Российская Конфедерация. Антиутопия. Глава 4

 




ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
 
 Алекс   перекатился на спину и устремил взгляд в небо.  Сквозь просвет между деревьями виднелся неровный контур прозрачной лазури.
 День был ясным, солнечным. Жизнь бурлила в этой дикой, безлюдной чащобе. Кругом слышался птичий гомон, вой, рычание, тявканье зверей.  Ситуация с побегом от родственников поверженного Малика, как две капли воды напоминала нынешнюю.
А что он хотел?! Безжалостные и беспощадные кровники лично его простят, всё забудут и «по русскому обычаю» в знак примирения «накатят по стопарю» за счёт провинившейся стороны?  Стрелов даже ухмыльнулся над очевидной глупостью предположения. Однако «суровые воины» свои прямые обязанности, дело чести, «вынесли на аутсорсинг», то есть перепоручили подрядной организации в лице Одноглазого Хиззира и его гоп-компании.
Это дарило хоть какую-то уверенность в будущем. Мельчал «имаратовец», явно мельчал. В советские, ещё при Лаврентии Павловиче, времена горец готов был прыгнуть через колючую проволоку в зону, чтобы там, обрекая себя на годы изоляции, а чаще смерть, убить кровника. А тут свой священный долг просто перепродали. Значит, пра-пра-пра…внук Малика в затёртом поколении явно не станет искать по лику Земли его, Александра Стрелова ещё не родившихся потомков, чтобы «испить чашу сладкой мести». И на том спасибо.



«Странно, - неожиданно подумал Алекс, - но почему меня до сих пор не загрызли волки или не растерзал медведь? Уж лучше бы это случилось раньше!» Он на миг представил, как ненасытные хищники станут рвать клыками его измученную, изнурённую плоть, а затем будут обгладывать кости. И ему вновь нестерпимо захотелось жить.
 В этой бесконечной цепи постоянного перерождения живого вещества Александр Стрелов оказался просто ничем. Всё, что окружало его, было переполнено болью и страданиями. Алекс не боялся смерти, но кто он в этом новом для него мире и ради чего должен жить было совершенно непонятно. В памяти всплывали   яркие картины прошлого…

***
…Одноклассник Илюха на первый урок не пришёл. Он появился лишь ко второй перемене, с огромным синяком под глазом, заклеенной пластырем бровью, весь поцарапанный.
- Что с тобой? – кинулся к другу Алекс.
- На мосту стояли не меньше десяти шанхайских цыган. Все нашего возраста. – Пояснил ситуацию Илья. – Другой же дороги нет, пошёл прямо на них. Вроде как в шутку они потребовали платы за проход. Я возмутился.
 «Если каждая цыганва начнёт русских людей под рэкет ставить!»
 Слово за слово, я не стал ждать, врезал первым. Прорвался на правый берег, схватил кусок арматуры.
«Подходи, падла!» 
Они дрогнули, попятились. Я сказал, что забиваю им стрелку, здесь же на поляне завтра в девять вечера. Как раз к этому времени стемнеет. Они засмеялись.
«Приводи любую толпу, порвём каждого!»
- Илюха, брат, - едва дослушав, выкрикнул Стрелов, - я подписываюсь!
- И я! - страстно проговорил Стас.
- И я, и я! - отовсюду доносились возбуждённые голоса.
- Парни, - собрав после занятий всех, кто готов был сражаться, властно распорядился Алекс, - поговорите со своими друзьями, знакомыми, созвонитесь со всеми, с кем можно. Мы сумеем собрать и взвод, и даже роту. Чем больше нас будет, тем легче добиться победы.
 Проведя утром следующего дня предварительные подсчёты, «генштаб» в составе Алекса, Ильи и Стаса огласил данные. Выходило, что на битву с цыганами готовы идти не менее пятидесяти бойцов.
Стрелов много раз беседовал со старожилами на эту тему.  И точно знал, что последний раз молодёжь Старокаменска, объединялась в подобные группировки в самом начале шестидесятых годов двадцатого столетия. То есть полвека назад. Долгие десятилетия разные районы Старокаменска, тогда ещё не имевшего статус города, выставляли бригады бойцов для выяснения «кто самый равный среди равных».
А затем всё исчезло само собой, безо всяких усилий со стороны властей. За эти годы Старокаменск успел стать городом, основательно «лечь под чурок» и из центра всесоюзной житницы превратиться в нищее захолустье, из которого народ бежал, как чёрт от ладана. 



Кроме «шанхайских» цыган, под «чутким руководством» имаратовцев осуществляющих розничную торговлю наркотиками, были ещё и «местные», живущие в трёхстах шагах от Стрелова цыгане. Они заселили небольшой «закуток», представляющий собой четыре рядом стоящих, дома. Огородами «закуток» выходил к реке, а левым флангом к поляне, ограниченной изгибом той же реки. Такая позиция выбиралась заведомо. В случае опасности, всегда можно было отступить с меньшими потерями.
Сразу после школы «генштаб» обошёл все четыре дома и «местной» цыганской молодежи в ультимативной форме объяснили, что ответственность за неявку «шанхайских» ложится на них. Клянясь родственниками, и взывая, в свидетели Бога, те твёрдо пообещали, что ещё раз напомнят «шанхайским» об их обязательствах.

 
Дом Стрелова находился рядом с поляной, и решили собираться у Алекса на крыльце. Илья и Стас подошли к восьми. Остальные должны были подтянуться ровно без четверти девять.
- А если никто не придёт, - с тревогой обратился к друзьям Стас, - если мы останемся втроём, что будем делать?
- Я пойду биться даже один, - с отчаянием обречённого ответил Илья, - даже один!  Я ворвусь в толпу этих ублюдков и стану крушить их обрубком арматуры, пока кто-то из них не вгонит   мне в сердце нож.  Но и умирая, я ещё успею расколоть пару тупых голов.
- Что такое жизнь, парни? – Любуясь, как пылают огнём страсти глаза друзей, твёрдо спросил Стрелов. И тут же, не дожидаясь ответа, произнёс. – Жизнь – лишь грань между рождением и смертью.  Наше существование имеет смысл, если даёт ощущение радости, наслаждения. Много ли радости видим мы?! Мы боимся даже сходить на городские танцы, зная, что «хачи» обязательно устроят драку. И ютимся в стенах школы. Мы опасаемся пройти по городу ночью, а теперь уже и днём.
 Малые народности всех мастей давят отовсюду. В этой стране восемь человек из десяти – русские. В Старокаменске – не меньше. Но разве чувствуем мы себя большинством?! Десять сплочённых кавказцев могут одолеть толпу в тысячу человек. Потому что толпа – это только толпа, как бы велика она ни была. Сила кавказцев в кланах. Но в них же и слабость горцев. Если их собирается больше сотни, они всегда найдут повод для выяснения отношений. Кавказцам никогда не удавалось сплотиться воедино. Возьмём тот же Имарат. Там они «свободны и независимы». И что?! Режут один другого и разбегаются по Конфедерации как крысы по помойке в поисках пропитания.
Мы же можем объединиться в многомиллионную армию, у нас должно быть государство. Не такое, где «порядок» держится на патрулях «миротворцев» НАТО. А такое, жить в котором не стыдно. Русским просто надо осознать это.
 Парни, если нас будет только трое и больше никто не придёт, мы примем этот бой втроём. И победим! Да, мы вступим в битву не для того, чтобы героически умереть. Втроём мы сметём их, как грязь. Они трусы и падаль!


 
Ровно в полдевятого на мобильнике Алекса раздался первый звонок. Люди подходили целыми бригадами, приносили с собой холодное оружие. Стрелов тут же выдавал каждому изготовленную из акации дубинку, и предупреждал, что арматуру и ножи можно применять только в самом крайнем случае. 
Бригады сразу же растворялись в зарослях терновника, чтобы не пугать соседей и случайных прохожих. Без четверти девять собрались около шестидесяти человек. Алекс успел зафиксировать в памяти мобильника телефонный номер и имя каждого бригадира.
Поляна, на которой должны были произойти «разборки», представляла собой омываемый рекой полуостров размерами двести на двести метров. Одним краем она упиралась в фасады жилых домов, другим в пешеходный мост, на котором «шанхайские» напали на Илью. Алекс выдвинул десять человек к мосту. Другой десяток отрезал цыганам путь отступления к домам. Остальные бойцы, развернувшись цепью, молча, пошли в атаку.
 Классический вариант «толковища» предполагал наличие «базара» для выяснения не столько ораторского мастерства лидеров группировок, как уровня боевого настроя рядовых исполнителей. При несопоставимости «веса» бригад, дело могло закончиться и элементарными финансовыми уступками. Этого больше всего боялся Алекс.
Он смог убедить своих людей, что «беспредел», учинённый «шатрами» над Ильёй, снимает с бойцов всю ответственность за соблюдение условных «понятий», норм общения, которые зыбки как вода при бризе. И зависят и в первую, и во вторую, и в третью очередь, прежде всего, от силы сторон.



 Темнота сократила видимость метров до тридцати.  «Шанхайских» было не более пятнадцати человек. «Они не смогли собрать больше, - ликовал Алекс, - им просто неоткуда брать рекрутов!» 
 - Бей «шатров»! – не своим голосом прокричал Стрелов.
 И тут же загорелось несколько десятков фонариков. Поток света, ослепляя, ударил по глазам цыган.
- Бей!  - будто эхо разнеслось над поляной.
С дикими воплями, подняв над головами дубинки, цепь бойцов ринулась на врагов. Времени для раздумий у «шанхайских» уже не оставалось. В этот миг загорелись фонарики у моста и на противоположной стороне поляны, возле домов. Ужас охватил цыган. Количество врагов показалось им неисчислимым.
  Даже не пытаясь оказать хоть какое-то сопротивление, «шатры» с безумными криками ринулись к реке. Подавляющее большинство цыган не только не умеют плавать, но вообще испытывают отвращение к воде. Об этом «шанхайские» вспомнили, лишь оказавшись на обрывистом берегу.
 Некоторые, несмотря на ужас, всё же сообразили, что воды в реке даже в самом глубоком месте от силы по пояс. Они прыгали вниз, надеясь спастись бегством, растворившись в дачном посёлке. Остальные, падали на колени и, завывая по-шакальи, умоляли о пощаде.
Но пощады не было! Дубинки опускались на поднятые вверх руки, плечи, спины. Извивающиеся от боли, как дождевые черви, тела тут же подхватывали за руки и ноги и просто выбрасывали в воду. Бой продлился не более полуминуты. С трепетом, осознавая, что самое худшее уже позади, цыгане прорывались на противоположный берег реки.  Разбегаясь между дач, они уносились к густым зарослям бредняка и лоховника



Алекс окинул взглядом своё воинство: защитные шлёмы на головах, боксёрские капы на зубах, наколенники, краги. Некоторые имели даже пластиковые щиты. Они победили, потому что одолели свой страх. Это были подростки от тринадцати до семнадцати лет. Все они сформировались как личности уже после развала СССР. Ни один из них по возрасту не попал ни в комсомольцы, ни в пионеры. Учителя не дурачили им головы болтовнёй о дружбе народов и исторической вине великороссов перед малыми народами России.
Ложь отжившей свой срок идеологии не коснулась их ушей. Реальная жизнь, самый лучший учитель, на каждом шагу преподносила им жестокие и коварные уроки. И они запоминали эти незабвенные истины. «Толпой и отца бить удобно», «прав тот, у кого больше прав», «что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги», «закон силы всегда стоит над силой закона».
Алекс властно посмотрел на парней. Каждый из них, прежде чем оказаться на поле битвы, поставил интересы народа выше собственной  жизни. Все они готовы были умереть, не желая жить на коленях. Они являлись грозной и во многом неуправляемой силой. Эта могучая река, выплескиваясь из берегов, могла наделать много бед и, не дойдя до моря, тут же раствориться в песках.  Стрелов чувствовал свою ответственность за увлечённых единым порывом сверстников. И он твёрдо отдал приказ.
- Всем расходиться. Завтра созвонимся. 


 
На следующий день назначенные Алексом бригадиры телефонными звонками подтвердили решимость своих бригад участвовать в акциях подобного рода и в дальнейшем. Как первоочередная цель предлагался поход в «Шанхай», чтобы «поставить цыган на бабки». Не менее актуальной задачей воспринималось посещение дискотеки.
 Наиболее отчаянные предлагали равномерно распределиться по танцплощадке и, без объявления войны, по сигналу «с ходу замесить всех чурок».  А затем покинуть поле боя по уже отработанному варианту. «Шанхайские» цыгане после позорного избиения молчали, делая вид, что ничего не произошло. И это подстёгивало самых активных парней к немедленным действиям.
Стрелов отлично представлял, что произойдёт после побоища на танцах. Реальные хозяева города кавказцы разберут инцидент по полочкам, найдут зачинщиков и пристрелят в собственных постелях пару-тройку лидеров. Так на всякий случай, чтобы из искры не разгорелось пламя. Остальных участников схватки станут медленно вылавливать поодиночке и избивать с перспективой превращения в калек. 
- Мы находимся на временно оккупированной врагами территории, - убеждал своих соратников Стрелов, - в нашем положении эффективны только партизанские действия. Пусть каждый из нас по возможности наносит тайные и оттого самые страшные удары. Постепенно, исподволь мы вселим в них страх. Тот самый, что им удалось вбить в нас. Каждая маленькая, даже мельчайшая победа будет увеличивать нашу силу и делать их слабее. А в один назначенный час мы выдвинемся на улицы города и нескончаемым потоком пройдём перед мэрией, РОВД, двинемся через рынок.  Они увидят, что нас сотни и даже тысячи и дрогнут. Но всему своё время.   Надо уметь ждать.
На удивление Стрелова, его поняли все. Никто из парней не возмутился, обвинив его в трусости. Никто не порывался в бой, грезя немедленной победой. Алекс смотрел на исполненных отчаянной решимости сверстников и ликовал…
   
***
 

 …Главное – не поддаться панике, не дать страху подавить волю. В очередной раз Стрелов нашёл в себе силы подняться. Его просто трясло от озноба, негнущиеся ноги сводила судорога. Но он продолжал неумолимое движение вперед, отрешившись от окружающего мира: ничего не чувствуя, не видя, не слыша.   
Дорогу преградила широкая и крутая каменистая осыпь. Она была полностью лишена растительности и уходила в пропасть. Беглец    оказался уже просто не в состоянии анализировать потенциальную опасность. Ни о чем, не думая, он   шагнул вперёд. Ноги по щиколотку утопали в щебёнке, но противоположный край осыпи был виден как на ладони. Вдруг каменистая река ожила, зашевелилась и, набирая скорость, поползла вниз, к бездне. Алекс не удержался на дрожащих от бессилия ногах и упал. 
  Отёкшие ноги повисли как безжизненные плети. Стрелов сразу понял, что нет смысла даже пытаться встать на безвольно волочащихся по земле нижних конечностях.
Вначале он попробовал двигаться одновременно вперёд и вниз подобно человеку, плывущему саженками. Надеясь использовать энергию устремившейся в пропасть осыпи в своих целях, он поочерёдно выбрасывал руки далеко вперёд, а затем, изгибаясь, подтягивал тело. Но после пяти – шести движений Алекс выдохся, руки тут же начали дрожать и подламываться.   
  Гул со дна пучины доносился всё отчётливей и настойчивей. Там, внизу, теснимая скалистыми берегами, прорываясь между  валунами и булыжниками, ревела и клокотала река. Менее чем сутки назад, беглец смог превратить её в путь спасения. Теперь же она грозилась стать ему могилой.
Вслед за ногами отнялась спина. Она совсем не гнулась, и выбранный Стреловым способ перемещения стал ему не по силам. И тогда он пополз на одних локтях. Но это изматывало ещё больше. Беспощадно палило солнце. Горькая, липкая слюна застревала в пересохшем горле. Бездна приближалась неумолимо, скорость каменного потока постепенно нарастала.  Оттолкнувшись от щебёнки локтями, Алекс перекатился с живота на спину. Для этого потребовалось совсем немного сил. Сделав с десяток оборотов, он   с ликованием отметил, как значительно приблизился край осыпи.    
  Но вскоре у Стрелова стала нестерпимо кружиться голова, к горлу подступила тошнота. Больше всего он боялся от изнеможения потерять сознание. И прекратить борьбу в двух шагах от спасения.  До крови, закусив губу, Алекс отдал измученным мускулам последний приказ.  Изодранными в кровь пальцами тело ухватилось за ускользающую нить жизни, продолжая   выполнять однообразные движения далеко за пределами физических возможностей. 
  Стрелов перестал   чувствовать боль. Время словно замерло.  Он   точно знал: стоит остановиться хотя бы на мгновение, и уже ничто не заставит мышцы повиноваться!
  Алекс выбрался на твёрдую почву в тот миг, когда от пропасти его отделяла лишь длина собственного тела!  Он упал на спину, посмотрел стекленеющим взглядом вверх и тут же потерял сознание. 
   В бездонно-синем небе распластал крылья горный орёл. Лёгкие белые облака парили над морщинистыми утесами Датах - Корта. Куропатки - кеклики поднимались табуном со дна ущелья. Отяжелев после водопоя, они с трудом отрывались от земли. Северный ветер тревожно шелестел макушками сосен. Но ничего этого Стрелов уже не видел и не ощущал.


Александр открыл глаза. Из полумрака неясным контуром выделялось медленно надвигающееся лицо. Очертания становились всё более явственными. В голове тут же замелькали сумбурные мысли. Без сомнений, он где-то встречал   этого человека, возможно, они даже были знакомы.
 Перед взором стоял туман и, чтобы улучшить видимость, Стрелов попробовал приподняться на локтях. Но попытка лишь отразилась болью во всём теле. Он был настолько слаб, что не смог сделать даже этого.
Вновь от бессилья упав на спину, Алекс попытался проанализировать последние минуты своей жизни. Но в памяти всплывали лишь обрывки ярких, пугающих своей реалистичностью картин, так и не слагающихся в единое целое. Лицо приблизилось. Стрелов с трепетом смотрел на знакомый облик, не в силах поверить в происходящее.
- Пряхин?!  - с удивлением и надеждой прошептал он, и от нервного возбуждения сомкнул веки.
Затем Алекс почувствовал прикосновение   пальцев. С трепетом, он медленно открыл глаза.
- Пряхин?!  – вновь промолвил Стрелов, всё ещё не понимая, что же происходит на самом деле.
- Успокойся, братан, это я, кто же ещё здесь может быть у чёрта на куличках, - тихо, но твёрдо ответил   напарник, - отдыхай. Ты в безопасности.
 
*** 
 
ВЛАДИМИР ПРЯХИН. 
А затем Володьку ждала вооруженная охрана, злобный лай рвущихся с поводков овчарок, веревочный коридор, заканчивающийся автозаком.
«Вы поступаете в распоряжение конвоя, - едва перекрикивая собак, прогнусавил долговязый лейтенант, - при нападении на конвой оружие применяется без предупреждения! Посадка по команде, бегом по одному».
Погрузка закончилась быстро, машина тронулась. Уже много дней беспрерывно шёл дождь, и голову Владимира всё чаще посещала мысль о всемирном потопе.
  В автозаке он занимал один из восьми крохотных стальных отсеков. Напротив Пряхина находился Циркуль, имена остальных зэков он просто не знал. В СИЗО эти люди располагались в других камерах.
Мысли Вована вертелись вокруг собственной беззащитности перед разыгравшейся стихией. Он с ужасом осознавал, что его жизнь   полностью зависит от конвоя. Немного пораскинув умишком, Воха пришёл к неутешительному выводу, что кроме как на Бога, надеяться больше не на кого. И обратился к Творцу напрямую.   
В тот миг, когда, как показалось Пряхину, контакт был   установлен, он ощутил странное движение спиной вперёд.  Владимир почувствовал резкий удар, волной прошедший по всему телу, головокружение, боль в пояснице. Автомобиль заглох, замер, накренился вправо.



- Витёк, вы там живые, - раздался голос начальника караула, совсем ещё молодого лейтенанта, заступившего чуть ли не на первое, после окончания училища, дежурство.
- Вроде да, а что стряслось, товарищ лейтенант? – ответил один из внутренних конвоиров.
-  Опору моста подмыло, сейчас мы вас выпустим.
Сквозь стальную стенку автофургона, Вова слышал обрывки фраз, ругань, другие малопонятные звуки.
Минут через пять стало ясно, что завести двигатель конвою не удаётся.
- Смотри, смотри, - раздался звонкий, возбуждённый голос шофёра, - вторую опору подмывают.
- Товарищ лейтенант, - обратился один из конвоиров к начкару, - сейчас мост на дно сядет, а с ним и машина. Но там же люди!
- Витёк, - испугано произнёс офицер, - если зэков выпустить, они же разбегутся. А их   в два раза больше, чем нас.
 - Надо срочно вызвать по рации подкрепление, - рассудил Витёк, - а конвоируемых выпустить. У нас же оружие. Да и они   должны понять положение. Беда ведь на всех одна!
В этот миг автозак стал опускаться вниз и    послышался растерянный крик Циркуля.
- Падла! Тонем! Открывай камеры! 
- Ребята! Выпускаем их к едрене фене! —не своим голосом прокричал начальник караула. – Передохнут, твою мать, и не отпишешься! 
Вовочка покидал   машину последним. Мост ушёл под воду не меньше, чем на метр и   автофургон наполовину уже затонул. Выпрыгивающих из автозака перепуганных зэков встречали дула пистолетов.



- Руки за голову, - истерично надрывался начкар, понимая всю уязвимость своего положения, - шаг влево, шаг вправо, стреляю без предупреждения.
- Начальник, идём ко дну! - Оторопело пробормотал   Циркуль. - Надо ведь, в натуре, что-то делать?  Вода уже по пояс!
- Молчать! – завизжал лейтенант, всё больше осознавая, что выпустил джинна из бутылки.
В небе грохотал гром, сверкали молнии, стало темно, почти как ночью. Воха смиренно обвёл округу взглядом, прощаясь с жизнью. Однако на место в раю рассчитывать не приходилось априори, и поэтому торопиться в последний путь не было ни малейшего резона. В этот миг его взор упёрся в совершенно небольшой, размером с особнячок преуспевающего коммерсанта, клочок суши, находящийся шагах в трёхстах от затонувшего моста.
Вода разлилась на многие километры во все стороны, похоже выше по течению прорвало плотину. И незначительное возвышение, бывшее до потопа всего лишь холмиком на равнине, оставалось единственным действительным шансом на спасение.
- Начальник, остров, - Вован попытался протянуть по указанному направлению руку. 
- Не двигаться, сучара, - прокричал сквозь выстрел начкар, - кто дёрнется, завалю!
Пистолет в руке лейтенанта дрожал, и   не находилось оснований усомниться в реальности угрозы. Однако вода уже поднялась почти до груди.  Через несколько минут   река сама понесла бы всю группу вниз по течению. Этого не мог не понимать и лейтенант.
- Всем по одному двигаться в сторону острова, - скомандовал он, - при неповиновении стреляю без предупреждения.
Через четверть часа мокрые, продрогшие зэки и конвоиры выбрались на спасительный пятачок суши. Начкар мало верил, что вызванная по рации помощь подоспеет вовремя. Но продержаться на острове, рассудил он, можно было и не один час.
Разместив зэков сидя, спиною к себе, конвоиры вполне успешно контролировали ситуацию. Но вскоре выяснилось, что уровень воды неумолимо растёт и островок уменьшается в размерах, как кусок льда, брошенный в стакан с хорошим шотландским виски.
Пришлось перевести заключённых на самую макушку возвышения. Стихия наступала и расстояние, отделяющее зэков от конвоя, неумолимо сокращалось. В конце концов, вся суша была поглощена водой. Когда она дошла до середины голени, начальник караула вынужден был разрешить заключённым встать.



- Руки за голову и не шевелиться, - приказал лейтенант.
Уже темнело и надежда на то, что помощь придёт до утра, таяла так же быстро, как исчез спасительный островок.
«Перестрелять бы всех козлов, пока они нас не сделали, - мелькнуло в голове офицера, - попытка нападения, кто что докажет»?!
Напряжение нарастало.  Все чувствовали, что в воздухе витает смерть. Лейтенанту было гораздо труднее остальных. Каждый из трёх подчинённых по любым соображениям мог предать его. Он медлил и поэтому проиграл.
Зэкам, кроме жизни, терять было нечего, а впереди маячила свобода. Конечно, абстрактно они понимали, что могут оказаться убитыми.  Но шансы на это представлялись    не столь уж и значительными. 
- Пацаны! – разнеслось над округой, - мочи ментов.


Воха никогда не отличался ни трудолюбием, ни усидчивостью, ни склонностью к дисциплине. Но чутьё у него было обострённым, а соображал он быстро и в нужном направлении. В тот миг, когда разнеслась громогласная команда вступить в смертельную схватку с далеко не однозначной перспективой, он тут же нырнул под воду.  Погрузившись с головой, Вован схватился руками за траву, прижался ко дну.  Раздалось несколько выстрелов, отдалённо через толщу воды слышались крики, стоны, ругань. Вскоре всё смолкло. Пряхин вынырнул, дурашливо смотря по сторонам.
- Эй, чудило, - услышал он насмешливый голос Циркуля, - обоссался?! Тебе легче, мокрый весь, хрен что докажешь. Лихо ты отмазался. А кое-кому меньше повезло.
Зэк указал рукой вниз по течению, где плотной кучкой сгрудились восемь трупов.
- Ментов всех уделали, - сквозь зубы процедил он, - только дорого обошлось.
 - Тормоз, - обратился Циркуль к длинному, худому парню, с тупым выражением лица, - что с рукой?
- Мясо разорвало, но кость целая.
- Давай перевяжу, да надо сваливать. - Циркуль   властно посмотрел на трёх, оставшихся в живых, зэков, давая понять, что его приказы не обсуждаются.
Не мешкая, вся группа тут же тронулась в путь.
- Берите вниз по течению, - учил Циркуль, - река-то не широкая. Надо потихоньку сворачивать влево, так, не спеша, выйдем из русла на разлив. А насколько тут всё затонуло, хрен его знает. Может быть километр, а то и все двадцать. В потёмках разве разглядишь?
  Владимир строго придерживался указаний начальства. Дыша в затылок Циркулю, он плыл вторым в кильватерной колонне. Юность брала своё, к тому же, его здоровье еще не было подорвано тюремной жизнью.
- Пацаны, - раздался сзади жалобный зов Тормоза, - не могу больше, сил нет.
Но никто даже не повернул головы.
- Пацаны, - кончаюсь, край мне, - сквозь плач прокричал тонущий зэк, - помогите же!
Пряхин было собрался оглянуться, но вовремя вспомнил старую   мудрость: «ты начальник я дурак, я начальник ты дурак».  Излишнюю инициативу могли и не одобрить.  Вскоре назойливые докучливые призывы прекратились. Что там случилось с Тормозом, думать было некогда. Да и незачем. 
Едва выбрались из русла на разлив, Вовочку осенило.
- Циркуль, - несмело обратился он к боссу, - ты говоришь, затопить может, чёрт знает сколько. Но шоссе, где мост смыло, оно же вверх по течению не так далеко. А здесь считай стоячка. Нам, какая разница куда шлёпать. Поднимемся вверх, дорогу если и залило, то не так же, как низину. А то и совсем вода не дошла.
- Ты смотри, - искренне удивился зэк, - до чего же хитромудрый халявщик. Порода!
Следуя рекомендациям Пряхина, беглецы успешно выбрались на трассу километрах в трёх от разрушенного моста.
Передохнув четверть часа, они тронулись в путь вдоль дороги в поисках границы разлива. В конце концов, выяснилось, что потоп оказался всё-таки не всемирным, и зэки смело вошли в лес, надеясь до рассвета как можно дальше углубиться в чащобу.

*** 
 
  – Вова, - в недоумении переспросил Стрелов, - но где мы находимся?
- Я обнаружил тебя двое суток назад, тут в горах, - немногословно пояснил сослуживец, - ты был почти мёртвым. Мы сейчас в схроне боевиков. Здесь много лекарств и витаминов. Так что подлечимся, наберёмся сил.