Гарантия от Альмы. Глава 12

Начало http://www.proza.ru/2019/05/21/1616

Аня и Жанна

В прошлый раз я остановился на том, что дочка выросла умной. Это чистая правда. Наверное, достались ей гены хорошие. Назвали Анной в память о маме Альмы. Имя, хоть изначально и еврейское, но вместе с тем универсальное, оно как у русских часто встречается, так и у немцев. Да и хорошо с отчеством сочетается – Анна Андреевна. И поэтессу Ахматову так звали.

Альма после того, как вышла из декрета, перешла на другую работу. Во многом так получилось из-за того, что пока она с Аней дома сидела, в институте сменилось руководство. Павел Евгеньевич, это тот, который еще в пятьдесят седьмом году ее на работу принимал, неожиданно умер во время плановой операции. На операции настояли лечившие его тогда академики от медицины, они даже обращались в политбюро, жаловались лично Брежневу на Павла Евгеньевича, дескать, не думает о будущем советской науки и техники, не хочет о своем здоровье заботиться. Определили его в самую, что ни на есть, наилучшую кремлевскую больницу, но по ходу операции что-то пошло не так. В результате – некролог в газетах, по радио и на телевидении, а в институте новый начальник.

После того как Альма в шестьдесят четвертом защитила докторскую диссертацию, ее упорно звали на работу во Второй медицинский институт. Там был организован медико-биологический факультет, на котором стали использовать всякие новые технологии диагностики и лечения. Вот туда она и устроилась, читала студентам лекции по биофизике и еще по каким-то мудреным дисциплинам, названия которых я уже и не припомню. Помню только, что писала работы о влиянии гравитационной разгрузки на реакцию сердечного ритма, но в суть я не вникал – слишком сложно для меня.

Дочку Аню бог внешностью не обидел, к окончанию школы просто красавицей стала, от парней отбоя не было. Но она ни на кого не западала, как-то ровно их всех держала на расстоянии. Поступила с одной попытки в Первый медицинский институт, решила не нарушать семейную традицию. В этом институте до войны ее дед преподавал, но она об этом никому не рассказывала, не хотела, чтобы ее считали блатной.

К этому времени мы с Зинкой окончательно разбежались, даже развод оформили, дочки были давно замужем, у каждой по двое детей, в сумме три мальчика и одна девочка. К внукам приезжали по праздникам, а летом иногда неделю или две проводили на даче, то у одной дочки, то у другой. Зина моя переехала к Славке, он свою квартиру оставил дочери, а себе купил новую двухкомнатную кооперативную в районе Строгино, вот там они с Зиной и обитали.

Чуть не забыл рассказать еще об одном важном событии. Году в семьдесят пятом умер муж Альмы, тот, что в поселке Солнечном под Магаданом жил. Альма даже всплакнула и в первый раз в жизни пошла в церковь, свечку за упокой поставила.

А через полтора года мы с Альмой поженились, чисто формально оформили отношения. Никакой свадьбы устраивать не стали, гостей не звали, просто выпили немного шампанского и провели вечер втроем с Аней. Ей тогда уже двенадцать лет исполнилось, очень смышленая была, даже поздравила нас, а заодно и себя, с созданием полноценной семьи – ячейки общества.
 
В тот год, когда Аня в институт поступила, как раз новый генеральный секретарь пришел к власти, сразу дал понять, что он за трудовой народ очень переживает и указующим перстом повелел повсеместно выпускать дешевую водку, а всяких тунеядцев, которые в рабочее время по магазинам, кинотеатрам и баням шляются, отлавливать и примерно наказывать. До сих пор не пойму, чем ему бани особо не глянулись, но по партийной линии нам было дано разъяснение: дело в том, что, вроде как, всякие ответственные работники днем в парилках околачиваются и какие-то темные делишки обтяпывают под чешское пиво с балычком из осетрины. Боролись с этими банными прохиндеями упорно, но недолго – месяца полтора, а потом и вовсе о них забыли, переключились на более крупную «рыбу» – республиканских руководителей и разных министров, которые оставались от прежнего генсека.

Смена руководителя страны на нашем заводе прошла незаметно. Как выпускали различную электротехнику, так и продолжали. Главный инженер Игорь Леонидович еще до этого ушел на пенсию, вслед за ним как-то сразу постаревшая Люська была вынуждена покинуть секретарское кресло на колесиках. Отправили ее в местком заведовать профсоюзными путевками в дома отдыха и санатории.

Что касательно меня, то я решил с пенсией повременить и еще немного поработать. Дотянул до восемьдесят пятого года, мне тогда в ноябре шестьдесят пять лет стукнуло, юбилей, можно сказать. Решил, что пора уходить, и так уже пять лет лишних отработал. К тому же такой всеобщий бардак начался, что даже на завод стало противно приходить. Руководители страны менялись часто – раз в год. Каждый новый только и успевал, что выступить с программной речью и определить основные направления движения. А как только определял, так на него тут же какая-нибудь хворь нападала, и надо очередного назначать.

На работе замельтешили разные инструкторы из райкома партии с рассказами, что все годы при советской власти мы работали неправильно. Дескать, теперь все будет по-другому, с ускорением. Собрания каждую неделю устраивали, языками трепали, а потом предлагали задавать вопросы. Спрашивайте, говорят, если кому что непонятно. Ну я и спросил:

– Скажи, пожалуйста, уважаемый товарищ инструктор, как мне ротор с ускорением намотать, если у станка скорость вращения шпинделя постоянная, не регулируется, а порядок намотки определяется всякими техническими условиями и ГОСТами?

Но инструктор был парень бойкий, сразу видно, что не зря свою партийную зарплату получал, за словом в методичку не лез, прям на ходу стал вопрос решать:

– Вы, товарищ рабочий, не учитываете важности текущего момента. Да, инструкции всякие и ГОСТы – это, конечно, правильно. Но мы на то и поставлены здесь партией, чтобы всё устаревшее отменять и перестраивать нашу жизнь по-новому, так сказать, с ускорением. Вот, допустим станок твой что-то там медленно наматывает, так надо выбросить его к чертовой матери на свалку истории, поставить новый, чтоб быстрее шестеренками крутил, и, глядишь, завод ваш вместо одной устаревшей стиральной машинки начнет выпускать десять или двадцать современных машин, и будут они лучше американских или итальянских. Для этого требуется что? Только одно: перестроиться и нАчать работать в соответствии с решениями последнего пленума Центрального комитета нашей партии.

В общем, послушал я этих «прорабов перестройки» и решил, что с меня хватит, пойду-ка я на пенсию, пока завод окончательно не развалили. А вот инструктор тот из райкома, который о быстрых шестеренках рассказывал, шибко смекалистым оказался. Стал не кем-нибудь, а самым, что ни на есть, настоящим олигархом при нефтяных скважинах, наворовал денег на пару тысяч лет вперед. Правда, потом вышла мелкая неприятность, посадили его, но ненадолго, припугнули слегка, деньжат немного отобрали и отпустили в Лондон с оставшимся баблом. Получается, что тогда правильно все говорил: «надо перестроиться и нАчать работать». Вот он так и сделал, теперь сидит в загранке с миллиардами под пятой точкой и посмеивается над нами.

Только я собрался начать тихую пенсионерскую жизнь, так Аня нам новую вводную подбросила. Дорогие, говорит, мама и папа, я тут замуж собралась, нашла себе подходящего жениха, Феликсом зовут, и работает он в Агентстве печати «Новости». Журналист, специализируется по испаноязычным странам.

Я было пытался что-то промямлить, дескать, рано еще, надо сначала институт окончить, но Альма быстро пресекла мои возражения:

– Если Аня решила, что она выходит замуж, значит, она уже все обдумала, а нам остается только ее поздравить и пожелать счастья.

Таким образом, вопрос был решен быстро и бескомпромиссно. Феликс Ильинский оказался приятным общительным парнем, правда, старше нашей дочки на пять лет, но, может быть, это и неплохо. Окончил институт международных отношений, его родители работали в МИДе, поэтому их естественным желанием было, чтобы сын пошел по дипломатической стезе. Но Феликс решил иначе и выбрал международную журналистку. Как он выражался: «мои предки по происхождению «мидаки», поэтому других специальностей не видят и не признают».

Так вот эти «мидаки» какими-то хитрыми обменами жилплощади сумели обеспечить сына однокомнатной квартиркой на Ленинском проспекте недалеко от университета, сами-то они жили на Садовом кольце в восьмиэтажном доме, на углу которого на первом этаже есть вход на станцию метро Смоленская. Старые москвичи называют этот дом по имени архитектора Жолтовского, который был автором проекта. Говорят, что в пятидесятых годах он сам проживал в квартире, расположенной в единственной башне этого ассиметричного здания.

Нельзя сказать, что Феликсовы предки с радостью приняли невестку, но со временем всё сгладилось. Аня сумела наладить отношения со свекровью, ну а потом и свекор подобрел, в конце концов свой врач в семье совсем неплохо. А когда через четыре года Аня родила дочку Жанну, тут вообще наступило всеобщее благоденствие в семье. «Мидаки» стали из Швейцарии всякие детские вещи и игрушки привозить. Мы таких отродясь не видывали, у нас тогда все было скромненько, без буржуйских излишеств, а тут, что ни бутылочка для детского питания, так обязательно с цветным рисунком и мягкой соской из какого-то специального материала.

Зятя время от времени направляли по работе в загранку: то в Чили, то на Кубу, а в девяносто пятом году ему предложили длительную командировку в Аргентину. Жанночке тогда шесть лет только-только исполнилось, пора было в школу идти. Феликс решил, что время тревожное, работа важнее всего: уволят, потом обратно не возьмут. Согласился на три года поехать по контракту в Буэнос-Айрес, но только, если разрешат взять с собой жену и дочку. Конечно, разрешили, жалко, что ли: лишних денег на это не требуется. Так и получилось, что Жанна в первый класс пошла в школу при нашем посольстве.

Поначалу мы с Альмой очень переживали, непривычно было, что Аня с внучкой уехали чёрт-те куда за тридевять земель, но потом свыклись, тем более что можно было разговаривать по телефону. Хоть и дорого, но два раза в месяц обязательно созванивались.

Надо сказать, что в Аргентине Аня время попусту не теряла – работала над диссертацией и не только над ней. Через полтора года родила сына. Назвали Андреем в мою честь, даже не предполагал, что Аня мне такой подарок сделает.
 
Сейчас Андрею уже двадцать два года стукнуло, он, как и его сестра, выбрал специальность далекую от медицины, поступил на исторический факультет университета, специализируется по странам Латинской Америки. Хочет продолжить образование по месту своего рождения – в Аргентине. Уже списался с каким-то лохматым профессором из Буэнос-Айреса, который согласился взять его в аспирантуру, но для этого надо будет еще вступительные экзамены сдать.

После возвращения из Аргентины Аня решила уйти из практической медицины, устроилась в институт фармакологии, где и работает до сих пор, руководит лабораторией. Феликса неожиданно уволили из агентства, он долго не мог найти работу, даже начал выпивать. Родители уже ничем ему помочь не могли, их самих отправили на «заслуженный отдых». Времена поменялись, старые кадры стали не нужны, пришлось сидеть целыми днями в квартире. Дачей в свое время не обзавелись, поскольку отпуск предпочитали проводить где-нибудь на озере в Италии или, в крайнем случае, на Майорке.

Но судьба в очередной раз вильнула в правильную сторону: отца Феликса пригласили преподавать французский язык в Центр изучения иностранных языков при институте международных отношений. Жизнь наладилась, вновь стало возможным проводить несколько летних недель в деревеньке Льерна на берегу озера Комо.

У Феликса проблемы с алкоголем решились сами собой. Как сказал поэт: «Кончил пить, потому что устал». Произошло это прямо в новогоднюю ночь во время выступления президента, который в обращении к народу неожиданно заявил: «Сегодня, в последний день уходящего века, я ухожу в отставку… Я ухожу. Я сделал все, что мог».

Увидев уставшего президента и прослушав обращение, Феликс молча приоткрыл окно и выплеснул полную стопку коньяка на улицу. –  Всё, больше ни грамма, чтобы не пришлось говорить «сделал все, что мог». Ань, налей мне в бокал минералки. С Новым годом!

Во какая сила оказалась в словах нашего президента: враз от пьянства излечил. После этого зять наш быстренько новую работу нашел, стал книжки с испанского переводить для какого-то издательства.

Мы с Альмой кое-как приспособились к изменившейся жизни, точнее это Альма приспособилась в своем институте, который в соответствии с веяниями эпохи переименовался в академию. Я же в основном занимался тем, что сначала отвозил Жанночку и Андрюшку в школу, привозил домой. Когда они подросли – ждал дома с обедом или ужином. В старших классах моя помощь уже не требовалась, да и, честно говоря, чем я мог им помочь с моим еще довоенным школьным образованием.

После окончания школы Жанна сделала на наш взгляд очень странный выбор, подала документы в юридический университет. Это тот университет, основное здание которого расположено на Садовой-Кудринской улице. Тогда еще надо было сдавать вступительные экзамены. К нашему удивлению Жанночка сдала все экзамены на отлично, за исключением сочинения, за которое получила четверку. Этого хватило, чтобы поступить на бюджет. Окончила университет, получила диплом специалиста в области финансового права.

Мне осталось совсем немного рассказать. Но лучше отложить на следующий раз. Наверное, будет заключительная глава, если, конечно, больше ничего не вспомню.

Перейти к Главе 13: http://proza.ru/2023/08/19/828