела. Если предположить, что он слыл когда-то красавцем, то годы, проведенные в тюрьме,  жестоко отыгрались на его внешности.
  «Вот и сказке конец…» – подумала я, и волна непонятных чувств – не то разочарования, не то огорчения –  накрыла меня с головой. Я не понимала, как относиться к героям этой истории, осуждать их поступки или восхищаться? Потерялась я в оценке,  главный смысл ее непостижимо ускользал.

   Вскоре наш проектный институт передали другому ведомству, и я сменила работу. С Аней мы изредка перезванивались, но потом   потеряли друг друга.  Новая жизнь увлекла меня и окружила  другими людьми. Утратив связь с бывшими сотрудниками, я перестала   вспоминать о времени, проведенном в районе с чадящими трубами.  Этот период  жизни я словно  вычеркнула из памяти.
   Однако, спустя несколько лет, я случайно очутилась в том районе, и  ноги сами повели меня знакомой дорогой. Я не узнавала пространство вокруг: ни  труб, ни промышленных построек. Куда все делось? На территории, принадлежащей проектной организации, работала строительная техника: сносили здание, в котором располагался институт. Металлический шар, раскачиваясь на тросе экскаватора-разрушителя, налетал на кирпичные стены бывшей тюрьмы, ударялся о них и отскакивал словно мяч. Здание точно сопротивлялось разрушению, стояло незыблемо, как скала. Я заворожено следила за процессом. Почему-то хотелось, чтобы здание устояло. И  вдруг привиделось мне в этом  что-то столь  символичное, что пробудило в памяти скромный образ Лидии Андреевны, ее историю. Мне сделалось грустно. Я не стала дожидаться, когда здание добьют и оно, превратившись в пыль,  рухнет.  Развернулась и пошла прочь.