Холодный май

Антон вышел из отделения и с удовольствием вдохнул холодный, влажный воздух. Майский дождь ненадолго прекратился, как будто давая ему возможность неспешно дойти до парковки, где стоял его старенький «шевроле».
Но Антон стоял и смотрел на небо. Огромная черная туча, чуть подвинув бока, освободила край неба, куда просочились лучи утреннего солнца. Закурил сигарету – впервые за 12 часов дежурства, но она не принесла ожидаемого удовольствия. Как будто все изменилось в этом мире за последний месяц...
     Антон неспешно выехал за ворота больницы, пропустив тощего мальчика на велосипеде в желтой униформе «Яндекса» и с коробом за спиной.
«Надо же, где-то течет обычная жизнь, с доставкой еды…» – подумал он и привычно повернул направо.
Но проехав несколько метров, понял, что едет к Кате. Вернее, к дому, где та снимала квартиру до апреля. Потом ее уволили, и она сдала квартиру, уехав к родителям в Балашиху. Антон решил все-таки съездить и хотя бы издалека посмотреть на Катин балкон.
Весь последний год в этой маленькой квартире было сосредоточено его тайное счастье...

Катя поступила в больницу ночью, приехала одна. Антон увидел ее в приемном отделении – одинокую, испуганную, с глазами олененка, – и сердце непривычно сжалось: тревожно и сладко. Через час она лежала у него на операционном столе: банальный аппендицит.
После операции Антон не мог успокоиться – ее взгляд, ищущий защиты, преследовал, словно наваждение. Достав из шкафа початую бутылку коньяка, он выпил прямо из горла почти половину и рухнул на диван в ординаторской.
Утром, проснувшись с тяжелой головой, отругал себя последними словами за то, что расклеился из-за посторонней девушки. Потом посмеялся над собой: «Вот дурак! Сходи, посмотри на нее и успокойся. Таких девочек миллион в городе, и ты их даже не замечаешь».
Умывшись и приведя физиономию в порядок, Антон выпил кофе и пошел на обход.
В палате, где лежала Катя, других пациентов пока не было. Он вошел и наткнулся на ее взгляд. И понял, что пропал. Нарочито отстраненно подошел, пощупал живот и чуть не расплакался.
– Доктор, всё нормально? – спросила Катя.
– Конечно, – спокойно сказал он.
Вошла медсестра, и Антон велел:
– Не давайте залеживаться, поднимите ее сегодня.
Та посмотрела на градусник и оставила таблетки на тумбочке.
– Конечно, Антон Вячеславович. Когда будете выписывать?
Антона почему-то задели ее слова:
– Пока не знаю, поглядим. Я вечером вернусь, посмотрю.
Медсестра удивленно вскинула на него глаза. Антон повернулся и быстро вышел из палаты.
«Осёл! Каким еще вечером после дежурства?» – отругал сам себя.
Вечером, уложив детей спать, сказал жене, что у него тяжелая больная, и вернулся в больницу.
Кирилл, дежуривший в этот день, удивился:
– Ты что, с Мариной поругался?
Антон пробурчал что-то невнятное, переоделся и пошел в отделение.
Пациенты уже спали, в коридоре горела только лампа на посту у медсестры.
– Антон Вячеславович?.. А что случилось?
Он быстро прошел мимо нее в палату Кати. Та по-прежнему была одна: спала, раскинув руки и подставив лицо лунному свету. Тонкие черты лица были будто вырезаны из мрамора. Антон стоял, прислонившись к двери, и любовался ею. Сзади дверь толкнули. Антон вышел – за дверью стояла медсестра.
– Нет, всё нормально, просто беспокоился, – сказал он.
– А чего беспокоиться? Обычный аппендицит, – удивилась сестра. – Завтра будете выписывать?
Антон снова замешкался.
– Пока не знаю, посмотрим...
Он повернулся и быстрым шагом вернулся в ординаторскую.
Кирилла не было: вызвали на операцию. Антон открыл окно и закурил. Ему не нравилось то, что с ним происходило...

Антон уже почти десять лет был женат на бывшей однокурснице. У них с Маринкой росли двое детей. Он и представить не мог, что с ним может случиться что-либо подобное...
Их семья была абсолютно нормальной. Нет, не без сложностей, конечно. Оба работали, уставали, а потому иногда вымещали усталость и раздражение друг на друге. Но Марина была родной – от кончиков пальцев до кончиков волос. Не говоря уже о детях: о старшенькой Лидочке и Мише, который в этом году пошел в садик.
Это был его мир, мир, созданный им самим: родной и привычный. Мир беременностей жены, детских хворей, капризов, мир любви и взаимопонимания. Антона никогда не тянуло «налево», и в глубине души он даже осуждал иных коллег за шашни, хотя и не высказывался напрямую. Как могло такое случиться, что за один день эта девочка свела его с ума?
«Может, она замужем, или у нее есть парень, – увещевал он себя. – Но тогда почему она приехала в больницу одна?»
Антон потушил сигарету и решил вернуться домой и выспаться как следует.

Через два дня он предложил Кате отвезти ее домой, «так как ему по пути». Проводил до дверей квартиры и, прощаясь, обнял.
Долго-долго, целую вечность они стояли, обнявшись.
Потом Катя спросила:
– Ты придешь еще?
Антон поцеловал ее. Долго, нежно...
– Я в магазин и обратно. Тебе же нечего есть.
Вечером он приехал домой и, пожаловавшись на плохое самочувствие, отказался от ужина и заперся в спальне.
– Антош, дай померяю давление, – предложила Марина.
– Ты лучше уложи детей, а я посплю, голова болит, – сказал Антон и отвернулся к стенке.

Катя жила одна: снимала крошечную квартирку, за которую отдавала ползарплаты. Но так было лучше, чем ежедневно ехать на работу из Балашихи.
Встречаться приходилось редко, урывками, так как день Антона был расписан по минутам. У них с Мариной были распределены обязанности по дому и присмотру за детьми, и они старались не нарушать устоявшийся распорядок. Не мог Антон прикрыться и дежурствами: бюджет был общий, и лишние дежурства должны были принести в него дополнительные деньги.
Антон убегал вечерами, уложив детей, якобы к тяжелым больным. Но Марина чувствовала: что-то не так... Гордость не позволяла ей звонить и проверять – в больнице ли Антон.
Он обманывал себя тем, что всё успевает, и ни Марина, ни дети якобы не страдают от неожиданно случившейся с ним влюбленности.
Катя страдала, обижалась, но ждала его, безропотно и обреченно.
 
Целый год Антон метался, пытаясь найти равновесие в неожиданно пошатнувшейся жизни.
Новый год он встретил с Мариной дома, а Катя уехала к родителям. Ночью Антон получил СМС-ку: «Я загадала забыть тебя».
Закрывшись в ванной, он плакал от бессилия. От понимания, что ничего невозможно изменить. Он не сможет оставить Марину и детей. И не в силах расстаться с Катей.
Весь январь и февраль Катя то избегала, то звала его. Мучительное полурасставание истощило их силы.
В апреле она сдала квартиру и уехала, а Антон остался в больнице, переоборудованной для приема больных с
ковидом. Домой он уже не возвращался, чтобы не принести заразу. Уезжал к Кириллу, который жил один после развода, а утром снова ехал в больницу.
В мае он, вконец измученный дежурствами и бытовой неустроенностью, загремел с сердечным приступом в кардиологию. Несмотря на его запрет, Марина, оставив детей с соседкой, прибежала в больницу.
Антон смотрел на жену… на синяки под глазами, на отросшие корни крашеных волос, на уже немного расплывшийся овал лица, некогда нежные щеки, и вспоминал большие глаза и угловатую худенькую фигурку Кати. И понимал, что никогда, никогда не уйдет от Марины. Пора освободить девочку от его тяжелой и обязывающей любви...
«Она поплачет и найдет хорошего парня, а Маринка пропадет без меня. Да и я не смогу без нее и детей», – думал он.

Стоя перед домом, в котором Катя снимала квартиру, Антон курил и вспоминал все, что пережил за этот непростой год. Он смотрел на пустые улицы, край неба, выглядывающий из-под тяжелой тучи, на балкон, в комнате за которым он был счастлив...
Неожиданно поднялся ветер, туча вернулась на небо и пролилась обильным дождем.
Антон сел в машину и написал СМС-ку:
«Прости, Катёныш. Ты найдешь другого. Молодого, перспективного. Я очень тебя люблю, но больше никогда не увижусь с тобой».
Подождал несколько минут и, не дождавшись ответа, удалил ее номер.
Он так и не узнал, получила ли Катя это сообщение.