люби и саночки возить

                ... люби и саночки возить

                Ефим Дроздов

   Сидели в одной компании и выпивали. И зашел разговор между нами о "падших женщинах". Кто-то спросил: "А можно ли считать Булгаковскую Маргариту "падшей женщиной"?" И какое им за это следует наказание? Ведь генерал (брошеный муж) пришел к Булгакову, чтобы убить его, а потом покончить с собой.

   То ли градус выпитого уже зашкаливал, то ли тема была уж больно щекотливая, но разгорелся горячий спор, и, чтобы доказать свою правоту, некоторые начали хватать оппонентов за грудки. Кто-то кричал: "Это ж ****ь в натуре". "Нет, - возражали ему другие. - У женщины бывает, срывает тормоза, и она несется, очертя голову, только ветер свистит в ушах". Третьи говорили: "За любимым женщина может пойти на край света". Кто прав?

   В тени абажура, на краю стола, сидела женщина. И она стала рассказывать:

   - Дело уже давнее. В юности у меня подруга была. Она была единственным ребенком в семье. Ее родители хорошо зарабатывали, а с девочкой сидела бабушка. "Все для Танечки, все для нашей голубушки", - обычно любила говорить старушка. Каково мне было это слышать? Росла я в коммунальной квартире, на Рабочей заставе. Мать одна поднимала нас с братом. Ничего, кроме нужды, мы не видели...

   Шли годы. Пора стало Танечку замуж выдавать. Нашли хорошего человека. И в новой семьe у Танечки все "в шоколаде". "Ну, надо же, чтоб так человеку везло, - с завистью думала я. - А y меня черт знает что и собачья свадьба." Первый раз вышла я замуж в 20 лет. Через два года мы рaсстались. Пьяница оказался. Да и то намучилась. Потом еще три раза выходила. И все непутевые какие-то попадались. Один сел за кражу на три года. Другого машина сбила. Так пришлось целый год няньчиться с ним, как с маленьким.

   - А как же Танечка? - спросил кто-то.

   - Какая Танечка? - встрепенулась рассказчица. - Ах, Т-а-а-нечка. У нее потом ребенок родился. Дочка Леночка. Если раньше у Никитиных в доме все вокруг одного солнышка крутилось, вокруг Танечки, то в новой семье - вокруг двух, матери и дочки. Счастливый Сема не знал, куда их еще посадить, разве что себе на голову. Пылинки с них сдувал. Так продолжалось довольно долго, пока Леночке не исполнилось 12. Это могло продолжаться и дальше, если б не один случай. Как-то Танечка в гостях случайно познакомилась с Александром, маляром из Ташкента. Видно, какая-то божья искра между ними проскочила. Затрепетала вся Танечка, крылышки у нее возгорелись, и пропала она как бабочка-однодневка. Только по телефону мужу и сообщила, чтоб не искал.

   С тех пор редкие весточки долетали до него. Ну, а я-то, как лучшая подруга, была хорошо осведомлена. Как у нас теперь водится, чуть что - шмыг и в Израиль. Так и наши голубки. Так ведь маляр - он и в Израиле маляр. Хош - не хош, а кистью маши. Денег, правда, много не намахаешь. Покрутились, они покрутились и решили дать тягу в Европу. Там, правду сказать, и климат лучше, и люди размагниченнее.

   Оказались наши птички-синички на Ривьере, в небольшом приморском городке. А надо вам сказать, я - спасибо моим деткам - не задолго до этого побывала в этом городе. День, проведенный там, станет для меня, по истине, красным - в прямом смысле - днем. Мы приехали рано, и солнце, еще только умытое, вставало из своей золотой купели. Над морем с громким криком кружились чайки. Небо неестественно синего цвета. Такой глубокой синькой обычно красят задники в дешевых провинциальных театрах. Спокойную гладь залива то и дело pacсекают барки и лодки рыбаков. Дорога серпантином медленно забирается на высокий берег, а оттуда скатывается в город. Его олицетворяет казино. Говорят, в этом казино Лев Толстой проматывал свое состояние. Александр тоже не составил исключение. Правда, состояния у него не было, но в загашнике кое-что водилось.

   Татьяна часами стояла у него за спиной и, как загипнотизированная, наблюдала за лопаточкой крупье. Она то возносила ее возлюбленного на Седьмое небо, то низвергала его в Преисподню. Последнее случалось, к сожалению, чаще. Наконец, он проигрался вчистую. Что, прикажете, делать? Он посылает ее на панель, и она идет. Она бы, кажется, ради него и к черту в пасть пошла. Так она его любила.

   Недавно Татьяна приезжала в Москву. Мы с ней встречались. Седая. Вся в черном. Черные круги под глазами. Кажется, она колется. Когда мы с ней простились, я долго смотрела ей вслед и со злорадством думала: "Любишь кататься, люби и саночки возить."