Посёлок Петровское. Ясли. Квартира. 1962

  Вернусь в 1962й год. Ранней зимой 1962-го года,  в наш первый приезд к маме, когда мы жили в Степной временно в бараке, в одной комнате,(до того, как мама купила себе в Степном домик за 300 рублей), мама онажды взяла Тому с собой на работу в телятник, она тогда работала телятницей. Зачем мама взяла Тому на работу, я до сих пор не знаю. Тогда может я знала, но не могу вспомнить. Той же зимой, 21 декабря 1961 года я только поступила на работу в совхоз бухгалтером и не успела еще оформить девочек в детские ясли, а Славик ходил в четвертый класс. Когда я была на работе, дети оставались с мамой. Мама взяла Тому на работу в телятник.  В то утро бригадир  обратился к маме, что должна скоро отелиться одна корова, но телёнок крупный,  никак не выйдет, :"Ты, Медведева, побудь с коровой, подежурь, как только теленок выйдет, ты принеси его в клетку сосунков, попои молочкoм до прихода ветврача и зоотехника." "Хорошо,"– ответила мама. Она заглянуа на кухню, где подогревала молоко телятам, увидела крепко спящую Тому, подумала, что будить её не стоит, будет много крику, а корова скоро отелится, Тома не успеет даже проснуться, как она вернется. И пошла.
   А Тома проснулась, то ли от мычанья телёнка, то ли от разговоров скотников снаружи, видит, бабушки рядом нет, она стала её звать.  Но бабушка далеко, не слышит Тому. Тома подняла рёв, вскочила с постели и бегом к двери, стала дёргать и стучать, но дверь была закрыта на замок, на случай если кто-то зайдёт, и украдёт молоко, а телята останутся голодными, ведь эту норму никто не вернёт. Тома еще больше испугалась, стала искать выход. Увидела маленькое окошечко высоко, вскарабкалась на него, вышибла стекло и фанеру и выпрыгнула прямо в скотный двор, где были коровы. С рёвом побежала к бабушке.
   Когда  в конце недели я всё это выясняла, меня то лихорадило, охватывал озноб, то бросало в жар. "Мама, ну как же так? А если бы под окном была яма? А если бы она поломала руки и ноги? А-а-а-а-а-а, а-а-а-а-а-!" -ревела я. Я подходила к Томе (ей не было еще 4-х лет) и, щупая её с ног до головы, пыталась узнать, не ушибла ли она какую-нибудь часть тела. –"Томочка, ножки не болят? А как ты прыгнула?" Тома была уже спокойная. -"Ничего у меня не болит. Я прыгнула прямо на ноги и встала, потом побежала искать бабушку." -"А почему же ты не подождала, пока бабушка прийдёт?" -"А я звала её, а бабушки е было.  Я испугалась, а может бабушка не прийдёт, а дверь была закрыта, я увидела окошко и выпрыгнула."
   "Боже мой, боже мой, мама, отпросись с работы хоьтя бы с утра до обеда, завтра же, повезём девочек в садик, я попрошу заведующую и медсетру, чтобы они приняли их без документов. Я за два дня оформлю всё, не подведу их. Иначе еще горя не оберешься. .."- распорядилась я, уверяя маму, что умру, но девочек в ясли устрою.
   Мама отпросилась. Бригадир дал подменную доярку.  Мы еще в сентябре купили тёплые капюшоны, Томе зеленый, а Гуле- красный. Одели их, обули в валеночки, посадили в саночки и повезли в посёлок Петровское (это три километра от Степное). Я впереди  тянула саночки за веревку, а мама поддерживала санки сзади, поправляя за капюшоны на головах то Тому, то Гулю (ей было почти два года), чтобы не выпали из санок.
   Я затем отправила маму в Степное, чтобы она не опоздала на работу после обеда, а сама взбежала по ступенькам крыльца детяслей-сада и увидела повара Надю. Я шопотом попросила Надю позвать ко мне заведующую и медсестру. Она позвала их. Заведующая - Вовченко Мария и медсестра Холод Екатерина вышли и пригласили меня в кабинет. "Простите, милые, я не могу, мои дети сидят на санках во дворе, я хотела только узнать, здесь ли вы".– умоляющим тоном попросила я.
   Медсестра крикнула воспитательнице :"Нина Ивановна, пойдёмте, заведём детей в ясли!"- и побежала первая, взяла Гулечку на руки, следом за ней пышногрудая блондинка Нина Ивановна взяла Тому за руки и ввели их в приёмную.
   "Нина Ивановна, вы свободны"– сказала заведуюющая. Когда мы остались втроём, я заметила, что они, усевшись за стол, ждут наших документов. Сразу, под страхом, что они могут, имеют право не принять детей без соответсвтующих документов, я не знала, что сказать, с чего начать. Сначала я молчала. Потом вспомнила, как я уверяла маму, что умру, но девочек в садик устрою. И это мне помогло. Я собралась с силами, что у меня еще оставались, и, глядя в глаза то одной, то другой, начала: "Прежде всего, я вам сразу скажу, что я на такой грани душевного потрясения, что если сегодня вы откажете мне в приеме моих девочек, то я могу умереть. ..
   Екатерина Васильевна улыбнулась, но услышав, что сказала заведующая, сразу посерьезнела. А сказала Мария Петровна так:" Что вы, что вы,  разве можно говорить такие слова?  Да вы посмотрите на себя, такая молодая, вдобавок, такая касивая женщина и такие безумные слова."- шопотом, чтобы Тома с Гулей не проснулись, а они уже уснули. Но я уже плакала. Всё, что накопилось на душе, прорвалось наружу. Екатерина Васильевна наливала в стакан из графина холодную воду, я сглотнула и перестала всхлипывать.
   "Успокойтесь, Галина Александровна, и расскажите подробно, почему мы должны отказать в приёме девочек?"– спросила с удивлением  Мария Петровна Вовченко.
   Я в свою очередь удивилась, что она назвала моё имя и отчество. Но тут же в душе посмеялась над собой. Да ведь и я тоже знала их имена, это же не областной город, как Самарканд или Чимкент, здесь люди знают друг друга.
   Позже мне расказала повар Надя:"Когда вы поступили бухгалтером в контору, слух сразу разошелся по совхозу:"В конторе новый бухгалтер, молодая женщина, зовут её Галина Александровна, русская, но фамилия у неё не русская, Умарбекова, говорят, что у неё трое детей, да никто не верит." "И всё? Больше ничего не слышала?"– смеясь, спрашивала я. "Слышала, как бабы ждали у магазина машину с хлебом и тоже говорили про Вас. Но я пришла поздно, не слышала, что они раньше говорили, а застала конец разговора :"Если новая бухгалтер- честный человек, то она не сработается ни с Бабаком, ни с Кабаком, вот увидите, правду вам говорю.".