Письма домой. Картошка

Неожиданно нашла свои собственные письма домой.

Писала я их на протяжении шести лет, 1980-1986-й, когда родители отпустили меня в свободное плавание.  Училась вне дома я в три этапа: сначала в Минске "свою" школу закончила, потом поступила в "Ленинградское авиационное училище", лишь бы поступить, в непрофильные вузы не отпускал Аэрофлот (сразу после школы не поступила и пошла на курсы стюардесс). Но не выдержала казарменной жизни, парням хотя бы в зачёт армии она шла, а меня за один семестр достала.  Из училища тоже не так просто было уйти, но я смогла, сбежала, и в трудовой мне написали "отчислена по нежеланию учиться".

Когда подавала в университет документы, в приёмной комиссии увидели эту запись и спросили, что за дела, я объяснила, что не создана для казармы. Сошло. Поступила я на филфак СГУ, но на третьем курсе меня перевели в ЛГУ, где год я отучилась, а потом вышла замуж, родилась старшая дочь, доучивалась в университете и аспирантуре уже с младенцем на руках, и вот из-за всех этих обстоятельств на "картошку" довелось только один раз попасть, на втором курсе.

Основную канву помнила, но детали совершенно забыла. Младший брат уже тоже вне дома учился в это время, в лётном училище в Кременчуге, поэтому только к родителям обращаюсь.

"Мамочка, папа, здравствуйте!

Сегодня мы с Леной одновременно получили из дома письма и разочарованы недогадливостью мам! Я-то забыла намекнуть (в предыдущем письме), а Лена намекала, что хорошо бы поддержать голодающих, но её мама побоялась отправить в письме деньги, так как писала 15-го числа и не была уверена, что письмо нас здесь застанет. Увы! Нас здесь ещё и на это письмо застанет ответ, хотя в поле работы осталось не так уж и много, вчера начали последнее поле, 23 га.

Погода в последнее время замечательная, можно было бы за пару дней закончить уборку, тем более, что теперь все три комбайна работают. Но начальство хочет нас оставить и на сортировке работать, больше-то некому.

Мы уже пятый день работаем на комбайне. С одной стороны лучше, не нужно бегать по полю выковыривать картошку, как это было на вторичной подборке. Но работать дольше приходится. Уходим в поле сразу после завтрака, часов в 8 утра, прибегаем на обед и потом работаем до 7 вечера.

Со вчерашнего дня не нужно далеко ходить, поле начинается сразу за клубом (в котором мы жили), а до этого мы с Леной на обед не ходили: уставали и лень было тащиться в столовую, предпочитали поваляться часок в стогу сена, с утра запасшись сухарями.

Теперь деньги закончились, приходится регулярно ходить в столовую. Кормят нас там теперь гораздо вкуснее; столовая рабочая, и раньше нас кормили вместе со всеми, а теперь две наши девочки, которые, как и мы с Леной, попали в отщепенцы и оказались в Архиповке (вместе с  коми группой, основная часть русского отделения в соседней деревне работала) готовят для студентов отдельно и проявляют, в отличие от местных поваров, больше фантазии.

Вот и всё о пище телесной - в наших здешних условиях главной. Пока поужинаем, отмоемся, приведём в порядок обмундирование - уже 9 часов, на улице тьма кромешная, носу из дому не высунешь. Пытаемся читать, но обычно посреди ночи я бужу Лену или она меня, чтобы раздеться, потушить свет и дальше спать.

Мои именины отметили торжественно. (Несмотря на то, что крещена я ещё не была.) Нашёлся повод устроить вечеринку на четверых! (Хорошо помню, что намазывали сухари повидлом и сверху сыр, это были все вкусняшки в местном сельпо, а запивали скорее вином, поскольку доступный грузинский чай только для чифиря годился, а так нет.)

С пятницы на субботу мы с Леной ходили ночевать к своим в Мутницу, там намечался и состоялся "осенний бал", но мы на него не попали: проговорили весь вечер с той преподавательницей, с которой ездили в археографическую экспедицию, Т.Ф. Волковой.

В Мутнице много больных, троих девочек увезли в больницу в Летку, двоих отправили в Сыктывкар. Диапазон обширный: от банальной ангины до гайморита, цистита и даже стригущего лишая!

Мы же с Леной чувствуем себя прекрасно, что я объясняю успехами закаливания  и небольшой разницей температур "дома" и на работе - поэтому на работе мы не мёрзнем и не простужаемся.

Дверь в клуб из нашего коридора (где поставили нам кровати), наконец, забили, теперь в кино и на танцы все ходят с другого крыльца, а мимо нас только коми девочки в свои комнаты и кавалеры к ним в гости. Спокойствие, только спокойствие. (По гроб не забуду индийское кино, которое ежевечерне крутили у нас за стенкой, название и сюжет не помню, помню только ключевой момент, чей-то громкий крик: - Шаду ударили по голове! - и потом музыка и танцы.)

Уравниловку, несмотря на взрывы возмущения с нашей стороны (не помню, в чём оно выражалось), у нас не отменили, зарабатываем мы немного, что очень обидно. Если бы наряды закрывали на каждого по отдельности, то никто бы не отлынивал, не сказывался больным, не ездил бы к "внезапно заболевшей бабушке" и т.д. Может, я уже в прошлом письме про это писала?

Стираем мы в котельной, которая обогревает наш клуб, там есть горячая вода, или в бане, которая у нас всего раз в неделю, из-за чего в несколько приёмов приходится там отмываться, за раз не получается. Там же в котельной и сушим большие вещи.

В общем, уже к завершению близится наша эпопея. Жаль, ни разу не выбрались в лес, когда? Здесь очень красиво, есть грибы - опята, ягоды - клюква и черёмуха...

У нас сменилась руководительница, приехала из города новая и рассказывает, что там тьма арбузов и винограда! Запаситесь да побольше к моему приезду! Здесь один раз был виноград в магазине, но нам не достался.

Теперь деньги высылать уже поздно, проживём как-нибудь. Ну, всё, до свидания!"

Возвращаться в город мы хотели со своими из Мутницы, вышли накануне, а за нами увязались местные собаки, которых мы кормили из своих столовских порций, и одна лаечка попала под лесовоз! Но следующий лесовоз остановился, подобрал нас с собакой, которую на моём пальто занесли мы в кабину, свозили в районную ветстанцию, наложили шину на сломанную лапу и с тем же водителем вернулись в Архиповку, где отыскали хозяина собаки. Который пообещал ее пристрелить, дескать, инвалидам тут не место. Не помню, плакали или обольщали посулами, но потом он согласился  её лечить и пустил в дом, а нас с Леной, наконец, довёз до Мутницы лесовоз.

На зарплату мы с Леной и третьей подружкой, Оксаной, совершили круиз Новгород - Псков - Петербург - Пушкинские горы - Москва - Троице-Сергиева лавра. Я  ещё в Минск, кажется , съездила из Москвы, но это не точно. В Пушкинских горах в монастыре ни души, кроме нас, не было. Тогда это просто гостиница была, не топилась, и мы изо всех номеров стянули одеяла в наш, сдвинули три кровати, и опять же не болели и не простужались, сказалась закалка. Пешком ходили каждый день в пустынные Тригорское - Михайловское - Петровское, в Пскове с Новгород осмотрели все древности, а в Питере не было мест в гостиницах или уже не оставалось у нас денег, но только помню, что от Медного всадника по набережной Невы и дальше до Смольного мы пешком дошли за ночь, благо, теплая она была, и везде сухо и чисто в сравнении с Архиповкой и Мутницей, там такая непролазная была грязь, что  точно не стоило её месить на обед  в столовую и обратно с дальнего поля.

Так эмпирическим путём я пришла к тому же, что и Питирим Сорокин: в революционном Петрограде он как-то подсчитал, что не стоит обед в университетской столовке затраченных на дорогу туда-обратно и лекцию энергии, пишет об этом в "Долгом пути".

Но всё хорошо, что хорошо кончается. А хорошего всё-таки больше было в этом опыте, по крайней мере, для меня. Возможно, Лена, которую я заставляла отдать обеденную котлету  деревенским вечно голодным собакам, и эта несчастная лаечка думали иначе.