Семь дверей до жизни. Часть 2. Глава 7

Глава седьмая
   Шагнув через порог, Влада с Асей оказались в спальне одноэтажного деревянного домика. Интерьер, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Несмотря на то, что в комнате было чисто, невооруженным глазом было видно, что вся мебель уже пришла в негодность и нуждалась в замене, поскольку некоторые вещи, – например, деревянный шкаф, что стоял как вкопанный на одном месте не один десяток лет, казалось, вот-вот развалится на части уже оттого, что его открыли, не говоря уже о том, что изначально ему был свойственен красивый светлый цвет, а теперь от былой красоты, увы, почти ничего не осталось. Вообще, спальню эту оформили в стиле 80-х годов. Белые обои с громадным персиковым рисунком лоскутами свисали вниз на стыках стен и потолка, два коричневатых кресла, драных кое-где, деревянный круглый письменный стол, такой же потасканный, как и другие предметы меблировки. Его украшали очень заметные царапины от постоянной эксплуатации, и хозяйка, видимо, чтобы хоть немного придать ему свежий вид, накрыла столешницу кружевной салфеткой, которая казалась огромной снежинкой. С потолка свисала невзрачная люстра, на окнах висели легкие и воздушные тюлевые занавески, в левом углу комнаты располагалась двуспальная кровать, и там же, на стене около кровати, висел огромный шерстяной ковер цвета пламени – самая знаменитая и узнаваемая вещь советской эпохи.
   Влада с любопытством осмотрела каждый угол комнаты и в тоже время строила всевозможные логические цепочки в голове. «Раз это мое испытание, значит, эта комната должна быть со мной как-то связана», – думала девушка. Хождение из угла в угол не помогло Владе в поиске воспоминаний. Она терялась в предположениях, что могло связывать ее с этим местом и, как это часто бывает, Влада призвала на помощь фантазию.
   Призрачные предположения, раскрашенные воображением, еще долго витали бы в уме девушки, если бы она вдруг не увидела, что Ася стоит возле письменного стола и ждет ее. Подойдя к столу, Влада увидела на ажурной рукотворной салфетке, помимо листков бумаги, трех ручек и маленького старенького плюшевого медвежонка, сидевшего на краю стола, лежит черно-белая фотография, молодой супружеской пары. Судя по всему, это и были хозяева дома. Влада взяла в руки портрет и стала пристально разглядывать. Она щурилась, по-всякому вертела фотографию, – то приблизит к глазам, то, наоборот, отодвинет, – пытаясь связать молодых с собой, но, опять же, все закончилось неудачей. Влада не узнала этих людей, и очередная ее теория растаяла, как снег под жарким солнцем.
   Пока Влада занималась фотографией, Ася взяла со стола маленькие песочные часы. Девушка весьма удивилась, увидев их. Ведь ее взгляд сразу привлек портрет красивой пары, и потому Влада не обратила внимания, что рядом стояли часы, которые, если честно, очень трудно не заметить. Они выделялись на общем фоне – явно старинные, хотя и стандартной формы.
   Держа часы в руках, Ася на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, то подошла вплотную к столу со словами: «Песок вниз идет, время назад течет!», и поставила часы на стол так, что содержимое маленькой золотой ниточкой побежало вниз.
   Влада смотрела, как песок времени бежит из одной стеклянной чаши в другую и, когда все песчинки упали, Влада изумленно замерла. Девушки стояли в том же доме и в той же комнате, но обстановка изменилась. Не было уже той мебели, ковра на стене, и прочего. Теперь голые деревянные стены, из которых торчали лохмотья утеплительных материалов, украшал лишь небольшой букет осенних нарядных листьев да нескольких ромашек, висевший в рамке под стеклом. Некоторые предметы все же остались, – например, кровать и письменный стол, но и они претерпели изменения.
   Краем уха Влада услышала голоса в соседней комнате, и с фотографией в руках она из спальни пошла на кухню, если ее можно так назвать. Большую часть кухни занимала большая каменная печь, благодаря которой в доме царили тепло и уют. Напротив печи стоял кухонный деревянный обеденный стол, где сидели две девушки и маленький мальчик шести-семи лет.
   Влада при виде них встала как вкопанная. Через мгновение к ней подошла Ася и, положив руку Владе на плечо, заметила:
   – Можешь выдохнуть. Они нас не увидят. Пойдем-ка лучше сядем.
   Как всегда, Ася попала в точку. Влада вздохнула с облегчением и пошла хвостом за своей верной подругой. Вместе они сели на скамью неподалеку от входной двери.
   – Если очень интересно, можешь походить по дому, но только сильно не приближайся к ним.
   – Хорошо, а почему они нас не видят?.. Мы, наверно, призраки, да?
   – Если тебе так проще: да, мы призраки, но мы здесь прежде всего – гости, так что старайся наблюдать и ничего не трогать.
   Влада кивнула, но любопытство не давало ей покоя. Она осторожно подошла к столу, за которым сидели обитатели дома. Слева сидела темненькая девушка, а рядом с ней – мальчик, ее сын, справа же примостилась светловолосая девушка. Они пили ароматный травяной чай с маленькими сушками, а малыш жадно ел похлебку с хлебом. Влада опустила глаза на фотографию и поняла, что на ней изображена вот эта светленькая девушка, – значит, она хозяйка дома:
   – Влада, отдай мне фотографию! Я отнесу ее на место, – с этими словами Ася забрала у нее снимок.
   Девушки, сидя за столом, разговаривали и смеялись, но о чем или о ком шла их беседа, Влада расслышать не могла. Ася вернулась очень скоро и опять села на свое место.
   – Чего мы ждем? – поинтересовалась Влада.
   – Не переживай, сейчас узнаешь. Только чуть-чуть подожди. Как пробьет на часах семь, так и начнется история.
   – Ну, хотя бы скажи, где мы. Предполагаю, что мы переместились куда-то во времени…
   Ася указала пальцем на стену перед собою. Влада обернулась, увидела на стене отрывной календарь, а на нем дату – «30.09.1941». Ужас исказил черты Влады.
   – Мы сейчас на войне?!
   – Сядь и успокойся! – раздраженно ответила Ася. – Чего ты разнервничалась? Боишься, что тебя убьют?
   Влада села рядом с Асей и сказала себе: «А ведь и вправду, чего это я так разнервничалась? Глупость какая!»
   Наконец-то часы пробили семь и словно нарочно в дом вошла еще одна гостья. Началась долгожданная история.
   – Доброго вечера вам, хозяюшки! – сказала гостья хрипло.
   – Ой! Здравствуйте, Марья Тимофеевна! – радостно ответила хозяйка дома. – Вы проходите скорее. Чай будете с нами пить?
   – Спасибо, Зиночка! Чай – это очень хорошо, но я по делу пришла…
   Марья Тимофеевна, Зина и еще около трех десятков человек жили в деревушке на окраине Можайска, у самой Москвы-реки. Очень трудно теперь найти название этой деревни, но если б вы там когда-нибудь побывали, то непременно узнали бы после эту деревеньку. Вам достаточно было бы просто кого-то спросить: «Как добраться до деревни у реки?» Деревня была такой маленькой, что там не возвели ни школы, ни продуктовых ларьков, и даже работы там было не сыскать, кроме домашнего хозяйства. Люди растили все в огородах, ходили в лес, а на работу и за необходимыми вещами ездили в город. По тем временам самым популярным транспортом в деревне считались лошади, но не все могли себе позволить держать это благородное животное, да и чего скрывать: не у всех в деревне была домашняя скотина, поэтому соседи старались помогать друг другу. Конечно, любые слухи разносились очень быстро и настолько, что если утром что-то у кого-то случилось, то к вечеру об этом не знал только ленивый. Впрочем, это лирическое отступление, и пришло время мне продолжить рассказ.
   Стоя возле входной двери, нежданная гостья скинула с головы теплый платок и расстегнула телогрейку.
   – Если вы к Прохору, то его еще нет. Он вместе с братом уехал в город, но я передам ему, что вы заходили, – молвила Зина и бросила взгляд на темноволосую девушку, жену Ивана – брата Прохора.
   – Ой, нет! Ты меня не поняла. Я к тебе, Зиночка, пришла. Дай мне, пожалуйста, сильный травяной сбор, что ты этим летом собирала. Я отвар сделаю… и еще настойки ягодной можешь немного отлить?
   – Хм… конечно, только зачем вам сильный травяной сбор? Случилось что? – Зина отхлебнула чай и опять посмотрела на Ольгу и маленького Митю, который, будто не замечая происходящего, закидывал себе в рот сушки, запивая их сладким чаем.
   – Да! Случилась напасть. Дед мой заболел. Вчера вышел колоть дрова раздетый. Я ему говорю: «Накинь телогрейку! Заболеешь ведь!», а он ни в какую. Осень на дворе, а ему все тепло, вот и допрыгался, дурак старый, – просквозило. Вчера с температурой слег под вечер.
   – Ничего себе, – сказала Ольга. – Но, Марья Тимофеевна, я боюсь, как бы этот сбор не навредил Кузьмичу…
   – Вообще ты права, Оля. Если неправильно рассчитать, отвар может ухудшить состояние больного, но, к счастью, я знаю нужную дозу, – ответила Зина. – Все же, может, вам дать что-то послабее?
   – Нет. Мне нужен именно этот сбор. Побыстрее бы его на ноги поставить, а то болеть сейчас никак нельзя.
   Зина медленно встала из-за стола, держась одной рукой за живот. В тот же миг Влада поняла, что Зина ждет ребенка. Это взволновало мою красавицу, и не напрасно, ведь за окном бушевала война. Самая настоящая, жуткая и кровавая война.
   – Давай я тебе помогу, Зин! Как ты сейчас в погреб спустишься? – Ольга начала было вставать, но Зина похлопала ее по плечу и примолвила:
   – Не переживай! Лучше Митенька пускай со мной пойдет.
   – Митя, ну-ка сходи с тетей Зиной в погреб и сделай все, что она скажет.
   Мальчик кивнул и, засунув в рот кусок сушки, вышел из-за стола. Зина взяла мальчика за руку, и они ушли в спальню, где находился спуск в погреб.
   Тем временем Марья Тимофеевна разулась и подошла к столу, где сидела Ольга:
   – Как она себя, бедная, чувствует? – очень тихо спросила женщина.
   – Да хорошо. Вот срок почти подошел. Думаем, в ближайшее время уже ребе ночек родится. Вот Проша и Ваня поехали прикупить чего-нибудь из вещей в город. Только что-то задерживаются они, – Ольгу очень насторожил взгляд Марьи Тимофеевны. В ее глазах был страх, но отчего страх, Оля спрашивать у нее не стала и, желая избавиться от ненужных мыслей, решила переменить тему:
   – Марья Тимофеевна, а чего это вы решили отвар крепкий сделать? Кузьмич у вас мужик, конечно, крепкий, но ничего страшного нет в том, чтобы он немного поболел, – Ольга слегка улыбнулась.
   – Да ты что, родненькая?! Скорее лечить его надо, а то он лежит – еле-еле душа в теле. Случись чего, а он и топора-то в руке не удержит, и убежать не сможет. Придут эти звери-душегубы и вообще застрелят.
   – Кто придет?! – ошарашенная Оля медленно поднялась со скамьи.
   – Девонька моя! – протянула Марья Тимофеевна и отступила на шаг. – Ты что же, не знаешь? Немцы наступление на Москву начали! Хотят прорваться к сердцу нашей родины, окаянные. Сегодня атаку начали на… как его… Брянском фронте. Господи, а если они сюда дойдут… – Марья Тимофеевна начала плакать. – Ладно нам-то, старым! Что с нас взять? Но вы-то молодые, у вас еще вся жизнь впереди. Зинка бедная – ей рожать ведь в этом ужасе! Митька-то твой тоже… Господи!
   – А ну-ка прекратите панику! – приказала Ольга и усадила рыдающую женщину за стол. – Немцы еще не дошли до нас и не дойдут!
   Неожиданно в комнату вошел Митя с пакетом травяного сбора и запиской.
   – Вот, Марья Тимофеевна. Вам тетя Зина передала, – немного картаво произнес мальчик. – А почему вы плачете?
   – Все нормально, Митя, ступай в комнату, поиграй, – таким же приказным тоном обратилась Оля к сыну.
   Мальчик ушел, как велела мама, но теперь в комнату вернулась Зина. Марья Тимофеевна вытерла слезы и спокойно приняла сбор и записку.
   – Что это, Зин?
   – Это я вам написала рецепт, как заварить отвар. Только прошу вас: не перепутайте ничего.
   Зина очень побледнела. Обеими руками у она держалась за круглый живот.
   Женщина поблагодарила хозяйку и ушла, а Зина села напротив Ольги.
   – Зин, у нас беда.
   – Я слышала.
   Обеспокоенные девушки привели Владу в ужас.
   – Наверно, одно из самых чудовищных чувств: когда чуешь приближение смерти, а так не хочется умирать, – невозмутимо сказала Ася. – Ты не думай. Мне их тоже очень жалко, но наша жалость ничего не исправит. Опять же – это все былое.
   Тишину комнаты нарушил скрип входной двери. В дом вошли долгожданные мужья, вернувшиеся из города. Стоило им войти, они сразу заметили беспокойство на лицах любимых.
   – Так, что происходит? Что за угрюмость такая? – задорно спросил старший брат, Иван, пытаясь поднять всем настроение.
   – Вань, это правда? Немцы идут сюда? – негромко спросила Ольга у мужа.
   Мужчины глубоко вздохнули. Они не ожидали, что такой вопрос зададут с порога. По правде говоря, это из-за них девушки только сейчас узнали о грозящей опасности. Оба безумно любили своих жен и, как все любящие, они пытались сохранить душевное спокойствие любимых.
   – Откуда вы узнали? – спросил Прохор.
   – Неважно! Почему вы нам ничего не сказали? – продолжала наступать Ольга, но не успела она еще что-то прибавить, как в комнату вбежал Митя и радостно подбежал к отцу.
   – Папа! Ты приехал! – счастливая улыбка сияла на лице мальчика.
   – Конечно, приехал, мой богатырь, – Иван поцеловал сына, и тот убежал в комнату опять играть.
   Мужчины сняли верхнюю одежду и уселись за стол. Ольга налила им похлебки и села рядом с Зиной. Она обиделась на мужа, хотя позже догадалась о причине его молчания, но не могла не заметить состояние бедной Зины, которая, склонив голову, сидела вся бледная, обхватив руками живот. Весть о возможном наступлении фашистов, не жалеющих никого и ничего на своем пути, стала первой из череды кошмарных событий того вечера.
   Поев похлебки и выпив чаю, братья угрюмо переглянулись между собой. Ольга сразу поняла, что есть что-то еще, что они скрывают.
   – Иван, что-то еще случилось? Я вижу, как ты смотришь. Если есть что еще сказать, говори!
   – Мы с Прохором записались добровольцами, и завтра уедем в военкомат.
   – Нет! – взмолились несчастные девушки.
   В комнате воцарилась тишина. Каждый из четверых, сидящих в комнате, думал о своем, но ни у кого не хватило сил нарушить зловещую тишину. Спустя несколько минут первым заговорил Иван.
   – Нам пора домой, Ольга. Собирайся и Митьку одевай.
   – Еще кто-то записался в добровольцы? – спросила Оля.
   – Да. Почти все молодые парни записались, кроме Федьки-дурака и еще …
   – Значит, – произнесла Оля с надрывом в голосе, – вас заберут, а в деревне останутся только бабы, старики и калеки!
   Иван собрал Митю, и они вместе с Ольгой, которая плакала не переставая, даже при сыне, ушли домой.
   Тем временем Прохор и Зина сидели на пустой кухне, и только изредка слышались всхлипы хозяйки. Прохор подсел к жене и обнял ее.
   Ночь предстояла тяже лая не только для этих семей, но и для всех жителей деревни. Не было тех, кого бы война обошла стороной. Жизнь маленького поселка изменилась навсегда.
   Влада сидела, прислонившись к стене. Много мыслей роилось у нее в голове в тот момент, но ни одна не могла прогнать печаль. Ей было безумно жалко молодых, и она надеялась, что все у них будет хорошо. Вдруг жизнь в доме замерла, как по щелчку. Ася встала со скамьи и повела Владу ко входной двери.
   Дверь сама отворилась, и девушки оказались на улице, выйдя в светлый осенний день. Влада в который раз удивилась волшебству на Радужной улице. Только представьте: в доме за окном темнело, а за дверью господствовал белый день, и это могло означать только одно: настало завтра.
   Все жители деревни покинули свои дома. Со слезами и молитвами женщины провожали своих защитников в долгую и опасную дорогу. Время летело стремительно, и вот уж в последний раз женщины простились с родными и любимыми. Мужчины уходили, а женщины несчастными взглядами провожали сыновей и мужей, надеясь на скорую и счастливую встречу.
   В деревне снова все затихло, и на улице остались только Влада с Асей.
   – Они вернутся? – спросила Влада, сплетая пальцы.
   – Не все. Большинство мужчин сейчас попрощалось на всегда, – ответила Ася.
   С неба начал падать снег. Малюсенькие снежинки скрыли всю землю и крыши домов. На мгновение Влада почувствовала себя ребенком, который безумно обрадовался белому чуду. Больше всего ее поразило то, что она не чувствовала холода, хотя снег облепил ей волосы, лицо и тело. Совсем скоро все вокруг побелело, но сквозь тонкий слой снега еще просматривались желтоватая трава и опавшие листья.
   Внезапно девушки услышали звуки колокола. Сильный и громкий звон немедленно переполошил сонную деревеньку. Оставшиеся жители повыскакивали кто в чем и побежали к клубу, откуда так настойчиво и непрерывно несся тревожный звон.
   Все собрались возле темно-зеленого большого здания. Перед входом на ступенях стояла та, кто подняла тревогу – Клавдия Андреевна, соседка Марьи Тимофеевны. Женщина продолжала упорно бить в колокол, хотя уже вся деревня столпилась около нее. Только после того, как ее силой заставили успокоиться, Клавдия Андреевна во весь голос закричала:
   – Немцы идут сюда! Немцы идут! Они уже на полпути к Можайску!
   Толпа зашевелилась. Кого-то охватил страх, кто-то возмущался, не поверив. Люди вокруг кричали и суетились, а Влада все больше и больше ощущала, что ее сунули в разбуженный муравейник.
   – Откуда ты это знаешь? Не с ума ли ты сошла? – вы крикнул из толпы чей-то женский голос.
   – Это ты с ума сошла, дура! Под Можайском уже бои идут, – там, где оборонительные сооружения наши мужики строили. Совсем скоро и сюда дойдут! – еще громче прокричала Клавдия Андреевна.
   Толпа негодовала. Вскрики, вздохи и причитания разносились по деревне, а Влада, которой ничего не угрожало, все-таки боялась вместе с испуганными людьми.
   – Что нам теперь делать?! Куда бежать?! – доносились одинокие выкрики из толпы.
   Вдруг к Клавдии Андреевне подошел Федька-дурачок. Этот парень с самого рождения жил в деревне вместе с теткой. Мальчик уже родился больным, и его мать не захотела обременять себя калекой. Мать Федьки доверила заботу и воспитание о ребенке своей старшей незамужней и бездетной сестре, а сама навсегда уехала в город, и больше о ней ничего не слышали. Мальчик рос в тепле, уюте и любви, но с каждым годом его все чаще и чаще кликали Федькой-дурачком.
   Федька потерянно смотрел на Клавдию Андреевну и на толпу, которая посмеивалась над ним. Женщина начала терять терпение и попросила увести его куда подальше, чтобы не мешался, но парень закричал с заиканием во весь голос:
   – Святая земля! Святая земля! Бог никого не пустит!
   Паренька никто не слушал. Все еще громче засмеялись над дурачком, кто-то вдобавок бранился на него, и только одна Марья Тимофеевна услышала слова Федьки. Понимая, что толпу не успокоить, Марья Тимофеевна, работая локтями, выбралась на крыльцо клуба и начала звонить в металлический колокол. Она звонила до тех пор, пока все, кто стоял перед клубом, не замолчали.
   – А ну-ка, тихо все! – крикнула она властно. – Вы все смеетесь-то над Федькой, а он, между прочим, дельную вещь сказал. В Лужецкий монастырь бежать надо.
   Никто долго спорить не стал. Укрыться за стенами монастыря было самым верным решением. Люди разбежались по своим избам и живо начали собираться. Площадь опустела в считанные минуты, но в самом ее центре так и остались стоять две девушки. Влада не очень понимала, что происходило вокруг. Она удивленно посмотрела на Асю.
   – Ася, какие немцы? Ведь только сегодня на фронт ушли их мужья. Они же не могли всего… да даже за пару часов дойти сюда! – Влада поежилась, так как опять поймала на себе взгляд хищной птицы. Ася ухмыльнулась и все же ответила на вопрос.
   – Ты давай-ка привыкай к скачкам времени. Здесь оно течет совсем по-другому. Их мужья ушли на фронт в начале октября, а сейчас уже середина месяца. Пошли к дому Зины и поскорее. Ты ведь не хочешь навсегда здесь застрять?
   Девушки вновь вернулись к дому, где началась первая история. Они зашли, Ася села опять на скамейку, а Влада осталась стоять. В доме спешно все перевернули вверх дном. Девушки молча наблюдали, как бедная Зина без роздыху собирала вещи, которые уносила с собой, а ведь она была беременна, и такая нагрузка могла сильно навредить ей и ребенку.
   Влада окинула взглядом кухню и краем глаза заметила на столе лист бумаги. Это было первое письмо от Прохора с фронта. Влада приблизилась к столу.
   – Можно я посмотрю? – спросила она Асю.
   – Можно, а, впрочем, я и так могу рассказать, что в письме. Хочешь? – Влада молча кивнула.
   – Письмо это от Прохора, ее мужа. Он пишет, что его отправили в Москву служить. Когда немцы сюда дойдут, в Москве объявят осадное положение. Каждый человек там будет на вес золота, а его брата Ивана вместе с батальоном перебросили защищать подступы к Можайску, это последний рубеж перед Москвой.
   – Получается, Иван сейчас уже бьется с немцами.
   Влада опустила голову. Опечаленная, она села рядом с Асей и продолжала высказывать вслух свои мысли.
   – Как это все страшно. Я помню себя за партой с учебником по истории в руках. Сижу, читаю и ничего не чувствую, а тут… Когда выпадает шанс увидеть все своими глазами, становится по-настоящему страшно. Даже мне страшно, а тебе?
   – Не страшно. Если честно, я вообще уже ничего не боюсь.
   – Что с тобой случилось? Я ведь так ничего и не знаю о тебе.
   Влада с надеждой смотрела в светлые глаза Аси. Ей так хотелось, чтобы спутница хоть немного приоткрыла завесу над своими тайнами, но Ася только помотала головой.
   – Это сейчас неважно.
   Только девушки закончили разговор, как из спальни донесся крик. Влада резко рванула с места и побежала в соседнюю комнату. Кричала Зина. Она сидела на кровати и держалась за живот. Влада обернулась на Асю. Она поняла, в чем дело, и хотела помочь Зине, но, к сожалению, ни Влада, ни Ася ничего не могли сделать.
   Входная дверь открылась. В дом вошла Ольга и Митя. Она с порога услышала, что Зина кричит и, не раздеваясь, побежала к ней.
   – Господи! Зина, у тебя схватки. Давно начались?
   – Нет!
   Зина хотела лечь на кровать, но боль в пояснице не давала ей этого сделать. Оля как можно быстрее сняла верхнюю одежду с себя и с Мити. Она строго настрого запретила сыну входить в комнату.
   Ольга, сама пройдя схватки и роды, тут же взялась ухаживать за Зиной. Боль от схваток то затихала, то через мгновение опять разгоралась, и женский крик снова заполонял комнату. Было ясно: девушка просто физически не выдержит предстоящий путь, и это я создавало ряд проблем.
   Оля побежала к Римме Васильевне. Эта женщина долго работала в городском роддоме акушеркой, и она же принимала роды у Оли семь лет назад. Ей очень повезло – она еще застала акушерку в деревне. Римма Васильевна закрыла дом и вместе с внуком бросилась было бежать к монастырю. Замечу, что уже почти половина жителей покинула свои дома.
   Больших усилий стоило девушке уговорить Римму Васильевну осмотреть Зину. Как она ее только не уговаривала, что только она не делала: за руки ее хватала, загораживала путь, чуть ли не на колени вставала. В конце концов ей удалось уговорить непреклонную акушерку.
   Осмотр закончился. В первую очередь акушерка сказала то же, о чем думала Ольга. Идти Зина никуда не сможет. Перед уходом она отвела Олю на кухню.
   – Ничем я вам помочь не смогу. Это всего лишь схватки. Как долго они продлятся, я не знаю. Прощайте, – женщина говорила холодно, без эмоций, а у Оли на глаза набегали слезы.
   – Что значит – прощайте?! Вы что, ее так бросите? Я надеялась, что вы останетесь, – голос Оли дрожал.
   – Остаться?! Ты в своем уме, Оля? Немцы идут. Я не собираюсь здесь оставаться и рисковать жизнью. Я еще жить хочу. Мне внука спасать надо, а не Зину. Я бы и тебе советовала живее собираться. У тебя вон тоже сын на шее сидит. Останешься, так он осиротеет, если не убьют, а ее, может, и пожалеют. О себе бы думала, и о сыне.
   – Да как вы можете такое говорить?!
   Ольга в ужасе слушала Римму Васильевну. Она давно знала, что паника рождает эгоизм, но не такое же бессердечие!
   – А ты разуй глаза и посмотри вокруг. Реальная жизнь настала, а ты на меня сильно не серчай. Я понимаю, Зина – часть вашей семьи. Я расскажу тебе, как принимать роды. Это на случай, если ты останешься.
   Все бежали, как крысы с тонущего корабля. Влада и Ася видели в окно, как последние жители скрылись в ближайшем лесу.
   Крики в доме почти не прекращались. Зине становилось то лучше, то хуже, но Ольга не знала покоя. Она ухаживала за несчастной девушкой и, конечно, не могла не думать о своем единственном сыне. Римма Васильевна была права во всем. Схватки не прекращались, а родить у Зины никак не получалось.
   Маленький Митя испуганно жался на кухне. Он сидел на полу, обхватив коленки. Оля подошла к сыну и села рядом. Мальчик изо всех сил прижался к маме, как единственному спасению в этот страшный миг.
   – Не бойся, малыш. Все будет хорошо.
   – Мама, а что случилось с тетей Зиной? Она заболела? – тихо спросил мальчик.
   – Да, она приболела чуть-чуть, но это не страшно. Мить, послушай меня. Помнишь, мы играли в догонялки?
   Мальчик радостно посмотрел на маму.
   – Когда я убегал, а ты меня догоняла? – страх ребенка как рукой сняло. Митя веселел на глазах. Только он не мог понять, отчего его мама плачет.
   – Так вот. Когда я тебе скажу, ты побежишь к монастырю, куда мы ходили. Помнишь, я показывала тебе это здание? Дорогу помнишь?
   Мальчик немного помялся:
   – Помню. Там речка еще была.
   – Да. Только чур условимся: когда ты побежишь, то не обернешься назад и не остановишься. Понял?
   Мальчик помотал головой в знак согласия. Из спальни доносился голос Зины. Она звала Олю.
   – Оль, я не прошу и не разрешаю тебе оставаться. Одевай Митю, одевайся сама и уходите, пока еще не поздно. Только перед тем, как уйди открой мне погреб, – медленно проговорила Зина.
   – Ты совсем, что ли? Как я тебя брошу?
   – Нет! Ты не останешься! Я не вынесу мысли, что и вас вместе с собой погубила. Уходите!
   Оля хотела возразить, но с улицы послышалась стрельба. Отдаленная, но уже слышалась. Становилось ясно: враг уже был на подступах. Оля попала меж двух огней. Она не хотела бросать Зину, но не могла оставить и сына. Только девушка стала одевать Митю, как Зина забилась в истерике: «Уходите!» Она кричала так сильно, что у нее сел голос. Не прошло и десяти минут, как Зина осталась одна не только в доме, но и во всей деревне.
   Когда схватки стали слабее, а боль немного утихла, Зина надела телогрейку, взяла шерстяную накидку, плед, и кое-как спустилась в погреб, открытый Олей перед уходом. Погреб скрывали легкие доски, и Зина хоть чуть-чуть, но замаскировала свое убежище.
   Влада и Ася находились в спальне все это время. Они стояли у печки. Владе очень хотелось, чтобы это оказалось фильмом: все закончится, а актеры, счастливые и довольные, после съемок разъедутся по домам, но это было не так.
   Вдруг с улицы послышались странные звуки. Влада побежала на кухню и выглянула в окно. Беда пришла. В деревню вошли немцы. Когда девушка выбежала на улицу, она ужаснулась. Солдаты разоряли и жгли дома один за другим. Отовсюду валил черный дым, немецкие солдаты смеялись и шныряли туда-сюда.
   Один солдат направился к дому Зины. Он зашел и начал осматривать кухню, ища глазами что-нибудь ценное, но ничего, кроме горшков, не нашел. Когда он перешел в спальню, Влада протянула руку, пытаясь схватить парня за рукав, – она совсем забыла, что неосязаема.
   – Нет! – крикнула она, когда солдат двинулся в спальню.
   Немец опять стал осматривать и ощупывать мебель. Он заглядывал в каждую полку, открывал шкафы, переворачивал все вверх дном и вдруг услышал звук. Немец обернулся и понял, что звук этот шел из-под земли.
   Влада снова кинулась на солдата, но немец подходил все ближе и ближе к погребу. Тогда Влада испуганно обернулась к Асе и закричала:
   – Ася, ну что ты стоишь?! Надо что-то сделать! Ведь он убьет ее!
   Ася разозлилась не на шутку, как тогда, в парке. Она чуть не ударила Владу, но удержалась и вместо этого схватила ее в охапку и резко развернула к немцу, который уже отодвигал доски. Зина стонала от боли, а теперь еще и от страха. Она была измучена: все то время, пока солдат шнырял по дому, она терпела адскую боль и в конце концов не выдержала. Немец, увидев девушку, прицелился в нее из автомата. Зина зажмурилась и еще сильнее обхватила живот. Она уже готовилась к смерти, но выстрел так и не прозвучал. Зина открыла глаза и увидела, что молодой солдат аккуратно опустил автомат. На крыльце вновь послышалась немецкая речь. Солдат, посмотрев на Зину, прижал указательный палец к губам и тихо-тихо закрыл погреб досками. Он успел это сделать до того, как в дом вошел командир взвода. Парень отчитался по всей форме перед толстым бугаем. Немецкий офицер презрительным взглядом обвел жалкое жилище. Его лицо очень недовольно кривилось оттого, что в деревне оказалось почти нечем поживиться и, уходя из дома, он отвесил подзатыльник молодому солдату за мнимую нерасторопность, хотя ясно было, что причина отнюдь не в этом.
   Зина еще некоторое время после ухода немцев сидела в погребе. Она испугалась и измучилась, но, к своему огромному удивлению, была счастлива. Да, именно счастлива. Она осталась жива, и к тому же невыносимая боль от схваток прекратилась. Девушка сидела, ее лицо было мокрым от пота и слез, и вдыхала полной грудью прохладный воздух спокойствия. Удивительно, как мало надо человеку для счастья.
   Влада стала рядом с погребом, как восковая фигура. Ее настолько поразил поступок молодого солдата, что она пребывала в замешательстве. Ася стояла рядом с ней и смотрела на нее невозмутимым взглядом.
   – Ну что? Не ожидала? – спросила Ася. Ее голос звучал спокойно и размеренно.
   – Не верю своим глазам, – только спустя мгновение вы давила из себя Влада. – Я была уверена, что он убьет ее, но он этого не сделал.
   Ася уловила вопрос во взгляде Влады. Она смягчилась, а на ее лице появилась легкая улыбка. Ася подошла к девушке и встала перед ней.
   – Тот факт, что он фашист и служит Гитлеру, не делает его убийцей. В твоем мире люди делят других по нации, вере или просто возрасту, но есть еще одна классификация, о которой мало кто догадывается. Она основывается на следующем: может человек убить другого или нет. Этот юноша по своей природе не способен на это. К тому же, когда он направил на Зину автомат, в его голове возник образ его невесты, которая очень скоро тоже должна родить ребенка. Парень просто по-человечески пожалел Зину. Так что не спеши обряжать человека в стереотипную рубашку, а то можешь очень сильно ошибиться.
   Вдруг из кухни повалил дым и послышался треск. Немецкий командир приказал перед уходом сжечь оставшиеся дома. Часть стены, выходящая на улицу, быстро загорелась. Огонь подбирался к крыше.
   Влада кинулась к погребу и застучала по доскам, но, разумеется, ничем не могла помочь. Она опустилась на колени и закрыла лицо рукой, но вовсе не от угарного газа.
   Вскоре Влада повернулась к входной двери, ей будто бы послышался скрип. Потом она услышала чей-то знакомый голос, моливший всевышнего о помощи. Девушка встала и побежала на кухню, где увидела Ольгу, которая тушила пожар. Влада сквозь слезы улыбнулась и про себя благодарила Бога, что Оля сейчас здесь.
   С большим трудом пожар все же удалось потушить. Ольга практически обессилела. Оно и понятно: ведь она прибежала из монастыря, бросив там своего сынишку, прилетела на помощь Зине и сразу же начала тушить загоревшийся дом.
   Ольге не хватало воздуха, кашель раздирал ей горло, но когда она еле-еле отдышалась, то вошла в спальню.
   – Зина! Ты здесь?! – кричала она.
   – Оля! – донесся голос из-под земли. – Оля, я внизу!
   Оля с огромным трудом вытащила Зину из подвала. Затем она уложила Зину на уцелевший после обыска матрац и сама прилегла рядом с ней. Почти сразу же обе девушки уснули.
   Близилась ночь. Несколько часов сна пошли всем на пользу, но после этого у девушек крутило живот от голода. Собравшись с мыслями, Оля спустилась в погреб, откуда достала маленькую банку соленных грибов и нашла несколько кусков черного хлеба. Впервые после нападения на деревню в этом доме можно было спокойно ночевать.
   На часах было начало десятого. Зина лежала на матраце, укутанная порванным одеялом, а Оля, насколько это было возможно, хозяйничала по дому и ухаживала за Зиной. С тех пор, как схватки в погребе утихли, больше они не беспокоили Зину. Это и настораживало, и радовало обеих. Зина надеялась, что ничего страшного в этом нет, поскольку несильная боль в пояснице никуда не делась и мучили ее даже тогда, когда девушка лежала на кровати и пыталась заснуть, а Оля, наоборот, не могла отделаться от мысли, что Зине следовало бы поскорее родить, – Ольга истерзалась дурными предчувствиями.
   Не успела большая стрелка часов совершить полный оборот, как у Зины снова начались сильные схватки, и на этот раз уже предродовые. Делать было нечего и звать некого. Ольга сама приняла роды, помня об инструкциях Риммы Васильевны и, в крайнем случае вспоминая собственные роды. Обеим пришлось очень тяжело. Роды длились почти до двух ночи. Надо отдать должное Ольге, – без нее Зина стопроцентно погибла бы, и смерть забрала обоих.
   Остаток ночи Зина провела в бескрайнем горе и скорби по умершему сыну. Она долго рыдала взахлеб, лежа на подушке, и только под самое утро, обессилев, уснула. Ребенок родился мертвым. Оля до последнего скрывала от Зины правду, видя, как та сияла от счастья, что ее маленький пришел в этот мир.
   Ася и Влада, как всегда, находились в комнате и наблюдали за происходящим. Для них время пролетело мгновенно, и девушки вообще его не ощутили. Ася стояла справа от Влады и, когда Зина и Оля уснули, она повернулась к Владе и со словами: «Не бойся», и закрыла ей глаза рукой. Через мгновение девушка убрала руку, и перед Владой появился Митя, играющий в спальне. Оглядев кухню, Влада поняла по лучам солнца, струящимся в окно, что наступило утро и новый день. Девушка улыбалась и искренне радовалась, наблюдая за живым и веселым мальчиком.
   – Митя! Боже, он здесь. Живой и здоровый, – сказала Влада, и прижала ладонь к губам.
   Оглядев все вокруг, Влада поняла, что в доме находился только Митя. Это несколько напугало девушку, но не успели у нее возникнуть предположения, как в дом вошла Зина. С ней тоже все было хорошо. Следы от страха, стресса и горя от потери единственного ребенка, уже почти сошли с ее лица. Болезненная бледность и отекшие глаза сменились легким румянцем и улыбкой. Зина сняла верхнюю одежду и вошла в спальню. Митя быстро вскочил, подбежал к ней и стал крепко обнимать, словно не видел тетю целую вечность. Зина упала на колени и обняла ребенка. Она гладила мальчика по длинным русым волосам.
   Мальчик поднял голову и посмотрел на Зину большими глазами.
   – А мама моя где? – негромко спросил мальчик.
   – Она скоро придет, мой дорогой. Мама пошла к монастырю, чтобы забрать кое-какие вещи.
   – Но ее уже очень долго нет. Она вчера утром еще ушла…
   Разговор прервал скрип входной двери. В дом неспешно вошла Марья Тимофеевна. Зина встала и поприветствовала гостью. Марья Тимофеевна поздоровалась с хозяйкой дома и мальчиком.
   – Марья Тимофеевна, какими судьбами? Вы проходите, – любезно пригласила ее Зина.
   – Спасибо, Зиночка, но я хотела бы попросить тебя выйти на улицу на пару слов.
   – Да, конечно. Митя, иди играй.
   Зина оделась и вышла на улицу, но не она одна тревожилась. Влада обменялась взглядом с Асей, и девушки тоже вышли на улицу. Деревня вновь ожила. Жители кое-как восстановили свои дома после погрома, чтобы те стали пригодны для жизни.
   – Марья Тимофеевна, что-то случилось?
   – Случилось. Оля погибла…
   – Как?! Где?!
   – Подорвалась на мине почти у самого монастыря. Там же ее и похоронили. Точнее сказать – то, что от нее осталось.
   – А вы откуда знаете? – тихо спросила Зина.
   – Так я оттуда. Как я узнала, так сразу прямиком к тебе.
   У Зины сжалось сердце. Она предчувствовала беду, но до последнего не верила в гибель Ольги. Марья Тимофеевна взяла ее за руку и продолжала:
   – Мне очень жаль, Зина. Теперь тебе придется заботиться о мальчике. Я так думаю, у него никого, кроме тебя, не оста лось. Конечно, будем надеяться, что Ваня жив, но, честно тебе скажу… чует мое сердце, это не так.
   Влада стояла и слушала, опустив голову. Только сейчас она начинала понимать, сколько горя, бед и несчастья принесла эта война. Девушка посмотрела на Зину и дивилась ее стойкости. С каким мужеством Зина приняла это бремя: одной растить и воспитывать сироту в столь тяжелое время.
   Троица вновь зашла в дом. В кухне Зина наткнула на Митю. Он сидел за столом и водил ложкой по столешнице, чертя невидимые, понятные только ему рисунки. Мальчик взглянул на Зину и спросил детским, слегка картавым голосом.
   – Тетя Зина, почему ты грустишь?
   Зина была подавлена. Едва сдерживая слезы, она, не раздеваясь, подошла к Мите и как можно ласковее ответила.
   – Митенька, теперь ты можешь называть меня мамой, если хочешь.
   – Почему? – испуганно спросил мальчик.
   – Твои мама и папа уехали очень далеко и надолго по срочным делам. Вот Марья Тимофеевна и заходила, чтобы это передать. Они попросили меня заботиться о тебе, и теперь ты будешь жить со мной.
   После этих слов Зина с Митей, и кухня исчезли, а на их месте вновь появилась спальня, в которую в первый раз шагнули Ася и Влада.
   Влада поняла, что эта история закончилась, но ей не давала покоя дальнейшая судьба Зины и Мити. Влада очень надеялась, что Ася чудесным образом поймет ее желание узнать, что случилось дальше. Немного помявшись, девушка все же набралась смелости.
   – А что было дальше? – спросила она Асю.
   – Прохор вернулся с войны, и они вместе воспитывали Митю до шестнадцати лет.
   – Почему только до шестнадцати?
   – Потому что в шестнадцать он утонул. Несчастный случай. Больше у них детей не было.
   – О нет! Боже. А Зина и Прохор сейчас где?
   – В могиле – благодаря Вадиму Андреевичу Досщеву.
   Влада поменялась в лице, услышав это имя. В тот же миг Влада рухнула на колени и закричала. Необъяснимая и ужасная боль охватила девушку. Когда боль отпустила Владу, она, сидя на коленях, смотрела на Асю мокрыми глазами. Про себя девушка молила о помощи, но попросить об этом вслух не могла. Она даже не была уверена, что способна вообще издать какой-либо звук.
   – Это и есть твое испытание. За каждой дверью ты переживешь чужую боль и пропустишь ее через себя, чтобы произошедшее навсегда осталось в твоем сердце. Объясню, почему тебе так больно. Именно про этих стариков говорил Досщев в кабинете твоего отца. Ты сама слышала его разговор тем вечером, когда стояла у двери и подслушивала, а потом, чтобы не получить за это, притворилась, что шла в свою комнату. Именно из-за Досщева Зина и Прохор лежат в земле, – он приложил все силы, чтобы заполучить их дом. Видишь ли, компании, которой он управляет, нужны новые заводы и ближайшие точки к поставщикам, а Вадим Андреевич положил глаз на участок Зины и Прохора.
   – Но он же обещал дать им денег и устроить в хороший пансионат, – чуть ли не рыдая, проговорила Влада.
   – Ты думаешь, им нужны были его деньги? Нет! Деньги он заплатил чиновникам, которые на незаконных основаниях просто отобрали их дом. Когда они получили бумагу о выселении, то умерли от горя с разницей в несколько дней. Он не дом у них отобрал, а жизнь! Забрал их души! Думаешь, Досщев не мог перенести свой завод в другой город? Мог, но тогда бы доходы от предприятия понизились. А все для чего? Для того, чтобы ты и твоя мама в тысячный раз слетали на теплые острова и жили в свое удовольствие. Вот и живете вы на кровавые деньги, а Вадим Андреевич даже не переживает, что на нем еще две загубленные жизни.
   Ася замолчала. Она старалась отдышаться от нахлынувших эмоций, а Влада все еще сидела на коленях в слезах и изредка дрожала от боли.
   – Но, если ты не хочешь терпеть эту адскую боль и все закончить, – продолжала Ася ехидным голосом. – то вот, держи.
   Ася протянула руку Владе. На ладони у нее был шар. Девушка вскрикнула от удивления – ведь она совсем забыла про него и про то, что он должен находиться у нее.
   – Откуда он у тебя? – тихо спросила Влада.
   – Я взяла его на всякий случай, – вдруг ты его случайно разобьешь, – и тогда все. Нам ведь это не нужно, правда? Тем более, признайся, ты забыла про него. Ну, так разобьешь или будешь мучиться?
   Повисла тишина. Влада всмотрелась в глубины шара, лежащего на ладони. Она потянулась было к шару дрожащей рукой, но в какой-то момент отдернула руку назад и злобно посмотрела в глаза Аси.
   – Нет, – твердо и уверенно сказала Влада.
   Все вокруг озарилось ярким светом. Когда Влада открыла глаза, то увидела, что сидит возле первого дома на Радужной улице, а в нем погас свет. Девушка спокойно встала, будто ничего не было.
   – Кажется, я начала привыкать к этой безумной мистике, – очень тихо пробормотала Влада себе под нос.
   – Почему ты не разбила шар? – спокойно спросила Ася. Влада злобно посмотрела в ответ на свою спутницу, но спокойно ответила.
   – Потому, что хочу жить. Хочу к ним обратно.
   Влада надеялась, что Асю разозлит ее ответ, ведь именно она уговаривала ее разбить шар, но дух только улыбнулся, как будто другого ответа и не ждал, и сказал одними глазами: «Молодец, Влада. Давай так и дальше».