Сказочка на ночь. Пашка

Пашка был паучок. Звали его Павел, а поное имя было Павел15-Павел14-Павел13-и т. д. до Павла1. Ну так у них Павлова семейства паучков было принято. Для друзей же и не только, в общем типа в простонародьи, паучок именовался Пашкой. Надо сказать, Пашку это вполне устраивало.
Пашка был маленький, простенький и невзрачный в смысле расцветки. Серовато-бежеватая спинка, да животик молочного оттенка. Шесть членистых лапок помогали Пашкиному тельцу перемещаться и плести узорчатые паутинки в том самом месте, где Пашка обитал.
Жил Пашка под крышей на открытой веранде на даче деда Кости, там где ветка разлапистого куста калины залезала под желтый карбонат, которым та крыша была крыта. Пашке нравилась его территория по многим причинам. Во-первых, ветка калины надёжно прятала его от посторонних, часто очень даже голодных взоров. Во-вторых, ветка калины постоянно скребушилась об желтый карбонат и издавала довольно неприятные звуки, отпугивающие всяко разных птах, которые с виду считались миленькими утютюшками, а на самом деле были хитрыми тварями, наровившими слопать незадачливого паучка только зазевайся. Уж Пашка это точно знал! И в-третьих, из-за желтого цвета карбоната в Пашкином уголочке всегда было солнечно и радостно, даже, если день был угрюмый и пасмурный или хуже того дождливый.
У Пашки было много друзей, потому что Пашка был добрый и независтливый. А ещё Пашка был очень влюбчивый. Влюблялся наш паучок часто и сильно. Раза два-три в день, а то и чаще Пашку накрывала жгучая волна влюблённости. Причём влюбиться он мог в кого угодно и во что угодно. Так, например, вчера Пашка неожиданно влюбился в залетевшую под крышу крошечную осу, хотя на данный момент был влюблён в прекраснейшую бабочку-мотылька. Но при виде хрупкой фигуристой оски с трепетными прозрачными  крылышками Пашка не удержался и, что называется, потерял голову, совешенно забыв, что он уже влюблён. Пашка битый час наслаждался созерцанием миленькой осы и потом полчаса строил планы, как бы к ней ненавязчиво так подвалить и зазнакомиться, но... тут на веранду забежала вертлявая ящерка. Оооо! Как она была прекрасна в своём изумрудном цвете! А эти линии упругого гибкого тельца! А как малышка прикрывала такой специальной плёночкой верхнего века свои чёрные глазки-бусинки, защищая их от яркого солнечного света! Естественно, Пашка влюбился. Ящерку он любил довольно долго, даже когда проказница уползла куда-то на ночь. Пашка думал, мечтал о ней и мысленно разговаривал с ящеркой всякие разговоры, от которых захватывало дух. Пашка не спал всю ночь. Впрочем, он никогда не спал ночью. Ночью Пашка работал, плел паутину. Так было надо. Он точно не знал для чего, но надо и всё тут. Этой ночью под впечатлением свой влюблённости Пашка сплел паутинку в виде сердечка. Так ему, по крайней мере, казалось. На самом деле... ну, да ладно, не будем об этом...
Утром наш любвеобильный паучок начал влюбляться в цветы. Сначала в голубенький цикорий, потом в лупоглазую ромашку, ну и, конечно, в нежнейшую розу, которую все называли Королевой сада. Розе он даже посвятил любовные стихи, но пока подбирал заключительную рифму, позабыл с чего начал. Пашка ужасно расстроился от этого. В сердцах он поломал паутинку, которую сплел ночью, мимолетно вспомнив, что соорудил он её в знак любви к изумрудной ящерке... и рассроился ещё сильнее. А тут и завечерело.
Пашка совершенно угрюмый сидел в своем уголке и бычился на весь мир. Ни ел, ни пил, ни влюблялся.

- Гы-гы-гы! - услышал он мерзкий смех. - Ну и видосик у тебя, Паха!

Пашка узнал Крыжа. Крыж был премерзкий паучара. Огромный, волосатый, ненасытный. Пашка ненавидел его и боялся.
"Пошел в жо...!" - ответил Пашка Крыжу, правда, мысленно. Мог бы и вслух, Крыж всё равно бы не заметил, так как занялся своим подлым делом, усердно паковал в паутину зазевавшегося мотылька. "Мразота!" - подумал Пашка. Крыж окончательно испортил ему и так хреновое настроение. Пашка впал в унынье под чавканье и лязганье мощных челюстей злодея Крыжа.
Вдруг на крылечке мелькнула чья-то тень. Пашка бессознательно вперился взглядом в то место. Аааа! Тетушка Шурва. Шурва была престарелой, но ещё очень шустренькой мышкой-палевочкой. Она, как ни странно, дружила с дедом Костей, и иногда заходила к нему в гости, как к себе домой. По какой-то неведомой причине дедок любил мышку Шурву и очень даже привечал. Обычно дед Костя позволял мышке забираться на хозяйский стол. Ставил напротив своего граненого стакана два блюдечка для Шурвы. В одно наливал какую-то мутноватую жидкость из своего залапанного стакана, в другое крошил мелкими кусочками сыр. Шурва и дед пили, ели и беседовали. Начинал тихо, как правило дед:
- Вот ты мне, Мыня, объясни...
Дед называл Шурву на свой манер. Мыня - от слова мыха, что значит мышь. Он же не знал, что вообще-то все звали  Мыню Шурвой от слова шуровать, чем она все время занималась. То, что Шурва была для всей округи тётушки дед Костя тоже не догадывался. Да и не главное это. Главное, что в отдельные минуты дачной жизни деду позарез был нужен собут... в смысле, собеседник. А в качестве приятного во всех отношениях собеседника лучше Мыни дедок никого не мог себе представить. Вот так у них и повелось.
Когда дед Костя пустил горючую слезу, как правило, это случалось с ним после пятого стакана, потом невнятно пропел куплет какой-то жалостливой песни, бухнулся лбом об столешницу, охнул, грязно выругался и захрапел, его подружака Шурва сосмыгнула со стола и, пошатываясь, вышла на крылечко.

- Гы-гы-гы! Напилася я пьяна? А, тётка Шурва? Гы-гы-гы! - начал подшучивать Крыж из своего уголка.

Шурва подняла вверх голову, завращала мутными глазами, пытаясь поймать в фокус шутника. Ей это не удалось, слишком много Крыжей сидело под крышей и, что характерно, все гыгыкали над ней.

- Замолш-ш-шь!!! - злобно зашипела Шурва, обнажив острые клычки с остатками вкусненького сыра, и Крыжи попрятались.

Пашка потихонечку наблюдал за этой сценой. Это отвлекло его от мрачных мыслей. А потом случилось то, что заставило Пашку спуститься вниз. Тетушка Шурва потерялась в пространстве. Она утратила ориентиры и начала тыкаться во все стороны, не понимая, куда ей идти. Из дальнего угла доносилось гыгыканье подленького Крыжа. Шурва шипела на него от злости и еще больше путалась. Пашке стало страшно жалко тётушку. Он спустился на тоненькой паутинке из-под крыши.

- Дорогая тетушка, ты видишь меня? - вежливо спросил он у Шурвы. - Это я паучок Пашка. Давай я провожу тебя домой. Мне вовсе не трудно.
- Ох, Пашенька, дружок, выручай... Я что-то совсем растопырилась... Ещё этот... Зверь поганый... Погоди мне! Шшшшш!

Они спустились с крыльца. Паучок впереди, за ним мышка. Ночь была ясная, лунная. Светлое пузико Пашки было хорошо видно и тетушка Шурва хоть и медленно, но уверенно двигалась за ним к своей заветной норке. Так они и добралисьдо мышкиного дома.

- Спасибочки, дружочек! Век не забуду! - расшаркалась тетушка и свалилась на бок, забавно трепыхая непослушными лапками.

Пашка чуть было не рассмеялся над ее неуклюжими выкрутасами, но вспомнил про свои беды-печали и помрачнел. Шурва, несмотря на своё пьяненькое состояние, заметила это наметанным взглядом.

- Ну-ка, выкладывай, чего насупился?

И Пашка выложил все, что его мучило и изнуряло. Шурва выслушала внимательно, не перебивая, хотя Пашке показалось, что она несколько раз придремывала.

- Теперь слушай сюда, мой маленький герой-любовник. Всё, что с тобой было - полнейшая чушь, ерунда! Никакая это ни любовь, а сплошная - морковь!
- Морковь? Я не люблю морковку! Она твердая и грязная... - возразил Пашка.
- Так и я об том же! Слушай тётеньку Шурву дальше. Любовь - это... это... это... Это, когда не описать словами. Когда с тобой случится любовь, то будет просто "Ах!!!". Ясно?
- Неа...
- Спать я хочу, Пашка, спать...

Шурва закрыла глаза, легла на пузко и скрылась в своей норке. Пашка долго звал тетушку в ночи, заглядывая в темноту норки. Бесполезно. Видимо, тетушка Шурва опрокинулась после беспардонного возлияния. А Пашке так хотелось узнать у неё о той самой настоящей любви побольше.
Пашка ещё поторчал у входа в мышкину норку и отправился к себе на веранду. Там под звуки заливистого храпа деда Кости он начал мечтать о большой светлой любви, о том, как она нечаянно нагрянет, наполнит его необыкновенным неизведанным до селе чувством, которое можно описать одним единственным словом "Ах!".
Пашка висел в своей паутинке на сквознячке и задумчиво размышлял... Почему он раньше ничего не знал о любви? Как дурак влюблялся по сто (?) раз на дню, но ни разу не испытал это "Ах!". Пашка долго перебирал в памяти тех, в кого он влюблялся (по крайней мере в последние дни) , в надежде, что может он не заметил и  пропустил сам момент "Ах!", пока не убедился, что "Ах!" с ним не случался. Пашка расстроился и обрадовался одновременно. Расстроился он из-за своей непростительной ветренности и легкомысленной влюбчивости. Возможно, теперь он никогда не испытает чувство настоящей любви, просто не заметит его. Эта дикая мысль страшно напугала Пашку. Он даже застонал непроизвольно и хотел было впасть неописуемую грусть и одиночество. Но вдруг обрадовался, так как помыслил логически и сообразил, что "А ведь всё у меня ещё впереди... Меня ждёт настоящая Любовь! Я ещё очень даже испытаю "Ах!".
Мысли зароились в голове  у Пашки, то тяжкие и мрачные, то светлые и обнадеживающие. Этот круговорот всяческих мыслей жутко утомил бедного паучка и он задремал под богатырский храп деда Кости и периодическое гыгыканье Крыжа, поймавшего в свои сети очередную жертву. "Сволочь! - подумал Пашка про Крыжа. - Вот подрасту, тогда я тебе..." Что он  сделает с отвратительным паучарой Пашка не успел додумать. Во сне мимо него закружились бабочки, мотыльки, мошки, мушки и прочие козявки всех мастей, а также цветочки, листочки, травинки, былинки... Всё это неслось в каком-то бешенном ритме, при этом Пашка пытался громко кричать каждому пролетающему мимо: "Ты - не "Ах!", и ты тоже не "Ах!", ты сроду не была "Ах!" и так далее. Бесконечно... бесконечно... бесконечно...
Потом кто-то начал звать его из самого центра всеобщей круговерти:
- Пашка, Пашка! Да проснись же ты, чудик!
Наверное, это голос любви, подумалось Пашке во сне. Но почему он такой противный, гундявый, хотя и очень знакомый.
- Пашка, Пашка! Я боюсь за тебя, ты весь трясешься, хотя ни ветерка... Пашкаааа!
- Охренел?! - раздался голос Крыжа из тёмного угла. - Дожились, всякая колючая мразота мешает порядочным охотникам дичь добывать! Посмотрите, люди добрые, как простого работягу без еды оставили. Чтоб ты себе все иглы переломал! Чтоб ты вовсе облысел и тебя деревенские собаки задрали!
- Закрой хайло, вонючая раскоряка! - парировал оппонент Крыжа. - Чтоб по тебе вскорости дедова мухобойка прошлась!
Тут Пашка стал выползать из сна. Он увидел разгневанного Крыжа с искареженным до безобразия ртом, уродство которого было усилено мощной челюстью с обратным прикусом. Мама дорогая! Кто же его так озлил? Пашка перевел взгляд все ещё сонных глаз вниз и увидел там своего друга ёжика Толика. Узнал он Толика не сразу, такое было у ежа злое лицо, в смысле, мордочка. Надо было заканчивать перепалку. Всё могло закончиться очень даже плохо. Что и как плохо, Пашка не знал. Он просто не любил громкие скандалы. Пашка ловко спустился вниз и попытался успокоить друга.
- Толян, брось, не связывайся! - сказал Пашка небрежным тоном.
- Не, ну ты слышал?! - не унимался Толик. - Это он мне... Про иголки... Я же его одной иглой насрозь проткну! Весь ливер выпущу! Тварь!
- Не обращай внимание! - и добавил уже шёпотом: Он же чмошник этот Крыж... С ним никто на одном поле... Понимаешь? Давай его игнорить! Ты и я, мы оба. Вот так возьмём и проигнорим по полной.
- В чем же заключается твоё "проигнорим"? - спросил ёжик с нескрываемой иронией. - Уж не равноценно ли это промолчим, а? Я лично не собираюсь...
- Не совсем так, Толя. - философски изрёк Пашка. - Мы просто уйдем...
- Уйдём?
- Да, уйдём, Анатолий.
- Чем же отличается уйдём от промолчим, позволь тебя спросить, Павел?
- В этом-то и смысл игнора, - глубокомысленно заметил Пашка.
- Ах, вот как! Интересно послушать разьяснения уважаемого друга на этот предмет, - ёжик явно поясничал.
Пашка почувствовал, что палится. Он не особо представлял, какие приводить аргументы. Ещё он заподозрил, что они с ёжиком могут и поссориться на радость Крыжу. Надо было разруливать ситуацию и сматываться подальше от Крыжа. Пашка быстренько забрался к ёжику на колючую спинку.
- Покатаешь? - спросил он беззаботным тоном.
- Ага. - согласился Толик, - но разницу ты мне всё же обьясни.
Он побежал по газону прочь от домика, и Пашка вздохнул с облегчением.
- Су... и трусливые, гы-гы-гы! - послышалось в догонку.

Толик тормознул на полном ходу, обернулся, и открыл рот, чтобы ответить что-нибудь эдакое сверхгрубое, врезать, так сказать.
- Игнорим! - упредил его Пашка. - Вперёд. Молча.

Толик засеменил ножками. Ответом была тишина.
- Хм, - удивился Толик.
-Теперь понял? Мы проигнорили Крыжа! Он сейчас зашелся в бессильной злобе, может даже лопнул от злости! Вот что значит вовремя проигнорить противника.
- Откуда ты знаешь, что он лопнул? - неуверенно спросил ёжик.
- А по-другому никак. Игнорить - это тебе не хухры-мухры.
- Ну, допустим. Пашка, вообще-то я к тебе не за тем шёл, а нарвался на скандал с этой мразотой.
- Ну, выкладывай.
- Пашка, я, кажется втрескался...
- Что?
- Ну, втюхался...
- Говори яснее.
- Влюбился я. Вот!

Пашка свалился с ежиковой спинки. Он не поверил в такое совпадение. Неужели к Толику пришла любовь? Подождите, так ведь это он Пашка её ждал и мечтал целую вечность, как только началась эта поразительная на сюрпризы ночь. Пашка уж было настроился вызнать у друга, испытал ли он "Ах!".
- Расскажи мне про "Ах!", - попросил он задумчиво.
- Какая Ах, Пашенька? Её зовут намного красивее...
- Ах - это в том смысле, что... - попытался обьяснить Пашка.
-... её зовут Эя. Согласись, необыкновенное чу'дное имя!Только вслушайся - Э... Я. Прелесть какая! Пашка я самый счастливый! А этот хрен волосатый чуть было мне всё не испортил. Фрр!
- Так ты познал "Ах!"? Расскажи...
- Что ты привязался с этой Ахой. Я ж тебе толкую, её зовут Эя, моя прекрасная Эя.
- Просто я пытаюсь понять, когда ты встретил свою Эю, то бало "Ах!"?
- Паша, было "Бах!", причем во всех местах и в голове, и в ногах, и в попе и даже там... Понимаешь?
- Круто!
- Я должен тебе показать её. Идём!

Толик с Пашкой на спине выбежал за пределы участка и устремился в прилегающее кохозное поле, засеянное душистым низкорослым клевером.
- Смотри в небо, Пашенька. Видишь три звездочки, расположенные таким треугольничком.
- Треугольничком? Постой, постой... Их там так много... Сплошные звездочки и треугольнички из них...
- Дурак ты, Пашка! Фрр! Эти три самые-самые, а Эя ещё прекраснее! Как я люблю её!

Что ж там за цаца такая, подумал Пашка, от которой Толик так тащится. Он стал до боли в глазах всматриваться в ночное звездное небо. От напряжения у Пашки заломило в висках и помутнело вокруг. И вдруг! Среди множества, казалось бы, одинаковых звезд Пашка явно различил треугольник из ясных мигающих звездочек.
- Вижууу! - завопил он и запрыгал по спинке ёжика, рискуя пропороть своё пузико.
- Это звездочки-сестрички. Они образуют  созвездие ЭЮЯ, по первым буквам их замечательных имен - Эя, Юя и Яя. Старшая - моя любимая Эя, средняя и младшая - соответственно Юя и Яя. Они все прекрасны, но мря Эя самая прекрасная. Они все добры и веселы, но моя Эя самая добрая и весёлая. Они неустанно подмигивают, но моя Эя подмигивает...
- Можешь не продолжать, я понял, - усмехнулся Пашка.
- Я утомил тебя? Но я готов говорить о своей любимой всегда! Ну, посмотри на неё повнимательнее. Что за прелесть!
Пашка вперился в бархатное небо, усеянное мириадами звёзд. Он отыскал знакомый треугольник и стал медленно переводить взгляд с одной звездочки-сестрички на другую.
"Что за прелесть, что за прелесть... - монотонно повторял он про себя слова ёжика. - Вот любезнейшая Эя, за ней практически такая же Юя и дальше один в один с сестрами... Ой! Что это? Как ширнуло в сердце! Ах! Ах! Ах! Моя Яя! Маленькая блистающая звездочка Яя! Люблюююю!!! "

Так к нашему Пашке пришла настоящая большая Любовь. Паучок стал жить с Любовью. Днем он мечтал о своей Яе, а ночью пробирался в поле и общался с любимой. Она ждала его там высоко на небе, радовалась ему и приветственно мигала. Так мнилось Пашке. Так ему хотелось.
Но однажды подлый и завистливый Крыж попробовал разрушить Пашкино счастье. Это было отвратительно. Вот как это было.
Одним вечерочком в середине августа деда Костю посетила его закадычная подружака мышка Шурва. В этот вечер дед был особенно добр и щедр. Он угощал любезную Мыню сальцем и дорогим дырчатым сыром. Естественно под самогоночку. Тетушка набралась на славу. Распузатилась от дедовых вкусняшек. Развальяжничалась от обильной выпивки. Когда дед Костя, насмеявшись и наплакавшись вволю над своими же воспоминаниями, захрапел на полуслове, Шурва отправилась домой. Пашка окликнул её, пожелать спокойной ночи и похвалиться, что с ним случился-таки "Ах!", даже тройной "Ах!".
Пашка восторженно рассказал Шурве про свою любимую Яю. Тетушка внимательно выслушала паучка, поскребла туго набитое пузико передними лапками, зевнула, сказала невнятно : "Ррр.. да за теб... Хоху чпать". Шурва скатилась кубарем по ступенькам и вырубилась тут же, уютно устроившись в густой траве-мураве.
"Спи, дорогая тетушка. - подумал Пашка. - Спасибо, что научила меня распознавать большую Любовь. А я пойду любоваться своей красавицей. Яя, я иду, любимая!" Пашка сказал это шёпотом, но вдруг услышал:
- Гы-гы-гы! Куда ты пялишься, лопух?

За лопуха Пашке стало обидно. После того, как он обрёл Любовь к звёздочке, он весь преобразился и уж точно не считал себя лопухом. Пашку так задело хамство Крыжа, что он решил дать достойный ответ прожорливому мерзавцу.
- Не хотелось бы никого обижать, но мне противно даже находиться под одной крышей с тем, кто ни разу в своей никчемной жизни не испытал  "Ах!".
"Ах!" Пашка произнёс с особым вдохновением. Крыж от такой неожиданной тирады, произнесенной тщедушным паучишкой, остолбенел и молча вылупился на Пашку.
- А я вот, не в пример некоторым, которые только и жрут в темном уголке не в меру, познал великую Любовь! - гордо добавил Пашка, чтобы уж наверняка добить паучару.

Крыж уже очухался от первого шока.
- Чего, чего?! Чего познал-то? Любовь? Надо понимать, описался от вида незабудки? Гы-гы-гы! Как бы животики не надорвать и самому не описаться.
- А вот и нет! - возразил задетый за живое Пашка. - Я сейчас люблю по-настоящему. У меня был "Ах!", аж три раза! Вот!
- Ах, ох, ух! Хрень какая-то! Листики-цветочки, птички-мотылечки.. - провоцировал Крыж.
- Ни разу не хрень! - возмутился Пашка. - Вполне реальная звездочка. Если хочешь, она живет на небе и зовут её Яя. Вот!
- Смешно! Гы-гы-гы! Звездочка... на небе... А показать можешь?
- Ещё как! - раздухарился Пашка. - Смотри, вон там справа от верхушки берёзы. Видишь три звездочки, которые образуют треугольник...
- Ну вижу и чё?
- Я люблю младшенькую. Её зовут Яя. Прелестное имя!
- Имя-то может и прелестное... А что она? - спросил Крыж с подковыркой.
- Что она? - не понял Пашка.
- Она знает про твою, так сказать, великую, так сказать, гы-гы, любов?
- Не надо таксказатькать тут! - разозлился Пашка. - Ты что не видишь, как она мне подмигивает?
- А как она тебе подмигивает? Как-то по особому что ли? Не как всем что ли? - Крыж произнёс это с таким издевательским вывертом, что Пашка чуть не удушился на собственной паутине от злости.

В глубине души Пашка понимал, что зря связался с ненавистным Крыжем и даже поругал себя. Но было  поздно. Крыж умело затягивал Пашку в паутину спора, а Пашку не к месту понесло.
- Ну вот же, вот! - отчаянно кричал паучок. - Она опять мне мигает! Видишь?
- А может это она со мной заигрывает? Смотри, вот я повисю перед тобой. Видишь, остолоп, твоя любимая Яя продолжает мигать и, сдается, что подмигивает она мне. Гы-гы-гы!

Пашка вдруг понял, что случилось ужасное. С ним. С Пашкой. Как бы он не злился на Крыжа, похоже, паучара был прав. Яя мигала всем вподряд. И Пашка  был просто одним их всех, кому подмигивала Звёздочка. Ещё ужаснее был вывод, что Яя никогда не любила его, если вообще знала о нём. При этой жестокой мысли Пашка просто напросто потерял над своими чувствами контроль, а потом исознание. Он повис на длинной паутинке, качаясь на ветру, который гулял по закаулкам веранды. Лапки Пашки сами по себе поджались к тельцу, и бедный паучок стал похож на застывший безжизненный шарик.

Сколько Пашка провел в таком состоянии, он не мог определить. Очнулся Пашка на полу веранды в укромном уголке под летним складным креслом деда Кости. Рядом  сидели тетушка Шурва, ёжик Толик и почему-то изумрудная ящерка с любопытным маслянистым взором.
- Он пришел в себя, - сообщила ящерка, коснувшись липким язычком Пашкиного пузика. - Ну, я пошла, дела, знаете ли...
Пашка вспомнил, что был влюблён в ящерку, и это причинило ему душевную боль. А уж, когда тётушка с ёжиком заботливо склонились над ним и стали наперебой сыпать вопросами типа "как ты, что ты, ну зачем ты", Пашка разрыдался.
- Пашня, родной, не стоит убиваться, - уговаривал Толик Пашку  по-отечески. - Моя-то тоже всем кому ни попади подмигивает... Ой! Прости...
Толик осекся и тут же получил болезненный щелчок по чёрному носику от тетушки Шурвы. Толик вскрикну, Пашка зарыдал в голос.

Шли дни. Наступала осень. В начале сентября зарядили мелкие дождики. Небо днем и ночью было затянуто облаками. Звезд было не видать.
Наш Пашка страдал. Он стал угрюмым и неразговорчивым. Пашка почти не ел, не пил, даже не влюблялся. Все ему было постыло. Пашка здорово подурнел и стал похож на странного старикашку, грустно доживающего свой век. Короче, наш паучок пропадал... Печалька...

В середине сентября пришло бабье лето. Настали какие-то очень милые солнечные деньки, теплынь. Ночное небо вызвезделось. Но Пашка не хотел на него смотреть. Он поджимал лапки, сворачивался в тугой кокон, и таким несчастным кругляшком качался в паутинке на ветру. Даже Крыж временно прекратил свои идиотские шуточки. Пару раз он даже принёс Пашке на угощенье каких-то букашек-вкусняшек, типа для утешенья, назвав при этом Пашку Пал Палычем. С ума сойти! А ещё Крыж в приступе жалости обещал научить Пашку плести из паутины замысловатый узор или прогуляться в ночи и полюбоваться на звёздное небо...Не, ну не дурак!
Пашка молча терпел приставания Крыжа, потому что ему было плевать, всё ему было до крайности безразлично...Ох! Надо было спасать паучка. Срочно!

Этим как раз и озаботилась тетушка Шурва. Её мучила совесть. В конце концов это же она открыла Пашке тайну о великой Любви и об "Ах!". Правда, Шурва была сильно занята в это время года. Мышка шуровала по полям-лугам, прибранным огородам и теплицам, не забывала пройтись и по дачным чердакам. Надо было сделать солидные запасы на приближающуюся зиму. Притащить всё, рассортировать и сложить в закрома по норкам. Короче, дел за гланды! Но дружба превыше всего, твёрдо решила как-то Шурва и побежала к домику деда Кости.

Сначала мышь решила заскочить к деду и принять для ясности ума. Потом она ненадолго застопорилась под развесистым лопухом, осознавая всю абсурдность предполагаемого действия. Принять, конечно, можно, дед бы не отказал, но явно не для ясности ума. А для чего принять-то? Это Шурва и спросила у прбегающей мимо ящерки. Та замерла в красивой артистичной позе, потом отбросила красивый хвост, видимо, от перенапряжения ума и улизнула в густую зелень.
Тут до Шурвы дошло, что принимать вовсе не обязательно. Она с облегчением вздохнула и продолжила свой путь. До самого крылечка на веранду Шурва мысленно общалась  с разочаровавшимся в любви паучком, убеждала и доказывала ему что-то очень важное. Короче, наговорилась про себя вволю. Устала жуть. Поэтому, забравшись на веранду, Шурва задрала мордочку, глядя в уголок, где на тонкой паутинке одиноко висело безучастное Пашкино телко, и, шевеля тоненькими усиками, глубокомысленно заявила безо всяких приамбул:
- За великую Любовь надолго бороться!
"Что я такое несу?" - подумала мышка тут же.

Пашка встрепенулся и спустился ниже, зависнув прямо перед носиком Шурвы. Неожиданный поворот.
- Как это бороться, тетушка? С кем бороться?
- Да с самим собой хотя бы, - воодушевилась мышка тем, что, кажется, зацепила сердешного паучка.
- А этому можно научиться? - неуверенно спросил Пашка.
- Конечно. Надо только захотеть. Я знавала некоторых, которые боролись с собой за Любовь и... победили-таки.
Тут Шурва, конечно, сбрехала, но исключительно во благо, исключительно.
- Научи меня, тётушка. Я такой несчастный. Я так любил её... А она мигала налево и направо... - заныл паучок.
- Главное, чтобы ты сейчас её любил, - нравоучительно сказала мышка и постучала паучку пальчиком по головке.
- Тётушка, признаюсь, я люблю свою Яю больше всего на свете. Только немного злюсь на неё... и на себя... и на всех...
- Да уж это ясен пень! Короче, подбери сопли и давай разрабатывать план.
- Какой план? Я не умею план...
- Не гунди, сказано тебе. А тетушка Шурва тебе на что? - мышка сделала умное-преумное лицо, в смысле, мордочку. - Сначала нужно придумать название нашему плану.
- Да ну его это название, давай сразу план, - заторопыжничал Пашка.
- Ух ты, шустрый какой! В названии-то вся соль. От названия много чего зависит.
- Давай тогда назовем его просто "план А". Я где-то слышал, что так называют...
- Никуда не годится. Постой, постой! - тетушка с силой хлопнула себя по лбу. - Гениально! Мы назовем наш план "Полёт".,
- Почему "Полёт"?
Шурва торжественно встала, театрально выбросила вверх правую лапку и пафосно изрекла:
- Полет, Пашенька, потому что ты полетишь к своей мечте, не забывая, что ты борешься за великую, заметь, Паша, великую... Любовь!
- На чём же это я полечу? - решил перевести Пашка разговор в практическое русло. - У той вон стрекозы оторву что ли? А совсем недавно я был в неё влюблён... Странно, теперь меня это совсем не волнует...
- Не отвлекайся! Полетишь ты на собственной паутинке, естественно. Что тут непонятного? Главное ветер поймать попутный... Ну уж этого добра, в смысле, ветра осенью достаточно. Лови - не хочу!
- Я хочу, тетушка Шурва, хочу! Я улечу, унесенный ветром, и пропаду ни за хрен собачий. Правильно, тётушка?
- Ой  дурак! Я ж тебе толкую, за великую Любовь бороться надобно! Я ему - план, а он мне - хрен, да ещё собачий! Пойду-ка я отсюда. Мне закрома набивать надо, а я зря время теряю... Виси тут пока не засохнешь...
- Прости его, тетушка, - высунулась изумрудная ящерка. - Пашка не так тебя понял. Он же от любви в шоке.
- Ишь ты защитница... бесхвостая.
Тут и у Пашки наконец мозги стали на место.
- Я готов! Готов бороться за великую Любовь и лететь... лететь... а куда лететь-то?
- Павел, я горжусь тобой! - выкрикнула ящерка и ещё больше поизумруднела. - Я твоя навеки...
- Стоп! - урезонила Шурва экзальтированную ящерку. - Сейчас не об этом. Итак, мой юный друг, начинаем осуществлять наш план "Полёт"...
- Гениальный, - прошептала ящерка с иронией.
- Жаль, что у тебя нет второго хвоста, я б тебе его накрутила сейчас. Брысь отсюда, не мешайся!
Вернёмся к плану. Он действительно генеальный. Паша, ты плетешь паутину попрочнее. Кстати, можешь уже начинать. Потом с моей помощью ты забираешься на вершину вон той самой высокой берёзы и ждёшь попутного ветра. Долго ждать не придется, я тебя уверяю. Ветер подхватывает тебя с паутиной и уносит в бескрайнее небо, туда, где живёт она, твоя великая Любовь...Вот такой он мой гениальный, не побоюсь этого слова, план "Полёт". Что скажешь, Паша?
- Буду краток, тётушка. Я - лечу! Я - счастлив!
- Пашка, ты настоящий герой! - высказался подоспевший ёжик Толик и сделал лапкой "нопасаран".
- Павел, я горжусь тобой! - высунулась из травы ящерка, испуганно поглядывая на Шурву. - А можно я посмотрю на запуск. Я тихонечко...
- Удачи, чтоб тебя, в смысле возвращайся! Гы-гы-гы... - ну, вы поняли кто это.
- Ну, за любовь! - послышался вдруг громкий голос деда Кости.
Раздался характерный звон сошедшихся в тосте стаканов. Дед как раз принимал в гостях соседку по даче бабу Любу. К Пашкиному полёту тост не имел ни какого отношения, но возглас деда пришёлся очень кстати. Он же послужил и сигналом к отправке. Пашка влез с паутиновым ковриком на спинку тётушки Шурвы, и она понесла его к высокой березе. По стволу мышка ловко взобралась на самую макушку дерева. Там Пашка расправильсвой паутиновый коврик, и едва успел  зацепиться за него лапками, как порыв ветра подхватил легкую конструкцию и понёс её ввысь. Шурва даже не упела дать Пашке последние наставления, чтобы он отдыхал иногда на облаках, и постучать ему пальчиком по головке в назидание. Мышка загрустила от такой несуразной оплошности и пустила слезу. А может и совсем не от этого...

Пашка летел на своём ковре-самолёте, гонимый ветром, поднимаясь всё выше и выше. Вот он уже добрался до облаков. Ветер всё дул и дул, и Пашка всё летел и летел... Потом ветер стих, полёт сделался медленным, плавным. Пашка понял, что подустал и от избытка чувств, и от какого-то невероятного  ощущения свободного полёта. Он выбрал небольшое облачко, чтобы передохнуть и успокоиться. Облачко оказалось на редкость комфортным. Мягчайшее снизу, внутри и сверху оно поглотило Пашка, обволокло его со всех сторон своей белоснежной прелестью. К тому же облачко начало равномерно покачиваться из стороны в сторону и еле слышно напевать колыбельную песенку. Как тут было не задремать.
"В такой благодати можно вечно проспать..." - вяло подумал Пашка. Он попробовал разлепить глаза и не смог.
- Привет! - прозвучал серебристым колокольчиком чей-то голосок.
Пашка открыл левый глаз. Над ним висела Она, его Яя. Пашка сразу узнал её. Совсем рядом, только протяни лапку. Но лапка почему-то не слушалась и сделалась совсем ватной.
- Яя, любовь моя!
- Да ладно. Мы же незнакомы...
- Звездочка моя, я знаю тебя давно-предавно.
- Серьёзно? Как же тебя зовут?
- Павел15-Павел14-Павел13-и т.д.до Павл1...
- Ого!
Тут Пашка заметил, что у звездочки есть глазки, носик и ротик. Ротик все время улыбается, наверное, шутит, а глазки такие шаловливые и подмигивают то один, то другой.
- Я так тебя и представлял себе... тебя себе... себе тебя...
Пашка вдруг со страхом заметил, что образ звездочки стал расплываться. "Я что, засыпаю что ли? Очнись, придурок!" - выругал Пашка себя.
- Можешь звать меня просто Пашка!!! - паучок проорал эту фразу, чтобы очухаться ото сна.
- Не надо так вопить, у нас тут безмолвие, не нарушай его, ладно?
- Хорошо, Яя, не буду...
- Вообще-то меня не Яя зовут. Может ты любишь не меня, а кого-то ещё по имени Яя?
- Нет-нет, я люблю только тебя и летел я к тебе ради великой Любви. Просто Толик, как всегда, всё перепутал...
- Я ничего не перепутал! - обиженно сказал Толик.
- Толян, ты тут откуда на небе? Уйди, ты мне Яю загородил!
Пашка услышал заливистый серебристый смех. Звездочка опять появилась рядом с его облаком. Она хохотала и мигала обоими глазками, как фонариками. Пашка не выдержал и рассмеялся тоже. Так они и хохотали в бесконечной вселенной.
- Как здорово, Яя! - восторденно сказал Пашка, продолжая смеяться.
- Можешь, конечно, называть меня, как тебе нравится, - весело отзвалась звездочка нежным голоском, - только зовут меня........................................
- Повтори, я не расслышал, повтори...
Сердце Пашки готово было остановиться от ужаса. Звездочка быстро удалялась и таяла. Образ её становился всё бледнее и бледнее, исчезли милые глазки и ротик. Кошмар!!! Пашка протянул к исчезающей любимой все свои безвольные лапки и... проснулся.
Он медленно приходил в себя, сбрасывая остатки  сновидения.
- Прекрати качаться! - сорвался Пашка на облачко. - И не мурлыкай заунывную чушь. Расхлябило тут меня, растопырело, разлимонило. Мне пора. Прощай.
Пашка выбрался из теплой нежности. Порывом ветра его сдуло с облачка, и Пашка снова полетел бороться за свою Любовь. Пашке было стыдно, что он обидел облачко. Оно не заслужило этого. Сам виноват, что позволил себе настолько расслабиться. Больше он себе такого не позволит. Минутный перерыв, чтобы дать отдохнуть лапкам и вперёд. А подремать можно и в полёте. Пашка обернулся и махнул облачку лапкой в знак примирения. Облачко дернулось и обиженно повернулось к нему другим боком. Эх!
Наступала ночная пора. В небе потемнело. Ветер усилился. Полёт продолжался довольно стремительно. Пашка старался не вспоминать свой сон, закончившийся каким-то кошмаром. Но образ звёздочки не шел у него из головы. Вот и на яву на небе  стали загораться звёзды. Картина ночного неба значительно изменилась. Выглядело оно совершенно не так, как снизу. Пашка запаниковал, начал суматошно вращать башкой, выискивая заветный звездный треугольник, свой основной ориентир. Он увидел его, но совсем в другой стороне. Звёздные сестрички стали лупатее и больше по размеру. Всё правильно, подумал Пашка, он же стал ближе к звёздам, а они к нему. К тому же, на небе стали видны другие звёздочки, которые не просматривались с земли. Это тоже меняло привычную картину. Пазл сложился в Пашкиной головке, и он продолжил свой удивительный полёт в приподнятом настроениии.
С каждым днём Пашка замечал, что созвездие звёздочек-сестричек приближается. Радость от этого наполняла и вдохновляла его. Вера, надежда и любовь были рядом.

Он и сейчас летит к своей мечте, упорно преодолевая трудности и препятствия. Уверена, Пашка доберётся до цели и встретится со своей любимой Звёздочкой, как бы её не звали. Согласны?

Друзья, пожелаем нашему славному герою паучку удачи и Любви, не забывая при этом, что это всё-таки Сказка, а в Сказках случаюся самые невероятные чудеса. Ну, вы поняли, да?

Удачи тебе, Пашка!!! Любви тебе, Пашка! Ах! Ах! Ах!