Чужие хлопоты

- Господи, хорошо-то как! Только спать хочется! – Люся раскинула руки, приподнялась на цыпочки и потянулась. – Давно такой тяжелой ночи не было…
- Не говори! Один дедушка этот чего стоил! – Наталья зевнула. – Домой хочу! Правда, поспать сегодня все равно не дадут, но хоть в порядок себя привести.
- Почему не дадут? – Люся порылась в сумке и достала сигареты.
- Сашка в командировку уезжает. Свекровь на даче. Дети на мне.
Наталья глянула искоса на подругу, которая крутила в руках зажигалку, но говорить ничего не стала. Сорвалась все-таки. Почти три месяца не курила, а тут не выдержала. И немудрено! Ведь не так давно деда своего проводила, который ее вырастил... Два года болел, да еще так тяжело… Люся с ног сбилась, чтобы хоть как-то помочь ему. Даже кредит взяла и в Москву возила, но там тоже только руками развели. Давали не больше месяца, а он два года продержался. Таких не сломать! Подводник как-никак! Да и Люся у него свет в окне была всегда. Как ее бросить? Так и говорил:
- На кого мою девочку оставлю? Разве могу?
Наталья помогала Люсе с уходом в последние месяцы и видела, какая крепкая связь у нее с дедом. Бывают же такие семьи! Вроде и людей в ней всего ничего – двое, а любви столько, что на целый мир хватит и еще останется.
Историю подруги Наташа, конечно, знала во всех подробностях. Еще бы! Ведь столько лет прожили рядом. С пятилетнего возраста вместе. С тех пор как родители Наташи разменяли родительскую квартиру и стали соседями Люсиного деда.
Наталья улыбнулась, вспомнив их первое знакомство с Люсей.
Угрюмую, неулыбчивую девчушку Наташина мама пригласила в гости, еще ничего не зная о ее семье. Познакомила с Наташей и оставила девочек играть в детской. Большие уже, сами разберутся.
Они и разобрались. Сначала Ната пыталась расспросить новую подружку о том, кто у нее папа и мама, но Люся молчала.
Она сидела за маленьким Наташиным столиком, где лежал альбом и были рассыпаны карандаши, и не хотела даже смотреть на хозяйку комнаты.
Покрутившись немного рядом, Ната махнула рукой и принялась дальше строить замок из кубиков, который бросила было, когда пришла Люся. Отвлеклась-то всего на минутку, а когда повернулась к гостье, похолодела от ужаса.
Ее новая немецкая кукла, которую папа привез из очередной командировки, уже лишилась половины своих роскошных пепельных волос, а Люся, старательно высунув язык, продолжала щелкать ножницами.
- Что ты наделала?! – Ната кинулась вырывать ножницы из рук Люси и на ее крик прибежала из кухни мама.
- Девочки!
Отвечать, почему она это сделала, Люся отказалась наотрез. Она просто тихонько плакала до тех пор, пока за ней не пришел дедушка.
- Извините нас! Я найду такую же куклу для Наташи.
- Не надо! – Наташа ревела не переставая, поглаживая куклу по остриженной голове. Как только ее пальцы, скользнув по куклиному затылку, проваливались в пустоту там, где должны были быть шелковистые волосы, она принималась рыдать еще сильнее. – Такую вы не найдете! Мне папа ее привез!
Ревела Наташа вовсе не потому, что ей было так уж жалко куклу. Нет. Ей было обидно. А все потому, что мама не отругала Люсю сразу, как обычно делала, если виновата была сама Наташа. Она молча наблюдала за девочкой, думая о чем-то своем.
Маму Наташа очень любила, но знала – она строгая. И считает воспитание Наташи своей главной задачей, для которой ей и была дана жизнь. Она не раз говорила об этом дочке, и Наташа не понимала, как это у мамы нет никаких больше важных дел, кроме нее. Получалось, что дети – это самое главное в жизни? Тогда почему сейчас она не ругает Люсю, а только тихо поглаживает ее по голове, о чем-то говоря с соседом?
Люся с дедушкой ушли, а мама Наташи тут же выключила «сирену» дочки, скомандовав:
- Умойся! И иди за стол! Я блинчиков нажарила.
Такое утешение сработало безотказно. Поесть Наташа всегда любила. А уж мамины блины… Это вообще была песня! Только вот «пела» ее мама нечасто, потому, что времени у нее на это совершенно не было.
Елена, мать Наташи, работала педиатром в детской поликлинике и шутила, что у нее помимо дочки еще полрайона детей. Это не было преувеличением, ведь врачей не хватало и Наташиной маме приходилось заботиться не только о своем участке, но еще и о паре соседних.
- А куда их девать? Они что, от того, что врачей не хватает, болеть перестанут? - Елена садилась на стул в коридоре, придя домой после работы, и вытягивала ноги. – Доченька, принеси мне водички!
Наташа притаскивала стакан с кухни, вцепившись в него двумя руками, чтобы не разбить, и смотрела как мама жадно пьет воду. Маленькие пальчики пробегали по щеке уставшей женщины, и Наташа выдыхала облегченно. Вот она! Мамина улыбка! Значит, все хорошо…
Наевшись блинов, Наташа решила, что дуться, наверное, уже хватит. Она не умела обижаться надолго. Даже в садике, когда вредный Сашка в сотый раз дергал ее за косичку, Наташа только грозила ему кулаком и тут же звала играть.
- Мам? – Наташа допивала какао, старательно убирая ложечкой пенку. – А почему ты грустная?
Елена, отставив последнюю вымытую тарелку на сушилку, вздохнула, вытерла руки и присела к столу.
- Доченька, ты очень обиделась на Люсю?
- Она вредная! И не хотела со мной разговаривать.
- Понимаешь, малыш, она вообще ни с кем сейчас не разговаривает. Даже с дедушкой.
Наташа поперхнулась. Как это?!
- Она болеет?
- Можно и так сказать. У Люси больше нет мамы и папы, Наталочка. И поэтому ей очень-очень плохо сейчас.
- А куда они делись? – Наташа нахмурилась.
Разве бывает так, чтобы у ребенка не было родителей?
- Они ехали на машине. Все вместе. И случилась авария. Люся спала на заднем сиденье и ее просто выбросило из машины. Поэтому она осталась жива, а вот ее родители… Наточка, не обижайся на нее. Она вовсе не хотела тебя огорчить.
Наташа вдруг представила себе, что это ее мама сидит рядом с отцом в машине и они едут куда-то… Она вздрогнула, сползла со стула и так крепко обняла Елену, что та охнула от боли, когда пальчики дочери потянули за выбившуюся из прически прядь.
- Наталочка, солнышко, ты что?! Я с тобой! Я рядом!
Они сидели так еще долго, обнимаясь и шепча друг другу какие-то глупости. А потом Наташа слезла с маминых колен, ушла в комнату, а, вернувшись через минуту с пострадавшей куклой и ножницами, спросила:
- Мама! Можно я возьму твой журнал?
Елена удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Выдав дочке последний выпуск Бурды, она молча открыла входную дверь и позвонила в соседнюю квартиру.
Михаила Иванович, дед Люси, открыл дверь и изумленно проводил взглядом промаршировавшую мимо него Наташу.
- Вы не мешайте им пока. Пусть попробуют еще раз. – Елена приложила палец к губам.
Наташа, безошибочно найдя дверь детской, распахнула ее, и, не обращая внимания на настороженный взгляд Люси, сунула той в руки многострадальную куклу.
- Держи!
А потом разложила на полу журнал, зашуршала страницами и ткнула пальцем в красивую молодую женщину на фото.
- Смотри! Я поняла! Ты ей хотела такую прическу сделать? Как тут, да? Давай, тогда! Заканчивай! А то только половину обрезала!
Люся, замерев от удивления, стояла, стиснув в руках игрушку.
- Ну чего ты? Садись! – Наташа похлопала по полу рукой. – Давай ей красоту наведем! Мама говорит, что девочки должны быть красивыми. А где тут красота, если прически нет? Будем дальше делать? Или я домой пойду?
- Будем… - голос Люси прошелестел так тихо, что Наташа его почти не расслышала. Но, ножницы щелкнули и девочки мигом забыли прежние обиды. И даже не заметили, что двое взрослых, которые прикрыли тихонько дверь в комнату, чтобы не мешать, украдкой смахнули слезы, таясь друг от друга и улыбаясь.
Так началась дружба Наташи с Люсей. Кукла, которую они обкорнали так, что Елена долго хохотала, пытаясь найти на остриженной головешке хоть немного волос, так и хранилась у Натальи. Она гордо восседала на кухне, на специальной полочке, в нахлобученной на глаза красной шляпе, которую ей сшила когда-то Люся, решив, что мода на короткие стрижки уже прошла. Каждый раз, усаживаясь на свое любимое место между столом и холодильником, чтобы выпить чаю с подругой, Люся хмыкала:
- Может парик ей купить?
- Нет уж! – Наталья ставила перед подругой почти ведерную чашку с зеленым чаем. – Пей, водохлеб! И оставь в покое наше прошлое!
Люся… Она была рядом, когда не стало Наташиной мамы. Наташа была тогда на пятом месяце и ей до последнего не говорили о том, что у мамы случился обширный инфаркт и ее больше нет. А, когда муж, очень осторожно подбирая слова, все-таки рассказал Наташе об этом, то подхватил ее, потерявшую сознание, и схватился не за телефон, а кинулся к соседям, чтобы позвать Люсю. Что могли сделать чужие в этой ситуации? А ничего! Люся же, для которой Елена стала родным человеком за эти годы, не мешкая, сделала Наташе сразу два укола, а потом просидела всю ночь рядом, держа в объятиях и покачивая, совсем как маленькую:
- Наталочка, малыш тоже плачет… Тебе плохо и ему плохо. Давай успокоимся, а? Знаешь, а тетя Лена тебя бы выпорола!
- За что? – Наташа, глаза которой уже похожи были на узкие щелочки от слез, всхлипывала.
- Сказала бы, что ты ребенку здоровье портишь, а кому-то потом лечить. И всыпала бы тебе хорошенько!
- Люсь, она его даже не увидит…
- Зато, она знала, что он есть. Поэтому, давай не будем ее огорчать, а? Как думаешь?
Первую свою дочку Наташа назвала в честь матери, а вторую – Людмилой.
- Будет у меня еще одна Люська! – покачивая голосистую свою девочку, смеялась Наталья.
- Какая же она Люська? – подруга осторожно отбирала у Натальи свою крестницу. – Она – Милочка! Посмотри на нее! Прелесть, а не ребенок! Ресницы метровые! Ох, готовь мать веники!
- Зачем?
- Женихов гонять!
Люся, у которой после ухода деда не осталось на этом свете никого из родных, одинокой себя вовсе не считала. Да и как можно? Да, у нее не было своих детей. Но, были же Наташины! И она любила их как родных, с удовольствием отвечая на детские поцелуи и тратя на подарки и игрушки так много, что Наташа ворчала:
- Лучше платье себе новое купи! Или туфли! Никогда я так тебя замуж не выдам!
- И не надо! Была я уже в этом замуже! Нечего там делать!
В браке Люся, и правда, успела побывать. Но, он оказался таким скоротечным, что она толком и не поняла, что это было.
С Валерием она познакомилась в больнице, где работала. Молодой, перспективный хирург, придя в их отделение, мигом стал предметом девичьих грез для всего женского персонала. Очаровав всех, от молоденьких медсестер до пожилой санитарки, бабы Маши, Валерий не стал ходить вокруг да около и уже через пару месяцев сделал предложение Люсе.
- Да это он из-за квартиры! Она же одна живет! – злой шепоток тут же смолкал, стоило Люсе появиться рядом со сплетницами.
Она, конечно, эти разговоры слышала, но значения им не придавала. Пусть треплют языки, какое ей дело до этого. Она счастлива!
Вот только счастье это продлилось совсем недолго. Почти сразу после свадьбы Люся стала замечать странности за мужем. Их смены не совпадали, и, возвращаясь после работы домой, Люся то и дело замечала, что дома беспорядок, вещи лежат не на своих местах и пахнет почему-то чужими духами. На ее вопросы Валерий только обнимал жену и, целуя в нос, говорил:
- Что ты придумываешь себе, зайка? Тебе показалось! Я люблю только тебя!
Все закончилось глупо и бестолково после того, как Люся, вернувшись как-то после особо тяжелой смены домой, накинула халат, предвкушая горячую ванную и хоть какую-нибудь еду, сунула руку в карман и застыла от удивления. А потом выудила оттуда кружевные женские трусики того ярко-алого оттенка, который Наталья называла: «роковые страсти».
Валерий, который собирался в этот момент на работу, заметался было, пытаясь что-то объяснить, а потом остановился посреди комнаты и уставился на хохочущую во весь голос Люсю.
- У тебя истерика?
- Ага!
Кружевная тряпочка взвилась в воздух и повисла на люстре, а Люся скинула халат, брезгливо отбросив его от себя, натянула джинсы и футболку, промаршировала к входной двери и скомандовала:
- Когда вернусь, чтобы тебя здесь не было!
Наталья, открыв дверь подруге, молча подхватила Люсю, и не задавая ей никаких вопросов, напоила успокоительным и уложила спать.
- Потом поговорим!
А спустя несколько часов они стояли посреди Люсиной гостиной и Наташа, задумчиво глядя на болтающиеся на люстре трусы, вещала:
- Ты знаешь, где-то я читала, что красные трусы на люстру вешать просто необходимо!
- Зачем?
- Для привлечения чего-то там… Не помню! Они желания исполняют!
- Трусы?
- Ага. Только, это… Есть небольшая загвоздка.
- Какая?
- Они должны быть твои.
- То есть, ты хочешь сказать, что я мало того, что чужие трусы на свою люстру повесила, так еще и счастье этой неизвестной даме нашаманила?
- Угу!
- Это… Наташ, а что это?
Люся переглянулась с подругой, и они зашлись в таком хохоте, что остановиться смогли только тогда, когда Наташин муж, Саша, заглянул в комнату и испуганно спросил:
- Девочки… Может, вам водички принести? Или чего покрепче? Вы уже всех соседей перепугали…
Первую свою неудачную любовь Люся оплакивала недолго. Что толку рыдать по тому, чего почти и не было? Да, она Валеру любила, а он ее? Ведь, ни капли… А это значит, как говорил дед, что они шли разными фарватерами. И скорее всего, даже в разные стороны.
Совсем не так, как дед с бабушкой. Люся, конечно, бабушку свою совершенно не помнила, зная ее только по рассказам деда. Зинаиды Константиновны не стало задолго до того, как Люся появилась на свет. Но, улыбчивая девушка с длинной косой, смотревшая на нее со старой фотографии на стене дедова кабинета, была ей знакома так, словно всегда была рядом. Михаил Иванович вспоминал жену так часто, что казалось, она вот только что была здесь и просто вышла на минутку из комнаты.
- Она меня держала на этом свете, Люсенька. Она и ее любовь. Я в поход уходил и знал, что она там, на берегу. Ждет. И молится. Тогда нельзя было. А она все равно молилась. Как умела, ведь никто не учил. И это сработало. Я жив, хоть и разное было. А потом ее не стало. И не стало меня…
- А как же... Дед, как ты смог жить дальше?
- Я и не жил вовсе. Существовал. Пока не появилась ты. Люся, ты так на нее похожа… не только внешне.
- А как еще?
- Сердцем, Люсенька, сердцем. Ты такая же нежная, какой была моя Зина.
Люся, брезгливо швырнув чужую кружевную тряпочку в мусорное ведро, надраивала квартиру, приговаривая:
- Нежная, говоришь, дедуля? Уже нет!
С тех пор прошло почти полгода, и Наталья начинала беспокоиться. Люся почему-то стала напоминать ей ту самую маленькую девочку, которая сосредоточенно щелкала ножницами вокруг кукольной головы, пытаясь отрезать от себя свою беду.
А уж когда Люська этого ночного дедушку увидела, Наташе и вовсе стало страшно. Люся аж побелела вся тогда. И было отчего. Старик, лежащий на каталке, которого привезли посреди ночи, был очень похож Михаила Ивановича! Просто одно лицо!
Люся зашлась было, но тут же опомнилась, услышав окрик подруги:
- Не смей! Он совсем плох! Не вытащим!
Ночь была тяжелой, но старик выжил. И теперь оставалось только ждать, наблюдая и молясь, чтобы организм его справился. Все-таки не молодой уже, да и видно было что жить не хочет. Не тянется…
На таких пациентов Наташа насмотрелась за годы работы в больнице. Бывает, привезут крепкого вроде мужчину, а он отвернется к стене и ничем его не проймешь. Не хочет бороться.
А в соседней палате уложат на койку бабульку с такой кардиограммой, с которой не живут, а она через неделю на ноги встанет. А все потому, что дедушка ее будет приходить каждое утро, расставлять на тумбочке баночки с бульоном и паровыми тефтельками, и причитать над своей благоверной.
- Ниночка! Еще ложечку! За меня! Тебе силы нужны!
Наташа вздохнула.
- Мне тоже дай! – она потянулась было за сигаретой, но Люся отвела ее руку.
- Еще чего!
- Тогда сама не дыми! – Наташа глянула на небо и заторопилась. – Поехали! Сейчас ливанет. Мало ночью было потопа, так опять!
Они сбежали было по ступенькам, но Люся шарахнулась в сторону, испуганно взвизгнув, когда из-за куста вышел большой лохматый пес.
- Мама… - Наташа, которая с детства панически боялась собак, застыла на месте.
Люся, опомнившись, встала перед подругой, заслонив ее от пса, и скомандовала:
- А ну! Иди отсюда! Бармалей!
Пес с любопытством наблюдал за женщинами, но с места не тронулся. Он не рычал, не скалился, а просто стоял, широко расставив мощные лапы и чуть наклонив набок лобастую башку. От этого одно ухо у него повисло мягкой тряпочкой, а другое смешно встало торчком, придавая собаке немного комичный вид.
- His master’s voice… - Люся усмехнулась и полезла в сумку за оставшимся нетронутым бутербродом. Поесть ей ночью так и не удалось и теперь она этому от души порадовалась.
- Чего? – Наташа недоуменно глянула на подругу.
- Ты забыла, что ли? У деда на патефоне похожая собака нарисована была. Помнишь? Только этот побольше и полохматее. Иди сюда! Как тебя звать? Колбасу будешь?
Пес с места не двинулся. Он потоптался немного и сел, аккуратно разложив на земле пушистый хвост.
- Домой мы сегодня не идем, как я понимаю? – Наташа осторожно высунулась из-за плеча подруги. – Люсь, как думаешь, он меня съест?
- Не знаю. Вроде не голодный. От колбасы же отказался. Хотя, ты такая аппетитная, что может и польстится.
Люся фыркнула, а Наташа ткнула ее локтем в бок и проворчала:
- Посмейся, ага! Вот родишь двоих, тогда я на тебя посмотрю!
- А я не буду тогда ждать понедельника! – Люся рассмеялась и увернулась от возмущенной Натальи.
Желание похудеть у Наташи возникало сразу, как только они с Люсей отправлялись по магазинам. Прибавившая ровно два размера после рождения детей, Наташа пыталась натянуть на себя юбки и брюки, ориентируясь на старые параметры и возмущенно пыхтела, глядя на смеющуюся над ней подругу:
- Да возьми ты свой размер с вешалки, упрямая женщина! Принести?
- Вредина! Какой была – такой и осталась! Вот начну бегать с понедельника и куда что денется! А ты так и останешься щепкой! У меня хотя бы есть за что подержаться!
Люся от души потешалась, зная, что очередной понедельник не станет для Натальи точкой отсчета в борьбе за лишние килограммы. Да и что там было лишнего? Наталья всегда была худой, а после рождения дочерей расцвела так, что Саша ревниво хмурился, глядя на тех, кто оборачивался вслед его жене.
Пес, глядя на шутливую потасовку, отодвинулся чуть в сторону, но с дороги не ушел. Пролетевшая мимо, к крыльцу приемного, скорая чуть не задела его, но он даже ухом не повел, а только насторожился, вглядываясь в то, что происходит.
Люся мельком глянула на бригаду, которая без особой суеты выгружала очередного больного, и скомандовала:
- А ну! Подвинься! Нам домой пора! У Наташки дети плачут, а у меня… Неважно! Мне тоже пора! Так что, давай-ка, лопай свою колбасу и проваливай!
Пожилой усатый водитель выбрался из машины, застегнул молнию на куртке и пробасил:
- Ишь, ты! Не ушел!
Люся с Наташей синхронно обернулись.
- Кто?
- Так, пес! Это же дедов пес. Ну, того, которого мы ночью привезли. Все в машину рвался, а потом за нами бежал всю дорогу. Хорошо, что везти было всего ничего. Не потерялся. Верный!
- Тоже мне… - Люся совсем иначе глянула на собаку. – Хатико… И что теперь с тобой делать?
С Люсей пес идти категорически отказался. Залез обратно в кусты, уложил морду на лапы и вздохнул так горько, что она невольно улыбнулась.
- Ладно тебе. Не страдай! Поправится твой хозяин. А, знаешь, что? – Люся достала смартфон из кармана. – Мы ему сейчас видео запишем. Пусть знает, что ты здесь.
Пес удивленно смотрел на странную коробочку в руках Люси, но не возражал. Быстро сняв небольшое видео, Люся убрала телефон, застегнула молнию на сумке и спросила:
- Чем ты питаешься, Бармалей? В нашей больнице диета для собак не предусмотрена.
На следующий день Люся нашла собаку там же, где и оставила накануне.
- Охота тебе была мокнуть! – она развернула сверток, который принесла с собой и выложила мясо на картонную одноразовую тарелочку. – Ешь, давай! А потом я пойду к твоему хозяину и покажу ему, какой хороший у тебя аппетит. Чтобы он не волновался за тебя, понимаешь? Ему нельзя. Вредно!
Пес выслушал Люсю очень внимательно, а потом принялся есть, да так аккуратно, что она только ахнула.
- А ты, оказывается, аристократ! Вот что, дружочек, сегодня я тебя здесь не оставлю. Там дожди обещают всю неделю, да и холодно уже. Поживешь пока у меня. Я девушка одинокая, мне защита нужна. Побудешь моим охранником?
Пес молчал, но не огрызнулся, когда Люся, протянув осторожно руку, тихонько погладила его.
Хозяин Бармалея, как нарекла пса Люся, дремал, когда она заглянула в палату.
- Кирилл Петрович?
- Я за него…
- Меня Люся зовут.
- Я вас помню.
- Вот и хорошо. Смотрите, что у меня есть для вас!
Люся поднесла смартфон поближе, и робкая улыбка расцвела на бледном лице старика.
- Грей…
- Бармалей!
- Как? Как вы его назвали?
- Неважно. Ваша собака?
- Моя! Единственное живое существо, которому до меня есть дело.
- Кирилл Петрович, он со вчерашней ночи сидит под вашими окнами. А на улице ливень и холодно. Да, подождите вы, не волнуйтесь! Я хочу вас попросить. Скажите ему, чтобы со мной пошел. Вас он точно послушает. Я его звала, но он отказывается. А если вы ему скажете… Эй! Да вы что! Плакать-то зачем?!
Люся засуетилась, пытаясь успокоить старика.
- Люсенька, зачем вам это? Зачем молодой красивой девушке чужие хлопоты?
- Как зачем? – опешила Люся. – Ему плохо. Холодно и сыро. И вам плохо. Вы – волнуетесь. А этого, я как медик, допустить не могу. Пусть побудет у меня, пока вы не поправитесь. Только вы мне расскажите, чем его кормить и все такое. У меня никогда собак не было. Поэтому, что с ним делать, я не знаю. Ой! – Люся, словно вспомнив что-то, охнула. – А он не кусается?
Видео, которое Люся записала в палате, пес смотрел очень внимательно. А потом встал, отряхнулся и пошел за Люсей, поминутно оглядываясь на больницу.
- Не переживай! Он скоро к тебе вернется! Ты бы видел, как он обрадовался, когда понял, что с тобой все хорошо!
Две недели после этого Люся каждое утро приезжала в больницу, в те дни, когда не было ее смены, или заходила после работы в палату к Кириллу Петровичу, и доставала смартфон из кармана.
- Как самочувствие? Вам послание!
Записав ответное, она демонстрировала его дома Бармалею, и уговаривала лаять потише.
- У Наташки дети спят! Имей совесть!
Кирилл Петрович перед выпиской дал Люсе ключи от своей квартиры и попросил съездить туда и привезти вещи.
- А то меня забрали в пижаме, как был. Людей пугать на улице не хочется.
Люся, зайдя в маленькую однокомнатную квартирку, огляделась по сторонам, вздохнула и засучила рукава.
Она домывала пол на кухне, когда в дверь позвонили.
- А вы кто?
Молодой мужчина, стоявший на пороге, удивленно смотрел на растрепанную Люсю. Бармалей, который даже не повернул голову в сторону гостя, лежал на своей подстилке так спокойно, что Люся поняла – парня этого пес точно знает. Значит, не чужой.
- Я – Люся.
- Очень исчерпывающая информация. А я Сергей. Кирилл Петрович дома?
- Он в больнице. А я там работаю.
- Что с ним? – парень не на шутку встревожился. – Я вчера только домой вернулся из командировки, а его нет.
- Простите, но я задам вам встречный вопрос. А вы кто?
- Я? Его ученик. Кирилл Петрович мой научный руководитель, а по совместительству близкий друг моего отца. Мы договаривались встретиться, а тут вон какие дела… В какой больнице он лежит и как его найти?
- Не надо искать. Его выписывают завтра. Так что, загляните поближе к вечеру, он уже дома будет.
- Что значит, загляните? А кто его из больницы забирать будет? У него же никого нет. Во сколько выписка?
Кирилла Петровича выписали утром. Люся, которая с утра заступила на смену, махнула на прощание «своему пациенту» и пообещала заехать на следующий день, чтобы выгулять Бармалея.
А год спустя Кирилл Петрович подойдет к невесте, церемонно поклонится, соблюдая этикет, и пригласит Люсю на танец. Сергей улыбнется, шагнет в сторону, уступая место и погрозит, теперь уже жене, пальцем:
- Я ревную!
- Ты еще к Бармалею меня поревнуй! – Люся, покажет язык мужу и сделает такой церемонный реверанс отвечая Кириллу Петровичу, что фотограф зацокает от восторга.
- Ах, какая красота!
Наталья, утащив после танца подругу «подышать», шепнет ей на ухо:
- Надо же! Работает примета!
- Какая? Про люстру?
- Балда ты! Другая! Сделаешь что-то хорошее и оно к тебе потом вернется. Не подобрала бы тогда Бармалея своего и что? Не встретила бы Сергея! И деда еще одного себе бы не заимела. Хороший он все-таки. Кирилл Петрович твой. Для души полезный. Я давно тебя такой спокойной не видела. Все-таки, знаешь, что я тебе скажу, Люська?
- Что?
- Что бы там не говорили, а дед твой за тобой присматривает! Его это работа, не иначе!
- А я в этом даже не сомневаюсь!
Люся послала воздушный поцелуй в окрашенное закатом небо и улыбнулась:
- Спасибо!