Старая рана

   А .  ЛЕДНЕВ
                С Т А Р А Я          Р А Н А.
                ( рассказ )
Метель бесновалась так,  что в двух шагах  ничего  было не видно.  Мне, человеку  лесной зоны, впервые пришлось  ощутить всю прелесть степной, снежной  стихии.     Три  часа  маленький автобус  из дальнего села  пробивался  сквозь снежные валы на
железнодорожную  станцию Кантемировка.  Наступили вечерние  сумерки.   Все  поеэда прошли,а следующие  только  утром.  Маленькая гостиница   была забита людьми до отказа.
    Но к моему счастью, дежурная  гостиницы посоветовала в  в поисках  ночлега обратиться в соседний частный  дом. Постучав, я открыл  дверь и спросил:  Можно войти?
- А чего нельзчя?  Заходи, - посреди избы стоял  маленький мужичок в телогреке и валенках.  - Ночевать, что ли? -  с просил он.
- Так да.  В гостинице  яблоку негде  упасть , поезд только утром,  а на станции холодно.  Да и поспать  бы немного.  Днём  на работу.
- А чем занимаемся,  если не секрет?- поинересовался мужичок.
- В театре служу.
- Из театра  у  меня ночуют  впервые.  Что ж , проходи. Места хватит.   -Одеяло тёплое, матрас  мягкий с простынёй.
- Спасибо , я бы  и без одеяла и простыни - не раздеваясь.
- - Что вы, что вы?! У нас всё по-человеческеи. Не стесняйтесь,  раздевайтес ь. У нас тепло,  печка наша добрая. Располагайтесь.  Извините за лампу - темнова-то.
Видитте, какая метель! Провода,  наверное, порвало. У нас в  метель всегда так.  Чайку
изволите?  Чайник в  печке  ещё  горячий.
- Не откажусь.  Три часа  в автобусе тряслись.  В командировке был.
- Вот  и отогреетесь. Садись к столу,- мужичёк достал чайник и налил в чашку. - хотите  чаёк с конфетами, хотите с  песком?
- Извините, хозяин, что-то у вас  разговор не местный  - воронежский.  Здесь все хыкают, а  вы окаете.
- А вы,  молодой человек,  приметливый. Ивановский я, точнее шуянин.  Есть  такой горолок в Ивановской области  - гармонями знаменит!  И у меня такая  имеется.
Сестра лет пять назад в подарок привезла, хотите  покажу?
- Хочу.  Хочу посмотртеть  на  землячку.
- Так вы  тоже ивановский?
- Тоже.
-  Надо же!  Мир тесен.  А  она у меня красавица!   Голос  певучий!
И он заиграл весёлую  мелодию. На пороге из другой комнаты возникла  женщина -
жена хозяина.
- Ваня,  что происходит? Я уже сплю.
- Извини,  Вера,  земляка встретил, ночевать  попросился.
- А-а.  Тогда  ладно. Вы чуточку  потише, - и она вышла.
- Приказ  потише - значит совсем тихо. А гармошка наша шуяночка в самом деле классная. Нет - нет да и растяну.  А как звать вас?  Меня Иван Степанычем кличут
- Александр я, Алексеич.
- Ложитесь , Алексеич, разбирайте топчан, а  я немного ещё посижу,
раны побаюкаю. Разболелись окаянные к непогоде.  Особенно  вот эта - ножевая.
- Ножевая?! Во время войны?
- Во время. Будь она неладная.
- Что,  ходили в рукопашную?! 
- И да и нет...Правду до сих пор никому не говорил - не поверят. Да и наказать тогда за это могли, а меня же, наоборот, к  медали  представили.
-Не расскажете?  Интересно...
- А чего ж теперь не рассказать. Времени много с тех пор прошло. Счас не при
Сталине. Ты , Лексеич,  ложись, отдыхай, а я тихонечко тебе первому  поведаю. А  ты хошь верь,  хошь не верь... и
-А чего мне не верить, ведь какой смысл вам говорить неправду?
- Спасибо, земляк.  Вижу  ты  хороший  человек.     Тогда слушай...
В окна билась метель, воя на все голоса.
- Вот тогда  так же  мела позёмка. Сидели мы в траншеях, каждый в своей нише,  почитай уже целую  неделю, зацепившись  за небольшую  высотку. В какой-то
 полусотне  метров и немец  мёрз в траншеях, не решаясь наступать.  Единственное
развлечение было курево, служившее нам душевной отрадой  и печкой.  Ножку  за
ножкой сосали мы наш  русский самосад. И в такую погоду над траншеями  вились
дымки, как из тоненьких  печных труб.      В этот раз я к  тому же размечтался и взгрустнул о доме... Мысленно прогулялся по снежным улицам родной Шуи,  заскочил
на колхозный рынок и попил из кружечки пивка.   О чём же  ещё было мечтать солдату
ваоюющему уже третий год?
Вдруг со стороны немцев падает в траншею комок снега?!  Что за чертовщина?
Уж не немчура ли по-тихому в наступление повалила? Потихонечку, осторожненько
высовываюсь из-за снежного бруствера и вижу: аккурат посреди нейтралки  лежит
немец и мне знаки рукой подаёт и лопочет : Камрад! Руссиш! Комен..Сигарьетен..Ма-
хорька..." Махорки захотелось", - сразу сообразил я. - а  мне сигарет пахучих,  сладких
Осточертел наш самосад - руки и усы от него прокоптились..А не провокация?
Захомутают в плен?..Вроде  с ним никого - один.
-Комен! Сольдат, комен!   Махорька,  - продолжал лепетать немец. - А, была не
была!
- Я  согласен - кричу  и ползу к нему по  снегу. - Здравствуй,  фриц!
- Гутен таг, рус. Цвай  сигарьет - цвай махорька!
- Я соглпасен,  две на две...Цвай на цвай,  фриц.
-  Гут , рус! Данке...Цвай сигарьет - благодарит фриц.
- Спасибо, фриц.  Гут фриц, - в ответ я благодарю  фрица.
- Гут,  Иван !  Ауфвидерзейн...
- Погоди чуток, я действительно  Иван,  а  ты Гитлер?
- Найн, найн , их  Гюнтер!
- До встречи, Гюнтер!  И мы расползлись по своим  траншеям. - Кажется, пронесло, никто не заметил.  Спасибо метели и я закурил.  Какое блаженство!  А дымок-то от сигареты как пахнет!  Будто дома побывал. Две пачки! Теперь надолго хватит.....Кажется, кого-то несёт по траншее?  Лейтенант?   Точно, он.
- Как дела, товарищ боец?
- Всё  в порядке, товарищ  лейтенант. Никаких  происшествий на вверенном  мне  участке  не лучилось.
-Папиросы курил?
- Никак нет, товарищ командир.
- А  почему же ими  пахнит? - водил носом  лейтенант по сторонам.
-Не знаю. А пахнет скорее сигаретами. Я  тоже давно чую...От немцев дым занесло,   ветер-то  в нашу сторону.
- Будь внимательнее, солдат!  Есть  сведения - враг зашевелился. Бывай, солдат
жди смену, - и низко пригибаясь. он ушёл дальше.  Я же вновь закурил,  испытывая
необыкновенное  блаженство...  А метель выла, кружила в предсмертной пляске  через
секунду заметая любой след. В наступившей  ночи изредка ухали взрывы,  а на передовой  маячили прожектора и ослепляли вспышки  ракет...
Мы в окопах прятались от снега,  сберагали, как могли  последнее  тепло  и ждали  утртенней смены. Но ближе к утру  ночь  разорвали  взрывы немецкой  кононады.  Снаряды рвались по всей нашей обороне. Я со своим  карабинешком   вжался в стену   траншеи и ждал рукрпашной атаки  фашистов. Затем куда-то  стрелял, перезаряжал карабин,  опять стрелял навстречу  пурге,  на встречу врагу!
Пока  он,  враг,  не прыгнул  ко мне в траншею,  сжимая в руках  автомат. Пере до мной  стоял  Гюнтер !!     Мы смотрели  друг  другу  в глаза,  а на лицах  у  нас  прыгали  блики  огненныых  всполохов.  В глазах   читалось  изумление,  которое всё больше  и больше  переростало в ненависть!     Мы кинулись друг  на  друга  в  рукопашную!  Мы колотили  друг друга  по рукам,  туловищу,  голове!        Мы падали  и снова  вставали,  чтобы вцепиться  в глотку!    А сил оставалось  меньше  и  меньше. Я чувствовал, что гад  немекий сильнее  меня  и к тому же в его  руке блеснул нож!     Перед его броском в считаные секнды я выхватил из кармана гранату  и наши удары были  олновременны.    Его нож пришелся мне в левую грудь, чуть ниже ключицы. А моя  граната легла ему  в самый  висок!  И он завалился на бок. Я же тихо присел,  истекая кровью. и теряя  сознание......
Очнулся от того,  что кто-то  бил меня по лицу.
- Солдат,  ты живой?   Стонешь.  Значит, живой.  Давай-ка я тебя  перевяжу. Ого!
Ранка-то  ножевая... Потерпи,  милок, потерпи. Сейчас  кровушку  твою остановим,
ранку смажем, перевяжем и в тыл  к  мамке.  Хочешь  к мамке?  Конечно, хочешь.
                - Сестричка,  я буду жить?  - прошептал хрипло  я.
- Будешь, коханый, обязательно  будешь,  раз тебя  такая  гарная девчина  спасает.   И на свадьбе  ещё  погуляешь.
- Сестричка,  если жив буду - вместе погуляем.
- Что-что?  Уж  не руку ли мне предлагаешь?
- Точно!
- Смех, да и только.  Мне за два  года тысячу таких рук  предлагали  и всё мимо.                - Даю  слово...Перед  Богом  клянусь!
- Вот и  славненько,  поехали, жених, прямо в загс !    Крепче за шинельку держись, не свались.
- Сестра, посмотри что с фрицем?
- Богу  душу отдал. Ты его?
-  Я, а мог он  меня...
- Тебе  подфартило,  а то бы меня  не встретил..  Запомни - Веруней  меня зовут
Но,    Веруня,   поехали!  - приказала она себе.  Вот так, благодаря  Веруни  и остался я живой!  - подытожил свой рассказ Иван  Степаныч,  по- прежнему поглаживая старую
р а н у.-  Спокой ночи, Лексеич !
За окном  ещё всё  бесилась  метель.....
Я же спал в эту ночь тревожно и проснулс я когда заговорило   радио  и заиграл гимн.
- Пора собираться, отец. Мой поезд через сорок минут.  А Веруня- то и в самом 
деле вас увезла в  загс?
- Увезла. Ты  её  вчера видел.  А потом увезла и сюда  на эту станцию. Тут её
родина.  Привет  ивановской  земле  от старого солдата.
- Передам, я скоро жить туда перебираюсь.
- Вот и добро! Где родился, там и пригодился.  Тоскую я по Шуе...
- А  сыграйте, пожалуйста,  Иван  Степаныч,  тихонечко на прощание.
- Чего ж  не сыграть, пока чаёк  греется. И метелюшка  успокоилась...
Он  взял в руки  шуяночку и полилась грустно- тоскливая мелодия: " Ах, война,  что ты,
подлая,  сделала.."
               Я  слушал и думал, что не война виновата в этих страшных  бедах.   А кто виноват?  Добряк - шуянин Ваня?  Симпатичный немец  Гюнтер?  Гитлер со Сталиным?
Или  ещё кто-то?  А может что-то?  Что нам не дано      п о н я т ь...
                ====================================================
П.С. - В  советское  время мне не разрешили этот рассказ  печатать.
-