Военкомат-7. Март 1998 года

Военкомат-7. Март 1998-го
Март в нашем текстильном краю, хоть и считает себя весенним месяцем, по факту мало, чем отличается от февраля. Тот же снег, тот же мороз, то же небо без солнца. Солнце в марте у нас можно увидеть разве что на Шуйских ситцах.
Но каким бы март ни был, его не отменишь, и 15 марта 1998 года погода была ровно такой, какой в это время года она бывает всегда. Ветренно, зябко и пасмурное небо. Как вы думаете, куда в такую погоду человек может шагать в воскресенье в 9.30 утра? Даю подсказку, человек идет в военной форме, держа в руке сумку с суточным пайком. Ладно, и так понятно, хотя бы из названия очерка, что он идет в военкомат на дежурство.
С неба сыпалась мокрая крупа и, как ни поднимал я воротник бушлата, попадала мне за шиворот. Нет, март точно не самый любимый у меня месяц в году и вряд ли им когда-нибудь станет, разве что переехать на Канарские острова. Надо будет почитать, как у них там, на Канарах, с мартом…
Зайдя в военкомат, я первым делом стряхнул мокрый снег с шапки, потом прислонив сумку к стене, проделал ту же процедуру с бушлатом. Из окна, на котором красными буквами сияло слово – Дежурный, за моими действиями хмуро наблюдал подполковник Иван Иванович Губницкий, начальник 3-го отделения. И даже не хмуро, как поначалу показалось мне, а как-то страдальчески. Для человека, который сейчас сменится с дежурства, он выглядел не слишком счастливым.
- Здоров, Иван Иванович.
- Здоров.
- Ты чего такой сердитый? – поинтересовался я, вешая бушлат и шапку на крючок вешалки, - не хочешь уходить?
Иван Иванович был в нашем военкомате человеком серьезным и уважаемым. Шуток он не одобрял, улыбался, как сто рублей одалживал, смеялся еще реже. В работе был педантом и четко следовал требованиям приказа, не допуская отступления от них ни на миллиметр. Как положено, так положено. С ним иногда тяжело было разговаривать, зато все знали, если хочешь узнать, как должно быть, посмотри, как это сделано у Губницкого.
- Зуб с четверга болит, - буркнул Иван Иванович, - у тебя анальгина нет?
- Где-то валялся, сейчас схожу, посмотрю, - я поставил сумку на кушетку, - в аптечке нет?
На стене в дежурке висела аптечка, правда я заглядывал туда последний раз года три назад, и что там есть, а чего нет, представлял смутно.
- Оттуда я уже все съел, - Иван Иванович прижал руку к щеке.
- Ты с четверга терпишь зубную боль? - удивился я, - силу воли у себя воспитываешь?
- Боюсь зубных врачей, - признался Иван Иванович.
- Я тоже боюсь, - сказал я, - покажи мне того, кто не боится.
Я взял ключи от отделения и пошел на второй этаж. Там сложил в стопку документы, с которыми еще в пятницу наметил поработать на дежурстве и принялся искать таблетки. Женщины моего 4-го отделения были убеждены, что жизнь в них поддерживается исключительно лекарствами и таблетки потребляли горстями, запивая их микстурой, поэтому я знал, что они хранили свои медикаменты от всех болезней где-то здесь. Оставалось найти, где именно. Нашел я их аптеку на верхней полке в нише, где сотрудники 4-го отделения вешали верхнюю одежду. Нашел и анальгин, но, посмотрев на дату срока годности, убедился, что анальгин этот надо было выбросить еще тогда, когда я ходил в школу.
- Таблетку я нашел, но она просрочена, - предупредил я Ивана Ивановича, когда вернулся в дежурку.
- Тогда не надо, - отказался подполковник Губницкий, - а зачем вы их держите, просроченные?
- Таково кредо 4-го отделения, - твердо ответил я, - мы никогда ничего не выбрасываем, а все складываем в архив, и неважно, что это: ответ на запрос или таблетки.
- Молодцы, - кисло сказал Иван Иванович и пошел в свой кабинет одеваться.
- Комиссар где? – вдогонку спросил я, пришпилив знак дежурного к нагрудному карману куртки.
- Звонил недавно, должен скоро подойти…
Через 10 минут подполковник Губницкий, уже одетый в шинель, вновь зашел в дежурку и, морщась, сказал:
- Владимир Алексеевич, посмотри по своим учетным данным рядового Иванова Федора Кузьмича, 23-го года рождения. Он погиб в 1945-м.
Иван Иванович ко всем в военкомате обращался по имени-отчеству, и к нему обратиться как-то попроще тоже никому в голову не приходило.
- Посмотрю, - кивнул я, - а что надо уточнить?
- Орден Отечественной войны на него пришел в область, видно на фронте не успели...Надо выявить родственников и вручить на хранение. Посмотри адрес, с которого он призывался на фронт.
- Долго же он шел, это орден, - покачал головой я, хотя знал, что подобные случаи не такая уж и редкость.
- Что поделаешь, - сказал Губницкий, - пусть лучше так, чем никак.
Иван Иванович ушел, а я осторожно снял трубку телефона и поднес к уху. Этот телефон был крупный мошенник, он мог молчать, когда кто-нибудь звонил в дежурку и мог тарахтеть, когда никто не звонит. На этот раз телефон работал, во всяком случае, гудел. Положив трубку, я устроился за пультом дежурного насколько возможно удобнее и положил свою стопку документов на край стола. Верхним из них был проект закона о воинской обязанности и военной службе, который вот-вот должен был принят Государственной Думой. Можно было бы, конечно, дождаться, когда его примут и уже потом изучать, но на дежурстве в выходной день если ничего не делать, день тянется бесконечно. Ну и почему бы не поработать, раз уж ты все равно на службе. Выходной в этом смысле тем и хорош, что над душой никто не виснет. А детектив, который я взял на дежурство, никуда не убежит.
Каждые час-полтора я поднимал трубку телефона и слушал длинный гудок, свидетельствующий о том, что телефон в исправном состоянии. Я еще почему это делал…Облвоенком генерал-майор Коноплев в это время обычно находится на своей даче в поселке Нерль, в 25 километрах от нашего военкомата. Так генералу полюбилась эта Нерль, что он наведывался туда по вечерам даже среди недели, а уж в выходные жил там практически безвылазно. Никто из нас был бы не против, живет себе и пусть живет, раз нравится, да только повадился генерал по выходным звонить в нашу дежурку. Раза два-три за день звонил, и не затем, чтобы обменяться впечатлениями о погоде или рассказать дежурному свежий анекдот, а коротко приказывал вызвать на связь оперативного дежурного и бросал трубку, не дожидаясь нашего согласия. Надо признать, что эти особенности несения дежурства в нашем военкомате держали нас в тонусе лучше, чем инструкция дежурного.
Как-то раз, с полгода назад, когда я так же дежурил по военкомату, мне показалось, что со стороны телефона кто-то хрюкнул. Я внимательно оглядел дежурку, поросенка нигде не обнаружил и уставился на телефон, который делал вид, что он тут ни при чем. Я ему не поверил, снял трубку и поднес ее к уху. Тишина.
- Алло, - на всякий случай сказал я и собирался подуть в трубку, когда на меня плитой обвалился гнев облвоенкома за то, что в этом «паршивом военкомате» никто не представляется как положено, а только аллокают.
Всего, что он тогда мне сказал, я повторить не могу, даже с учетом срока давности, но с тех пор, когда я снимаю трубку, сразу представляюсь по всей форме. Даже когда сам собираюсь звонить.
В 11 часов пришел военный комиссар полковник Марчак и, не заходя в дежурку, поднялся к себе в кабинет. Он по выходным часто приходил в военкомат, благо жил через два дома от него и сидел в кабинете обычно до обеда. Потом заходил в дежурку, спрашивал, как мы не ломаем себе ноги, когда тут ходим, потому что это не дежурка, а вертеп. Не знаю, что он рассчитывал здесь увидеть, потому что сам не так давно отнял у дежурного комнату отдыха, где мы могли бы складировать свое имущество, потребное нам на сутки. Еще в прошлом году такая комната, отделенная от дежурки дверью была, но военком аннексировал ее в пользу пенсионного отделения. А здесь мне даже сумку негде поставить, чтобы самому об нее не споткнуться раз пять за дежурство, настолько крохотной было помещение дежурного. По размерам точь в точь мой рабочий кабинет в 4-м отделении. Военком сухо говорил, что площадь помещения дежурного соответствует установленным нормам и позволяет военнослужащим нести дежурство должным образом и не ныть. Оставив последнее слово за собой, Анатолий Петрович уходил до понедельника домой.
Я думал, все будет так и сегодня и даже немного навел в вертепе порядок, по крайней мере перчатки с пульта убрал, но все спутал этот чертов телефон. Через пять минут после прихода военного комиссара, телефон разок чавкнул, и я поспешно схватил трубку.
- Дежурный по военному комиссариату города Тейково Ивановской области майор Семенов, слушаю вас, - отрапортовал я.
- Оперативный дежурный военного комиссариата той же области майор Торопов, - насмешливо сказал трубка.
С Тороповым мы были знакомы практически с первого дня моего пребывания в рядах военного комиссариата, в мае 1993 года я проходил стажировку в отделе призыва областного военкомата и Торопова, отличавшегося скоморошьим нравом, знал прекрасно.
- Не скучно тебе там? – спросил Торопов и я почувствовал, что не просто так он спрашивает. Что он уже приготовил мне средство против скуки.
- С тобой скучно не бывает, - настороженно ответил я.
- Спасибо, хотя и не люблю лести, - сказал Торопов, - а где твой военком?
- У себя в кабинете.
- Пока я его набираю, ты приготовь версию, почему ты не отвечаешь на звонки облвоенкома, - предложил мне Торопов, - и постарайся, чтобы она звучала убедительно, потому что последний раз таким злым генерал был два года назад, когда не прошел в областную думу…
Я положил трубку и с ненавистью посмотрел на телефон. Это конечно, выдумки, но у меня было ощущение, что телефон злорадно ухмыляется. Я треснул по нему кулаком, и эта скотина немедленно зазвонила.
- Дежурный по военному комиссариату города Тейково майор Семенов, слушаю вас, - рявкнул я в трубку и услышал длинный протяжный гудок. Никто не звонил.
Я поднялся со стула и нервно забегал по дежурке. Еще через пять минут полковник Марчак, ступая, как судьба, медленно и тяжело, спустился в дежурку и неприветливо посмотрел на меня.
- Телефон не звонил, - сказал я, не дожидаясь его вопроса, - никуда из дежурки не отлучался, даже в туалет. Работаю с законом о воинской обязанности и военной службе, дошел до пятой главы. Военнообязанных теперь больше не будет, будут граждане, пребывающие в запасе. Доклад закончил.
- Так, - пожевал губами военком. Он подошел в столу, на котором гнездился телефонный аппарат и снял трубку. Послушал и повернул трубку в мою сторону. Я услышал длинный гудок и пожал плечами.
- Генерал со слов оперативного дежурного требует снять тебя с дежурства и провести служебное расследование, - сообщил мне военком.
- Снимайте, расследуйте, - угрюмо ответил я.
- Только у тебя проблемы с телефонами в дежурке, - продолжал комиссар, - только у тебя они не звонят, хотя это уже третий телефон, который мы поменяли здесь за год. Предыдущие у тебя тоже не звонили, так?
- Так.
- Может ты их как-то подавляешь?
- Точно, подавляю, - согласился я, - в кабинете у меня такая же фигня. Тоже телефон то звонит, то не звонит.
- Ты часом не экстрасенс, а, майор Кашпировский? – спросил Анатолий Петрович.
- Нет.
- Ладно, сейчас позвоню облвоенкому, попробую убедить его дать тебе шанс реабилитироваться, - принял решение военный комиссар.
- Может не ставить меня в наряд по выходным, когда генерал на даче? – внес конструктивное предложение я, - во избежание…
- Слишком красиво хочешь жить…
Через десять минут полковник Марчак позвонил мне из своего кабинета и сообщил, что облвоенком с трудом, но согласился потерпеть меня в качестве дежурного по Тейковскому военкомату, но если я еще хоть раз…, то в Заполярье тоже есть военкоматы и там большой некомплект офицерского состава.
Еще через час военком, уже одетый на выход, зашел в дежурку, держа в руках свой кабинетный телефон марки Siemens белого цвета. Я растрогался. Чтобы Анатолий Петрович пожертвовал своим шикарным телефоном, такого не было от начала времен.
- Утром заберу, - предупредил он меня, - смотри не поцарапай.
Я подключил телефон к телефонной сети и убедился, что аппарат в рабочем состоянии.
- Ну, если ты и с ним проворонишь звонок облвоенкома, прости - прощай, село родное…Я лично соберу тебе котомку на Кольский полуостров, - пообещал Анатолий Петрович и ушел.
С этого момента я два часа не сводил с телефона глаз, пока мне не надоело. А когда надоело, я решил, что если телефон зазвонит, трубку я возьму, а не будет звонить, звони мне хоть министр обороны, не шевельнусь. Это решение оказалось правильным, и до восьми вечера, до прихода сторожа Тихонова я телефона так и не коснулся.
В понедельник на совещании у военного комиссара состояние телефонной связи в дежурке было второй обсуждаемой темой. Полковник Марчак довел начальникам отделений случай с моей вчерашней телефониадой и предложил им высказывать свои соображения по данной проблеме. Первым откликнулся подполковник Тимофеев, который по понедельникам всегда был раздражен более, чем в другие дни недели. Отчасти из-за того, что понедельник, он и в Африке понедельник, отчасти вследствие своей бытовой неустроенности. Ну правда, мужику полных 42, скоро 43 пробьет, а жена наотрез отказавшаяся переезжать к месту службы мужа, живет с сыном в Александрове. Была еще у Сергея Вячеславовича дочь, которая училась в школе-студии при Большом театре в Москве.
- Живу, как кочевник, - с горечью говорил он нам по понедельникам.
Женщины военкомата, для которых нравственный облик офицеров всегда являлся обязательной темой разговоров на работе, конечно не могли оставить без внимания жизнь подполковника Тимофеева во внеслужебное время. Раз нет сдерживающего фактора – семьи, значит бытовое пьянство и разврат, таков был общепринятый вердикт в его отношении. Против пьянства Тимофеев не возражал,
- Но факты нравственной распущенности мной полностью изжиты ввиду утраты способности к ее продолжению! – добавлял подполковник Тимофеев с улыбкой, которая намекала, что ни фига он ничего не изжил.
Осатанев от семейных неурядиц, Тимофеев завел кота, с которым с начала года приходил на службу, и с которым воевало 4-е отделение, потому что гадить кот, не иначе науськанный своим хозяином, приходил к нам…
…Подполковник Тимофеев, сардонически улыбаясь, заявил, что картина наверняка проще, чем я рисую. Что к гадалке не ходи, спал я в своем кабинете, а эссе про телефон сочинил потом. Потому что телефон там как раз нормальный, не навороченный с автоответчиком (все посмотрели на крутой Siemens на столе комиссара), а простой советский аппарат, выдерживающий прямое попадание авиабомбы.
Я, разозленный Тимофеевскими инсинуациями в свой адрес, огрызнулся, что когда он найдет меня спящим в кабинете, тогда можно будет это обсудить, а пока лучше бы он, как должностное лицо, отвечающее за дежурную службу озаботился бы тем, чтобы личный состав, неся трудную службу мог использовать более надежную телефонную (и другую) аппаратуру, чем ту, которую он, подполковник Тимофеев, подобрал на свалке бытовых отходов…
Такие перепалки у нас случались каждое совещание, добавляя в нашу кровь адреналина, и военный комиссар никогда против этого не возражал, со своей колокольни, видимо, полагая, что обмен мнениями пусть даже в несколько нервной форме, соответствует рабочей, деловой атмосфере.
Наиболее конструктивную мысль по этому вопросу высказал начальник 2-го отделения подполковник Конев Сергей Анатольевич. Он предположил, что проблемы отпали бы сами собой, если военный комиссар области оборудовал бы себе дачу не в тмутараканской Нерли, а в Приволжском районе нашей области, в райском уголке под названием Плес, воспетом в своих полотнах художником Левитаном. С этим предложением все, включая военкома, согласились, но задачу донести эту мысль до генерала никто на себя не взял. Тему телефонной связи полковник Марчак закрыл распоряжением подполковнику Тимофееву вызвать специалистов Телеком-Тейково и еще раз проверить телефонную линию в дежурке. А заодно и сам телефонный аппарат…
Это было второй темой, а первой была, конечно же, тема предстоящей проверки нашей области комиссией штаба округа, начинающейся 23 марта, через неделю. Три года назад наш военкомат сдавал аналогичную проверку, поэтому, зная, что нас проверять не будут, народ относился к ней довольно пренебрежительно. Мы были извещены, какие военкоматы на этот раз подвергаются проверке и на усилия военкома, стремившегося нас перед лицом опасности не расслаблять, не откликались. Конечно, когда он начинал яриться, приходилось изображать лицом кипучую деятельность. А так…Работали в обычном режиме.
- Через неделю проверка, а у нас никто мелкой дрожью не дрожит, - в завершении совещания бросил упрек военком, - все приходят к 8.30, а в 18.00 не успеет большая стрелка добраться до верха, как личный состав покидает рабочие места с низкого старта. В 18.01 в военкомате можно услышать только эхо…Ты что-то хочешь добавить, Иван Иванович?
- Мне надо сегодня попасть в областной военкомат, - сказал подполковник Губницкий.
- Зачем?
- Получить орден Отечественной войны 1 степени.
- Так. Нашему ветерану?
- Не совсем. Орден воина, погибшего в 45-м, нужно вручить родственникам.
- Родственников нашли?
- Владимир Алексеевич, ты нашел кого-нибудь по своим книгам? – Губницкий повернулся ко мне.
- А что я там мог найти? – ответил я, все еще злясь на Тимофеева. – В алфавитной книге учета рядового и сержантского состава, погибших в период войны есть рядовой Иванов Федор Кузьмич 23-го года рождения.
- Ну?
- Что ну? Там же родня не указывается. Есть домашний адрес, с которого призывался, сегодня проверим.
- А откуда он? – спросил полковник Марчак.
- Деревня Мелюшево Тейковской сельской администрации. Больше ничего нет, ни улицы, ни дома. Хотя там по-моему улиц никогда и не было.
- Ну, Мелюшево не Москва, найти можно. Вы только призывников никогда найти не можете, а остальных находите.
- Больше ничего? – спросил Иван Иванович.
- О родственниках ничего, только карандашом на полях подписано, что погиб в Восточной Пруссии, похоронен в братской могиле в Калининградской области близ поселка Нивенское. И почему-то поставлен вопросительный знак.
- Скорей всего писали со слов родни, похоронку не смотрел?
- Пока нет. Сейчас Гаврилова дело с похоронками найдет, посмотрю.
После этого военком нас отпустил и я, все еще переругиваясь с Тимофеевым пошел с ним по коридору. Нам все равно в одну сторону шагать, только у решетки, преграждавшей вход в мобилизационное отделение, мне сворачивать направо, в свое 4-е отделение.
В нашем диалоге я как раз дошел до рекомендации «для улучшения качества несения дежурства» купить вскладчину 14-ти дюймовый телевизор и приколотить его на стену в дежурке, когда подполковник Тимофеев ключом открыл свою дверь. На пороге заместителя военного комиссара встретил его кот черной масти по кличке Вирус и бодро мяукнул, мол, пока тебя не было, происшествий не случилось.
- Так что насчет телевизора? – спросил я, любуясь котом.
- А ботинки тебе не почистить? – буркнул Тимофеев и захлопнул перед моим носом дверь.
Я ухмыльнулся и пошел в свое отделение.
- Ирина Дмитриевна, зайдите, как освободитесь, - сказал я в открытую дверь общей комнаты и пошел в каморку, которая называлась моим кабинетом. Когда у меня действительно будет свой кабинет, думал я, этот я заберу с собой и поставлю в углу. Буду по временам смотреть на него и вспоминать молодость.
- Поднимите дело с похоронками за 45-й год, - сказал я Гавриловой, когда она через пять минут зашла ко мне.
- И найти там рядового Иванова Федора Кузьмича?
- Точно. Откуда знаете?
- Борискова приходила, сказала, что орден ему поступил.
- Все правильно, орден Отечественной войны. Теперь надо отыскать родственников и вручить им этот орден. В книге учета погибших в годы войны я вчера нашел, что он призывался на фронт из деревни Мелюшево.
Ирина Дмитриевна ушла и через минуту вернулась, держа в руках толстую книгу.
- Так…В боях за Советскую родину погиб смертью храбрых…Похоронен близ поселка Виттенберг…Что это за Виттенбург такой?
- А в книге учета погибших как написано? – спросила Ирина Дмитриевна, присаживаясь на стул.
- Поселок Нивенское, - ответил я, - видимо после войны поселки в тех местах переименовали. Это восточная Пруссия. Как Кенигсберг стал Калининградом, так и поселки с немецкими именами стали поселками с русскими…
- Скорей всего именно так и было, - задумчиво сказала Ирина Дмитриевна, - только непонятно почему в похоронке Виттенберг, а в книге Нивенское, книги же заполняли с похоронок.
- Причем в книге записано карандашом и поставлен вопросительный знак.
- Тоже странно, - пожала плечами Ирина Дмитриевна, - в книгах учета погибших и пропавших без вести места захоронения вообще не писались. За редчайшим исключением.
- Мне не нравится этот знак вопроса, - размышлял я, - что же там было не так? Хоть бы намекнули…
- Может родственники что-нибудь объяснят, - сказала Ирина Дмитриевна, - если, конечно, мы их найдем.
- Да, если найдем, - кивнул я и вспомнил, как мы с ней года два назад искали родственников сержанта Мальгина, а его сестра, Полина Васильевна жила у нас под окнами.
- Давайте, начнем вот с чего, - предложил я, - позвоните в Тейковскую сельскую администрацию, пусть пороются в своих архивах. И на всякий случай посмотрите книгу призванных по мобилизации, там какой адрес указан.
Ирина Дмитриевна кивнула и поднялась со стула.
- Вообще, искать людей по фамилии Иванов дело хлопотное. У нас Ивановых…, - сказала она, - как в Китае Ванов.
- Где-то читал…В России полтора миллиона Ивановых, - припомнил я и Ирина Дмитриевна ушла.
Через час выяснилось, что из Мелюшево половина мужчин, ушедших в 1941-45 годах на войну, носили фамилию Убийконь и только один фамилию Иванов. Откуда он там взялся никто не знал, потому что до войны в деревне семей по фамилии Ивановы не было.
- Надо ехать в Мелюшево, старожилов спрашивать, - предложила Ирина Дмитриевна.
- Пусть Губницкий с Борисковой едут и спрашивают, - отказался я.
- Правильно, - поддержала меня Гаврилова…

…23 марта в область нагрянула окружная проверка. До приезда к нам эта комиссия расправилась с Костромской губернией и по такому случаю все звонили туда и расспрашивали костромичей, как и что. Причем, не столько о работе, сколько о повадках проверяющих. Костромичи отвечали, что те пьют все, что капает, но роют, как экскаваторы. Подарки берут охотно, но на количество выявленных недостатков это никак не влияет. В общем, все как всегда, курить курю, но пить не брошу…Ничего нового. Если ты сдал хоть одну такую проверку, значит, знаешь все и без звонков в Кострому…
…Из 25 военкоматов области на проверку выставили восемь, 30%. Все было ровно так, как положено, и как было в прошлый раз. Впрочем, одно любопытное новшество наш облвоенкомат ввел; военкоматы, вроде нашего, которые проверке не подвергались, обязали сдать в облвоенкомат дань для облегчения нагрузки на проверяемых. Спиртного, водки, вина и пива только мы отвезли туда столько, что комиссия могла в нем плавать баттерфляем…
…Три дня, пока окружная комиссия бесчинствовала по городам и весям Ивановской области, наш военкомат жил своей обычной жизнью, с тем отличием, что знали, что окружные кружат где-то неподалеку и лучше всего нам слиться с окружающей средой и не отсвечивать. Ровно нас и нет на белом свете. Занимались тем, чем обычно и занимались. Ну разве что никак не могли отыскать не то, что родственников, но и даже просто человека, который хотя бы слышал про погибшего в 1945-м Иванове Федоре Кузьмиче.
Мы быстро установили, что Иванов Ф.К. призван в 1944 году нашим военкоматом, но откуда он взялся, мы так и не поняли. В книге призванных по мобилизации в графе место проживания синими чернилами указывалась деревня Мелюшево, но в этой деревне о нем никто даже не слыхал. Просто фантом какой-то. То, что в Мелюшево он не жил, выяснил Иван Иванович, побывавший в деревне и опросивший все тамошнее население старше 50 лет. Таких вообще было немного, а настоящих стариков, живших там с довоенных пор, нашлось всего только два человека. Оба ветерана помнили, кто, где жил и за какой партой сидел в школе, но про Иванова Федора Кузьмича никто из них ничего не знал. Жил там еще один дедушка, третий, который носил, как принято в этой деревне, фамилию Убийконь, но его Иван Иванович дома не застал.
По возвращении подполковника Губницкого из вояжа по Мелюшеву мы с ним обсудили итоги поиска родственников погибшего солдата.
- В недельный срок нужно протокол вручения сдать в облвоенкомат, - посетовал Иван Иванович, – или протокол о невручении. А когда шлешь им протокол о невручении награды, они гундят, что мы работать не хотим, что никого и не ищем, а протокол сочиняем, не выходя из кабинета.
- Слушай, Иван Иванович, а если нам по местному радио дать информацию, - предложил я, - мол, военкомат разыскивает родственников, ну и так далее…Кто что-либо знает, просим сообщить…
- А что, пожалуй, - согласился Иван Иванович, - можно еще в газету дать объявление, и в местную и в областную «Рабочий край», да времени нет. Сразу надо было…
- Ты позвони полковнику Грачеву, пусть продлит срок, - предложил я, - а мы пока дадим объявления, может сработает.
- Да позвонить-то позвоню…Да только, у него ведь тоже сроки, перед Москвой надо отчитываться.
- Вот как раз на столицу пусть и сошлется, - сказал я, - Москва нас проверяет, не до протоколов пока. А ты после того, как комиссию загрузят в поезд, съезди в Мелюшево, поговори с этим Убей Конем. А может, вместе съездим, у меня проверка Тейковского сельского поселения с 31-го марта.
- Ладно, давай попробуем.
После завершения проверки в Мелюшево опять поехал подполковник Губницкий, и поехал без меня, но об этом чуть позже. Не будем нарушать хронологию событий, тем более, что они (события) не дремали и навалились на нас достаточно плотно.
26 марта окружная проверка плавно перешла из бумажной стадии в стадию практической работы, началась командно-штабная мобилизационная тренировка. Отсидеться за чьими-то спинами тут уже не дают, тренировка касается всех. Впрочем, тренировка никого не пугала, ведь проверяющих у нас все равно быть не должно, а уж сами мы как-нибудь отвоюем. Там нам думалось до начала тренировки, хотя военный комиссар полковник Марчак предпринимал неимоверные усилия, чтобы нас взъерошить, пугая, что какой-нибудь проверяющий с дуру возьмет, да и отыщет на карте наш военкомат и захочет на него посмотреть с разных ракурсов. Только мы же не вчера на свет родились, почем пучок укропа знали, и были осведомлены, что каждый проверяющий (их не так уж много было) закреплен за одним из тех военкоматов, которые сдавали проверку. С какой стати проверяющий, даже если он и отыскал на карте наш военкомат, бросит свой военкомат, где он так хорошо пригрелся, и поедет за новыми впечатлениями? Да никогда! Так что мы, хоть и делали для военкома озабоченные лица, продолжали ковыряться в своих песочницах с той же интенсивностью, как и раньше. Но не оценили мы комиссию штаба округа, как она того заслуживала, не оценили. Сейчас расскажу, что они для нас придумали.
25 марта дежурным по военкомату стоял, понятное дело, майор Семенов. Я всегда дежурю, когда предстоит работенка. Вечером, в районе 18 часов, отпустив помощника, со мной дежурила Шувырина Нина Михайловна, я первым делом протестировал телефон. Он работал. Капля тоже капала.  Моей первой задачей завтра утром, с началом тренировки организовать оповещение личного состава военкомата и аппарата усиления по схеме оповещения, которая лежала на столе дежурного под листом оргстекла. Ничего сложного, тренируемся достаточно часто, забыть не успел, поэтому спокойно разместился в кресле, которое военный комиссар раздобыл где-то в городе, выбросив жесткий стул с хилой спинкой, по виду ровесника первого Совета Иваново-Вознесенска. Так до 1932 года назывался наш областной центр – Иваново…
…В 20 часов пришел сторож Калинников и сменил меня у пульта дежурного. Вообще-то от дежурных требовали, чтобы мы находились в дежурке со сторожем вплоть до времени отдыха, то есть до часа ночи, но по факту сидеть там вдвоем не было никакого смысла. Там и одному по вечерам делать нечего. С Калинниковым Сашей мы, правда, на закате дня часто болтали про футбол, он в молодости играл на позиции защитника за Воронежский «Факел» и в тонкостях игры разбирался хорошо. Но это, если недавно был значимый матч, или таковой предстоял в ближайшее время. А так, просто сидеть вдвоем и смотреть, как большая стрелка на часах гоняется за маленькой, что-то неохота. На всякий случай, я рассказал Калинникову вестерн про комиссию, про предстоящую тренировку, чтобы Саша осознал ответственность и проникся долгом. Убедившись, что сторож настороже и врага не пропустит, я поднялся на второй этаж к себе в кабинет. Откуда мне было знать, что Калинников чересчур всерьез примет к сердцу страшилки про проверку. Я думал, он, как и мы, нахмурит брови, спляшет боевой танец ирокезов, а про себя посмеется:
- Пугай свою бабушку.
В пять утра 26 марта я пришел в дежурку, чтобы скоротать с Калинниковым последний перед тревогой час. Обычно раньше шести я никогда не приходил, а придя, всегда сторожа отпускал домой, как уже было замечено, в маленькой дежурке двое уже толпа, но ясное дело, не в этот раз. Время начала тренировки было стандартным – 6 утра. Все тренировки так начинались. Раньше начать, так проверяющие тоже люди, спать хотят, позже – смысла нет, время на оповещение отводилось два часа, если начать позже шести, люди и так на работу придут, без оповещения…
Сидим с Калинниковым, обсуждаем перспективы начинающегося в эту субботу, 28 марта, чемпионата России по футболу. Я, с детства болевший за Динамо, придерживался мнения, что чемпионами им не быть, хорошо бы не вылететь в первую лигу, а чемпионом станет ЦСКА. Калинников, каждые 10 минут бегавший во двор покурить, этого не стерпел и с жаром принялся мне доказывать, что альтернативы Спартаку нет и до того времени, как Зенит накачает мышцы, еще далеко. В пылу спора он сократил время между перекурами до 5 минут и скоро обнаружил, что сигареты у него кончились.
- Я сбегаю в ларек за сигаретами? – попросил он.
- Только если торжественно объявишь, ЦСКА – чемпион, - сказал я.
В этот момент с него можно было писать портрет Джордано Бруно, кричащего – не отрекусь.
- Ладно, сбегай, - разрешил я, шутки шутками, а люди за убеждения на костер идут.
И Калинников быстрыми шагами скрылся за дверью. Я глянул на круглые часы над пультом, 5.30. Пожалуй, неплохо бы глотнуть крепкого чаю, а то день длинный будет.
Я встал, подошел к подоконнику, на котором стоял стального цвета электрочайник и принялся хозяйничать. Но чаю мне попить не пришлось, потому что не успел чайник зашипеть, как входная дверь снова открылась, и в коридор ракетой влетел наш сторож. Его лицо выражало если и не панику, то уж точно не радость от весеннего утра.
- У них закончились сигареты? – предположил я.
- Сюда идет проверка, - выпалил Калинников и оглянулся на дверь.
- Так, - я стер улыбку, - сколько их?
- Один, - пересчитал в уме Калинников, - подполковник.
- Далеко он?
- Теперь да, - довольно сказал сторож, - я его отправил в милицию.
- Как отправил в милицию? – удивился я, - зачем? Давай-ка по-порядку, последовательно и всеобъемлюще.
- Значит вышел я за ворота, иду к ларьку, что за аптекой стоит. Они круглосуточно работают…
- Да хрен с ними, как они работают, ты суть говори.
- Не дошел двух шагов до ларька, смотрю, навстречу со стороны милиции идет подполковник в форме и на меня таращится.
- А с чего ты взял, что это проверяющий?
- А он мне, подскажите, пожалуйста, где тут ваш военкомат? Только чужой скажет ваш военкомат, местный скажет наш военкомат.  Да и кто про военкомат будет спрашивать в полшестого утра?
- Пожалуй, - я задумался, - а ты что?
- А ему отвечаю, вы мол, товарищ подполковник, прошли его. И показал ему на милицию.
- Зачем?
- Как зачем! – возмутился Калинников, - дверь открыта, он бы сейчас зашел и вас тепленьким взял. А так у нас есть немного времени подготовиться.
Ну что ты ему скажешь, а? Из лучших ведь побуждений действовал.
- Саша, он сейчас придет, глянет на твою личность и поставит нам двойку еще до начала проверки.
- А как он меня узнает? – засомневался Калинников, - темно было.
- Не настолько, чтобы тебя нельзя было узнать, - сообщил я ему и Саша обиделся.
- Мне уйти? - буркнул он.
- Ты поднимись в 4-е отделение, там на вешалке висит чья-то синяя куртка, надень ее пока, шапку сними и из хлеба сделай катышки и засунь их за щеки.
- Ну вы прямо штандартенфюрер Штирлиц, - похвалил меня сторож и побежал наверх. Через три минуты вернулся другим человеком.
- Не знаю насчет проверяющего, а я тебя в таком обличье не узнаю, - сказал я и мы принялись ждать звонка в дверь.
Проверяющий позвонил, когда я уже принимал по приемнику сигнал штаба округа. В спокойном состоянии это приемник транслировал то, что мы называли каплей. Калинников пошел открывать калитку и через минуту вернулся с хмурым высоким подполковником. Подполковник держал в руках портфель и на ходу вел допрос сторожа.
- Да как не вы! – возмущенно зафыркал подполковник, остановившись у окна с надписью – дежурный, - я же сразу этот усатый нос узнал, а у вас хватает наглости говорить, что вы не он!
Чтобы как-то отвлечь подполковника от общения со сторожем, я, набирая телефон оперативного дежурного, попросил его предъявить документы. Пока я устанавливал личность проверяющего и его полномочия на проведение проверки нашего военкомата, сторож Калинников просочился в дежурку и попытался слиться  со стеной. Полномочия подполковника Лосева, как я узнал из его документов, позволяли ему находиться в помещении дежурного и контролировать действия дежурного по военкомату. Что он с энтузиазмом и принялся делать. Что-то меня насторожило в его документах, но я никак не мог сообразить что. Кроме того, мне пришлось садиться на телефон и организовывать оповещение личного состава и размышлять что там в документах проверяющего меня смутило, не было времени. Пока я звонил оперативному дежурному облвоенкомата для подтверждения полученного сигнала и доклада, что в военкомате объявился проверяющий, этот самый проверяющий продолжал полемизировать с Калинниковым, что он и есть тот негодяй, который из хулиганских побуждений сбил его с курса и заслал его в милицию. Калинников, не будь дурак, твердо держался прежней версии, что я не я и лошадь не моя. Дозвониться до оперативного сразу как обычно не удалось и я, слушая краем уха их дебаты, принялся звонить нашим сотрудникам, начав, конечно, с полковника Марчака и подполковника Тимофеева.
- Да вас нельзя не узнать, - убеждал Калинникова подполковник Лосев, - у вас запоминающаяся внешность, вы на Буденного похожи.
Калинникова видимо, схожесть с Буденным не обрадовала, и он обдумывал достойный ответ, когда до меня дошло, что мне не понравилось в документах проверяющего.
- Товарищ подполковник, на секундочку еще раз ваши документы дайте, пожалуйста, - попросил я.
- Зачем? – взвился подполковник. Что-то он нервный какой-то, - вы уже их видели.
- Не успел записать в рабочую тетрадь, - пояснил я.
- Записывайте, я продиктую.
После этого я внутренне был убежден, что не ошибся.
- Прошу вас, ваши документы, - сухо сказал я.
Подполковник пожал плечами, вновь открыл свой черный портфель и достал оттуда свой мандат.
- Никогда не встречал такого бардака, - заявил он, протягивая мне бумагу, - доложу председателю комиссии.
Я, не отвечая, взял его предписание на проведение проверки Тейковского военного комиссариата Ивановской области и развернул. Так и есть, предписание было подписано маршалом Буденным С.М…
Я слышал про такие штучки, когда удостоверения подписывались генералом Шарлем де Голлем или ханом Чингисханом, но сам никогда с этим не сталкивался.
- Как вы догадались? – ухмыльнулся подполковник, - ведь сначала не увидели, так?
- Не надо было вам про Буденного говорить, может до меня так бы и не дошло, - ответил я, - бдительность что-ли нашу проверяете?
- Ну да, вы же документы до конца не читаете.
Продолжая ухмыляться, подполковник достал из своего портфеля другую бумагу и протянул мне. Бумага являла собой точно такое же предписание, тому же подполковнику Лосеву, только подписанное генерал-майором Сметаной. Генерал-майор Сметана был начальником организационно-мобилизационного управления штаба округа и соответственно являлся главным боссом для всех военкоматов Московского военного округа. Назначен на эту должность он был недавно, и мы еще не знали, под чьим командованием нам предстоит служить. Но узнали довольно скоро, ведь мир тесен. Большую часть своей славной карьеры он сделал на Дальнем востоке, последовательно пройдя ступени командира танковой роты, командира полка прикрытия государственной границы и командира дивизии. Кто-то из офицеров, служивших с ним в тех местах, рассказывал, что, будучи командиром полка он приказал обучить стрельбе из автомата Калашникова жен всех военнослужащих. Не знаю, удалось ли ему реализовать такие планы, очень уж непростое это дело.
Человеком он был, со слов тех же его сослуживцев, нестандартных мыслей и действий и обладал невероятной харизмой. Со временем мы вполне убедились в этом. Он мог нагрянуть в маленький замшелый военкомат и обсудить со ставшим заикой военкомом особенности жизни маленького городка в условиях постоянно возрастающей дороговизны. Мог надеть военкому на голову ведро с противопожарного щита, увидев, что ведро без дна. Помню, мы взахлеб читали директиву за его подписью, направленную во все военкоматы округа и не знали смеяться нам над ней или плакать. В директиве перечислялись некоторые проступки офицеров военкоматов округа, огорчившие начальника ОМУ. Ничего такого, чтобы выпучить глаза, там план призыва не выполнен, там воинского учета нет, там мобилизационные документы не разработаны, стандартный набор недостатков. А в конце директивы, где всегда идет раздача слонов, генералом Сметаной запрещалось подавать этим офицерам руку…
Но это все еще будет впереди, а пока знали только, что у нас новый начальник ОМУ штаба округа по фамилии Сметана и больше ничего. И до встречи с ним еще оставалась уйма времени, целых 6 часов.
Я, держа в памяти фокус с Буденным, не знал, что мне теперь с этим подполковником Лосевым делать. Позволить ему и дальше мешать мне работать, или усадить на кушетку с наказом ждать военкома и никуда не лезть? А может вообще выгнать его из военкомата? После короткого размышления, я записал его новые данные в рабочую тетрадь дежурного и предложил ему сесть вон туда и не путаться под ногами. Подполковник начал было возражать, но мне с ним валандаться уже не хотелось, да и времени не было.
- Я вас выставлю за дверь, - пригрозил я ему, уже накручивая телефонный диск, - у вас столько документов, что я так и не понял, кто вы, подполковник Лосев или маршал Буденный…
Тогда подполковник уселся там, где я ему сказал, достал из своего волшебного портфеля блокнот и принялся заносить туда свои путевые заметки. Я с удовольствием бы их прочитал, но надо было выполнять обязанности дежурного. Минут сорок я висел на телефоне, обзванивая всех, кого эта проверка касалась, изредка переговариваясь с сидящим проверяющим. Он успокоился и даже на Калинникова перестал поглядывать, будто тот проспорил ему ящик коньяка и не хочет отдавать. Слово за слово и выяснился сюрприз, который на нашей области опробовал штаб округа и который потом применял повсеместно. Для участия в проверке Ивановской области в качестве посредников в командно-штабной мобилизационной тренировке штаб Московского военного округа привлек районных и городских военкомов Нижегородской губернии. Наш подполковник Лосев прибыл из города Арзамаса и, отстегнув понты, оказался вполне нормальным офицером. Правда, признаваться в том, что все-таки сторож Калинников был тем шутником, который отправил его вместо военкомата в милицию, я не стал. Зачем? Все мы нормальные ребята, пока спим зубами к стенке, а случись что, за ногу тяпнем, будь здоров. Так что лишнего болтать, оно всегда себе дороже.
Закончив с оповещением, я сказал сторожу, что если у него тут других дел нет, он может двигать домой. Формально сторож должен оставаться в дежурке до окончания тренировки и, в случае выхода из строя телефонной связи, выполнять обязанности посыльного, но сегодня нужды в этом не было. Калинников кивнул и собирался было выскочить на улицу, но потом вдруг что-то вспомнил и принялся топтаться на месте.
- Ну чего ты, Саня? – спросил я, - туалет открыт, если что.
- Можно вас на секунду…Пошептаться? – спросил он.
- Ну, шепчи, - я стал на пороге дежурке, не покидая ее, впрочем, окончательно, чтобы потом проверяющий нам гол не забил, мол, дежурный в ходе тренировки необоснованно покинул дежурное помещение.
- Мне бы свою куртку забрать, - прошелестел Калинников, - а эту вернуть.
Ах да, куртка, я про нее забыл. Я повернулся и глянул на подполковника.
- Я опять вам мешаю? – осведомился подполковник Лосев.
- Да нет, - дружелюбно ответил я, - чаю хотите?
- Хочу.
- Подожди в 4-м отделении, – сказал я Калиникову и пошел к окну за чайником.
И опять чаю мне выпить не пришлось, потому что начал прибывать оповещенный народ. Первым в военкомат зашел военный комиссар полковник Марчак, принял мой доклад о проделанной работе и увел подполковника Лосева к себе в кабинет. Это позволило сторожу Калиникову вернуть себе прежний облик и ускользнуть из военкомата до конца не разоблаченным.
В 8.00 я сдал дежурство прапорщику Филиппову, после чего пошел к себе и до 11 утра сидел за своим рабочим столом, делая вид, что изучаю кипу бумаг, лежавшую передо мной. Сам не знаю, зачем я тратил силы, удерживая на лице задумчивое выражение, ведь в кабинете я был один. Даже родное 4-е отделение, которое обычно ежеминутно заходит ко мне до обеда и пару раз после, сегодня что-то затихло. Когда я уже сам собирался пойти в отделение, узнать, куда все подевались, меня разбудил звонок телефона. Причем, как обычно, звонил не тот, что красовался на моем столе, а тот, что стоял в отделении, благо слышимость у нас была превосходной. Надеюсь, я не храпел…
Я выпрямился на стуле, протер глаза и решил, что неплохо бы еще раз умыться холодной водой и выпить чашечку кофе. Стук в дверь.
- Владимир Алексеевич! – сказал голос Натальи Владимировны Шориной.
- Заходи, - я забыл откашляться, поэтому мой голос проскрипел, как дверь в заброшенном доме.
- Офицеров срочно к военкому, - сказала Наталья, отворив дверь, но в кабинет не заходя.
- Ладно, - я поднялся и потоптался на месте, тестируя двигательные рефлексы, - Наталья Владимировна, у нас кофе есть?
- Найдем.
- Если не трудно, налей мне самую большую чашку, какую найдешь, - попросил я, - и прямо несколько ложек кофе туда...
- Хорошо. С сахаром?
- И с тортом Прага.
Наталья улыбнулась и пошла в отделение, а я, выбравшись из-за стола, направился к военкому. На выходе из 12-й комнаты встретил подполковника Тимофеева, который как раз отмыкал свою камеру. Он улыбался, но улыбка у Сергея Вячеславовича получалась не слишком симметричная. Так в хорошем настроении не улыбаются.
- Слушай анекдот, Сергей Вячеславович, мне утром проверяющий рассказал, - я решил поднять Тимофееву жизненный тонус.
- Ну.
- Российский майор, получив зарплату, решил отправиться путешествовать по миру и вернуться только тогда, когда у него кончатся деньги. Вышел он ровно в 18.00.
- А в 19 уже был дома, да?
- Да. Тебе он тоже рассказал?
- Нет, сам посчитал. Это не анекдот, анекдот сейчас будет, - пообещал заместитель военкома.
- ?
- К нам едет Сметана, - сказал Тимофеев, - сейчас мне замоблвоенкома звонил…Соберись в кулак, говорит, и держи оборону.
- Вот прямо к нам? – не поверил я.
- Он сейчас в Гав-Посаде, добивает уцелевших контрольными выстрелами. Сам прикинь, как он может проехать мимо нас, если тут одна дорога? Если только обратно в Москву.
Мы, постучавшись, зашли в кабинет военкома и с его разрешения присели на стулья красного цвета, стоявшие вдоль стены. Подполковники Конев и Губницкий уже сидели там. Рядом с военкомом, там, где обычно сидел на совещаниях подполковник Тимофеев, находился наш проверяющий с безразличным выражением лица. Хоть застрелитесь все, он переживать не станет.
- Копаетесь, как садовые улитки, - недовольно сказал нам полковник Марчак, - срочно, это значит сразу, а не тогда, когда у вас выдастся свободная минутка!
Я промолчал, а подполковник Тимофеев зачем-то принялся объяснять, что его задержало, чем взбесил военкома окончательно. С минуту он втолковывал своему заместителю основы военной службы, пока не вспомнил, что собрал нас не для этого.
 - По имеющейся у меня информации, - сказал военком, - начальник ОМУ штаба округа генерал – майор Сметана сейчас выехал из Гав-Посадского военкомата и движется в нашу сторону на автомобиле волга ГАЗ – 3110 черного цвета. Сколько ему до нас ехать?
- Как ехать, - сказал Конев, - минут сорок. Можно и быстрей.
- Едет злой, - сообщил полковник Марчак, - Гав-посад накрыл внезапно, они на этот визит не закладывались. Разнес там все на глубину до фундамента. Деталей пока не знаю, но Гав-Посадский военком подполковник Железнов уже отстранен от занимаемой должности. Это так, вам для общего развития. Теперь, что необходимо за оставшиеся условные полчаса сделать. Поскольку мост через реку Нерль мы подорвать уже не успеем, генерал – майор Сметана к нам приедет точно. Поэтому, первое, оповестить личный состав о прибытии начальника ОМУ. Второе, всему личному составу уметь при его появлении на горизонте представиться и доложить свой функционал по занимаемой должности и по боевому расчету. Никого не пугаю, но кто не сумеет это сделать, не жилец. Третье, в кабинетах стерильная чистота и порядок, на столах только те документы, с которыми работаете, а ваши горы бумаг, которые годами лежат без движения и которые создают иллюзию вашей деятельности – убрать! Что еще…Майор Семенов!
- Я, - отозвался я, думая, чем теперь создавать иллюзию работы.
- Примешь дежурство по военкомату, - приказал военком, - понял?
- Нет.
- Облвоенком генерал-майор Коноплев приказал на время нахождения начальника ОМУ дежурным поставить толкового офицера. Так что гордись оказанным доверием.
- Я небрит, - буркнул я, прислушавшись к своим ощущениям. Особой гордости за доверие у себя не обнаружил.
- Ничего, так у тебя более лютый вид, - оценил военком, - с оружием только не возись, возьми пистолет у Филиппова. Давай, действуй…
- Есть, - я поднялся и, зачем-то глянув на проверяющего, вышел из кабинета. Проверяющий сидел с видом, что его здесь вообще нет.
Генерал-майор Сметана, крупного сложения мужчина с круглым лицом красного цвета вкатился в военкомат, когда часы над пультом дежурного показывали 12 часов. К этому времени я так уже сроднился с этой дежуркой, что уже начинал обдумывать, как тут лучше переставить мебель…
Хоть я и ждал генерала, а все равно в первую секунду замешкался и только во вторую заорал:
- Смирно! – и ринулся навстречу генералу. У входа на лестницу мы с ним встретились, и я начал докладывать ему, что военкомат выполняет мероприятия в соответствие с…
Начальник ОМУ не дослушав рапорт, вдруг сократил дистанцию между собой и мной (я затормозил за пару шагов до него) и, протянув руку, вероломно цапнул мою кобуру. Рефлекторно, не успев даже подумать, я ударил его по руке и сделал шаг назад. Секунду мы рассматривали друг друга и я даже успел разглядеть его красный с прожилками нос и кустистые, похожие на Брежневские, брови. Что он успел разглядеть у меня я так и не узнал, потому что генерал Сметана сказал:
- Ха! – и добавил, - оружие покажите.
Голос у него был вполне нормальный, мне доводилось слыхать и пострашней. Хотя сам по себе голос еще ни о чем не говорит. Наш облвоенком, например, генерал Коноплев обладая негромким, сухого тембра голосом, скрипел бывало им так, что некоторые заранее надевали памперсы. И у Сметаны вроде бы голос, как голос, между басом и баритоном, в обморок от него не упадешь, но ведь кобуру лапал…
Я отстегнул клапан кобуры и дернул вытяжной ремешок. Пистолет вывалился мне в руку, но я сразу решил, что если генерал скажет, дай подержать, спрячу его обратно. Правда, начальник ОМУ, глянув на пистолет Макарова, клянчить его у меня не стал.
- Ну, пошли, майор, в комнату дежурного, - скомандовал он и двинулся вслед за мной, - покажешь мне, чем вы тут дышите.
Путь длиной в полтора метра мы проделали в молчании. Генерал зашел в дежурку и принялся осматриваться. Посмотрел направо, посмотрел налево. Оглядел пульт, оглядел документацию дежурного. Я оглядывал его самого.
- Что вы будете делать, если действиями ДРГ (диверсионно-разведывательная группа) помещение дежурного будет уничтожено? – спросил генерал, взяв в руки один из журналов, лежавших стопкой на столе. Я не успел заметить, но, кажется, это был журнал учета принятых и переданных телефонограмм. Если это так, можно с облегчением выдохнуть, потому что, если бы он раскрыл рабочую тетрадь дежурного, его бы кондрашка хватила. Там, несмотря на ругань военкома и его заместителя подполковника Тимофеева почти на каждой странице размещались образцы народного творчества. Геометрические фигуры, чьи-то имена и фамилии, цветочки, листики, ну и обязательно шаржи на всех сотрудников. И были бы хоть немного похожими, но на это наши Веласкесы и Ван Гоги не заморачивались, просто для узнаваемости рисунок подписывали той фамилией, чей портрет, по их мнению, здесь написан. Рабочие тетради меняли чуть не каждый месяц, но тяга к живописи у людей не пропадала.
Генерал небрежно пролистнул тетрадь и раскрыл ее на последней странице. Эта страница его чем-то заинтересовала и он, отодвинув тетрадь на дистанцию вытянутой руки, с минуту на нее любовался. Потом молча отдал мне. Там под штампом, где указывается, сколько в тетради листов, был нарисован (судя по погонам) военный человек с оленьими рогами и сигаретой в зубах. Под рисунком печатными буквами было написано: Тимофеев олень.
Я захлопнул тетрадь и бодро доложил:
- В военкомате на случай выхода из строя комнаты дежурного предусмотрено размещение дежурной службы в одном из подвальных помещений здания. Там имеются средства связи и резервный комплект документации дежурного…
Я услыхал топот шагов по лестнице, понял, что полковник Марчак спешит на помощь, поэтому уверенно, почти с улыбкой закончил:
- Кроме того, товарищ генерал-майор, по боевой готовности Повышенная для охраны военкомата выделяется наряд милиции.
Сказал и только потом сообразил, что лучше бы мне промолчать.
- А почему их нет сейчас? – немедленно спросил начальник ОМУ, - или они где-то спрятались?
- Нет, товарищ генерал-майор, - стал выкручиваться я, - по получении сигнала наряд милиции прибыл в военкомат, я проверил их состав и вооружение и отпустил к месту службы.
Когда начинаешь врать, никогда не знаешь, где остановиться. Я пошел практически ва-банк, стоит начальнику ОМУ позвонить в милицию и проверить мои слова, мне кирдык, потому что никаких ментов сегодня у нас не было.
- А по боевому расчету вы, майор, кто?
- Начальник ППСГ (пункт предварительного сбора граждан).
- А почему вы продолжаете нести дежурство по военкомату?
- А я признан самым толковым в военкомате, - вероятно надо было ответить генералу, но что-то меня остановило.
- По условиям тренировки ППСГ не разворачивается, - сказал полковник Марчак, появившись, наконец, в дежурке, - поэтому я принял решение замену дежурного не проводить.
Произнеся эту фразу, полковник Марчак принял строевую стойку:
- Военный комиссар города Тейково полковник Марчак, - представился он и генерал пожал ему руку.
Пока они определяли, чье рукопожатие сильней, дверь в военкомат снова отворилась, и я увидел еще одного генерал-майора.
- Военный комиссар Ивановской области генерал-майор Коноплев, - прозвучало в дежурке, когда он увеличил количество людей в этой конуре до четырех. Нет, у нас, бывало, в дежурку набивалось людей и больше, но никогда еще в ее истории не было такого, чтобы одномоментно в дежурке было два генерала.
Учитывая небольшой по площади размер дежурки и то что лилипутов среди нас не было, генералы уткнулись животами друг в друга, даже несмотря на то, что полковник почти вмуровался в стену, а майор практически сидел на подоконнике.
Зазвонил телефон. Все, включая генералов, посмотрели на него и замолчали. Я не сдвинулся с места, потому что еще не приобрел привычку лазить по головам генералов. Телефон продолжал звонить.
- Может пройдем в мой кабинет? – предложил Марчак. Он вообще, держался здорово, никакой тревоги на лице, только такт и уверенность в себе.
Генералы согласились и гуськом потянулись за нашим военкомом по лестнице на второй этаж.
- Ну у вас и лестница, - услышал я голос начальника ОМУ, когда снимал трубку, - альпинистов тренировать…Ветераны не жалуются?
Ответ полковника Марчака я не услышал, потому что слушал в трубке голос оперативного дежурного облвоенкомата.
- Почему не докладываете о прибытии к вам начальника ОМУ штаба округа? – грозно спросил оперативный дежурный.
Фамилию оперативного дежурного я не расслышал, по голосу не опознал, поэтому отвечал без всякого пиетета. Да какого лешего, я только с двумя генералами тут нянчился, что мне там какой-то оперативный.
- А вы кто? – рявкнул я в ответ, - представьтесь!
- Оперативный дежурный, - опешил мой собеседник, - подполковник Абрамовский.
- А, Юрий Николаевич, здоров, - помягчел голосом я. Абрамовский был заместителем полковника Зайцева, начальника 4 отдела, не знаю, почему я его по голосу не узнал.
- Здоров, здоров, - согласился Абрамовский.
- Ты чего рычишь, будто у тебя ботинки жмут?
- А тебе не приходилось с дежурным по штабу округа за жизнь говорить? Нет? Попробуй как-нибудь, потом расскажешь, в каком месте у тебя изжога. Так что там с начальником ОМУ? Штаб Московского военного округа, разыскивая его, уже перешел с визга на хрип.
- Когда ты мне звонил, генерал-майоры Сметана и Коноплев обнимались здесь, в дежурке и не одобряли, чтобы я отвлекался на что-нибудь другое, кроме их вопросов.
- Это понятно, - сказал Абрамовский, - непонятно, как ты уцелел. Позвони, как они выедут сюда.
Он положил свою трубку, а я свою.
Я бы ни что не поверил, но часы показали, что генерал-майор Сметана пробыл у нас не два месяца, а два часа. Это при том, что не менее часа он посвятил подполковнику Губницкому. Дело в том, что ему понравилась методика работы Ивана Ивановича по мобилизационному предназначению офицеров запаса. Я уже говорил, что Губницкий у нас считался признанным мастером системной работы, но он умел и применять некоторые усовершенствования в своей деятельности, которые как раз и произвели на начальника ОМУ благоприятное впечатление. Перед выездом из нашего военкомата он распорядился, чтобы подполковник Губницкий на подведение итогов проверки, которое было запланировано на субботу, прихватил с собой ящик с картотекой офицеров запаса и провел занятие с военкомами области и членами проверочной комиссии округа.
И уехал от нас в хорошем настроении, которое ему не испортил даже Вирус. Когда генералы спускались по лестнице, кот, наверняка науськанный подполковником Тимофеевым, решил поздороваться с начальником ОМУ и прыгнул ему под ноги. Генерал Сметана от неожиданности едва не навернулся на крутой лестнице носом вниз, но его успел ухватить за рукав наш бдительный военком, который шел за генералом.
- Что это было? – поинтересовался начальник ОМУ, когда восстановил дыхание.
- Кот, - коротко ответил полковник Марчак, за мгновение до этого пинком отправивший Вируса в полет по баллистической кривой.
Генерал Коноплев ожег нашего военкома свирепым взглядом, обещавшим снятие шкуры в самое ближайшее время, но полковник Марчак всегда умел выходить из щекотливых ситуаций.
- Мыши завелись, товарищ генерал, - добродушно сказал он, - пришлось кота вводить в состав дежурной смены, помощником дежурного.
Начальник ОМУ засмеялся, и инцидент превратился в забавный эпизод, о котором генерал Сметана потом рассказывал во всех военкоматах, где бывал, а бывал он во многих. Мне самому рассказывали несколько вариантов нападения кота на начальника ОМУ, причем мне больше понравилась такой: это был не просто кот, а матерый котяра. И не под ноги он бросился генералу, а собирался загрызть его напрочь. Но наш военком был начеку и вдвоем они от котяры отбились. А потом дежурный по военкомату (я значит), который до этого стоял в сторонке и смотрел, чья возьмет, пристрелил кота шестнадцатью выстрелами в упор. Но поскольку пистолет у меня был без боеприпаса, шестнадцать выстрелов я произвел губами:
- Пух-пух.
На шестнадцатом выстреле котяра погиб от инфаркта.

В субботу 28 марта в классе мобилизационной подготовки на 4-м этаже облвоенкомата состоялось подведение итогов комплексной проверки военных комиссариатов области комиссией штаба округа. Класс по размерам был не слишком большой, не концертный зал «Россия», поэтому на это мероприятие вызвали немногих. От городских и районных военкоматов поехали только военкомы и начальники мобилизационных отделений. Проверявшиеся военкоматы, правда, были представлены всем офицерским составом. Ну и от нас еще с военкомом и подполковником Тимофеевым укатил подполковник Губницкий со своей картотекой. Не знаю, как они там разместились…
…Надо ли говорить, кто заступил в субботу на дежурство? Я, конечно, если кто не понял. Должен был заступать как раз подполковник Губницкий, но это был тот случай, когда я не возражал против замены. Встречи с окружными проверяющими любого ранга не относятся к числу моих приоритетов. Уж лучше здесь. Сейчас приготовлю себе чай, возьму детектив, закладка в котором не меняет местоположение уже месяц, и буду привыкать к мирной жизни. И что вы думаете, так и сделал. И наслаждался жизнью примерно до 16 часов. Часа в два дня приехали наши офицеры, и пока Губницкий втаскивал на второй этаж свои ящики, Марчак и Тимофеев вкратце рассказали мне, что происходило на подведении итогов проверки.
- Наш военкомат, спасибо Губницкому, Сметана даже похвалил, - сообщил заместитель военкома, - хотя и заметил, что дежурный по военкомату был небрит, выглядел одичавшим и чуть что, хватался за кобуру.
- Вот гад, - с чувством сказал я.
- Что-то ты мне ничего про кобуру не говорил, - упрекнул меня военком, - что там было?
- Я уже забыл.
- Вспоминай.
- Когда я докладывал генералу, он какого-то хрена уцепился за кобуру, ну а я от неожиданности хлопнул его по рукам.
- Он у тебя наличие оружия проверял, - сказал Марчак, - ругался, что дежурные по военкоматам оружие на дежурство не получают.
- Странный способ проверки, - усомнился я, - можно же просто сказать, как, кстати, генерал Сметана потом и поступил.
- И ты показал ему пистолет?
- Показал.
- А в целом, по области, все плохо, - подвел черту полковник Марчак, - Гав-Посадского военкома он простил, хотя потоптался по нему до хруста.
- И что поставили области?
- Тройку.
- Ну, значит, не так все и плохо.
Военком с офицерами пошли по домам, а я, закрыв за ними последовательно калитку и входную дверь, стал размышлять, чем себя занять.
В 16 часов эту проблему решил генерал-майор Коноплев.
Звонок в калитку. Я машинально вскинул взгляд на часы. 16.00.
- Ну, кому не живется спокойно в субботу в четыре часа? – процедил я сквозь зубы, надевая шапку и выходя во двор.
Спокойно не жилось генералу Коноплеву. Он был в гражданке, в черной куртке и такой же шапке и по обыкновению выглядел таким же добродушным, как лев, у которого павианы стащили обед. Когда он уже салфетку под подбородком повязал…
Не успел я открыть задвижку калитки, как облвоенком ворвался во двор и вонзил в меня пылающий взор.
- Опять ты, - поздоровался генерал.
- Товарищ генерал-майор, - с некоторым опозданием, поскольку не рассчитывал его здесь увидеть, проблеял я. Он же должен сейчас где-нибудь в Ивановском ресторане с генералом Сметаной отмечать окончание проверки, поднимать бокал за их науку и слушать ответный тост за процветание, а он здесь…
- Дежурный по военкомату майор…
Не дослушав меня, генерал резко повернулся и пошел в военкомат. Я плелся за ним и судорожно вспоминал, не лежит ли у меня на пульте дежурного эротический журнал. Ничего такого там не лежало, стоял стакан с недопитым чаем и половина ватрушки. Виднелся из-под пульта краешек детектива Чейза, который я ловким движением колена затолкал поглубже, остальное было терпимо.
- Набери оперативного дежурного, - приказал мне облвоенком.
- Есть, - я присел за стол и схватил трубку телефона.
- Оперативный дежурный военного комиссариата области подполковник...
- Тейково, дежурный по…
- Дай, - генерал вырвал трубку у меня из рук и поднес к уху.
- Кто это? – рявкнул он.
Трубка ответила, но я не разобрал что именно.
- Вихрев, найди моего водителя…Пусть возьмет ремкомплект и на уазике приедет в Тейково к военкомату. У волги что-то с двигателем, глохнет на холостых…
Генерал говорил сухим, скрипучим голосом, но спокойно, пока трубка что-то у него не спросила.
- Откуда я знаю, где он?! – заорал он, - найди! И позвони дежурному в Тейково, я буду тут.
И швырнул трубку в сторону телефона…
…Прошло полчаса. Облвоенком беспрестанно ругаясь, носился по дежурке (два метра в одну сторону). Один раз выходил на улицу под мои окна покурить и еще один раз поднялся на второй этаж военкомата и побегал там. Посрывал со стен наши бумаги, крепившиеся на кнопках и раскидал их по полу. Я так и не понял, нервы он свои так регулировал или кнопки были не того формата.
Через полчаса он ворвался в дежурку и с видом льва, поймавшего тех самых павианов, снова схватил трубку телефона. Я еле успел отскочить от стола дежурного.
- Вихрррев! Я сколько должен ждать?! – прорычал генерал, когда трубка отозвалась, - ни х…ты не звонил, я в дежурке нахожусь все это время!
Бедный подполковник Вихрев что-то лопотал в свое оправдание, а я гадал, снимет его облвоенком с дежурства или даст ему шанс реабилитироваться. Генерал шанс дал.
- Я сейчас положу трубку, а ты наберешь Тейково, - зловеще сказал генерал и хлопнул трубкой по телефону.
Пять минут он ждал, склоняясь над телефоном, потом посмотрел на меня.
- Что у вас с телефоном? – спросил генерал, - я же сказал вашему гребаному полководцу, чтобы проверили линию.
- Проверили, товарищ генерал, - ответил я, - линия в порядке.
- Ну в чем тогда дело? – генерал Коноплев принялся накручивать телефонный диск.
У меня было два варианта ответа и одно предложение:
1. Я своим биополем подавляю телефонный сигнал.
2. Генерал своим присутствием угнетает мое биополе, и оно подавляет телефонный сигнал.
3. Перенести дачу генерала в Плес.
- Почему-то не всегда срабатывает звонок телефона, - я выбрал четвертый вариант, который первоначально не рассматривал, - там электромагнитный звонок, он то срабатывает, то нет…
Заметив, что облвоенком меня не слушает, я умолк.
- Ладно, - сказал генерал в трубку, - в понедельник мне напомни про Тейково, я из их военкома телефон сделаю…Что по водителю?...Как не нашел?!
Дальнейшие слова генерал-майора Коноплева у меня стерлись из памяти, но боюсь, не из памяти подполковника Вихрева.
Кровожадный взгляд облвоенкома, метавшийся по дежурке навел меня на мысль, что если что-нибудь немедленно не придумать, развлекать этого льва мне придется еще долго.
- Товарищ генерал, а машина ваша где? – спросил я и генерал изумленно уставился на меня.
Возможно он успел забыть, что кроме него тут еще кто-то есть.
- У ворот, - проскрежетал облвоенком.
- Разрешите я в Тейкове найду человека, который по машинам сильно рукастый, а уж волгу знает, как свою ладонь.
Генерал Коноплев секунду подумал и счел, что может, я и не вру, что может, я и правда знаю такого человека в Тейкове.
- Найди, - разрешил он.
Мне, конечно, повезло, что Саша Попов, которому я позвонил, оказался дома. Ну, мало ли, где он мог быть. Суббота. И еще повезло, что он не ответил, что до понедельника у него выходной, и я могу со своими проблемами идти в то место, о котором он подумал. Вместе со своим генералом. Ну и повезло, что Саша смог найти неисправность в генеральской волге и устранить ее, ведь всякое бывает, поломка могла быть серьезнее…
Когда генерал, кивнув мне, уехал в сторону Нерли, Саша зашел ко мне в дежурку и сказал:
- Слушай, Володя, в телефонах я мало что понимаю.
- В каких телефонах? – не понял я, - ты о чем?
- Твой генерал сказал, чтобы я еще ваш телефон починил, - пояснил Саша Попов, - а то, говорит, они тут только ломать умеют.

В понедельник подполковник Губницкий с Ольгой Александровной Борисковой, своим помощником, опять поехал в деревню Мелюшево на поиск родственников погибшего воина. В понедельник меня в военкомате не было и о том, что они так никого и не нашли я узнал только во вторник. Причем узнал вот как.
Утром 31 марта я, как обычно, в 8.30 зашел в военкомат и у окна дежурного увидел невысокого щуплого дедушку лет 70-ти в яркой куртке с надписью Адидас и спортивной шапочке. Дедушка душевно беседовал с дежурным по военкомату подполковником Коневым и, в отличие от меня, выглядел довольным жизнью. У меня, по мартовскому обычаю, загрипповала половина отделения, и нужно было думать, кого брать с собой на проверку в Тейковскую сельскую администрацию, а кого оставить на хозяйстве здесь.
- Владимир Алексеевич, - окликнул меня подполковник Конев, - проводи, пожалуйста, товарища ветерана в 3-е отделение.
- А там уже есть кто? – хмуро спросил я.
- Подполковник Губницкий на месте.
- Пойдемте, - сказал я дедушке, и он весело покатился вперед и вверх.
- Иван Иванович, к тебе ветеран, - сказал я подполковнику Губницкому, заходя в его кабинет. Дверь была открыта и мы с дедушкой зашли беспрепятственно. Собственно, мне тут делать было больше нечего, и я повернулся, чтобы пойти к себе.
- Я слышал, вы меня с собаками ищите, - услышал я дедушкин тонкий голосок, - вот я и пришел.
- Ваша фамилия? – без интереса спросил Иван Иванович.
- Иванов Федор Кузьмич, - представился дедушка и, сдернув с головы синюю шапочку, слегка поклонился.
Я, выходя из кабинета Иван Ивановича, подумал, что мне почему-то знакома эта комбинация фамилии, имени и отчества, но по какому случаю, не вспомнил и пошел дальше.
- Кто? – воскликнул подполковник Губницкий и я понял, что у него память на имена лучше моей, - Владимир Алексеевич, постой!
- Иванов Федор Кузьмич, - повторил дедушка, явно довольный мизансценой, - собственно.
Ну, тут уж и я вспомнил. Это же тот самый погибший герой, родственников которого искал наш начальник 3-го отделения.
- Значит, вы не погибли в 45-м, – констатировал Иван Иванович.
- Похоже, что нет, - хитро улыбнулся дедушка.
- Тогда присаживайтесь, - сказал ему Губницкий, а я к этому времени уже сидел и разглядывал Федора Кузьмича.
Очень быстро мы выяснили, что Федор Кузьмич в том бою был только ранен и попал в госпиталь. Видимо в госпитале кто-то по фамилии Иванов действительно умер от ран и об этом по ошибке сообщили в часть Федора Кузьмича, но это только его догадки, точно не знает. Сам он после излечения, а война к этому времени уже закончилась, попал в другую часть и демобилизовывался уже из нее.
- А вы знали, что представлены к ордену? – спросил я.
- А как же, - с достоинством ответил Федор Кузьмич, - знал, конечно. Мы своим орудийным расчетом тигра подбили, знали, что нам орден положен. Но мне так ничего и не дали. Да я не в обиде был, понимал, война.
- Федор Кузьмич, а боевые награды у вас еще есть? – спросил Иван Иванович.
- Есть, за отвагу есть, за боевые заслуги. В 46-м медаль за победу над Германией получил. Есть награды.
- А в 1985 году орден отечественной войны получили?
- Есть у меня такой орден, второй степени. Хотя говорили, что те, у кого есть ранение, должны были первую степень получить, - посетовал ветеран.
- Ну вот сейчас первую степень и получите, - сказал ему Иван Иванович, улыбаясь, - посидите, пожалуйста.
Подполковник Губницкий встал и вышел из кабинета.
- А где вы живете сейчас, Федор Кузьмич? – спросил я.
- В Кинешме, и до войны жил и сейчас живу, - ответил он, - сын меня сюда привез.
И предвосхищая мой следующий вопрос, добавил:
- Соседи прочитали в областной газете, что Тейковский военкомат разыскивает моих родственников. Думаю, зачем? Явлюсь-ка я им сам, без родственников.
- По нашим книгах учета вы призывались из деревни Мелюшево, так?
- Было дело, - кивнул Федор Кузьмич, - только я и тогда жил в Кинешме, но работал в Леушине на торфоразработках. Жил в общежитии в Мелюшеве, оттуда и забрали в 44-м…

Вот и все про март 1998 года. Военный комиссар полковник Марчак в нашем с подполковником Губницким присутствии вручил орден Отечественной войны первой степени ветерану, обнял его и, кажется, даже выпил с ним по стопке коньяка. Но налил ли он нам с Иван Ивановичем, уже не помню…

10.02.2023 г.