Часть 5. Место во тьме

Версия 90423

      Нестерпимый желудок – вернее, голод – поднял дроу с кушетки. Присоединилась ещё и жажда. Дроу взяла бутыль из-под грибов и вышла, заперла за собой дверь. Идти пришлось недолго, послышался приятный звук – шелест воды. Четырёхгранный обелиск посреди улицы исторгал из своей сколотой вершины курчаво-пенистый поток воды, сбегавший по его грани и падавший с подножия водопадиком в чашу пару шагов в поперечнике. На дне чаши виднелись какие-то черепки, и, похоже, кости... Эглисса брезгливо покривилась. Стекая из чаши по желобку, вода исчезала в отверстии в мостовой. Подойдя к обелиску, бывшая жрица Великого Дома внесла горлышко бутыли в поток, сполоснула её и стала набирать. Увидела, как в её сторону ковыляет стриженный, худой, как скелет, подросток-дроу в тёмном кафтане на вырост, с двумя пузатыми жбанами. Вода набиралась до нетерпения медленно. Эглисса оглянулась и увидела, что подросток остановился поодаль в тени стены и смотрит на неё исподлобья мрачными и не по-детски серьёзными багровыми глазами.
      Наконец-то наполнилось. Отставив бутыль, Эглисса сложила руки лодочкой, умылась, выпила воды – по вкусу не чета той воде, что журчит в естественной пещере возле патрульного маршрута... Подхватила бутыль и, провожаемая немигающим взглядом подростка, быстро пошла в свою квартиру. Оставив бутыль на столе, вытащила из-за пояса своё сокровище жрицы – толстую алую свечу с белым фитилём. Спохватилась, схватила глиняную ставню-затычку и вставила её изнутри в оконный проём. Стало темно, дроу чуть попривыкла, и снова стала приемлемо видеть свечу. Некоторое время с удовольствием смотрела на неё, щупая воск. Зачем её таскать с собой по рынку? Но можно ли доверить её сохранность этой конуре? Заткнула свечу обратно за пояс, высыпала на стол наличность и пересчитала, затем запахнулась в плащ и вышла, заперев дверь. Взглянула на улицу, определяя направление на рынок. Здесь, среди рядов жилищ, Нарбондели было не видать, но цветные зарева от больших домов на далёких сводах позволяли безошибочно определить направление и даже удалённость. В воздухе висела тонкая дымка, вечная пелена пара.

      В Мензоберранзане печей не топили – тут не было топлива и некуда отводить дым. Но тут было сухо и относительно тепло за счёт горячей подземной воды, проходившей по каналам и трубам под городом и собиравшейся в озеро Донингартен; нечистоты сбрасывали в разломы и пропасти – за этим здесь строго следили. В домах были водопроводы, питающиеся этой водой, а наверх её доставляли различными механизмами либо рабским трудом. Например, ученики Мили-Магтира носили воду вверх в качестве тренировки; и воины домов тоже.
      Еду здесь готовили не на огне, а методами вымачивания в различных растворах, доводивших мясо и грибы до кондиции. И сейчас Эглисса снова шла вдоль рядов с маринованными грибами и мясом. На её плече была только что купленная тряпичная сума, в которой лежала пара бутылей сладковато-терпкого настоя. К одной из них дроу регулярно прикладывалась, после чего вновь затыкала грибной пробкой. Жизнь как будто бы налаживалась.
      На прилавках, кроме сосудов, встречалось огромное множество разных ингредиентов, требующих готовки. Некоторые из них шевелились. Над столом подпрыгнула безглазая  рыбина, выскочившая из рук остроухой покупательницы в нежно-лиловых одеждах. Юноша-прислужник в тех же цветах пополз на карачках под стол, поймал её и запихнул в сумку. Сумка стала извиваться в его руках.
 Донёсся испуганно-раздражённый женский возглас:
– Неси её! Что ты мне её даёшь?..
 В меню жителей этого города встречалось немало деликатесов, подаваемых к столу живьём, чаще всего это живность водной среды и насекомые; но Эглисса предпочитала, чтобы на её тарелке ничего не ползало и звуков не издавало. Вид некоторых лакомств заставил бы её брезгливо скривиться. Она шла мимо моллюсков, червей, непонятной пузырчатой глянцево-чёрной массы, лап крупных членистононих... А готовые кольца нарезанной и завяленной толстой змеи легли в её сумку.
Многие прилавки опустели под конец дня. Рынок начинал сворачиваться, вдоль рядов ездили телеги купцов, запряжённые самой разной силой, от тройки дюжих орков с торчащими жёлтыми клыками до мелкого ящеровола. На обратном пути Эглисса раздобыла себе самое важное – жгучее снадобье для ран, и перевязочный мох...

      Вещевые ряды работали подольше. Огненное кольцо Нарбондели уже скрылось за крышами. Множество разных вещиц манило и возбуждало любопытство. До;ма у неё было всё необходимое, но только то, что действительно нужно. Там не было этого разнообразия всякой всячины – круг обязанностей воин-жрицы не оставлял лишнего времени на досуг. Теперь разглядывание ассортимента поглотило её и, казалось, загладило все пережитые несчастья. От резных изделий из кости: гребней для волос, ножичков, вилочек, ложечек, разных подставок шла она дальше, к нефритовым подсвечникам, писчим перьям, скребкам, иглам... Один из гребней уже лежал в её сумке. Цены на подсвечники заставили идти дальше. Кожа. Пояса, перевязи, подсумки, искусно выделанные руками дроу. Пощупала кожи. Тонкие. Для обычной обывательницы, любящей кружева и не носящей ничего серьёзнее кинжала. Мысли о том, что жильё придётся снимать не один цикл, и наверняка придут новые побирушки, а источник доходов ещё не найден, омрачили настроение. Эглисса в очередной раз оглянулась по сторонам.
"Может, в конце цикла прижать тихо в углу вон того подстриженного парня, что торгует духа;ми, и выменять его жизнь на вакансию?.. Но что я понимаю в духа;х?"
Тысячи ароматов, доступных жрицам, были для неё привлекательны, да и только.
"Да и не выглядит он столь высокооплачиваемым, чтобы получки хватало на двоих... А вон те торговцы минералами и изделиями из них наверняка хорошо охраняются. Вместо вакансии получу стрелу..."
Эглисса стояла и рассматривала гранёные кристаллы разных форм, цветов, с разными узорами. Многие из них светились за счёт магической энергии, пронизывающей лавку. Степенный и стройный дроу в опрятной мантии следил за подозрительной посетительницей. Он отлично умел понимать, кто пришёл за покупками, а кто "просто тратит время". Решив больше не тратить, Эглисса пошла прочь. Дальше были оружейные ряды: клинки, кинжалы, ножи, серпы, глефовые лезвия, наконечники копий, метательные звёзды... Глаза разбежались. Разные размеры, формы, узоры, отделка... Но Глад'н'риль, наверно, стоила как весь ассортимент средней лавки скопом.
"Какая дроу ходит без кинжала? – подумала Эглисса и взглянула на себя. Стала присматриваться. Разные марки дергарской стали, адамантит, какие-то привозные цветные металлы соседствовали с откровенно дешёвыми поделками из перекованных отходов, лезвия которых могут сломаться или даже погнуться при ударе. Всё более-менее приличное съело бы разом весь нынешний бюджет, и это заставило дроу в неудовольствии отойти прочь от оружейных рядов. На границе с вещевыми она купила крошечный ножичек из цельного куска адамантита, увесистый и острый. В самый раз порезать еду, и в сапоге будет незаметен. Обелиск на рынке, дублирующий Нарбондель, погас окончательно. Вездесущий тихий шум рынка сменился более громким шорохом сборов, стуком закрывающихся прилавков. Торговцам надо отдыхать, пополнять запасы и прятать непроданное. Скоро "Черная смерть Нарбондели", время, которое в ином месте назвали бы ночным, время воров. Рынок опустеет, и лишь внимательные стражи товаров обратят своё внимание на каждого появившегося, и оно не будет доброжелательным. Но это продлится недолго, рынок откроется в первой четверти восхождения огня по колонне. Напоследок перебрав в голове сочетание своих желаний с возможностями, Эглисса покинула рынок – в сторону своего жилья.

      Обнаружив жилище нетронутым, она заперлась на замок изнутри, вложила в крюки ржавый железный засов и рухнула на кровать, оставив сумку на полу. Совершенно без сил, смотрела в потолок, бесцельно изучая разводы на каменной породе. Принялась читать молитву, благодаря богиню за то, что в этом испытании ей сопутствует... Вроде как успех?
Голод был сбит перетасканными из банки по дороге грибами и змеиным мясом; обрабатывать саднящие раны нет сил. Молитва ко Ллот тянулась меланхоличными повторениями усталым голосом, и сознание дроу плавно уходило в сон с мыслями, что в пару последних циклов она познала совершенно новый уровень борьбы за себя, выходящий далеко за пределы её обыкновения. Новый уровень силы? Не уверена...

      Из тьмы проявляется подсвеченный клетями со мхом-споросветом тренировочный зал. Дверь напротив распахивается, и в зал вплывает фигура. Абсолютно чёрный силуэт в капюшоне возвышается до потолка. В одной руке широкий меч, в другой – извивающийся длинный кнут. Фигура Убийцы холоднее камня – а потому плохо различима в полумраке. Восемь паучьих ног с острыми, как мечи, когтями стучат по камню. Глад'н'риль дрожит в её слабеющих руках. Парализованная, она падает спиной на стену, желая только заползти, просочиться в тоненькие трещины в камне. Глаза распахиваются и видят каменный потолок со знакомым уже рисунком.

      Больше-не-жрица вскочила, порываясь буквально бежать от этого сна, схватилась руками за голову, запустила пальцы в волосы. Всё тело ломило от не проходящей усталости и боли. Быстрый взгляд на дверь: закрыта, засов на месте. Встала, взлохмаченная, к зарешёченному окну, вынула "пробку"; потянуло не совсем свежим воздухом небогатого района. Упершись лбом в прутья решётки, уставилась на Истмир, на ассимметричные подножия простых домов, плавно вырастающие из пола пещеры. Нарбондели отсюда не видно. Рука машинально пощупала на груди – не нашла броши, которая указывает время цветом сияния.

      Вспомнила свои покои на одном из верхних уровней пятиколонного комплекса. Просторно, красиво, уютно. Встроенные шкафы, столик из полированного камня, два кресла, витиевато сплетённых из затвердевшей паутины, широкая кровать, умывальник в нише, большое овальное зеркало в красивой золочёной раме. Вполне обычная картина для благородной дроу.
      Там было окно, через которое она свысока смотрела на Нарбондель и весь город. Грибная роща Кьорбливвин тянулась от южной стены вдоль края плато Куэ'лларц'орль пёстрым скоплением кривоватых кругов разного размера. Справа, у края обзора, воины Миззримов, выходившие иногда во двор своей группы сталагмитов на строевые тренировки, копошились внизу, словно насекомые, а фигурки на улицах виднелись точечками... Окно выходило на северо-запад. На сторону, откуда пришла сперва любовь, потом горе. Теперь, должно быть, всё это покоится, погребённое в руинах...
      Словно узница, схватилась Эглисса за решётку, зажмурила глаза, стиснула до скрипа зубы, и рывком досады едва не погнула прутья. Не в силах больше смотреть на стесняющие взор стены грязноватого переулка, она рухнула ничком на кровать и просто дышала, глядя во тьму закрытых глаз. Засохшие раны саднили, напоминая о недавних приключениях.
      Теперь ни к чему думать обо всём этом. Как и о мечте увести Зака из десятого дома в четвёртый. Теперь всё существование Де'Виров сошлось клином на ней одной. Эглисса чувствовала, что обязана жить, ибо пока она жива – жив дом Де'Вир, и, видит Ллот, До'Урдены не победили.

      Разобрав вчерашние покупки, дроу соблазнила себя поесть и расчесаться, распутать волосы. Зеркала здесь, конечно же, нет, и не могло быть. И смотреть на себя не хотелось. Взор привлекла свеча на столе и крышка от горшка вместо подсвечника.
      Пустые горшки тут выносились за порог. Гоблин-дворник забирал их и сдавал на рынок; а если отнесёшь их лично торговцу, чистыми – получишь скидку. Сложив тару в сумку, дроу уселась на табуретку и принялась за главное – снадобье и бинты. Долго и тщательно она промывала и смачивала зельем свои раны, в том числе ту, что на спине.
"Жжёт – значит, лечит..."
Затем ремонтировала платье с помощью тонкой иглы и ниток.

      Стук в дверь огласил комнату резким и нежеланным вторжением. Хрипловатый мужской голос с той стороны проорал:
 – Эй, ты здесь с вчера? А мы – сторожа этой улицы. Одна монета в день, то есть, две – за вчера и сегодня.
Эглисса встрепенулась, повернула голову. Прислушалась, не торопясь вставать.
Стук повторился.
 – Ты слышишь, эй? Тебя видели, не притворяйся. С теми, кто не платит, разговор здесь короткий. Браэрин вон, рядом, и грабители не заставят долго ждать, мва-ха-ха! Пока не поздно – гони монету за защиту!
Настойчивость вымогателей заставила Эглиссу натянуть платье и тихо встать с Глад'н'рилью в руке. Она подкралась к двери и постаралась проникнуть чувствами по ту сторону. Перед дверью стоял один, небольшого роста; ещё двое были по бокам.
"Дергары?.."
Новый стук разрушил тишину. Женщина откинула засов и приоткрыла дверь, не выходя – чтобы стены прикрывали её фланги. Перед ней стоял высохший горбатый дроу в орочьем шлеме-котелке и стёганке с хаотично приделанными пластинами из разных материалов, с лезвием кривого меча на древке и кошелями на поясе, и сверлил её злыми красными глазами. Ну точно, выходец из Браэрина.
 – Да-да, ты всё слышала, две сейчас, и дальше по одной, – горбун выставил указательный палец. – А лучше купи знак – сразу на много циклов. На углу.
Эглисса холодно прищурилась, упирая руку в пояс возле кошеля с вооружённым пауком:
 – Какие ещё сторожа?
 – Такие! – рявкнул дроу. – Не знаешь, чтоль?!
 – Чья здесь территория? – невозмутимый вопрос уверенной в себе женщины, которую не волнуют мелочи.
Физиономия дроу вытянулась, но мигом вернула себе злобное выражение:
 – Наша! Наша, непонятно, чтоль? Плати давай, это для всех едино!
Эглисса не дрогнула перед этим ничтожеством, немного потянула, испытывая его терпение. Не дожидаясь новых побуждений, спокойно сказала:
 – Я здесь с этой ночи. Не знаю ни про какое вчера; вчера надо было застать меня тут. Держи одну и катись к демонам.
Горбатый дроу заколебался между такой наглостью и простотой решения.
Эглисса кинула в вымогателя заранее вытащенную монету и захлопнула дверь, вложила засов, пока он ловит деньгу, словно рыбёшку, ускользающую из рук.
В дверь снова загрохотали:
 – Слышь, ты! Будешь должна! А не заплатишь – познакомишься с блохами!!
Кто-то в стороне изобразил злорадный хохот. Раздражённо выдохнув, воин-жрица села на свою кровать. Услышала, как эти побирушки стучатся в следующую дверь, донёсся тот же рявкающий голос. Впрочем, этому не стоило удивляться. А вот блохи... Вся эта гадость тревожила Эглиссу куда больше грабителей: от них клинками не отобьёшься. И у неё не было средства остановить собственную деградацию в здешней грязи, грубости и неустроенности... Другого, кроме помощи богини.

      Жрицами становятся раз и навсегда. Эглисса пересела за стол, посередине которого стояла свеча. Сотворила бледный огонь на кончиках пальцев – который не жёг руку, но зажёг свечу. Капнув воска на крышку от горшка, установила своё сокровище. Опустившись, вгляделась в чуть колышущийся овал пламени. И начала молитву. Тихо запела в голос: жрица – символ власти, и нечего ей скрываться. Она знала, что завтра ей предстоит новая часть испытания Ллот, и сейчас стоит снискать всю благодать, которую Эглисса Де'Вир заслужила.
"Занять место в обществе – означает вписаться так, чтобы не нарушить структуру и функции общества – и тогда никто против тебя не выступит, – говорила Мать Джинафэ. – Если ты хороша, если внушаешь признание силы и страх, тебя только поприветствуют и постараются угодить тебе. До первой твоей ошибки. Помни об этом и следи".
Так Джинафэ напутствовала уходящих в Арах-Тинилит женщин Дома.
       Выводя тихим голосом волны песнопения для одной себя и богини, жрица покинула пределы своего тела, воспарила над частично обтёсанной глыбой камня, у основания которой находилась её дверь, а вершину облепляли литые пристройки других жителей, и к ним по глыбе вели кривые, опасные лесенки. Кругом топорщились постройки повыше, увенчанные башенками из литого камня: густой, окутанный призрачной аурой магии каменный лес города дроу. Сгущения силы чувствовались в стороне – ауры Домов и особняков с мощной защитой. Нематериальная проекция жрицы поплыла выше и увидела Нарбондель, близкую к Чёрной Смерти – тусклое пламя в самом низу. Удивилась, как быстро прошло время. В таком состоянии она могла добраться в любую часть города и сотворить заклятье на любого, кого захочет; могла поискать тех попрошаек и отомстить им. Но рисковала быть атакованной другими жрицами или защитными чарами в городе. Именно так сработала атака дерзкой Мэлис, и Эглисса Де'Вир уже испробовала, каково это... Но тогда удар смягчила толстая энергетическая "броня" четвёртого дома. Иначе всех жриц Де'Вир просто размазало бы... Хорошо заряженный алтарь – это не просто одна свеча. Поэтому Эглисса стала снижаться обратно в своё тело. Оно сидело чёрным силуэтом, согнувшись перед яркой золотой свечой. Парящая душа собрала тонкую энергию вокруг себя – ощущаемую как плёнка или множество нитей – и нырнула вниз, в чёрное тело.
      Обнаружила себя облокотившейся на стол, свеча светила прямо в глаза, слепя яркостью. Стряхнула волосы со щеки, распрямилась, ощущая себя полной сил и тепла, и ни одна царапина больше не болела. Встала, почти касаясь макушкой потолка, раскинула руки и поблагодарила богиню:
"Я использую эту силу во славу твою!"
И улыбнулась сама себе, оглядываясь в скудной обстановке, охваченной огненным светом.
"Черная Смерть Нарбондели. Время воровства, тёмных сделок и дерзких действий. Те, кто не отдыхает в это время – он рассказывал мне о них. И это лучше, чем участь вшивой простолюдинки!"
Тёмная эльфийка едва не расхохоталась от внезапного торжества, вызванного наполнившей её энергией и новым решением, которое и лежало-то на поверхности.
"Но не буду спешить: время будет моим союзником; сейчас я ещё отдохну, и в начале нового цикла пойду".
Собрав бинты, ножик, ремешки, сложила всё на стол, затем аккуратно двумя пальцами сжала горячий фитилёк, загасив пламя.

      Неглубокий сон как рукой сняло чувством готовности. Сосредоточенная дроу застегнула пояс, заткнув под него свитки бинтов, закрепила нож под ремешки сапога, собрала боковые пряди волос и перевязала их верёвочкой на затылке, закрепив классическую эльфийскую причёску. Перекусила остатком солоноватых змеиных колец и простой водой, взяла Глад'н'риль и тихо покинула квартиру, тщательно проверив замок.
"Теперь меня не остановить".

Настроение Эглиссы в пути: Pain - Behind the wheel
      Улицы ещё пустынны; мастерские только начинают открываться. Она стремительно шла на север мимо множества высоких башен и монументального, украшенного арками купола дома Облодра, возвышающегося над ровными, гладкими, скользкими стенами, вспомнила торчащее зеленоватое здание таверны "Изумрудная Яма" со шпилем сбоку, куда много лет назад водил её он. В то благословенное время двое преподавателей школы воинов были вместе, веселились и заигрывали, словно дети. Слишком повзрослевшие дети.
       Что такое годы здесь? Просто длинная вереница одинаковых циклов. Тут ничего не изменилось. Тот же узкий переулок, ведущий на север под арку, мимо кузницы, в квадратный проход... Изменилась лишь она, идущая этой дорогой. Да и он теперь не такой...
      Колодец, зарешёченная дверь подвала на замках, поворот в узкий тёмный дворик... Нашла нависающий кривой искусственный сталагмит, у подножия лестницу вниз и дверцу в этой нише. Спустилась, отворила, держа наготове глефу. Темно; никого. Спустилась дальше по узкому винтовому ходу с крутыми ступенями до следующей дверцы. Отворила также осторожно. По ту сторону был круглый зал, полутёмный и полупустой, лишь у правой стены которого находилась барная стойка. У стойки стояла пара высоких стульев, а дальше у стены ютились сдвинутые в кучу столики. Пространство в зале было специально расчищено. Как и должно быть. Эглисса изучала взглядом помещение, слабо освещаемое несколькими полочками со светящимся тускло-голубым и желтоватым мхом, и приметила несколько тёмных пятен на полу посередине. Запашок давно засохшей выпивки и курева пробирался в ноздри. Возле стойки была дверь, а за стойкой сгорбился дроу. Коротко стриженный худой простолюдин с крючковатым носом и длинными оттопыренными ушами – красавцем-эльфом не назовёшь. Эглисса приосанилась, оправила платье и уверенно пошла к стойке. Дроу оторвался от разглядывания чего-то у себя и смерил её неприятным, подозрительным взглядом. Он понял, что она тут не затем, чтобы выпить.
 – Чего хочешь? – прозвучало сухо и вникуда.
 – Завербоваться, – столь же сухой ответ.
 – Куда?
 – Сам знаешь, – полувопросительно подняла бровь она.
 – Тут не артель для разнорабочих.
 – Я знаю. Зови вашего головореза.
 – Вызов?
 – Да – я бросаю вызов, – она несильно стукнула гардой по стойке.
 – Эй! – он постучал по двери возле выхода из-за стойки. Приоткрылось.
 – Тут клиентка для тебя.
 – Че-го?.. – послышалось оттуда.
Чуть погодя из двери вышел мужчина-дроу. По его взгляду можно было гадать, клиентка какого рода имеется в виду. Дабы развеять сомнения, Эглисса, глядя на него хмуро и ожидающе, положила плащ на стойку, взяла глефу наизготовку и шагнула в зал. Теперь здешним взглядам открылись недавно засохшие раны на её теле. Лениво-бесстыжее выражение лица наёмника добавило себе чуть интереса.
      Дроу был сухощавым и жилистым, немного меньшего, чем Эглисса, роста. Сквозь тесную безрукавку из чёрной кожи виднелся рельеф мышц эбенового тела, волосы были короткими и эфемерно-редкими, словно они – призраки самих себя. Складывалось впечатление, что жизнь в этом дроу борется со скверностью условий и вредностью привычек, и медленно проигрывает им. Впрочем, совершенно типичный вид для тех, кто решил продавать свою жизнь за монеты. Черты его были резкими, но вполне складными, и Эглисса назвала бы его внешность сносной, если бы не две вещи: шрам, отделяющий от мимики большую часть левой щеки, и закостенелое выражение неприязни ко всему и вся на лице. Он отцепил с ремня, держащего короткие чёрные штаны, наёмничью саблю, висевшую в петле без ножен, и стал подходить лениво, демонстрируя, что этот вызов не стоит его внимания. Выдохнул струйку сизоватого дыма. Эглисса смотрела на него скептически. Он на неё – пренебрежительно. Казалось, ещё немного – он повернётся и уйдёт обратно за дверь. Стоящий за стойкой ожидающе смотрел на них: время пошло.
      Подозревая, что бездействие может кончиться какой-либо неожиданной пакостью, Эглисса, ни одной мышцей не дрогнув, заготовила внезапный удар, из полного спокойствия поражающий цель в полмига.
      Наёмник "спустил пружину", вдруг небрежно ткнув воин-жрицу саблей. Та отпрянула так, чтобы тычок задел лишь ткань платья и не мог поранить, и осуществила задуманное. Два сильных удара: сверху и снизу навстречу заставили наёмника отпрыгнуть, потеряв позицию, и измениться в лице. Теперь он был сосредоточен. Эглисса, пружинистая и стремительная, повела этот "танец" – осыпая противника сильными и частыми глефовыми выпадами, доставая с расстояния, заставляя уходить и крутиться – демонстрируя своё оружие во всём многообразии атак.
      Бой маневренной сабли с тяжёлой глефой похож на состязание летящих камней с ветром. Можно ли ударить ветер? Такие противники были для Эглиссы опасны, но она знала, как с ними работать. Защиты доспехов у неё по-прежнему нет, зато быстрота на высшем уровне. Летящие камни создают свой ветер. Узкая дорожка: не стоит давать ему времени подстроиться под тебя и подловить; каждый удар должен лишать инициативы. Она посылала свои атаки, лишая противника возможности приближаться, поцарапанные ногами драука лезвия с разных сторон метили в его тело. Противник оказался гибок и быстр, он легко маневрировал в навязываемом ему ритме. Такова жизнь наёмников: приспосабливаться ко всему, что выпадает. Он пытался одновременно увернуться и ударить, и пару раз был близок к цели. Эглисса проводила выпады дальше, перечёркивая его попытки. В следующей серии ускорилась, поднажала. Она не знала, как происходит посвящение наёмников, но хотела впечатлить их. По блеску глаз противника она решила, что он раззадорился: оценил. Она чуть улыбнулась и добавила силы. Заставив его в очередной раз низко нырять под удар, провела сразу нижний, и когда он спасся кувырком в сторону и вскочил, связала саблю выпадом сверху и стукнула противника ногой по ноге. Лишённый равновесия, он неуклюже отпрыгнул, потерял позицию и снова оказался вынужден защищаться.
      Инициатива была уверенно на стороне претендентки – зачем затягивать? Неужели тут боевых рук слишком много? Она звонко отбила саблю и отскочила, сделав паузу. Противник шагнул вперёд, отвёл клинком выставленное лезвие глефы и махнул рукой ей прямо в лицо. Облачко белой пыли, жжение, резкая боль и чувство постороннего в глазах ошеломили воин-жрицу.
 – А-арх!.. – Эглисса зажмурилась, отпрянула, искренне не понимая: зачем это?.. Уши уловили свист лезвия. Наугад отбивая атаку, она почувствовала боль: сабля прошлась по её руке. Тут же включились те "чувства", что спасали её столько раз за пару последних дней: ответной реакцией она отбила саблю далеко влево и обратным ходом ткнула противника лезвием. Он крякнул, отшатнулся. Вынесенное назад другое лезвие глефы понеслось по дуге, по траектории, предвосхищающей результат. Бой – это всегда работа на пределе до последнего момента, и даже чуть дольше. Воин-жрица вела дугу до конца. Смягченная разницей твёрдости стали и тела вспышка сопротивления, короткая, как оборванная жизнь; лезвие, свободное в пустом воздухе. Чувства чётко показали ей, как падает тело, как крутится в воздухе круглый предмет.
      Глухой стук мягкого о камень, голова покатилась по залу, оставляя мокрую дорожку. Эглисса вернулась в стойку, обращая чувства вокруг. Никого поблизости. Тихо. Только боль терзала лицо, заливая его слезами и заставляя втягивать воздух между сжатых челюстей.
"Где эти демоновы наёмники?"
Вспомнив вторую дочь Джинафэ и Убийцу, она подумала, что это репетиция мести. Летать должны головы До'Урденов. Силой подавив эмоции, развернулась к барной стойке.
– Ну что? Испытал?! – крикнула со злобой.
      Ответом – тишина. Эглисса потёрла глаза тыльной стороной ладони, часто моргая. Зрение постепенно возвращалось – слёзы вымывали из глаз смесь соли с песком. Песок – ещё не так плохо; она знала, что некоторые мелко толкут битое стекло – и противник может потерять зрение навсегда. За стойкой никого не было.
 – Яростная убийца, – медленно проговорили откуда-то сверху, – показала нам свою злобу.
 – Терпеть не могу, – процедила она, – неоправданные грязные приёмы.
Кто-то усмехнулся.
 – А по-моему, – сказал кто-то другой, чуть издали, – приём был вполне оправдан. Только и это ему не помогло.
Эглисса дёрнула углом рта. Сквозь пелену в глазах начал проявляться зал и лестница вдоль стены, ведущая куда-то под потолок. На лестнице стояли двое.
 – Ну, так что? – сердито повторила претендентка на место в обществе. Её раздражало, когда с деловыми вопросами вот так затягивают.
 – Ты идёшь до конца? – вопрос вместо ответа.
 – Я достигаю своих целей, – настороженно сказала бывшая седьмая жрица.
 – Как зовут тебя, наёмница? – спросил стоящий наверху.
 – Шессо.
 – Из какого ты рода, города или места?
 – Бреган Д'Эрт.
Он снова усмехнулся, оценив ответ.
Снова вступил первый:
 – Что ж, пойди умойся, перевяжись и следуй за мной, Шессо Бреган Д'Эрт.
      Вспомнив про окровавленную руку, с которой на пол всё время капало, та, которую зовут теперь Шессо, привычным движением вынула из До'Урденской сумочки перевязочный мох и туго замотала длинную продольную рану. Затем подошла к трупу, расстегнула его ремень, сдёрнула кошелёк, ножны с кинжалом и петлю, шагнула дальше, переступая через потёки крови и подобрала саблю, заткнула себе за пояс.
 – А теперь веди.
Спустившийся мужчина открыл незаметную дверь в стене, в месте, где дверь и не заподозришь. Она нырнула за ним в низкий проём, только-только под рост чёрного гнома, поспешила следом по тёмному коридору, потолок которого был оплетён паутиной. Лестница вверх в кромешной тьме вывела их... через окно в очередной мрачный дворик глухой северной части Манифолка..
      Зрение позволило разглядеть типичного мафиозного дельца: стриженного "под ёжик" красноглазого дроу в чём-то среднем между доспехами и кожаной одеждой, с рапирой и метательными ножами на поясе. Он выглядел опрятным, лихим и гораздо более опасным, нежели недавний противник. Доверяться ему никакого желания не возникало. Но новенькая шла за ним, желая увидеть своё будущее.
      Она помнила нотки, с которыми один дроу говорил ей об этих проходимцах: зависть? Сожаление? Тогда она недоумевала и списывала это на никчёмные причуды мужчин. Теперь близился шанс всё узнать самой. На душе было легко, несмотря на неприятный сюрприз в конце боя. Не было того чувства лёгкого стыда, которое обычно следует за вспышками несдержанной ярости. Того разбойника незачем помнить – его закономерная участь обеспечит ей новое место в обществе. И это отличный урок для неё самой.
      Шессо. Это слово из тех времен, когда юная Эглисса была на старшем курсе в Школе воинов. Она начинала делать успехи, показывала другим студентам пример, и кто-то назвал её так. Что это слово значит, она уже позабыла.
      Нырнули в квадратный проход. Нагнала своего провожатого:
 – Куда мы идём?
 – В таверну, – дроу не оборачивался при ответах.
 – Я буду работать вместо него?
 – Нет. Не беспокойся, его место пустым не останется. У тебя будет своё. Ты благородная?
Она хотела не отвечать, но ладно:
 – Воспитание получила.
 – Хех, здесь ты получишь его ещё раз, если выживешь.
 – Чем сейчас занимаемся?
 – Всем, за что платят. Как всегда.
Обогнув вход "Изумрудной Ямы" свернули на северо-восток, прошли мимо ряда построек с хаотически натыканными каменными столбами перед фасадами, направились в захламлённый кучами тёсаного камня переулок и свернули вправо ко входу в здание, напоминавшее бугристую глыбу из непонятной субстанции... или вполне понятной. Вход подпирали две криво установленных статуи вытянутых по струнке мужчин-дроу в длинных мантиях, с комически серьёзными лицами. Явно они раньше стояли не тут. Внутри было шумно и многолюдно, душно и воняло куревом, и Шессо, морщась, оказалась среди множества столиков, занятых разными компашками дешево одоспешенных дроу, дергаров и орков. Грубые мужские голоса бубнили и ворчали на все лады. За каждым столиком был свободным хотя бы один стул.
"Для клиента", – схватывала на лету новенькая.
Провожатый прошёл дальше вглубь этой какофонии и приблизился к какому-то громиле в кожаном табарде и клобуке. Громила обернулся и оказался клыкастым полуогром. Не столь крупный, как нормальный огр, он мог относительно без проблем пролезать в дверные проёмы. Разговор провожатого с ним состоял всего лишь из пары слов, утонувших в общем шуме, но этому иблиту было и так всё понятно. Маленькие жёлтые глазки вперились в Шессо.
 – Что умеешь? – выплюнула пасть вместе с облачком дыма здешнего курева.
Шессо задержала дыхание, прищурилась в ответ с презрительной твёрдостью, с какой обычно торговалась. Поставила клинок Глад'н'рили между собой и ним:
 – Убивать и лечить.
Полуогр недолго смотрел на женщину, словно роф на новые ворота. Вонь развеялась. Затем кашлянул, прошёл мимо неё немного в скопление столиков и громоподобно прочистил глотку.
 – Эй, вы!! У нас тут пополнение! Она умеет убивать! И, говорит, латать раны!
Полуогр отступил вбок, дабы не загораживать собой новоприбывшую, которая ростом ему не сильно-то уступала. Оглянувшись, она заметила, что провожатый бандит исчез.
 – Кто даст больше за неё? – прогремел полуогр, осматривая притихший зал.
 – Шессо, – вдруг окликнул её провожатый от выхода, – ты кое что забыла на том трупе!
Кинул. Поймала небольшой грязный медный медальон в форме монеты со скрещёнными кинжалом и саблей.
"Знак принадлежности к делу, – осенило её, – моего места в обществе".

Продолжение следует...
Inon Zur - The Betrayal