Со-Творение. Гл. 8 Приближаясь к горам Кунь Лунь

Предыдущая   глава 7. Фаньюй   http://proza.ru/2022/12/03/102

Проведя почти весь день за рулём, утомлённый Хао Ши, знакомый с бытом кочевников, уснул быстро. Анна же тихонько лежала рядом, слушая ровное и глубокое дыхание мужа, привыкая к новым запахам помещения и внезапным звукам снаружи.  Порывы ветра скользили по бокам юрты или сотрясали их. Издали доносилось похрапывание лошадей, явственно различимое в непривычной для городского жителя какой-то ватной, плотной тишине ночи. Или неожиданно раздавалась редкая и короткая перекличка сторожевых собак.
 
Высота плато, на котором раскинулись степи и находилось стойбище, составляла 2,5 тысячи метров над уровнем моря. Это чуть меньше, чем высота вулкана Чанбайшань. Но на вершину экспедицию доставили автобусами, и после непродолжительного осмотра озера Тяньчи, группа спустилась в долину. Основная работа тогда проходила на средней высоте 1,5 тыс. метров. Здесь же, на плато Цинхай, Анна чувствовала недостаток кислорода так, словно каждый вдох был поверхностным. Хотелось вдохнуть чаще и глубже, а воздуха всё-равно не хватало, вызывая едва заметную боль за грудиной. Это пока не вызывало дискомфорта, а общую слабость она отнесла на счёт усталости от поездки и новизну впечатлений.

Пришедшая, наконец, дрёма вскоре была нарушена. Пробежавший человек, крикнул что-то тревожно, прозвучал ответный возглас и торопливые шаги ещё нескольких пар ног. Анна нащупала и включила фонарик, встала, стараясь не потревожить мужа, и вышла наружу, вглядываясь в темноту. Рассмотрела только, что кто-то разжёг печь, а по звуку сориентировалась, что голоса раздаются со стороны конюшни.
   
У неё за спиной мелькнул свет фонаря в откинувшемся пологе юрты. Хао Ши проснулся, почувствовав, что Анны нет рядом. Они не сговариваясь вернулись, быстро надели тёплые штаны, куртки и шапки и побежали к конюшне, возле которой топтались хозяин и два конюха.

- Не волнуйтесь, кобылка Фаньюя жеребится. Ветеринар уже внутри, - успокоил Вэй Та Лу.

Подбежали ещё два человека со свернутым брезентом, четверо вошли во внутрь, чтобы в деннике накрыть им подстилку из опилок. И сразу вышли, обеспечивая максимальный покой, и не беспокоя без того пугливую и нервничающую лошадь.

Пришёл Цзи Линь с двумя вёдрами холодной воды. Оставил под стеной недалеко от входа, и вскоре вернулся с вёдрами горячей воды в обеих руках - это он разжёг печь и вскипятил воду.  Ушёл снова и вернулся с большим тазом и охапкой тряпок. Вэй Та Лу наблюдал молча, но взгляд его был тёплым, говорящим о понимании, что парнишка искренне пытается  загладить свою недавнюю вину. Рядом с опытными конюхами присутствие юноши было сейчас не обязательным, но он старался быть максимально полезным.
 
Изнутри раздавались стоны и короткое ржание жеребой кобылки, а потом протяжное ржание и топот заметавшейся по деннику другой лошади.
 
- Иди, успокой папашу, - кивнув Хао Ши произнёс Вэй Та Лу, и напомнил: – Ночной фонарь справа у двери.

А сам придержал Анну за рукав, давая понять, что другим не следует входить в конюшню. Роды длились чуть больше часа, и хотя это стандартное время выжеребки, холод и ветер ночной степи пробирал до костей продрогших людей, находящиеся вне помещения. И вновь прибежал Цзи Линь с двумя литровыми термосами чая и чашками. Это было очень кстати – согреться. Тут уж и Вэй Та Лу не поскупился на похвалу, произнеся единственное:
- Хорошо.

И именно в этот момент звуки, долетевшие из конюшни, дали понять, что жеребёнок родился. Старший конюх взглянул на Та Лу и едва заметно кивнул в сторону Цзи Линя. Хозяин распорядился:

- Иди, вытирай новорождённого.

Парнишка на миг замер, не веря своему счастью – его допустили к первым минутам жизни будущего чемпиона! С ошалевшим взглядом ткнул термосы близ стоящему конюху, схватил часть тряпок из тех, что принёс ранее, и поспешил вслед за старшим.

Руки Цзи Линя дрожали, когда под присмотром ветеринара он промокал нежную кожицу жеребёнка. Потом вдвоём аккуратно положили детеныша рядом с выменем лошади, накрыв влажное тельце чистым и теплым одеялом, а сами, пятясь, отошли к дверям денника, чтобы не волновать кобылу.

И тут Цзи Линь наткнулся спиной на кого-то. В дверях стоял Хао Ши.

Паника на грани отчаяния охватила мальчишку, его ноги ослабли, и он готов был рухнуть на колени перед Хао Ши, снова просить прощения и умолять, чтобы потом, когда жеребёнок подрастёт, ему было позволено ухаживать за этим пока ещё безымянным конём.
 
Мужчине достаточно было мимолётного взгляда, чтобы понять какой ураган разрушает сейчас психику юного конюха. Хао Ши положил руку на его тонкое, но жилистое плечо, чувствительно сжал и слегка встряхнул, приводя Цзи Линя в чувство. Улыбнулся ему ласково, как младшему братишке:

- Сегодня ночью - ты молодец! Совсем взрослый.
 
Лошадь сделала движение, готовясь встать на ноги, и люди поспешили придержать её, чтобы обезопасить малыша от случайного удара копытом; сняли с него одеяло. А мама подняла верхнюю губу, как бы улыбаясь и радуясь первому знакомству с жеребенком. «Улыбка» лошади называется флемен, - так включаются в работу особые железы, связанных на вдохе с захватом летучих ароматных веществ, в частности феромонов.  Запоминая запах своего детеныша,кобылка энергично, долго и сосредоточено облизывала его. Через сорок минут новорождённый встал на свои слабенькие и разъезжающиеся ножки, тычась в живот матери; нашёл вымя и  зачмокал, захлёбываясь молозивом.

Роды прошли благополучно, без осложнений, и малыш появился на свет абсолютно здоровым!

*****

Занимался рассвет, когда уставшие от волнений непредвиденного события этой беспокойной ночи, переполненные счастьем появления на свет новой жизни, супруги, наконец, возвращались в отведённую для них гостевую юрту. Они остановились перед пологом шатра, заворожённые мистерией нарождающегося дня.
 
Малиновый диск солнца поднимался над степью в красном зареве, предвещая ненастный день. Он, словно огненный шар катился по грунтовой дороге, прорезавшей нагорье строго с востока на запад. Горы Кунь Лунь, высившие тёмные громады пиков вдали, ограничивали горизонт. Ветер, зародившийся у их вершин, швырял навстречу восходящему светилу тёмные тучи, как будто намеревался продлить ночь и воспрепятствовать рассвету. Безрезультатно! Солнце неуклонно поднималось вверх, заливая светом степь и меняя её мглистую серость на золотистый цвет осени. А встретившиеся с ним тучи расцвечивали свою глубокую синеву белёсо-розовыми оттенками.

Юрта прикрывала от резкого пронизывающего ветра, но Хао Ши привлёк любимую спиной к себе, обвил руками, защищая и согревая Анну собой.
 
Два табунщика, поприветствовав гостей, направились к загону, чтобы выпустить лошадей. Им навстречу ринулась свора резвых и весёлых банхаров – огромных лохматых длинношёрстых монгольских овчарок, похожих на медведей. Описав быстрый круг почёта, они рассредоточились и умчались к своим «рабочим местам», где ночью стерегли загон по периметру. Эта порода собак по ночам бодрствует, в основном,  а днем на выпасе дремлет, тем не менее чутко и неусыпно охраняя табун или отару от волков, выполняя свои обязанности пастухов-защитников стада.

Взнуздав двух лошадей, табунщики вывели их из загона и оседлали, а ещё два подоспевших работника открыли створки. Табун в нетерпении устремился к выходу за главным вожаком, строго соблюдая иерархию косяков, а дюжина псов без команды неслась справа и слева живым коридором, направляя движение лошадей. Ветер развивал хвосты и гривы, зарывался в длинную шерсть собак, чётко знающих своё место в слаженной командной работе стаи.
 
В такт копытам дрожала земля, и всё пространство, напоённое чистым холодным воздухом, звенело удалой песней радости и свободы. Уносимый ветром топот скачущих лошадей затихал. Анна и Хао Ши заворожённо смотрели в след удаляющемуся табуну, несущемуся навстречу солнцу; тающему, растворяющемуся в лучах слепящего света.

Держа в объятиях жену, прижавшись щекой к её виску, Хао Ши тихонько произносил:
 
Никогда никого. Кроме тебя.
Только тебя люблю.
Через пространство и все времена
Верность тебе храню.

Чем больше былин
О любви узнавал   
От жителей гор и долин,
Тем жарче  в груди Огонь мой пылал:
Всегда тебя я любил!    

Вскочил на спину коня Судьбы, 
Даль прозрел, привстав в стременах.
Уста не проронят жалоб мольбы.
Надежды и Веры   
пишем вдвоём альманах. 
Клятву шепчу: Только тебя.
Вечно тебя я Люблю. 

Анна молчала, прислушиваясь к себе. Слова продолжали звучать в ней. Потом потянула руку мужа, обнимавшую её плечо и, прижав к груди, наконец, произнесла:

- В стихе ритм движения всадника. И шум ветра. И такая Любовь, что моё сердце трепещет. И я плачу… Кто автор этих пронзительных строк?

- Я, - еле слышно шепнул ей на ухо Хао Ши. – Это про нас с тобой. Любимая!

Анна повернулась в кольце рук мужа, чтобы видеть его глаза; подняла лицо, по которому струились слёзы признательности за новое объяснение в любви. Хао Ши охнул:

- Прости, родная. Я не хотел тебя расстроить…
Анна качнула головой: 

- Я счастлива. И так благодарна. Я так люблю тебя!

Хао Ши прижал её голову к груди, поцеловал волосы, отстранился и стал сцеловывать слезинки.

- Давай осушим твоё личико. Прежде, чем мы вернёмся в юрту, я хочу тебе кое-что показать прямо сейчас. Но нам придётся выйти из этого укрытия на ветер.

Взяв Анну за руку, Хао Ши вывел её на открытое пространство между юртами. Они сутулились, жмурили глаза, прикрывая их ладонями, пытаясь смотреть вдаль против ветра.

Запад всё ещё хранил массив темноты в утренних сумерках, в то время, как восток у них за спиной разгорался рассветом, охватив большую часть небосвода. И вдруг лучи солнца, прорвав покров ночи, коснулись той последней самой дальней и высокой темноты, высветив снежные шапки гор Кунь Лунь. Свет, натолкнувшись на преграду, скользил, спускаясь от вершин по склонам всё ниже, открывая взору причудливые силуэты гор и игру всего многоцветия в ледниках.

- Они горят! Вершины горят! – восторженно воскликнула Анна
- Да! Ты это увидела! – засмеялся Хао Ши и потянул озябшую жену бегом вернуться в тепло их походного дома.

*******
   
Через несколько часов супругов разбудил голос Та Лу:
-Хао Ши, Ан На, день проспите! Еда стынет!

Ветер не слишком укротил свой норов, предупреждая о скором приближении зимы. Поэтому жители общины собрались на завтрак в общей юрте. Усевшись на подушки из овечьей шерсти, все держали в руках свои пиалы, в которые, обходя по кругу, жена Вэй Та Лу наливала пенистый кумыс – главный напиток кочевников и скотоводов.
 
Анна бросила на мужа встревоженный взгляд, опасаясь, вдруг ей не понравится вкус, и она обидит хозяев.
                - Не спеши, родная, - советовал Хао Ши. - Пей маленькими глотками и попробуй угадать разные вкусы в одном напитке. Здесь есть что-то от русского кваса и сладковатого кефира, ты же любишь йогурт. Всего пара глотков, и ты почувствуешь, что усталость этой волнительной ночи прошла, а тело мгновенно взбодрится. И тогда проявится лёгкий чуть пьянящий вкус вина…

В общем кругу кратко решались повседневные задачи, в том числе, чья очередь забить и освежевать барашка для еды большого содружества. Хао Ши тихонько посвящал Анну древний обычай: мужчины, чьи жёны вынашивают ребёнка, до его рождения не участвуют в войнах.  И если мужчина не является единственным добытчиком-кормильцем, а его семья проживает в большом сообществе, то даже не ходят на охоту и не разделывают забитых животных. Вэй Та Лу и берейтор были такими отцами в ожидании появления на свет младенцев!

Анна несколько раз мельком взглянула на Цзи Линя. Парнишка «клевал носом», настолько был уставшим после ночи, полной физической нагрузки. Да и весь начавшийся день продолжил трудиться в деннике выжеребившейся кобылки, с молчаливого согласия конюхов; заменил подстилку на свежую, грел воду и приносил ей тёплое питьё. Даже чаша тонизирующего кумыса не могла взбодрить юношу. А после завтрака, ему предстоит отправиться со сменными чабанами в степь, где на выпасе находится отара овец.

- Хао Ши, пожалуйста, попроси Вэй Та Лу отменить своё распоряжение. Пусть Цзи Линь останется в стойбище. Урок жизни он осознал.  Жалко, если способный парнишка потеряет полгода, ведь за это время берейтор сможет многому его научить.

Парень нежно улыбнулся жене, и перевёл её просьбу хозяину. Вэй Та Лу внимательно посмотрел в глаза Анне, замершей в ожидании его решения, обвёл взглядом сообщество – все ли согласны? Никто не потупился, не отвёл глаз, поддерживая просьбу Анны, раз она не держит зла.

-Ан На, тебе очень идёт твоё имя, - произнёс он с улыбкой. А муж пояснил:

- В Китае есть популярное имя из двух иероглифов: Ан – означает мирная, тихая; На – элегантная, изящная, нежная.

Бедный Цзи Линь, шмыгая носом, чередуя сложенные в жесте благодарности ладони с размазыванием слёз по щекам, повторял и повторял: «Спасибо, сестра! Спасибо, сестра!»

- Сегодня мой сын обретает хотошо — друга, защитника и охранника дома, - Вэй Та Лу перевел разговор на другую тему. – Хотите участвовать? – пригласил он Хао Ши и Анну. Они, конечно, с радостью согласились. Анна сразу попросила у мужа разъяснений, что значит «хотошо»?

- Цян-Цяну, сынишке Та Лу, исполнилось шесть лет. Он уже большой, чтобы учиться быть ответственным за чужую жизнь и разумно распоряжаться властью человека. Тем более, что его имя «Цян» означает «тот, кто обладает огромной силой». Поэтому, сегодня он станет хозяином собаки. Банхары долгожители и живут больше двадцати лет. Здесь в стойбище Цян-Цян пока единственный ребёнок, и собака станет первым его другом и телохранителем на период взросления. А в последствии будет также охранять его дом и семью, когда этот малыш станет главой собственной семьи.

Оператор Ю Мо, обладающий неоценимым качеством присутствовать почти незаметно во всех значимых событиях, успевал запечатлевать эмоции всех участников. Анна и Хао Ши с умилением переглядывались, наблюдая, как малыш Цян с самым серьёзным и торжественным видом шагал рядом с отцом, неся в руках тяжёлую миску с кашей и потрохами.

- Название «банхар» означает «богатый пухом» или «пухляш», «пушистый», «набитый шерстью». Оно произошло, скорее всего, от монгольского слова «бавгар» — «медвежеподобный», - объяснял Хао Ши. - Предки нынешних нохоев, что дословно переводится с монгольского — «пес», огромными стаями сопровождали войска Чингизхана в походах, охраняя многотысячные конницы от волков. Банхары — старейшие собаки в мире, им свыше 15 тысяч лет и сохранились в первозданном виде; селекция их не затронула. Монгольские овчарки, живущие в стойбищах или на фермах, не слишком общительны и не сразу подпустят к себе незнакомых людей. Они очень умны и сообразительны, поэтому, если человек не спровоцирует, банхар без серьёзного повода нападать не будет. В случае же угрозы отреагируют на ситуацию незамедлительно.

   
Люди подошли к недавно выстроенному манежу для выездки элитных лошадей, но всё ещё не для его осмотра и наблюдения за работой берейтора. У торца манежа с подветренной стороны были сложены обрезки досок, оставшиеся после строительства, образовавшие угол со стеной. В этом закутке и устроила  семейное гнездо собачья мамаша для своих пятерых шарообразных щенков, достигших двухмесячного возраста.

Сука уже давно вышла навстречу людям, тем самым предупредив о своём присутствии, и стояла впереди детёнышей, спокойно наблюдая за ситуацией. Вэй Та Лу жестом показал всем оставаться на месте. Сам же вместе с Цян-Цяном приблизился на несколько шагов и тоже остановился. Положив руку на плечо мальчика, Вэй Та Лу заговорил, обращаясь к собаке:
 
- Здравствуй, мать. Я пришёл к тебе со своим сыном. Он – «тот, кто обладает огромной силой». Но и ему нужен друг и защитник. Я прошу тебя, мать, позволь одному из твоих детей, стать семьёй моему сыну.

Собака села. Та Лу слегка подтолкнул Цян-Цяна, и мальчик, приблизившись, поставил миску с едой перед собакой. Они были одного роста: голова, пусть мелкого, шестилетнего ребёнка вровень с головой сидящего банхара!

Щенки, увидав миску, ринулись было к ней, но мать только повернула морду, и пушистые комки тут же попятились, забившись в свой угол. Собака встала, не спеша, с достоинством съела угощение, мельком взглянула на Та Лу и, отойдя в сторону более, чем на два метра, улеглась. Это было явным разрешением и для человека с сыном, и для щенков.
 
Началась куча-мала! Ребёнок что-то восторженно восклицал, смеялся, хватал и тянул к себе ближайшего увальня или отталкивал, с большим трудом выкарабкиваясь на четвереньках из-под навалившейся на него своры. Вскакивал и догонял кого-то из смешно подскакивающих на бегу ещё неуклюжих щенков. А кто-то из них, ухватив мальчишку за одежду, пытался тянуть на себя. Взрослые и сами смеялись, наблюдая за этой весёлой вознёй. Собачья мать с интересом следила за происходящим, не сходя со своего места.

Наконец, останавливая игру, отец спросил: 
- Цян-Цян, кого будем проверять?

Запыхавшийся малыш вмиг стал серьёзным и указал на пушистого «медвежонка» с широкой белой ласточкой на груди, морда которого имела красивую чёрную «маску». Вэй Та Лу быстрым движением взял щенка у основания хвоста и поднял на вытянутой руке. Анна задохнулась в ужасе и тихо охнула, вцепившись в руку Хао Ши. Тот успокаивающе накрыл сверху руку жены своей ладонью, предлагая взглядом наблюдать.
 
Висящий вниз головой щенок, вертелся и изгибался, как акробат, не издав ни единого писка. Та Лу подхватил его другой рукой под живот, погладил спинку. Малыш спокойно принимал ласку, не сделав попытки укусить обидевшую его руку. Человек потрепал его по голове, успокаивая и… схватив за холку, снова удерживал «экзаменуемого» на вытянутой руке над землёй. Пёсик по-прежнему молча извивался и дрыгал лапами, пытаясь получить свободу.

- Прекрасный охранник вырастет, - резюмировал довольный Вэй Та Лу.

- Цян-Цян, у тебя зоркий глаз и отличное чутьё, - похвалил он сына и позвал: – Подойди ко мне.
               
Присев на корточки, отец на несколько мгновений передал в руки сыну 13 килограммового щенка, поддерживая, разумеется. Вес самого Цян-Цяна был не более 15 кг! Затем опустил лохматика на землю, удерживая за холку, набросил на его шею петлю-поводок, который передал сыну в левую руку. Встал и, как в начале ритуала, положил ладонь на плечо Цян-Цяна. Обращаясь к уже сидящей, но оставшейся на прежнем месте собаке, произнёс: «Спасибо тебе, мать». Малыш эхом повторил: «Спасибо тебе, мать».

Все двинулись обратно. По пути Вэй Та Лу объяснил гостям особенности отбора охранных качеств щенка: если поднятая за хвост или холку собака беспомощно висит и скулит, то она слабая и трусливая, для охраны не годится. Если щенок попытается огрызнуться – вырастет злобной собакой, такую в семью брать не стоит.

Гордый и радостный Цян-Цян бежал впереди взрослых, заливаясь счастливым смехом, а щенок подскакивал рядом, норовя схватить зубами то поводок, то штанину своего маленького хозяина. Перед входом в юрту малыш указал место своему хотошо, а мама передала в его руки миску с лошадиным молоком для питомца. Теперь его едой станет творог, кумыс, каши из круп и мясо. Вместе с подарком Цян-Цян получил обязанности: четыре раза в день кормить своего воспитанника и Друга.


Фото из интернета. Горы Кунь Лунь