Сила материнской любви быль

Это произошло двадцать лет тому назад, в августе 2003 года. Этот год можно считать годом моего второго рождения.

 
В силу обстоятельств, продиктованных производственной необходимостью, мне пришлось лететь в командировку в город Астрахань. В этот период времени моя деятельность была связаны с некоторыми специфическими особенностями обслуживания речного танкерного флота, а вернее с использованием технических моющих средств для очистки танков от нефтепродуктов. Мне, человеку с авиационным образованием, пришлось с этой целью изучить теорию поверхностно активных веществ и на собственном опыте ощутить в полной мере (по известному выражению), что химия – «это наука». Простым наскоком технические проблемы в нефтехимии не решаются, а, как в любом другом деле, для достижения конкретного результата требуется достаточно серьёзная специальная технологическая подготовка, а главное практический опыт.


Перелёт происходил в достаточно турбулентной атмосфере и изрядно измотал нервы. Вечером я разместился в одноместном номере приличной гостиницы, хотелось пораньше лечь спать и утром приступить к исполнению своих служебных обязанностей. Но тут, к моему изумлению, по внутреннему телефону меня начали активно атаковать «нимфы» местного розлива (дамы с пониженной социальной ответственностью) с пикантными предложениями, выходящими за рамки моих представлений о морали и супружеской верности. Пришлось отключить телефон и завести будильник.


Весь следующий день был посвящён скучному и рутинному осмотру местной производственной площадки, решению оперативных производственных вопросов и длительным, но продуктивным переговорам с контрагентами.


Зато второй день прошёл по сценарию насыщенной представительской программы. Мы осмотрели местную достопримечательность: белоснежный кремль – гордость всех астраханцев. В местном мореходном училище нам устроили демонстрацию электронного тренажёра управления морскими океанскими лайнерами. Оказалось, это не так-то просто пришвартоваться к причальной стенке в крупном зарубежном морском порту. Однако процесс оказался захватывающим и интересным (правда виртуальные причалы крупнейших зарубежных портов при этом достаточно сильно пострадали, если не сказать большего). Жалко не оказалось рядом дочери, ей бы эти манипуляции на тренажёре доставили колоссальное удовольствие. Вечером наши коллеги устроили нам шикарный приём в лучшем рыбном ресторане города. Меню было достойным, но запомнилось больше всего икорное ассорти из чёрной, красной и щучьей (жёлтого цвета) икры. Причём, как это не смешно, удивило не обилие разнообразной икры, а специальные круглые хрустальные креманки, разделённые тремя лучами ровно на три равные части, в которых треугольными горками красовалась разноцветные икринки.


Наконец, затоварившись с помощью коллег по полукилограммовой баночке осетровой и белужьей икры, с оформлением соответствующих документов, без которых на борт самолёта не пускали, а также отборными астраханскими помидорами типа «бычьего сердца», «розового японского великана», «чёрного принца» и «хурмы» мы отправились в аэропорт. Необходимо сказать, что моя дочь, когда была маленькой, не любила чёрную икру и мы с женой скармливали ей её как манную кашу: за маму, за папу, за бабушку, за дедушку…


Аэропорт в Астрахани небольшой, все самолёты практически всегда на виду. Я вылетал вечерним рейсом на Ту-134А. Самолёт производил какое-то неприятное впечатление. Сильно бросалась в глаза внешняя обшарпанность наружной окраски и массивные маслянистые подтёки на мотогондолах маршевых двигателей и хвостовой части фюзеляжа со вспомогательной силовой установкой.


Предполётный осмотр самолёта как-то поверхностно, небрежно и несколько театрально проводил моложавый пижон в белоснежной рубашке и лакированных туфлях (вероятно командир корабля), всем своим видом показывая молоденьким стюардессам и пассажирам кто здесь хозяин. Ощущение было не из приятных и вызывало какую-то тревогу и необъяснимое предчувствие опасности.


Пройдя все стандартные процедуры, я загрузился в салон захватив с собой, в том числе, и пару вёдер астраханских помидоров. С определённого момента времени предпочитаю все своё возить с собой как ручную кладь и сдаю в багаж только объёмные чемоданы, даже на зарубежных рейсах. Уверяю вас, это крайне удобно и значительно экономит время.

 
Самолёт быстро вырулил на взлётно-посадочную полосу, взревел маршевыми двигателями и лихо рванув с места, дребезжа и «потряхивая» крыльями, побежал по бетонке, а затем, оторвавшись от земли, взлетел достаточно круто набирая высоту по глиссаде. Турбулентность практически не ощущалась и через пару часов полёта самолёт пошёл на снижение. При подлёте к аэропорту Внуково уже прилично стемнело. На посадку самолёт заходил со стороны Москвы. Внизу красочно разливалось море огней и иллюминаций, причудливо окаймлённое ярким освещением московской кольцевой автомобильной дороги. Закрылки были уже в посадочной конфигурации, шасси выпущено. Режимы работы двигателей «перекладывались» в установленном порядке. В иллюминаторах появились верхушки деревьев.


Пассажиры сидели пристёгнутыми в креслах, стюардессы вышли из салона и расположились на специальных откидных креслах. Как обычно в таких ситуациях, по проходу шныряли самонадеянные молодые и не очень молодые люди, которых почему-то приспичивает сходить в туалет именно в такие ответственные моменты. Понятно, что им не ведомы проблемы балансировки самолёта и особенности устойчивости и управляемости на режимах взлёта и посадки. Они почему-то упорно не желают понимать разницы между летательным аппаратом и какой-нибудь пафосной иномаркой и без самонадеянных «понтов» на борту ну никак не могут обойтись.

 
Вдруг на высоте «принятия решения» двигатели жутко заревели, перейдя на режим «максимал» и самолёт резко рванул на взлёт. Командир воздушного судна не делал никаких объявлений. Пассажиры заволновались, все быстро заняли свои места и пристегнулись ремнями безопасности. Долго и как-то тревожно самолёт ходил по «коробочке» и вновь пошёл на посадку. Только вот в этом случае одна из стюардесс почему-то быстро побежала в хвостовую часть фюзеляжа. Вероятно, требовалось визуальное подтверждение выпуска закрылков в посадочную конфигурацию или фиксации шасси замками выпущенного положения. К сожалению, самолёт не приземлился и на этот раз и вновь ушёл уже на третий круг.

 
В салоне воцарилась гробовая тишина. Матери крепко прижали детей к себе, закрепив одним ремнём безопасности. Молодые люди крепко обнялись. Люди среднего и старшего возраста начали молиться. Огни Москвы уже не вызывали такого восхищения как прежде, а скорее раздражали, как казалось, практически обречённых людей и воспринимались уже как поминальные свечи по всем 76 пассажирам на борту.

 
В голове мгновенно пронёсся калейдоскоп дорогих сердцу образов: дочери, жены и первой неразделённой любви. В самый критический момент в памяти вдруг возникла картина, которая сопровождает меня всю мою сознательную жизнь – образ молодой мамы. Когда она приходила с работы, а работа у неё была тяжёлая (родился я в простой рабочей семье), и садилась на несколько минут отдохнуть на диван, я свернувшись калачиком ложился рядом и клал голову ей на колени. Она гладила мою голову, тормоша белоснежные вихры, почёсывала за ушком, улыбалась и говорила ласковые слова. Она очень любила меня, и я это прекрасно знал. В такие моменты мне хотелось, как котёнку замурлыкать, ощущая необыкновенно мягкие и ласковые материнские руки. А потом она тихо пела песню - романс о первой неразделённой любви:

Ах, зачем эта ночь
Так была хороша!
Не болела бы грудь,
Не страдала б душа...

Ароматной весной
Повстречался я с ней.
Расцветали цветы,
Сладко пел соловей.

Всей душой отдался,
Лишь одной ею жил,
Целовал, миловал
И безумно любил.

Не внимая мольбам
И рыданьям моим,
Вдруг пошла под венец
Не со мной, а с другим.

И никто не видал,
Как я в церкви стоял,
Прислонившись к стене,
Безутешно рыдал.

Так к чему ж мне страдать,
Для чего же мне жить,
Коль её злой судьбой
Не дано мне любить.

И ведь знала-же, чувствовала своим чутким материнским сердцем неминуемую трагедию моей первой неразделённой любви, поэтому и пела мне её каждый раз как предупреждение, как молитву и заклинание, защищая своего ребёнка всей силой своей материнской любви от неминуемых превратностей жестокой судьбы.


В этой критической ситуации я всем своим нутром вдруг ощутил невероятную силу материнского сердца и понял, что эта необыкновенная кармическая связь, которую я всегда ощущал, не позволит случиться несчастью и на этот раз. В меня вселилась уверенность в том, что самолёт благополучно приземлится.


Шасси вдруг коснулось взлётно-посадочной полосы, заревел реверс, скорость пробега резко упала. Лётчик ударил по тормозам, самолёт покатился по рулёжной дорожке на место стоянки. Никто не хлопал в ладоши, как это обычно бывает, пассажиры не вскакивали со своих мест, а уставшие, испуганные и опустошённые забирали ручную кладь и медленно выходили из самолёта, некоторые усердно крестились. Стюардесса не стояла как обычно у выхода, с улыбкой желая счастливого пути. Она сидела на откидном кресле понурая, почему-то в синем фирменном пальто. Я, проходя мимо, вероятно для снятия стрессового состояния, съязвил: «За такую посадку нужно ещё и доплачивать». На что она ответила как-то обречённо: «Что сделаешь – это техника». Добавить мне было нечего.

 
В аэропорту я «тормознул» бородатого бомбилу на пятёрке, погрузил багаж и быстро докатил до дома. Жена, открывшая дверь, с порога объявила, что звонила моя мама и тревожным дрожащим голосом требовала ответить на один единственный вопрос: где я и что со мной происходит? Нужно отметить, что мама мне сама никогда не звонила. Всегда ей звонил я. В крайнем случае, в критических ситуациях, мне звонил отец. Я посмотрел на время звонка. Оно точно совпадало с моментом касания шасси самолёта поверхности взлётно-посадочной полосы аэродрома.