Чудо

       Это случилось очень и очень давно: можно сказать, "на заре" моей жизни.
Мы с мамой летним пасмурным днём спим в спальне её родной хаты. Вернее, спит мама, повернувшись от меня на правый бок. Я слышу мерное дыхание крепко спящего взрослого человека, но сам, как ни стараюсь, заснуть не могу. Так и лежу то с закрытыми, то с открытыми глазами и жду, когда же мама, наконец, проснётся.
Мне - годика четыре с половиной, не больше. Но и не меньше. Слишком хорошо всё запомнилось.
       В спальне – дневной сумрак. Даже редкие мухи, залетевшие из кухни, где их всегда бывает полно летним днём, – не летают, не зудят своим нудным жужжанием и не мешают спать, а тихо сидят на потолке либо ползают по нему, останавливаясь порой, и, как будто задумавшись о чём-то или о чём-то вспомнив, старательно трут то передние, то задние лапки. «Может, они просто большие чистюли?!» – думаю я, гдядя на потолок.
       За окном «неяк смурна» («как-то пасмурно», бел.): чувствуется, что вот-вот пойдёт или уже идёт за домом дождь. Вон и крупные капли всё гуще лепятся, садятся на стекло, собираясь в лужицы, ручейками стекая вниз. Вскоре потоком льющаяся на стекло вода начисто промывает его, делая чистым, прозрачным и кажущимся холодным.
       И сразу же за окном отчётливо проступают светопреломлённые, мечущиеся на ветру тёмно-зелёные ветви «шыпшыны» ("шиповника", бел.) с их редкими, ещё как следует не распустившимися полностью розовыми цветками. Я вижу их колючие стебли и представляю приторно-сладкий, всегда казавшийся мне неприятным, какой-то "трупный" аромат, источаемый цветущим шиповником на солнцепёке в погожий июньский полдень.
       Тишина и дрёма стоят в хате. Дождь, ветер, нЕпогодь "беснуются" за окном. Спать бы мне и спать, как мама, а сна – ни в одном глазу. Какое-то непонятное оживление, как предчувствие чего-то необыкновенного, чудесного, что вот-вот должно произойти, бередит меня и не даёт уснуть.
       И вот, на некий краткий миг я словно взглядываю внутрь себя и ясно вижу, что вот сейчас, в следующее мгновение, пройдёт за окном нечто непонятно ужасное: – какое-то «чудище-страшилище»: - голова живого петуха, надетая то ли на палку, то ли на прямую индюшачью шею… Но это «страшилище» будет и не петух вовсе, а нечто разумное, подобное человеку. Пройдёт» или «проплывёт» за окном от дальнего, правого от меня, угла к ближнему - левому. Пройдёт не быстро и не медленно: как раз так, чтобы я хорошенько успел его рассмотреть… и непременно заглянет в окно, чтобы также увидеть – приметить – меня…

       …И что ж бы вы думали?! Точно! В следующее мгновение всё точно так и происходит, как только что представилось мне!.. Причём – во всех мельчайших подробностях. «Проплыла» за окном та ужасная «голова». На середине, примерно, окна остановилась, внимательно-зорко заглянула вовнутрь своим строгим петушьим оком: – ясным ужасом опахнув меня изнутри и даже, кажется, пошевелив на макушке волосы… При этом явно послышались мной, мигом юркнувшим под одеяло, два отчетливых стука клюва в стекло, дескать: «Знаю-знаю!.. Вижу-вижу!.. Но я уже был «вне зоны опасности»: – глубоко спрятанным под стёганным атласным одеялом, тесно прижавшимся к спасительной, надежной и родной маминой спине…

       Что это было? Я до сих пор не знаю и не могу понять. Было ли это жуткое,  "на всю жизнь" напугавшее меня видение обыкновенной «злой шуткой», разыгранной кем-либо из старших родственников, приметивших моё неуместное бодрствование и решивших напугать так, чтобы надолго забоялся "нос высунуть" из-под одеяла (своевременно и "кстати" воспользовавшись только что зарубленным петухом)?..
       Но как тогда объяснить предшествующее «розыгрышу» столь подробно и точно увиденное мной событие ближайшего будущего? Неужели всего лишь «оживляющим действительность» и поистине волшебным детским воображением? Или же сверхчуткой детской интуицией?..
       Так или иначе, но за мгновение представленное и реально воплотившееся в жизни "ужасное" то видение так навсегда и осталось во мне истинным реальным неразгаданным "чудом", однажды случившимся в жизни.