Солнце встает с востока. 15. Зоя Акимовна

-Вот видишь, видишь, все так, как я и говорил, - стоя в дверях, начал Туренин, он был непричесанным, небритым, влажные глаза блестели.- И дата та же. Иди, послушай.

Опять было утро. Девять часов. Он уже выпил свой кофе. И тут ему попался на глаза старый ролик,  где еще один или блаженный, или он только прикидывался им, грозя кулаком в сторону запада, скрипя зубами и плюясь слюной, подняв кверху плечи и затем быстро опустив их, как бы сбросив с необычайной легкостью с них груз, давивший на него, произнес то же, что и тот сторонник плана Соломона, а именно, что, мол, ждите 22 февраля.

-Ну, и что? – Нине Николаевне было все равно, что думают, что говорят, у нее были свои дела.

Теперь Туренин еще больше утвердился в мысли о том, что вот-вот произойдет нечто ужасное, и Вере надо торопиться.

-Ладно. В это воскресенье Веру с Юрой возьмем с собой на прогулку и там еще поговорим, - сказала Нина Николаевна и тут же добавила, что она не стала бы излишне драматизировать ситуацию: ну, и что, что письмо и прочее, сколько раз было, что грозились, сколько раз чертили красные линии, и всегда на новом месте, они уже  стерлись, их не видно, и вообще, что они есть? черта на поверхности?  на бумаге? ха! если бы, хотя бы это, а то всего лишь слово, звук.

Туренин согласился:
-Да, дурят народ. И все же надо поторопиться с разрешением. И потом, - тут, замявшись, он посмотрел на нее, как бы спрашивая разрешения, -  я позвоню Зое.

Зоя, или Зоя Акимовна – сестра Туренина. Она жила в Киеве и иногда наездами - в маленьком городишке, который был рядом, в получасе езды от Туренина, через речку в тридцати километрах. Там был у нее дом. Но, остановившись в нем на день-два, она ехала дальше, за город, через лес, где на отшибе, в строительном вагончике, обложенном кирпичом, среди дикой природы, в плавнях отдыхала душой и телом. Возле вагончика горка земли и вплотную к ней вода, какая ни какая, хоть ложка, но почти своя, почти частная собственность.

Туренину больше нравился ее дом в том маленьком городишке. Он представлял, как идет к нему: от остановки на заводе Лепсе, вниз, как бы в ложбину, где мосток и под ним лежит узкая речка, в этом месте покрытая ряской, в которую однажды, он был свидетелем, рыбак закинул удочку, вдоль нее в кустах, между старыми ивами протоптали тропинку, затем, поднявшись вверх по все той же пыльной дороге, и в этом вся прелесть, чтоб дышать этой родной ему пылью, особенно, когда на улице август, и так все под горку, до трансформатора, и дальше уже по ровной местности между белыми украинскими домиками (хатками). Вот этот двор. Во дворе дом. Какое счастье, что он здесь! Когда он был там в последний раз, была жива тетя, и что ему врезалось в память, так это рясная боровинка, под ней яблоки, которые никто не собирал, и перевернутый деревянный грубый табурет.

Он позвонил Зое Акимовне. Она, пользуясь тем, что днем +5, а ночью 0, сидела в своем вагончике. «Не представляю, как вы там (с Иваном) живете?», - он не верил своим ушам: это же как, неужели такое возможно, что она в плавнях, где с одной стороны лес, а другая открытая, оттуда, с речки дует сырой холодный ветер, была бы печка и так далее, тогда еще можно понять, объяснить, а так какой-то нонсенс.

Зоя Акимовна рассмеялась, что все нормально, она была почти счастливой и говорила ему, чтоб он не переживал за нее.

Ее глаза всегда блестели. Лицо, излучая тихую радость, всегда располагало к приятному разговору.

Туренин наоборот казался угрюмым. Может быть, это и веселило ее.

Он думал, как бы так сказать ей, чтоб не мимо, а попало в точку, что будет война, что будет так, как тогда: "Киев бомбили, нам объявили" и так далее - и уже известна дата, что надо быть готовой, и наконец, отважившись, начал: «Сейчас такое время. Говорят, что будет война. Понятно, в первую очередь попадет крупным городам", - и так далее. После чего выпалил: "Вы привели бы в порядок дом. Там прекрасное место. Тихо. Чем черт не шутит, может, придется там жить».

-Туда поехал Иван.

Туренин оживился:
-Вот и хорошо. Молодцы.

-Он там обрезает деревья.

-Деревья и только, - он был сбит с толку таким поворотом в разговоре. "Она сказала глупость. Ведь это глупость", - подумал про себя он. Он был уверен на сто процентов, что глупость, что надо обрезать деревья, при чем здесь деревья, если речь идет о другом. – Разве сейчас время. Обрезают деревья весной. Сейчас зима.

"Она разговаривает со мной, как с дураком, - решил он, - Ну, и пусть, может и дурак, и никакой войны". И он с необъяснимым упорством продолжал подводить ее к тому, что надо подготовить дом, чтоб потом переждать в нем войну (война, по его мнению, будет недолгой, хотя сначала войдут, а потом отступят, после чего опять пойдут в наступление - так уже было).

-Хватит воевать - лучше обрезай деревья, - оборвав его, сказала Зоя Акимовна.

Тут вмешалась Нина Николаевна, как вы, дескать, там, ведь холодно, и все напирала на неудобства. Зоя Акимовна начала объяснять ей, очень терпеливо, что есть обогреватель: «И вообще, в этом году тут очень хорошо. Много воды. Она поднялась до пола беседки, залила ступеньки, по которым они спускались к каналу».

-Ну, как с ней говорить? Ты ей одно - она другое. Иди, обрезай деревья. И таким, приказным тоном, - из груди Туренина вырвался тяжелый вздох.