Все включено

- Водки. Сто грамм. Просто водки, ничего кроме
- Напрямую? - переспросил бармен
- Да
- Смирнов?
- Смирнов, Смирнов

Бармен налил пластиковый стаканчик до половины, подвинул Кириллу. Катя ждала Кирилла за стойкой, перед ней стояла тарелка с двумя тарталетками. “Это есть нельзя, - сказала Катя, - тунец с душком, они его майонезом задавили”. Кирилл понюхал, сказал, что по его мнению тарталетки вполне себе ничего, на закусь сойдут. Потом залпом выпил.

Водка оказалась паленой.

Кирилл задавил рвущуюся обратно водку тунцовым салатом, долго стоял скривившись, переживая очередное разочарование. День не задался от слова совсем. С долгой дороги страшно устали. Сразу по прибытии Кирилл поторопился к морю, надеялся взбодриться. Получилось плохо; у берега крутилась муть цвета кофе с молоком, подальше мешала плавать мелкая злобная волна. Над головой орали какие-то мерзкие птицы, окрасом и раздвоенными хвостами напоминавшие клон-ласточек по Сорокину, но с изломанными драконьими крыльями и рыболовными крючьями на кончиках длинных клювов. Птицы то по очереди, то группами пикировали, выхватывая из всплесков воды свою малую толику. Находиться в их окружении не хотелось.

С бассейном дела обстояли не лучше. Бодрящиеся ветераны обеих полов брели в воде по дряблые груди, держа в руках высокие стаканы с разноцветными коктейлями. Группка массивных немцев помоложе стояла в кружок и чокалась – нашли место, деятели –  пивными бокалами. Мамаши и папаши полоскали счастливо повизгивающих младенцев в памперсах. Дети постарше прыгали в воду не озаботясь снять шорты и майки. Нет, и в бассейн Кириллу не хотелось тоже.

А еще до этого, они заселились. Номер был хотя и чист, но телевизор висел криво, да и дверь в ванную комнату могла бы быть отремонтирована без ущерба для эстетики. Кондиционер не работал. Не то, чтобы он был особенно нужен в сезон чудесной мягкой погоды, но в его непригодности чувствовалось пренебрежение.

Кирилл через нехочу признавал что в пансионате был определенный класс. Холлы главного здания были вместительны и комфортны. Смуглые люди, управляющие заведением, улыбчивы и исполнительны. Они безостановочно убирались, готовили, смешивали и разносили кокейли, пекли и раздавали вкусные булочки. По территории были разбросаны бары, на одиноких столиках под деревьями стояли графины с соками и упаковки картонных стаканчиков. Все было бесплатно.

Постояльцы время от времени одаривали персонал долларовыми бумажками. Последние принимались грациозно, но никак не влияли на качество обслуживания. Когда Кирилл увидел, как одна девушка на стойке регистрации передала другой толстенную пачку однушек, перехваченную резиночкой, он решил, что чаевые для персонала играют роль чисто символическую. Скорее всего в конце дня они сдаются администрации, а наградой для служителей является стабильная и прилично оплачиваемая работа, что в этой стране доступно далеко не каждому.

Дело было еще и в том, что Кирилл в первый раз оказался на отдыхе по системе “все включено”. Необходимо было совместить ожидания с реальностью. Водка должна была помочь войти в тонус, почувствовать аппетит к жизни, или хотя бы аппетит к ужину.

Мимо. Не помогло и картонное красное вино по первому требованию наливаемое любезными смуглыми официантами.

Вернее, сразу не помогло. Но потом, вкупе с очень неплохим буфетом, вино, на этот раз в правильных стеклянных бокалах, преуспело в навязывании своей добродушной воли. А уж когда к концу ужина им принесли правильный ирландский “Бейлис” на льду, разум возмущенный кипеть перестал окончательно и переключился в состояние блаженства.      

Тем более что сидели они на открытой террасе, нависшей над пляжем у самого уреза воды. Их маленький столик стоял у перил, и между Катей и Кириллом горела свеча. Кирилл фотографировал Катю на телефон, а в природе тем временем происходили волшебные изменения.

Расплавленный апельсин спустился за кромку блекло-синей воды. Через десять минут море запереливалось цветами юного баклажана, местами вспучиваясь антикварной пеной.  Открыточные кокосовые пальмы свесили космы над песком пляжа, брызги огней загорелись на темных горах, опоясывающих бухту. Запахло йодом, солью и счастьем.

А потом Кирилл сам все испортил. Когда с ужином, кофе и “Бейлисом” было покончено, Катя попросила Кирилла подвинуть ее кресло. Кирил встал, на нетвердых ногах обошел стол и подвинул Катино кресло не от а к столу. Ему это вдруг показалось ужасно смешным. Только ему. Катя вскрикнула от боли или неожиданности, и Кирилл поспешно отодвинул кресло назад.

После они шли по ночной террритории; Кирилл, если бы у него это получилось, сказал бы, что слово “подвинуть” не определяет направления, и правильнее было сказать “отодвинуть”. И что отодвигание кресла для дамы предполагает ее облачение в выходное платье и хоть что-нибудь формальное в одежде джентльмена, а они, оба двое, были в майках и шортах. Что ему хотелось незамысловатой шуткой патетику снизить. Но сказать он ничего не смог, потому, что язык был тяжел и за мыслями не успевал. Поэтому он бормотал бессвязные извинения. А Катя плакала и повторяла: “Какой же ты дурак, Кирилл, какой ты дурак”.

Утром, когда идиотский инцидент был уже забыт, они шли за своими тенями по плотному мокрому песку. Слева ленивые волны накатывали на берег. Справа просыпались белые многоэтажные пансионаты, первые отдыхающие лениво выползали на пляжи. Нарождающийся день сверкал позолоченной голубизной.

На километры вокруг единственным человеком, заходившим в море, был местный рыбак, забрасывавший сетку движением, каким люди выплескивают воду из тазика.

Рыбак как раз выгребал улов, и Катя с Кириллом подошли посмотреть. Из сетки в белое пластиковое ведро были вытряхнуты с полдюжины красиво-плотных серебристых рыб с желтыми плавничками и два странных создания – голых, плоских, размером с ладонь и того же цвета. Крохотные скатики судорожно мотали тоненькими, похожими на поросячьи, хвостиками.

Совершенно неожиданно для самого себя Кирилл сказал: “Продай мне этого. За доллар.” Рыбак взглянул на него косо, тронул одну из рыб:

- Эту?
- Нет, - Кирилл на секунду застыл с пальцем, нависшим над ведром. Потом ткнул в ближайшего скатика. Наверное потому, что тот, казалось, Кирилла видел, - Этого
- Так бери.
- Нет, возьми пожалуйста, - Денис вытащил из кармана и протянул рыбаку мятый доллар. Рыбак пожал плечами, улыбнулся и доллар взял.

Кирилл вытащил из ведра холодную плотную лепешку. Скатик бессильно хлопнул его хвостиком по кисти и затих. Кирилл и Катя поспешили к морю, зашли по колено. В воде скатик из розового превратился в серого, затрепетал всем телом. Перед тем как Кирилл разжал пальцы, Катя успела скатика погладить.

С этого утра Кирилл с пансионатом примирился. Выяснилось, что паленая водка коктейли особенно не портит. Не отличаясь в этом от остальных отдыхающих, Катя и Кирилл сидели под зонтиком на пляже, поглощая многочисленные дайкири, мохито, том коллинзы, пинья колады и текильные рассветы. Достигнув просветления, лезли в море. Держаться наедине было легко; купающихся всегда было мало. Вздорные птицы Кирилла больше не раздражали – все мы здесь гости на этой Земле, все жить хотим. Пеликаны были еще больше и страшнее. Они, бывало, пролетали совсем низко над головами, птеродактили недоделанные. Катя вскрикивала в притворном испуге, потом смеялась.

Накупавшись, шли к обеду. Догоняли красным вином. После сиесты возвращались на пляж, к морю и коктейлям, повторяли утреннюю повестку. Завершали ужин обязательным “Бейлисом”. В темноте гуляли по парку и берегу.

Даже с бассейном Кирилл примирился. Как-то они лежали с Катей в шезлонгах у бортика, а прямо перед ними в воде ребята затеяли игру. Установили у края щит с корзиной и на две команды изобразили баскетбол. Парни великолепно бросали из воды, энергично боролись за мяч между собой, но при малейшей возможности ласково уступали его девушкам. Те швыряли как могли, вызывая новую схватку при отскоке от шита. Счет не вели, смеялись, дурачились. Кириллу резко захотелось присоединиться к ним. Их бы с Катей наверное приняли; ребята были вежливы и хорошо воспитаны, сделали бы вид, что не замечают разделяющие их десятилетия. Кирилл был уверен, что они с Катей сыграли бы на уровне. Но, конечно, остался лежать где лежал.

И все время до самого отъезда, да, в общем, и после Кирилл нежил маленький детский секрет. Где-то там, под волнами над песком плавал маленький скатик, для которого Кирилл стал милосердным богом. Возможно, его не зацепила снова сеть рыбака. Возможно не проглотила крупная рыба, не выхватил из воды пеликан. Возможно, скатик нашел пропитание и подрос. Стал недоступен мелким врагам и научился избегать больших. Нашел себе пару. Произвел на свет многочисленное потомство. Основал династию свидетелей Кирилла.

Такие мысли хорошо шли под дайкири, мохито, том коллинзы, пинья колады, текильные рассветы, “Бейлис” и красное сухое. А также под водку, коньяк, виски и то же красное сухое по возвращении.

Живет под волною скатик, и нету других забот...