Почему германцев зовут германцы, а немцев - немцы?

По мнению современной науки, начало формирования прагерманского этнического субстрата в рамках индоевропейской языковой общности можно датировать рубежом 11-10-го веков до н. э.
Прародиной древних германцев считается так называемое ядро ясторфской археологической культуры (начало формирования – около 750 г. до н.э.), к которому относят территории Южной Ютландии, Северной Саксонии, современных земель ФРГ Шлезвиг-Гольштейн, Бранденбург, Мекленбург-Передняя Померания. На периферии этого ареала, по-видимому, располагались племена смешанного этнического состава, включавшего, помимо германского, кельтский, балтославянский, «нордический» (доиндоевропейский, гаплогруппа I1а) и другие элементы.
Племена древних германцев называли себя (или так их называли соседи) по-разному:
- исходя из размещения на местности, например, ангриварии значило «живущие в местности Энгерн (от древнегерманского «энг» - луг/пастбище»), ампсиварии – «живущие на реке Эмс», англы - «живущие в углу» (на полуострове Ангелн, в северо-восточном «углу» земли Шлезвиг-Гольштейн; по другой версии - "рыболовные крючки" от древнезападнонемецкого angol - "рыболовный крючок", т.е. люди, живущие рыбной ловлей), юты – «живущие на полуострове Ют (Ютландия)», гаруды – «живущие на холмах, поросших лесом»;
- по родству (свойству), амброны – «дети», эвдусии – «потомки», свевы – «свои»;
- по присущим качествам, внешнему виду или образу жизни: батавы – «сильные», вангионы – «подвижные», вандалы – «бродяги» (вероятно, от прагерманского *wandljaz " - бродить), тенктеры – «надежные»; гепиды - «ленивые», квады – «злые», хатты – «бойцы», лангобарды – «длиннобородые»;
- по оружию, саксы – «носящие особый меч, или нож» (seachs, saks, sass – короткий меч, нож), франки – «имеющие особый дротик» (frankon – короткое копье, дротик);
- по животному-тотему, хавки – «люди ястреба», херуски – «люди оленя»;
- по имени главы рода с прибавлением патронимического суффикса -унг/-инг - валисунги, утунги (люди конунгов Валиса, Ута).
Некоторые германские этнонимы трудно интерпретировать. Например, по мнению лингвистов, самоназвание «готы» как-то связано с прагерманским глаголом *geuta – «лить», но это, конечно, мало что объясняет. Относительно легче понять, кто такие «гермундуры». Этноним состоит из двух слов: herr (войско) и mund (рука, защита, охрана), т.е. можно предположить, что гермундуры – это «воины, обороняющие/охраняющие (свою землю)»
Постепенно германцы начинают обретать национальное самосознание, и история знает примеры отказа представителей одного племени  вступать в бой с представителями другого, чтобы не проливать «германскую кровь» (в 4-м веке н.э. германские наемники из армии «цезаря» Юлиана заявили о неучастии в сражении с вторгшимися в Галлию «собратьями»). Однако в то, античное, время германцы не нашли для себя единого, собирательного имени в собственном языке.
 
1. Шпрехен зи дойч?

Итак, почему германцев зовут германцами, если сами себя они так не называют и никогда не называли?
Эти, с позволения сказать, люди, видимо, ощутили себя таковыми в раннем средневековье, когда из прагерманской основы *teuta (народ, люди), родственной, между прочим, кельтскому, точнее ирландскому tuatha (племена), в древнем верхненемецком диалекте обнаруживается слово diutisc (народный), которое с течением времени (около 8-го века н.э.) и развитием письменности преображается в верхненемецкое же theudische (народный язык). В 13-м веке в своде законов тогдашней Саксонии фиксируется слово duedesch (немецкий), что, видимо, свидетельствует о формировании к тому историческому моменту в Германии представления о немцах, как о едином народе, состоявшем в то время, в частности, из «саксов, баваров, франков и швабов» (sassen, beieren, vranken unde svaven).
Поскольку в 19-м столетии в Австрии, Баварии, Швейцарии и Пруссии существовали свои собственные правила орфографии немецкого языка, постольку в начале следующего столетия во всех немецкоязычных странах решили ввести единый свод норм правописания, в основу которых положили письменную форму так называемого стандартного (верхне) немецкого языка (хохдойч - Hochdeutsch).
Слово Deutsch(e) нашло свое отражение в языках европейских народов, входивших в древности в германскую этническую общность: у фризов это dutsk, у датчан, норвежцев и шведов – tysk, у нидерландцев – duits. В эту компанию неожиданно затесались и итальянцы со своим tedesco, хотя в их языке существует также слово germanico, пришедшее из латыни. Древние германские племена, - англы, саксы и юты - став  англичанами, в Новое время сочли немцами (Dutchmen) жителей Низких Земель, т.е. голландцев. В итоге «настоящих» немцев им позднее пришлось назвать на латинский манер германцами (Germans), хотя в эпоху Средневековья (около 14-го века) они называли их на нормандско-французский лад словом Almain, что не укрылось от слуха соседей-валлийцев (Almaenwr)).

Средневековые французы, в свою очередь, нарекли немцев Allemands под влиянием языка германцев-франков, южными соседями которых были родственники франков - германцы из племенного союза alа(e)manni, т.е. в переводе «все люди» (буквально «все мужчины»).
Северные угро-финны (предки финнов и эстонцев) окрестили континентальных германцев словом «saksa», поскольку купцы из Нижней Саксонии, из города Бремена, игравшего ведущую роль в Ганзейском союзе, наладили с ними в эпоху Средневековья прочные торговые связи. Встречается утверждение, что так же называли немцев и древние мадьяры, однако, обретя родину на Дунае, они под влиянием местных славян стали употреблять слово «немет» (Nemet). Понятно, что не только дунайские славяне, но и практически все остальные славянские племена  под этнонимом «немцы» разумели прежде всего германцев. Почему? Об этом скажем позднее.
Кстати, влахи/волохи, – предки современных румын и молдаван – язык которых впитал в себя массу славянской лексики и грамматических конструкций, тоже звали германцев немцами («нямц» - Neamt), однако впоследствии, не раньше 19-го века, в целях «романизации» своего языка, предпочли термин латинский «джермань» (Germani).
Остается узнать, как величали германцев близкие соседи славян древние балты. А величали они их странно. Если исходить из  названия немцев в литовском (Vokieсiai - Вокиечай) и латышском (Vaciesi - Вациеши) языках, можно заметить, что суффиксы с окончаниями -сiai и -si в них напоминают славянские «-ичи», однако происхождение основы вок/вац (прабалтское *vakja) неясно. Это кажется удивительным, ибо лингвистам хорошо известно, что между древними германцами и балтами существовали довольно тесные языковые контакты, нашедшие отражение в изоглоссах и грамматике. Среди многочисленных версий, объясняющих происхождение балтского этнонима, наиболее правдоподобными выглядят три:
- от латгальского vоkt(вокть) – «собирать»;
- от литовского vogti (вогти) – «воровать»;
- от латышского vaukstet (ваукшкет) – «издавать звероподобные звуки».
На мой взгляд, ближе всего к истине подбирается латгальская версия: немцы – собиратели, поскольку все первобытные народы добывали себе пропитание охотой и собирательством. Недаром древние норвежцы подметили, что их восточные соседи проводят всю жизнь в поисках добычи, чтобы найти (finna) ее. Отсюда и появился этноним «финны».
Однако литовский историк Эдвардас Гудавичюс считает, что коль скоро "древнее литовское слово «vaizbunas» (купец) происходит от названия города Visby" (Визбю), то литовский этноним «vokieсiai» (немцы) – производное от названия области Vak в Швеции, т.е. шведы стали первыми серьезными представителями германских народностей". Для меня это звучит сомнительно, поскольку никаких сведений о существовании такой области в Швеции я не нашел, кроме информации о замке Ваксхольм, возведенном в 16-м веке для защиты Стокгольма с востока.
Разобравшись с самоназванием немцев, перейдем к названию, введенному в обиход древними римлянами.

2. Asinus germanus!

Прежде всего, следует отметить, что до Юлия Цезаря как древние греки, так и их римские коллеги, путали германцев с кельтами. Когда племена кимвров и тевтонов (тевтонов иногда считают кельтским племенем, поскольку этот этноним, как указывалось выше, можно объяснить с помощью кельтского слова tuath - племя) покинули по невыясненным причинам свою родину (юг Ютландии и «Низкие земли») и столкнулись с римлянами, те после кровопролитной борьбы в конце концов истребили их, после чего какое-то, впрочем короткое, время именовали остальных германцев тевтонами.
Кстати, древние греки могли помнить германцев под именем тевтонов, поскольку в 4-м веке до н.э. Пифей (его сведениями пользовались Полибий, Посидоний и другие античные авторы) отмечал, что во время своего путешествия столкнулся на юго-восточном побережье Северного моря именно с этим племенем.
Одним из первых античных авторов, употребивших этноним germani, был грек из Массилии (нынешний Марсель) Посидоний (ок. 135—50 гг. до н. э.), написавший: «Германцы употребляют в пищу ломти жареного мяса и при этом пьют молоко и неразбавленное вино». Поскольку Цезарь сообщает в своих Записках о Галльской войне, что «свевы вовсе не употребляли вина», можно предположить недостаточную осведомленность Посидония, который, видимо, считал германцев отраслью галлов, любивших побаловаться неразбавленным вином.
Как Саллюстий (86 г. до н. э. – 35 г. до н.э.), так и Фронтин (ок. 30-103 н.э.) не видят большой разницы между кельтами и германцами. Первый из них  пишет: «Крикс и его соплеменники — галлы и германцы — рвались вперёд, чтобы самим начать бой». Первым четкую границу между двумя этносами проводит Юлий Цезарь, отметивший, что поклоняются они разным божествам и говорят на разных языках. Но и он, подчеркивая, что галльский племенной союз белгов произошел от германцев, дает понять, что в зоне соприкосновения двух племенных массивов было немало смешанных в этническом отношении групп.  К тому же Цезарь не приводит этимологии этнонима germani.
Цезарю в какой-то мере вторят Дион Кассий, живший во 2-м веке н.э. («Некоторые из кельтов, которых мы зовём германцы…»), и грек Страбон (64 г. до н.э. – 23 г. н.э.) «… по телосложению, нравам и образу жизни они (германцы – А.А.) таковы, как я описал кельтов. Поэтому, мне кажется, и римляне назвали их «германцами», как бы желая указать, что это «истинные» галаты (т.е. кельты – А.А.). Ведь слово germani на языке римлян означает «подлинные». 
Действительно, латинское слово germanus означает «настоящий», «подлинный», «точный, полный». Хорошо известен латинский возглас asinus germanus! – «форменный осел!» (т.е. полный дурак!). В разговорной латыни слово germanus имело и другой смысл - «братский, сестринский, близко родственный». Это значение сохранилось в западно-романских языках (фр. germain (близко родственный), исп. hermano/а и соответствующие слова в португальском и каталанском языках с общим значением «брат/сестра»). Но тогда почему римляне ни с того, ни с сего обозвали германские племена «настоящими»? А что, были ненастоящие германцы?
Представление о том, что в 1-м веке до н.э. Рейн служил естественной границей между галлами и германцами, в настоящее время существенно поколеблено. Проведенные раскопки и исследования топонимов в бассейне этой реки  не свидетельствуют об их кельтском или германском происхождении. Археологи и этнолингвисты пришли к выводу, что до прихода сюда римских легионов Рейн, вопреки мнениям Цезаря и Тацита, вовсе не разделял племенные массивы галлов и германцев, и на обоих берегах реки жили родственные племена, не относившиеся ни к тем, ни к другим. Кто же тогда здесь жил, можно только гадать – северные иллирийцы, прабалты, праславяне, «дунайцы» (потомки мигрантов из Малой Азии и ближневосточного региона), доиндоевропейцы (носители «нордической» гаплогруппы I1a), пришедшие сюда с Пиренейского полуострова вслед за тающими ледниками?..
«Ясность» в этот вопрос  тщетно пытался внести Тацит, поведавший читателям, что «слово Германия – новое и недавно вошедшее в обиход, ибо те, кто первыми переправились через Рейн и прогнали галлов, ныне известные под именем тунгров, тогда прозывались германцами. Таким образом, наименование племени постепенно возобладало и распространилось на весь народ».
Если верить Тациту, то получается, что в северо-восточную Галлию, на племенную территорию белгов переселяется племя, называющее себя германцы, изгоняет местных галлов, а потом вдруг становится «известным под именем тунгров». Перемена имени выглядит по меньшей мере странной и никак не объясняется римским историком. Кстати, этноним тунгры вполне понятен с точки зрения древнегерманских диалектов и происходит от прагерманского *tung; – язык (tunga – у древних саксов и норвежцев, tunge – у фризов, tuggo – у готов). Таким образом, самоназвание тунгры (Tungrer, Tungern) можно интерпретировать, как «наделенные языком», т.е. «говорящие понятно».
Что касается значения этнонима «германцы», то и его можно вывести из древнегерманского языка, поскольку слово ger/geir означает «копье», а слово mann – и по сей день «человек, мужчина», и, следовательно, germann – это «копьносец», а германцы – «вооруженные, или сражающиеся копьями». Однако римляне называли крупные племенные союзы германцев «алеманны» (Alemanni или Alamanni – «все люди») и «маркоманны» (Marcoman(n)i – «пограничные люди»), как правило, удваивая на письме конечную «n». Тогда, по идее, «германцы» в латинской транскрипции должны были бы писаться как Germanni. В любом случае непонятно, почему вдруг «языкастым» вздумалось именоваться «копейщиками».
В настоящее время большинство ученых держится того мнения, что этноним «германцы» скорее кельтского, чем германского происхождения. Дескать, прирейнские галлы, тесно контактировавшие со своими восточными соседями, называли их то ли «шумными/вопящими» (от староирландского garim – «кричать»), то ли «живущими поблизости» (от валлийского ger, староирландского gair – «сосед» и ирландского gearr – «находящийся рядом»).
Другие ученые полагают, что этноним «германцы» первоначально носил ряд белгских племен (по версии Цезаря, происходивших от германцев), но впоследствии, по мнению этих ученых, «коренные» галлы стали называть так всех своих соседей, как с левого, так и с правого берега Рейна, этническую близость к которым они якобы осознавали. В поддержку этого мнения современные историки приводят то место из «Записок о Галльской войне» Цезаря, в котором вождь белгов-эбуронов Амбиорикс, скрывавшийся от римлян за Рейном, говорит, что галлам трудно отказать в помощи другим галлам, когда речь идет об их общей свободе. Под «другими галлами», как считают, Амбиорикс имел в виду зарейнских германцев.
Цезарь, прошедший Галлию вдоль и поперек и совершавший походы за Рейн, германцев-тунгров не упоминает, зато белгов-эбуронов относит к германцам. В 53 году до н.э. в результате карательной экспедиции римлян эбуроны были практически полностью истреблены, и на их племенной территории (к юго-западу от города Маастрихта, Нидерланды) впоследствии поселились пришедшие из-за Рейна тунгры. Тацит, видимо, ошибался в том, что тунгров раньше называли «германцами» (они всегда были таковыми) – он либо забыл, либо не знал, что до прихода тунгров там обитали эбуроны, которых Цезарь, а вместе с ними кондрусов, кересов и пеманов, объединил «общим названием германцев» («Записки о Галльской войне», Глава вторая, 4).

3. Немы, не мы, неманцы, неметы

А все-таки приятно сознавать, что наши предки братья-славяне (а под их влиянием волохи и мадьяры) окрестили германцев своим, оригинальным, так сказать, именем. Но что значит это пресловутое праславянское *nemьcь (немьць)?
В добрые старые советские времена, когда историки-марксисты успешно устанавливали истину, трудящиеся усвоили единственно верную версию происхождения этого этнонима: немцы – значит «немые». Представляете – в дремучем пограничном бору (скажем, в Бранденбурге, т.е. по-нашему, по-рабоче-крестьянски, в Браниборе) ловят славяне белокурую бестию и на нормальном человеческом языке пытают ее: «кто ты еси?» А она в ответ мотает головой и бормочет что-то невнятное типа «их ферштее нихт» или  «их бин айн манн ин ден бестен ярен». Ну, ясное дело, решают славяне, человек сей нем, и язык его нем и вообще - немец он.
А современные отечественные ученые тут же услужливо подбрасывают вам письменный пример аналогичного употребления слова «нем» в какой-то древнерусской летописи: «Югра же людие есть языкъ немъ», т.е. югра – это люди, говорящие непонятно. Польские лингвисты тут же припоминают, что арабы словом «аджам» (немой) называют людей, для которых язык пророка – не родной.
Тут эстафетную палочку у поляков снова забирают их российские коллеги, чтобы рассказать о балтославянской основе *mеmъ, сохранившейся в латышских словах mеms - немой и mеmulis – заика, а также в литовских memelis, mimelis, mеmе – человек с замедленными реакциями, никчемный человек.  Далее они обращают наше внимание на немецкое mummeln и английское mumble - лепетать, заикаться, чешское mumlat - брюзжать, ворчать и, наконец, русское «мямлить».
Затем языковеды популярно пояснят, что в лингвистике существует термин (а в языке – явление) «диссимиляция», в соответствии с которым начальное «м» в праславянском языке перешло в «н», в результате чего *mеmъ превратилось в *nеmъ. Они укажут нам на литовский глагол nemti - становиться тихим, а для вящей убедительности сошлются на русский диалектный глагол «нямлить» (т.е. мямлить), словацкий глагол nemtat’(произносится «немтать») – бормотать, который якобы произошел от балтославянской формы *memtat’. К этой паре они добавляют целое словарное гнездо состоящее из русских диалектных слов:
- «немтарить» или «немтить», т.е. говорить невнятно;
- немтырь — либо немой, глухонемой человек, либо косноязычный, неразборчиво говорящий;
- немчик — ребенок, еще не умеющий говорить (здесь, пожалуй, уместно вспомнить о распространенной чешской фамилии Немечек).
Казалось бы, всё ясно, и можно остановиться на том, что современный общеславянский этноним «немцы» первоначально означал «немые», «невнятно говорящие», а затем приобрел значение «чужестранцы». Поскольку первыми, с кем столкнулся молодой славянский этнос в междуречье Эльбы и Одры, были германские племена, постольку наши предки именно в них увидели немцев, т.е. чужестранцев.
Так нет же! С крушением советской власти из незаметных щелей повылезали кандидаты и доктора наук, принявшиеся утверждать, что дело было не так и даже совсем не так!
Трудно всерьез комментировать гипотезу доктора исторических наук Ю.Д. Акашева, дерзко решившего в своей книге «История народа рос» отойти «от укоренившихся в академической науке представлений». Доктора наук озарила следующая нетривиальная мысль: «на заре нашей истории, народы давали себе имена по принципу «мы» и окружающие нас «не мы».
Представляю себе ситуацию:  праславяне увидели чужаков и вопросительно уставились на своего авторитета – вождя или жреца. Тот подумал и изрек: «Се не мы есме… Чур!». С тех пор соплеменники стали друг другу говорить: «Гляди, не-мы (чур) суть к нам пожаловали»; «аз у не мы-х (чур) на торжище топор есмь купил»; «он есть с одной молодой не мы-йкой (чур) целую ночь по лесу блудил»; «отче, к тебе вчерась в дом один не мы-й (чур) ся ломил есть, а двое мы-х еле его есве отвадили»…
Более традиционно и приземлено мыслящие доктора и кандидаты для начала заявили, что праславянское *nеmъ не могло дать праславянское же *nеmьcь потому, что суффикс (-ец) якобы не использовался для образования этнонимов. После распада славянской общности эта закономерность также сохранялась. Суффикс –ец (у южных славян -ац) употреблялся для названия населенных пунктов (чешский Либерец, словацкий Лученец, польский Мышинец, русский Малоярославец, венецианский Веденец, югославянские Бенковац, Лесковац, Пожаровац); для обозначения: жителей русских городов – новгородец, новоторжец, муромец и украинских областей – запорожець; разного рода «профессионалов» - польский  krawieс (портной), чешский plavec (пловец, речник, моряк), русский купец; молодых, хороших и плохих людей – чешский mladenec (молодой человек), русский молодец, чешский zlocinec (преступник), польский sportowiec (cпортсмен), русский мерзавец и т.д. и т.п.
В древнерусских текстах, возвещают "мыслители", не фиксируется форма «немец» - только «немчин». Ну, не фиксируется и ладно. А вот почему "бОльшие традиционалисты" не замечают целого ряда благополучно существующих в русском языке этнонимов типа норвежец, валлиец, албанец, македонец, португалец, американец, аргентинец, китаец и австралиец, совершенно непонятно...
Так или иначе, новоявленные ниспровергатели со всей категоричностью заявляют: «... среди славянских словообразовательных моделей нет такой, что позволяла бы привести к образованию этнонима «немцы» без очевидных натяжек».
Затем они оперативно вытаскивают на свет так называемую нелингвистическую теорию, с которой еще в 19-м веке носился отечественный историк А.А. Шахматов, а в 70-х годах прошлого века -  польский ученый С. Роспонд (Stanislaw Rospond). Согласно этой теории праславянское *nеmьcь восходит к названию германского племени неметы (в латинской транскрипции Nemetes, Nemetae), обитавшего во времена Цезаря за Рейном (т.е. в варварской Германии), а через столетие, по сообщению Тацита, в Галлии, точнее на левобережье Рейна, в его среднем течении, где оно подчинилось римлянам и в конечном счете романизировалось. Как Цезарь, так и Тацит не сомневаются в принадлежности неметов к германцам.
В 4-м веке историк Аммиан Марцеллин, по-видимому, ошибался, посчитав их кельтами, поскольку они уже ничем не отличались от окружавшего их «коренного» населения римской провинции Германия Первая. Племенной центр неметов (civitas Nemetum, т.е. «город неметов») в Галлии возник на месте римского легионного лагеря, устроенного на реке Спира около 10 года до н.э. В 5-м веке этот регион захватили германцы-франки, и город неметов был разрушен. Полтора столетия спустя франки отстроили здесь селение Вилла Спира, которое со временем стало именоваться Шпайербахом, а потом просто Шпайером (в нынешней федеральной земле Рейнланд-Пфальц), по названию реки Спира, поменявшей название на Шпайер. 
Но что, если Марцеллин не ошибался? Ведь как в 19-м веке, так и в наши дни находятся ученые, доказывающие, что неметы – кельтский этноним. Действительно, с точки зрения древнегерманского языка это слово не поддается объяснению, в то время как богиню-покровительницу всех кельтских племен звали Неметона (Немона, Немаин), и в переводе имя богини означало «священная роща».
Ситуация запутывается, и для того, чтобы ее распутать, нам придется перейти к следующей, еще более спорной, чем предыдущая, версии происхождения праславянского этнонима *nеmьcь.
В середине 1-го века до н.э. мы застаем неметов в войске Ариовиста, обращенном в бегство легионами Цезаря в битве при Вогезах (58 год до н.э.). Плиний Старший свидетельствует, что в то время неметы обитали где-то за Рейном. Поскольку германские племена имели обыкновение периодически менять места своего обитания, можно предположить, что за пару столетий до упомянутой битвы неметы могли населять земли между Вислой и Неманом и быть… кельтами.
То, что кельты когда-то жили в Восточной Европе, в общем-то наукой не оспаривается. Еще академик Н.Я. Марр отмечал «чудовищный разлив» кельтской речи по всей Европе, относя его (разлив) ко времени, возможно, более раннему, чем железный век. В преданиях ирландцев рассказывается, что в седой древности их предки, кельтские «племена богини Дану», кочевали по Северному Причерноморью, где тесно соприкасались со скифами.
В свою очередь, в славянском языке прослеживаются следы соседства предков славян не только с балтами и готами, но также со скифо/сарматами и немного – с кельтами; единственным достоверным кельтизмом в славянских языках признается слово «слуга». Другим заимствованием может быть "корова/крава/корва/карва" от кельтского caravos - олень). С кельтами же роднит славян и культ "вил" - небезопасных духов, представлявшихся в виде девушек и напоминавших эллинских нимф, но с крыльями и козлино-ослиными ногами; видимо, впоследствии  у восточных славян вилы переродились в русалок и кикимор. В ученом мире высказываются также предположения о кельтославянских параллелях в религии между мужскими божествами Дагда и Даждьбогом и женскими - Махой и Ма/окошью. Известна также версия, что Волос (иногда отождествляемый с Велесом) - это кельтское божество, а его славянское определение "скотий" вовсе не относится к скоту, но представляет собой искаженное кельтское слово "скути" - богатство.
 На рубеже эр (2-й век до н.э. – 4-й век н.э.) в южной Польше появляется Пшеворская культура. Она считается полиэтнической - германо-кельто-славянской. Теоретически, к северу от этого ареала, а точнее в низовьях Немана,  кельты-неметы могли контактировать с праславянами, которые тогда были известны под именем венедов. И контакты эти могли иметь место никак не позже 2-го века до н.э., чтобы дать неметам время мигрировать к Рейну. Пробиваясь через германскую племенную массу, неметы «огерманились» в ней, но вновь «окельтились», обретя новую родину на левом берегу Нижнего Рейна.
Впрочем, история учит нас, что при таких массовых племенных миграциях небольшая часть племени всё-таки оставалась на исконном месте проживания. Так, например, после истребления Марием кимвров и тевтонов, незначительные этнические группы продолжали существовать под этими именами на своих традиционных, хотя и сильно сократившихся территориях проживания. То же можно сказать об англах и ютах (и тем более о саксах), часть которых еще долго проживала в своих континентальных «Англа- и Ютландах», пока их не ассимилировали немцы из верхней Германии и северяне-даны. Известно также, что далеко не все готы ушли из Причерноморья на Дунай - в Крыму еще долго, на протяжении нескольких столетий, существовала малая Готия, где «готьскыя красныя девы въспеша на брезе синему морю, звоня рускыме златомъ».
Но причем здесь Неман? А при том, что, по мнению сторонников данной гипотезы, имя этого гидронима также кельтское и связано всё с той же богиней Неметой/Немоной/Немаин. Видите, слышите? Немаин - Неман.
Таким образом венеды, узрев на неманских берегах неметов, обозвали их «неманцами», что в праславянских говорах могло звучать как «немънци», потом «немьць» и наконец, «немцы». Не слишком отличая кельтов от германцев, венеды впоследствии стали называть немцами всех своих западных соседей, тем более что кельты в 3-4-м веках н.э. либо покинули эти места, либо были ассимилированы соседями, двигавшимися вдоль балтийского побережья с запада на восток. К миграции балтийских кельтов могли подвигнуть готы, которых с Балтики потянуло к Черному морю, а ассимилировать - балты (предки пруссов), которые, согласно хронике немецкого монаха Симона Грюнау (16-й век), покинули в 5-м веке свою западную прародину (Кимврию – это юг Ютландии), столкнулись в районе современного Калининграда с «неведомым народом, спознались с ним, используя иногда силу, иногда хитрость, а иногда дружелюбие, стали править… и пользоваться их (местных жителей – А.А.) услугами…».
Однако по данным археологов, не стыкующимся с хронологией С. Грюнау, в этом ареале располагались западнобалтийские культуры (их возникновение датируется 4-м веком до н.э.), связанные с племенами самбов (судавов), ятвягов, куршей и галиндов. Следовательно, древние балты поселились здесь лет на 800 раньше того времени, которое указал немецкий монах.
Написанная выше картина маслом в общих чертах как будто подтверждается Тацитом, сообщившим об обитавших в его время (начало 2-го века н.э.) на территории современной восточной Пруссии (Калиниградская области Российской Федерации и запад Литвы) племенах эстиев, «земля которых омывается правым (т.е. восточным – А.А.)  берегом Свевского моря, и у которых обычаи и внешний вид как у свевов, а язык похож на британский (т.е. кельтский – А.А.)». У Птолемея эстии названы оссиями, в других источниках – остиями (от германского «ost|est» - восток). Все эти этнонимы – германские; с точки зрения германцев, эстии – «восточные люди». Как себя называли (если называли) сами эстии, мы не знаем.
Зато от Полибия, Тита Ливия и Плутарха мы знаем, что в низовьях Вислы вплоть до 3-го века до н.э. обитали бастарны - кельты, по мнению этих уважаемых авторов. Как Тацит, так и Птолемей сообщают о нахождении к юго-востоку от Вислы венедов, а Птолемей уточняет, что восточнее венедов располагались галинды и судины. И те и другие, бесспорно, относятся к западным балтам, причем часть галиндов позднее мигрировала на восток, и была впоследствии известна вятичам, радимичам и кривичам под именем «голядь» (на карте Московской области можно обнаружить несколько населенных пунктов, сохранивших названия Голядь/Голяди, Голяжье). Примерно в 3-4-м веках н.э., когда готы увлекли эстиев на юг, к Черному морю, северную часть племенной территории эстиев заняли угро-финны, нарекшиеся эстами.
Тем не менее, в 6-м веке какие-то эстии еще населяли Янтарный край, поскольку Кассиодор (480 г. - вторая половина 6-го века) рассказывает о посольстве «эстов», прибывшем в Рим к готскому королю Тедориху «с дарами янтаря». Ему вторит и Иордан (середина 6-го века), поместивший эстиев к востоку от устья Вислы, а автор манускрипта «Орозий короля Альфреда» (датируется концом 9-го века), написанного на древнеанглийском языке, уточняет, что в землях остиев много городов с сидящими в них королями, непрерывно воюющими между собой.
Беда, однако, в том, что Птолемей, черпавший информацию у римских купцов, привозивших в Империю желтый камень по «Янтарному пути», проторенному со времен Нерона, не знает никакого Немана. Римский географ приводит названия нескольких рек Янтарной области, впадающих в Балтийское море. Из числа поименованных Птолемеем гидронимов современные ученые в качестве известного нам ныне Немана подавляющим большинством голосов выбирают Хронес (Хронос, Кронес).
И через тысячу триста лет после Птолемея Симон Грюнау, рассказывая об обретении вождем древних пруссов новой родины, сообщает: «Видевут между Хайлибо (Калининградский залив – А.А.) и Хроно, на Нерии, ставит город Нойтто, затем у него появляются двенадцать детей...». Как известно, Нерия (Nerija) на языке балтского племени куршей означало «морская коса». Ныне Нерия превратилась в Нерингу – самый западный литовский город, который расположен на границе с Калининградской областью, проходящей по реке Неман. 
Интересно, что, по Птолемею, Хронос/Кронес впадал в залив, названный им «Венедским» (Sinus Venedicus), а исток реки находился в «Венедских горах» (Venedici Montes)  - ныне Белорусская гряда, а точнее Минская возвышенность, откуда нынешний Неман берет свое начало.
На «Новой карте Польши и Венгрии» Себастьяна Мюнстера (год издания – 1540) река вытекает из озера Кронес (Chrones Lacus), но впервые указана под двойным названием: Кронон (Chronon) и Немен (Nemen). С 1544 года, когда увидела свет «Краткая карта Польского королевства», река однозначно именуется Неманом, хотя по-прежнему ее истоком служит «озеро Кроне» (Chrone). Меркатор и ливонские картографы (1570-1572 годы) помещают Chrono lago/Cronau Lacus на полпути между Гродно и Минском, что позволило отечественным специалистам отыскать в Налибокской пуще озеро Кромань, из коего вытекает речка Кроманка, впадающая в Неман недалеко от его «истинного» истока.
Хотя, по правде говоря, из-за мелиоративных работ сейчас трудно определить, где же исток находится. До недавнего времени на его роль претендовали речки Неманец и Лоша, в старину якобы вытекавшие из одного родника, который ныне исчез из-за понижения уровня грунтовых вод. Благодаря трудам мелиораторов эти речки превратились в сеть каналов. Теперь гидрографы отдают предпочтение реке Уса, более протяженной и «солидной».
Но в белорусском фольклоре существует легенда о том, как девица Лоша и ее брат богатырь Неманец передали свои имена двум соседним рекам. Здесь важно то, что брата, по легенде, прозвали Неманцем за его «немость», т.е. молчаливость. Вспомним, что по одной из версий, литовское название реки (Нямунас) происходит от глагола nemti (становиться тихим, молчаливым). Это в известном смысле примиряет теории о «немых» и «неманцах».
Однако вернемся к озеру Кроне/Кромань. Если верить лингвистам, имя гидронима явно кельтское, означающее «круг» (так, в бретонском языке есть слова cro – «замкнутое место» и crom - окружность). Действительно, форма озера близка к круглой. Возможно, от названия Кромань произошли слова: общеславянское «кремень», русское «кромсать», латышское krams, саксонское «скрамасакс» (кремневый нож), поскольку в Принеманье с древних времен добывали этот твердый минерал, пригодный для изготовления инструментов и оружия.
Но если первое упоминание о Кронесе в письменных источниках относится, как говорилось выше, ко 2-му веку н.э., то о Немане – только к 13-му, когда рыцари Тевтонского ордена закрепляются на реке «Немель» (потом – «Мемель»). В нашей Ипатьевской летописи под 1262 годом говорится, что Войшелк «…учини собе манастырь на реце на Немне, межи Литвою и Новымъгородкомъ». Между прочим, тогда же, под 1262/3 годом, в договорной грамоте Новгорода с немецкими городами о мире и торговле упомянут Шиворд, «посол немцькый». Из контекста этого документа и прочих новгородских грамот 13-го века, в которых упоминаются «люди немцькыи», следует, что под немцами новгородцы разумели... торговых гостей с севера Германии. Причем тут Неман?
Некоторые историки, правда, допускают, что «Немогард» Константина Багрянородного (10-й век) – это «город на Немане», в котором видят восточно-славянский Городен/Городно (Гродно), у литовцев называвшийся «Гардинас», а у немцев «Гарто/Гартен». Тем не менее, приходится констатировать, что между 2-м и 13-м (пусть даже 10-м) веками пролегает «дистанция огромного размера», и как ни верти, трудно привязать кельто-германских неметов к Неману и немцам. Даже если в представлении славян-дреговичей «иностранцы-неманцы» ассоциировались с немцами, почему они не ассоциировались с таковыми у их соседей-балтов? Тем более, что «немцы» прямо упоминаются в сочинении того же Константина Багрянородного, в Повести Временных лет и еще кое-где вне всякой связи с Неманом.

4. «Настоящие» немцы – это… баварцы

Так что там у Багрянородного о немцах? Обратимся к его сочинению «О церемониях», 48-я глава которого посвящена порядку приема императором иностранных послов и, в частности, формулам обращения к ним. В тексте главы упоминаются послы королей Франции («Галлиас»), Германии («Германикеас»), Саксонии (Саксониас) и Баварии (Байери). Относительно последней из упомянутых стран Константин счел нужным уточнить: «эта же страна называется Немицией» (ни-эпсилон-ми-йота-тау-дзета-йота-омикрон-йота). Итак, византийцы именовали Немицией часть южной Германии между владениями саксонского и «галльского» самодержцев. «Более подробной информации об этой области, - пишет М.И. Дробышев, автор научной статьи, посвященной данному фрагменту трактата, - или каких-то контактах с империей это сочинение не предоставляет».
Отметим: этноним упомянут не в славянском, а в византийском документе, хотя и считается (так утверждает тот же М.И. Дробышев), что он (этноним) «был заимствован в среднегреческий язык из языка славян и стал обозначать выходцев из Германии».
Если обратиться к Лаврентьевскому списку ПВЛ (считается, что Повесть создана в 12-м веке), то «немьци» в ней упоминаются в компании «вольхвы» (либо уроженцев Северной Италии, либо романизированного населения дунайского левобережья) и «римлян», но не северных германцев – «свеев», «урман», а также упомянутых в Повести вместе с ними «варягов».
К счастью, в нашем распоряжении имеется еще один письменный источник, более ранний, чем трактат Константина Багрянородного. Речь идет о Житии Св. Мефодия, которое, как считают специалисты, было составлено в Моравии вскоре после смерти «славянского учителя» в 885 г. одним из его учеников. Лингвистический анализ дает основание считать, что автором Жития был мораванин, возможно, преемник Мефодия по имени Горазд. Текст произведения сохранился в 15-ти списках, древнейший из которых датируется концом 12-го —началом 13-го веков. Согласно изысканиям итальянского слависта Дж. Дзиффера, все дошедшие списки памятника восходят к восточнославянскому протографу домонгольского времени. Ниже в переводе со старославянского приводится интересующий нас фрагмент Жития:
«… Случилось же в те дни, что Ростислав, князь славянский, со Святополком послали  из Моравии к цесарю Михаилу, говоря так: «Мы Божьею милостью здоровы (и сообщаем, что) пришли [cуть въ ны въшьли] к нам учителя многие от итальянцев (изъ Влахъ), и от греков, и от немцев [изъ Немьць] и учат нас по-разному,  а мы, славяне, люди простые, и нет у нас (никого), кто бы нас наставил истине и дал нам  знание. Так, добрый владыка, пошли такого мужа, который нас наставит всякой  правде…».
Здесь нельзя обойтись без комментариев:
- Ростислав — правитель Великоморавского государства (годы правления  846-870); первоначально обратился к папе римскому Николаю I с просьбой прислать для проповеди христианского учения миссионеров, которые бы знали славянский язык; папа был союзником немецкого короля Людовика, враждебно настроенного к Ростиславу и развязавшего войну против него; посему папа не удовлетворил просьбы князя; тогда Ростислав в 862 году отправил послов к византийскому императору Михаилу III с аналогичной просьбой; император по совету патриарха Фотия направил в Моравию святых братьев Константина (в монашестве – Кирилла) и Мефодия;
- Святополк — племянник Ростислава, в конце 60-х годов 9-го века — удельный князь, затем правитель Великоморавского государства (871-894 гг.); в 870 году он предал своего дядю, выдав его немцам, которые отправили Ростислава в заточение, где ослепили; Людовик Немецкий, правитель Восточнофранкского королевства, захвативший в 870 г. Великую Моравию, поддерживал стремление немецких епископов включить захваченные земли в Баварскую церковную провинцию; мораване восстали, и «окаянный» злодей Святополк предал теперь уже немцев, переметнувшись на сторону восставших. С их помощью он изгнал захватчиков из своей державы и продолжил дело мученика Ростислава (умершего к тому времени в немецком плену): князь вернул к себе Мефодия и восстановил в стране богослужение на славянском языке;
- к середине 9-го века на территории Великоморавской державы уже действовали христианские проповедники из Италии, Византии и Германии; установлено, в частности, что миссионеры из Регенсбурга и Пассау (Бавария), а также из Карантании/Хорутании (отчасти современная северо–восточная Италия, отчасти современная Словения) первыми принялись проповедовать в Моравии; от кого-то из этих миссионеров князь Ростислав принял крещение, после чего решил привести население своей страны «к свету христианской» веры; немецкие правители и клирики, считавшие, что Моравия «по праву» должна войти в зону их влияния, не желали уступать византийским конкурентам, всячески противясь принятию мораванами христианства по византийскому образцу с богослужением на славянском языке; к тому времени немецкие миссионеры уже добились обращения в католическую веру баварских славян и рассчитывали проделать то же со славянами моравскими; поэтому немецкий клир обвинил святых братьев в том, что они употребляют в богослужении «неосвященный» язык (формально Кирилла и Мефодия, а также их учеников обвинили в «неправоверии», в отказе признать  добавления, внесенные франкским духовенством в символ веры, - но это, как говорится, детали, призванные затушевать острое соперничество между византийским православием и папским католичеством, проводниками которого в данном случае выступало баварское духовенство);
- в 6-9-м веках в Баварию, Верхнюю Франконию и Верхний Пфальц из Богемии и бассейна Среднего Дуная мигрировали массы славян (в основном лужицких сербов и мораван), которые оседали на реках Майн, Нааб и Регнитц, за что получили от германских соседей прозвища «майнских, набских и регницких венедов»; к 11-му веку они были полностью ассимилированы франками и баварами, хотя занятые ими территории еще долго назывались латинским термином Bavaria Slavica, – Славянская Бавария – а их христианизация в районе Бамберга (Верхняя Франкония, Бавария) еще продолжалась в начале 11-го века.

Впрочем, довольно «растекашется» чем-то там «по древу»! «Не лепо ли ны» подвести на этом месте предварительные итоги? На данный исторический момент отсутствуют, на мой взгляд, веские доказательства в пользу того, что этноним «немцы» связан с жителями Понеманья, или с германским племенем неметов. Возможно, продолжительные контакты праславян с германцами имели место в начале нашей эры в Померании (славянское Поморье), на Одере, Нейсе, в междуречье Эльба-Заале (район Лейпцига) и в целом на территории современной германской земли Бранденбург (славянский Бранибор с многочисленными славянскими топонимами на –итц, т.е. –ице/-ица, и -ов), где зафиксирована славянская археологическая культура, аналогичная той, которая потом прослеживается в земле лужицких сербов, Богемии, Моравии и Славянской Баварии. Именно тогда в общеславянском языке возник термин «немць» (от «немъ» - говорящий невразумительно, непонятно), обозначавший германцев, с которыми славяне сталкивались во время своих миграций в западном направлении. Ильменские словене, отрасль балтийских славян - так считает отечественная наука - могли укоренить это прозвище в древнерусском языке. К тому же, оно могло войти в восточно-славянские диалекты как с юга – от болгар, так и с запада – от мораван и поляков.
Позднее, скорее всего от дунайских славян, этноним «немцы» стал известен византийцам, именовавшим так исключительно баварских германцев и тем самым «сузившим» географический ареал распространения этнонима. У славян же он, вероятно, с самого начала распространялся на всех континентальных немцев, а у русских около 17-18-го веков даже на западно-европейцев в целом.