Дневник столетия

14 октября 2054года.

Опять мне снится сон. Один и тот же сон. Мой любимый сон! Мне снится Счастье!!!
Солнце – с золотыми глазами смеющегося ребенка.
 Я стою у Речного вокзала, смотрю на воду и Рождественку, одновременно.
Улица и река, как бы объединившись, видятся мне сверху, в развернутом панорамном плане: с Волжскими мостами и Соборами, с белоснежным монастырем и старыми купеческими усадьбами, с нарядными теплоходами и сказочно-красивыми модерновыми строениями, тянущими золотые сияющие шпили к самому небу – огромному и синему, как океан.
 Гудят колокола на Строгановской церкви.
 Солнечный свет и колокольный звон наплывают и переполняют меня знакомым с детства чувством… Как его передать!?
 Радость, восторг, растворенность в пространстве, ощущение полета души!
 И небесный ангельский голос шепчет мне в ухо: «Это – Счастье!»,
 Даже во сне я понимаю, что сплю,
 И вспоминаю тот день, когда впервые побывала в этом экзальтированном состоянии наяву.
 Картинка из прошлого мягко окутывает второй серией сновидения…
….Такое же яркое раннее утро. Мне десять лет. Двадцать второе апреля – День Рождения Ленина. Совсем по-летнему тепло. Моя подружка из соседнего дома, перед уроками, скребется в нашу старую белую дверь.
Я всю ночь не спала, волнуюсь ужасно.
 Стою, уже одетая, в будущую пионерскую форму. Галстук новый, шелковый (уже не сатиновый, как у старшего брата), поглаженный, лежит в портфеле.
Первую в жизни «ритуальную одежду» смастрячили с мамой вместе: белый верх – мальчиковая рубашка (нашлась шелковая, с коротким рукавом). Вставили резиночки, - получилась женская кофта. Черный низ – из старого маминого платья вырезали прямоугольный кусок ткани, насборили в поясе.
Счастье переполняет меня! Сегодня лучшие ученики школы  удостоились чести быть принятыми в пионеры. Остальные школьники нами гордятся.
Мы «взлетаем» с подружкой на голубятню. Парим над городом.
Вот наш двор: с вечно текущей «сопливой» помойкой, большим «пахучим» общественным туалетом (на несколько двухэтажных домов), с бесчисленными сараями и площадками с бельевыми веревками. На высоком  циферблате Ярмарочного Дома всего семь часов утра.
Голуби мирно воркуют-мурлыкают из-за сетки. Глядим на них и мечтаем.
 О высоком:
 - А вот, повезло же пионерам-героям (Вале Котику, Павлику Морозову, Марату Козею), - задумчиво высказываю свои сожаления,  - Они видели Революцию! Совершали подвиги в Великой Отечественной Войне! А нам ничего не досталось.
 - Ой, Надь, как я тебе завидую: ты у нас первая пионерка будешь! А если снова война, ты уйдешь в партизаны? – восторженно шепчет одноклассница.
 -« Я пионер Советского Союза, перед лицом своих товарищей…» - в сотый раз повторяю Клятву – присягу, не отвлекаясь на разговоры.
Небо такое бездонное, такое яркое, и так чудесно и странно,
 - как будто время остановилось.
 Меня пронзает мысль, что этот возвышенный момент я буду помнить всегда,
и детям, и внукам своим расскажу,
и это – есть вечность!
    Сказочный, необыкновенный день продолжается.
 Маленькой серьезной группкой октябрят, во главе с любимой учительницей начальных классов, мы добираемся на трамвае до площади Минина и двигаемся, пешком, к Историческому музею на Верхнее Волжской набережной.
 Двери распахиваются. Чудеса продолжаются. Перед глазами возвышается величественная мраморная лестница, как в царском дворце, который я себе представляю.
Оттуда, «с небес», спускаются красногалстучные ребята.
Меня берет за руку старшая девочка, и мы, вместе, поднимаемся в Зал Революции.
 Под красными знаменами гордо и торжественно звучат волнительные речи.
Вот и мне повязывает галстук наставница и вручает, на память, подарок – открытку. С видом международного пионерского лагеря.
 Сердце готово выпрыгнуть из груди! Как она угадала!? Что я всю жизнь влюблена в Артек, что все про него слушаю и читаю, и считаю его совершенно недосягаемой мечтой?
И, хотя я – единственная отличница и староста в классе, читаю, танцую, пою, делаю стенгазеты и праздники, -  я чувствую и знаю, что, никогда, там не побываю.
Смотрю на картинку. Там море, которое мне снится. Там в окне девочка, занимается гимнастикой. Представляю, что это я, и прижимаю свою мечту к красному галстуку.
 Звонким, срывающимся от волнения голосом, декламирую стихи:
 -Как повяжешь галстук, береги его. Он ведь с нашим знаменем цвета одного…
Едем обратно в трамвае. Уже не притихшие, но гордые и уверенные. Распахнули свои пальтишки, хоть и не жарко вовсе, - пусть люди видят наши сияющие лица и шеи.
 Обсуждаем с девчонками, первую в жизни, вечеринку, без взрослых: Накупим пирожных, эклеров конечно, лимонаду, и, даже, попробуем роскошь – изюм в шоколаде. Эту коробочку в магазине все видели, но никто не ел. Как здорово, что вчера родители оставили мне целых пятьдесят копеек. Это ж богатство!
Сладкие мысли, планы и идеи уже лезут в новоиспеченную пионерскую голову. Я придумываю, что вступать в комсомол я должна, обязательно, на Красной площади в Москве (и в партию, конечно, тоже). Что закончу школу, как Ленин, с золотой медалью, и поступлю в МГУ. Что буду стараться походить на Зою Космодемьянскую: такую смелую, такую отважную, такую боевую, что вся страна ею гордится! И, уже как пионерка, даю себе клятву!

Душа моя еще не совсем освободилась из объятий Морфея, и я, сквозь дрожащий туман полуприкрытых ресниц, с восхищением впитываю солнечный свет и плывущий звон колоколов.
 Еще несколько секунд нежусь в этом сонном нереальном мире, и, резко вскакивая, нажимаю музыкальную кнопку. «Полет Валькирии» Вагнера.
 Энергичные вращения и контрастный душ стряхивают остатки сонливости, и я бодро предстаю перед наступающим рабочим днем.
 Рабочим – не в смысле  казенной работы в каком-то госучреждении, а в смысле кипучей деятельности .– Трудовой, творческой и  мыслительной.
Я вся горю нетерпением и желанием работать. В считанные тридцать минут, как самый вышколенный солдат,  привожу в порядок себя и свою спальную комнату.
 Я обожаю порядок во всем: каждая вещь на своем месте, кровать прекрасно оформлена, занавески белоснежно-летящие, от легкого ветерка из притворенных окон. В вазах и во «дворике» (так я называю открытый кусочек квартиры) всегда свежие благоухающие цветы. Доносится редкое щебетание поздних птиц, и осенняя золотая листва кленов и тополей протягивает ветви на лоджию к пальмам в моем зимнем саду.
Да, мечту свою,  перепланировочную, я осуществила: высокая стеклянная раздвижная стена отделяет нашу двухуровневую королевскую опочивальню от звенящей трамваями утепленной уличной комнаты. Там стоит детская кроватка, и праправнучка Вероника прибывает, обычно, в ней поспать-погулять, под мой надзор, ровно в одиннадцать часов.
Сейчас уже шесть тридцать утра. Я заглатываю чашку горячего шоколада, закусываю традиционным ананасом, и, по крутой винтовой лестнице, легко «воспаряю» к себе в художественную мансарду.
 Под оркестр Поля Мориа, в блаженном восторге, кружусь вокруг своих мольбертов по широкой низкой комнате, залитой светом из стеклянной невидимой крыши.
 Дух захватывает от прекрасных видов на мое Счастье! Передо мной Голубой Город и широкие Волжские дали, украшенные Собором Александра Невского, крыши и …крыши древней Рождественки, Кремль на горе и блистающие разноцветной черепицей купола Строгановки.
 На многих крышах расположены яркие светящиеся компактные площадки. Целая вертолетная эскадрилья, как стая голубей, поочередно взмывает в небо.
 Главный диспетчерский пункт находится в районе Часовой башни, куда снизу медленно ползет нарядный исторический фуникулер с радостными ликующими ребятишками.
 Командующий всем воздушным флотом Нижнего Новгорода мой внук Космос. Он с возвышающейся панорамной вышки смотрит на меня в дальнобойный стократный бинокль и, условным звуковым сигналом, желает Доброго утра! Я машу в ответ рукой. Мы с ним – неразлучные друзья на всю жизнь.
Окидываю взором живую картину за окном, и перевожу его на начатый эскиз на мольберте.
 Как Микеланджело, в свои восемьдесят лет, я, в свои СТО, полна сил, планов, и фантазий.
 Сказочный, волшебный, но, в то же время, абсолютно существующий рецепт молодости я открыла давно, в начале тысячелетия, и немало поклонников следуют за мной, не стареют и оздоравливаются.
 По моим прожектам преобразуется историческая картина родного города, нисколько не портясь, а обновляясь, под напористым натиском технического и экологического мирового прогресса.
Мои дети, внуки и правнуки нашли себя в журналистике, в новостях и политике. Они ежедневно снабжают меня всеми мировыми новинками из-за рубежа.
Да и лично, всей семьей, мы любим путешествовать: все замечать, записывать. запоминать, и применять лучшие достижения в своей стране.
 Вот и сейчас, очередная задумка не дает мне покоя, заставляя день и ночь, лихорадочно работать мозг и ворочаться мысли.
Береговой комплекс на Нижне-Волжской набережной (в районе бывших туалетов) уже давно преобразован в прекрасный парковый ансамбль, спускающийся к реке бегущими склонами.
 Мои любимые сосны, голубые и зеленые ели круглый год радуют глаз прямыми широкими аллеями, тянущимися вдоль всей реки.
 Никогда не чувствуется запахов газа и гари на магистралях: пассажирский транспорт ушел под землю вместе с метро. А чисто-сверкающие небольшие личные автомобильчики благоухают нежными ароматами огромных букетов невиданных цветов.
 Этот Нижний культурно-развлекательный центр, как и Дисней-Лэнд на Мещерском озере, имеет пляж с ресторанчиками и водными горками, - летом, и лыжно-коньковую базу - зимой.
 Весной и осенью по красивым брусчатым дорожкам всегда прогуливается и прокатывается на роликах праздничная толпа гуляющих.
 Бесчисленные лавочки в виде качелей, лодочек, гамаков, кресел – всегда сухие и теплые, - стеклянные навесы и загородки предохраняют их от дождя и солнца и ветра.
 Исторические зарисовки и картинки из прошлого можно увидеть и услышать в специальном панорамном кинозале, который расположен тут же, у Речного вокзала, и привлекает интересующихся приезжих и  жителей города.
 Этими двумя туристическими центрами заведует семья среднего сына с его дочерью Веролюбой. Сразу скажу, что клан старшего, с обожаемой Александрой Александровной, - давно уже столичные штучки. Руководят Всемирным Издательством при правительстве Москвы, постоянно прилетая на личном самолете и широко освещая все уникальные достижения Нижнего Новгорода и мои яркие проекты.
Сейчас я , наконец-то, нашла в городском пейзаже подходящее место для моей фантастической идеи. Много веков весь склон древнего Нижнего Новгорода был застроен частными деревянными домиками и засажен фруктовыми садами с вишнями и яблонями. К концу двадцатого века постепенно очистился пейзаж, и от построек, и от растительности. Мне пришла мысль, как, и чем, укрепить откосы от оползней и украсить, одновременно.
По аналогии с Будапештом. Там, прямо из горы, вырастает изумительной величавости здание Парламента – визитная карточка столицы Венгрии.
Когда-то, давно, встреча с этим шедевром архитектуры в ночном сияющем городе произвела на меня неизгладимое впечатление.
 Хотя, обстоятельства той поездки, казалось бы, могли оставить в душе только отрицательный, неприятный след.
 Это происходило в первые годы знаменитой Перестройки. Только что открыли «железный занавес», семьдесят лет скрывавший мир от советских граждан.
 Простые люди бросились в страны дальнего зарубежья, чтобы дешево и без комфорта посмотреть на заграницу, поторговать, чтобы привезти немного долларов и немного поправить никудышное материальное положение (экономика вставала на рыночные рельсы, зарплату не платили по нескольку месяцев).
 Пограничные таможни были забиты до отказа. Усталыми, грязными, голодными россиянами. С огромными, буквально в рост человека, баулами, сумками, котомками, коробками. Впечатление было, словно народ собрался на барахолку: затаривали все, что самим не надо. Вплоть до вещей, бывших в употреблении.
Сердобольные соседи из недавнего соцлагеря скупали у приезжих все, оказывая, тем самым, фактическую гуманитарную помощь.
 Но, чтобы попасть в этот рай, необходимо пройти семь кругов ада. Нельзя было пробраться в уличный туалет  (тесные ряды сомкнутся мгновенно, и потеряешь вожделенную очередь).
Поесть, попить, умыться – негде: в одном углу зала тоненькой струйкой текла водичка из водопровода, к нему выстраивалась своя параллельная очередь.
Мы с братом выстояли, плечом к плечу, в плотной толпе, в зимних одеждах, не присев и не раздеваясь, целую ночь. Нервная обстановка накалилась до предела: таможенники свирепо обыскивали вещи, ища запрещенные товары (их перечень не разглашался), неумолимо отсылая неудачников обратно. Несчастные, обреченно, вставали снова в конец очереди. Или шли к другому проверяющему, надеясь перейти, все-таки, границу, за весомую (тогда!) мзду в десять долларов.
 В конце-концов, действительно, за разную цену, все «шопники» благополучно достигли своей цели. Все извлекли первый опыт взяточнества, дотоле  не изученный ни в теории, ни в практике.
 Это были, сплошь, молодые, энергичные, предприимчивые люди, которые с легкостью и неизменным весельем преодолевали тяготы необычного путешествия.
Вывозили из страны – кто, что мог. Была большая делегация из Ворсмы  с непреподъемными ящиками, набитыми столовыми приборами и медицинским оборудованием.
 Среди них привлекала внимание маленькая беременная девушка с огромным животом (вероятно, на последних сроках ) и, огромным же, грузом. Что ее заставило рисковать собой и ребенком? Возможно, они хотели воспользоваться предполагаемыми льготами, вытекающими из ее положения, но, однозначно, относилась вся группа к необычной женщине крайне заботливо и предупредительно: помогали, таскали, охраняли, как могли.
Я везла, в обмен на доллары, дешевые вещи и канцелярские товары, елочные игрушки, мишуру, варежки, шары – в календаре значилось католическое Рождество (питались слухами, что где-то его широко отмечают).
Прорвавшись за кордон, добрались до города.
 Разместились, вповалку, в большой комнате какого-то общежития, человек двадцать мужчин и женщин.
 Что -то, вроде, поели: кипятильником бульонные кубики растворяли, наверное.
Спали одетые, тесно прижавшись.
 Еле дождались утра. Сразу же рванули на рынок, сбывать товары.
 Продавали до темноты, охрипнув от своей призывной рекламы. Не стесняясь, орали, кто громче (превратив неприятный процесс в подобие шутливого соревнования),  интуитивно решив, таким образом, ловить покупателей.
 Грязевая каша под ногами, пронизывающий ветер, колкий холодный дождь, - ничего не могло отвлечь от радостного предвкушения самодельной экскурсии.
 Ночью я спать никому не дала. Убедила большинство, что будет преступлением перед будущим пропустить возможность « вылазки  в тыл врага»:
 -  Надо изучить население, их нравы, порядки и вкусы, - вдохновенно врала я сомневающимся.
Наконец,  поехали на трамвае в центр по изумительному, сверкающему огнями Будапешту.
 Неприятно удивились, что венгры не хотят нас понимать ни по-русски, ни по-английски, когда штрафуют за безбилетный проезд (у них, видно, это не принято). Долго мы прикидывались «бедными родственниками», решив бесплатно проехать одну остановку, не забывая при этом вертеть головой, обозревая окрестности. Внезапно открылся потрясающий вид на Дунай, на красивейший мост и гордое горное здание. Пролетел единый вздох восхищения! Сразу положительные эмоции перекрыли все отрицательные: появилось ощущение, что не зря родились на свет.  Картину с Парламентом хочется вспоминать и видеть всегда!
 - Вот так же, и из нашей Дятловой горы, при съезде с Ярмарочного моста, пусть вырастут две огромные буквы «НН» - из стекла и бетона, с движущимися светящимися лифтами внутри, похожие на башни-близнецы Всемирного Торгового Центра, разрушенные в Нью-Йорке, - мечтательно вынашиваю я замысел, разрабатывая многоплановые черновики. Я не знаю, ЧТО в них будет, я только представляю, КАК это будет. « Размещать внутренности» - это не моя работа.
Счастливым и определяющим моментом в моем необычном творчестве является то, что я совершенно не борюсь ни с кем за свои фантазии. Непостижимым образом угадываю настроения нижегородцев – мы живем на одной дизарнейской волне.
Поэтому, с завидным постоянством, общественное жюри выбирает мои работы на конкурсе «История в будущем». Вот как это происходит:
Я не задаюсь никакой целью – меня ведет интуиция и вдохновение. И видение Будущего!
В своей стеклянной мастерской на крыше Маяковки я верчу головой в разные стороны и с упоением и дикой скоростью рисую городские пейзажи. Как они мне видятся с высоты.
 Каждый раз, чудесным образом,  среди реально существующих зданий и площадей, как мираж, вижу необычные, сказочные строения, которые органично и неотделимо вписываются в панораму города. Видения рождаются почти ежедневно.
Я сотрудничаю с группой талантливых архитекторов – соседей по двору. Ближе к вечеру, они, с горящими глазами, веселой толпой посещают мою мансарду. Им, обычно, нравятся все мои «детища». Вместе обсуждаем новые творения, уже спустившись в большую столовую, где собираются многочисленные творческие силы двух корневых семей.
Это наш семейный бизнес. В результате застолья, у архитекторов рождаются чертежи и расчеты.
 А я, с любимыми маленькими правнуками и мужем, поднимаюсь смотреть в телескоп на ночное звездное небо, как в Планетарии.
 В это время к нам присоединяется брат с женой – такие же молодые и радостные, как и я. Они занимаются тем же делом, только в другом районе. Мы вместе строили мансарду. Сноха меня учила писать маслом на холсте. Как это было давно – почти пятьдесят лет назад!
 
Началось все на Мещерке. Я оказалась без работы, без денег, с плохим здоровьем и плохим настроением.
Всегда занималась только любимым делом, и всегда чутко прислушивалась к своему сердцу – что же оно хочет?
В этот раз оно замерло. Молчало.
 Неясные предчувствия чего-то нового и необычного томили меня, не давали спать по ночам, не давали покоя душе.
 Я пошла к моему Ангелу-Хранителю – на могилу к маме. Я просила совета, просила помощи, покровительства, Чуда!
Чуда я просила у Николая-Чудотворца во всех церквях, у всех икон.
 И вот, поздним осенним утром, почти зимним, когда белый свежий снег уже преобразил черную, грязную природу, а вода еще не успела сковаться льдом, я глядела из окна на эту уникальную, прекрасную, живую картину серебрящегося в пушистом обрамлении Озера.
 Внутреннее ликование и наслаждение вылилось не в стихи или песню, а в наброски-зарисовки. Я схватила карандаш и лист ватмана и, быстро-быстро, набросала на бумагу миниатюрные дворцы и замки, среди сосен и камней, среди водопадов и аттракционов. И, горок, спускающихся к самой воде, по берегам, одетым в гранит, с уходящими вглубь, к зеркальному дну мраморными ступенями.
 Я так отчетливо представила эту маленькую страну вдоль Мещерского бульвара, что тут же, неумело, но, почему-то довольно споро, стала раскрашивать эскиз акварелью.
 В течение дня менялась погода, менялось освещение Озера, но мои картины только оживали от этого. К вечеру я смогла показать мужу, уже фактически готовый, мой замысел.
 Он был удивлен и … не поверил.
 На следующее утро, до его ухода на работу, когда солнце осветило неспокойное суровое небо, я зарисовала сказочный город из клубящихся кучевых облаков, проплывающий над Мещерой перед моими глазами. Он подошел взглянуть…
Мы вместе стояли в безмолвном восхищении. Я поняла – Чудо свершилось!
Всю зиму и весну не покидало чудесное вдохновение и экстаз! Я рисовала на берегу Озера, забиралась на крышу дома, дневала-ночевала на Волжской набережной.
 Все мои родные, как могли, помогали воплотить Божий дар в жизнь.
 Сыновья и «дочки» каждый день приезжали посмотреть, похвалить, ободрить, обогреть и накормить. Художники- родственники оценили нежданный талант очень высоко, привезли масляные краски, кисти, холсты, мольберты, и мы вместе, рядом творили свои произведения.
 Кто-то писал просто натуру, а я – несуществующие города моего воображения.
 Надо сказать, что брат мой сразу же загорелся этими замыслами. У него прямо «руки зачесались» построить все эти выдуманные шедевры. А, так как, он – человек гипердеятельный и супер-энергичный, то, немедленно, начал сколачивать бригаду профессиональных партнеров.
  Тогда же и у меня появились первые деньги. Толпы зрителей стали собираться понаблюдать за творческим процессом на пленэре. Люди «вставали в очередь» на мои картины, «забросали» меня авансами, только чтобы после выставки на Покровке быть обладателями восхитительных произведений.

Непостижимым образом, в процессе рисования, две картины, одновременно, жили в моей голове: глазами я предвидела будущее Мещеры, а в мыслях видела прошлое старого социалистического района Ярмарки.
Счастливое «сарайное» детство окутывало дымкой воспоминаний и выливалось в творческий процесс…
……Щебечущей стайкой, изо дня в день, девчонки жили, гуляли, мирно играли перед уроками в своих сараях (на территории сегодняшней площади Ленина).
 Это была их личная, неприкасаемая для взрослых, маленькая страна. Куклы учились, ругались, ходили в гости, женились, имели детей – все –«по-настоящему».
 У некоторых зажиточных горожан в этих подворьях водилась живность: куры, гуси, кабанчики и, даже, кони.
 А у моих подружек – там были «квартиры»: украшенные тряпками кровати, «залы», «кухни». Куклам шили наряды, хвастались друг перед другом, завидовали, у кого что лучше, богаче, престижней. Шиком считалось – вынести из дома кисейные накидушки или подзоры, или тюль надеть, как фату. С матерями, из-за этого, бывали нередкие стычки, прерывавшие, на время, бесконечные «дочки-матери».
 И еще столько интересного было каждый день в нашей жизни!
 Приезжали лошади с телегами на дворовый склад. Лошади, конечно, не невидаль, лошадей на улицах полным-полно, но они привозили с собой событие – смену обстановки.
 Молодое мужское население (в основном, братья-старшеклассники) старалось подработать на разгрузке и получить, еще в награду, продуктовую помощь семье: то сетку картошки, то вилок капусты, то арбуз – осенью.
 Девчата залезали на телегу – разрешалось немного проехать по двору. Я фантазировала:
- А знаете, мне кажется,  что лошадей не будет, когда мы вырастем, и своим детям будем показывать их в зоопарке, а по улицам будут ездить только машины. И у каждого будет машина. А люди будут путешествовать на Луну, запросто, как Незнайка.
Подружки любили слушать мои выдумки: то про космос, то про машины, то про будущее.
 Вообще, в этом густо-населенном районе Ярмарки имелся один личный автомобиль – у дяди Левы. Один раз хозяин выкатил его из сарая и провез всю детвору по двору. Наверное, опробовал свое приобретение.
Что это за марка, никто, конечно, понятия не имел. Старый, желто-покрашенный «лимузин» вмещал, одновременно, кучу детей. Где, и зачем, и за сколько, шофер приобрел его, и куда он, вскорости, делся – никто не знал, не понимал и не интересовался. Единодушным мнением он посчитался бесполезной, непонятной вещью, из какого-то другого, параллельного, мира (правителей, космонавтов). Легковой транспорт, в основном, некоторые видели по единственному телевизионному каналу. Когда встречался из полета очередной Герой космоса, в Москве.
 Да, вся страна волнительно замирала, в постоянной готовности услышать по радио торжественный голос Левитана: «Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза. Сегодня …приземлился Герой Советского Союза…».
Телевизоры были редкостью. Правда, как-то случайно, у одних богачей, довелось лицезреть это достижение техники с неудобной водяной линзой, но удовольствия не доставило, почему-то.
Мой папа, вскорости, собрал из радиодеталей настоящий, безлинзовый, телевизор. Как радовались соседи, набивавшиеся в комнату посмотреть любую телепередачу! Кстати, зрелище было довольно редкое, в основном, «крутили сетку» для настройки. Поэтому мы любили позвать всех для сопереживания и обмена мнениями.
 Этот допотопный «самоделкин» просуществовал вплоть до шестьдесят восьмого года, когда брат-студент привез денег из Якутского стройотряда. Купили «Чайку» на тоненьких ножках, радиолу «Ригонда» (до сих пор работает, крутит старые пластинки), и двуспальный диван-кровать, раскладывающийся книжкой. Кстати, по малости лет, я была не в курсе трудностей приобретения имущества, которые всю дальнейшую самостоятельную жизнь преследовали меня.
Этот год стал концом моего детства. На месте старой милой Ярмарки, на месте крепких кирпичных двухэтажных домов (которые можно было разрушить только взрывами) решили строить шикарную площадь Ленина, с огромным памятником Великому Вождю, с «небоскребами» в четырнадцать этажей. Дальше, за площадью, планировалось строительство «нижегородской Венеции» на мещерских озерах.
 В моей семье это живо-горячо обсуждалось, в те редкие часы, когда собирались все вместе. Верилось с трудом, как в сказку, в эти чудеса.
Я мечтала, бессонными ночами, про шикарную жизнь, где будет ванна, балкон, пианино и ковровая дорожка на полу. Пианино  - из разряда недосягаемого (на педагогическо-инженерную зарплату), как звезда на небе. А вот остальное! Сердце бешено билось в груди от близкого ожидания счастья.
 Ванна была у некоторых родственников. Они жили в настоящих «высотных» домах, в четыре-пять этажей. Частенько, мы с мамой ездили к ним помыться.
 Но обычно, каждую субботу, всем двором, ходили «в баню на Марата». Закрываю глаза, и любимые мои родители оживают в душе, как много-много лет назад…
….. -  Ленуш,  уже девять вечера скоро, я думал, ты, вообще, не придешь. Белье я собрал. Вон, ваше с Надюлей в тазу лежит. Мочалки, только, по третьему разу. Еще, сойдут, я думаю. Ирина на вас очередь заняла, еще час назад. Велела ее Люсю захватить. Ну, пошли, что-ли? Дверь не запираю. Лиза-соседка, уже, давно из бани вернулась. Да и меня, уж, в сон клонит, -
 - милый папа делает строгий ворчливый вид, но это у него плохо получается. Нежность и забота проглядывают во всех его словах и действиях. Все давно привыкли, что он в семье «и за папу, и за маму». Свою учительницу мы можем, в основном,  видеть только ночью, склоненную над своими тетрадями с планами и сочинениями.
 - Леш, ну, не ругайся, пожалуйста. Дети уже в очереди, в бане. Я сейчас их встретила во дворе. Они, всей гурьбой, туда двинулись. «Хвост», говорят, длинный, - час, не меньше, в женское отделение стоять. Хорошо вам, мужчинам, - никогда очереди нет. Так быстро моетесь! И в туалет тоже: к нам, в женский, даже ночью, хоть небольшая, но очередь. а у вас – никого,
 - никогда не унывающая мама, вечно, находит повод пошутить и посмеяться «над странностями жизни».
 - Ой, Лешак, как сегодня в школе было здорово! Ко мне на урок приходила комиссия из ГОРОНО. А я, как раз ночью, такой прекрасный план написала: все из стихов Есенина. Я люблю Есенина, ты, ведь,  знаешь. И, как-то, плавно свои стихи вставила, и с Гайдаром увязала, и с нашей киевской экспедицией. Нет, понимаешь, комиссия-то пришла внезапно, и я все это, спонтанно, к своему ночному плану прибавила. Конечно, после урока я испугалась, что проверят планы, а там этого нет. Но все обошлось. Директор, Галина, вызвала меня к себе, передала хорошее впечатление заведующей. Классно все получилось! Теперь, значит, разрешат и дальнейшее исследование творчества Гайдара. Летом можно с ребятами ехать в Канев,  на место его гибели,-
- я, конечно же, уже рядом, обожающе внимаю маминому рассказу.
 - Леш, надо бы плакаты завтра нарисовать для моего кабинета. Я уже придумала сценарий Гайдаровской республики, -
-без всякого перехода продолжает мама свой монолог.
 - Ленуш, плакаты я еще сегодня вечером нарисую, а завтра, в воскресенье, обязательно надо в лес поехать. А? Там же весна, подснежники, все распускается, -
- просящий папин голос не надеется на положительный ответ.
 - Ой, Лешечка, завтра никак не могу. Сочинения по Есенину надо проверить, две пачки тетрадей принесла. А сколько подготовки к 22апрелю! Опять я по всей школе ответственная за торжество. И, потом, на понедельник, Маяковского надо готовить. Опять учить его – так трудно он мне дается! –
- виноватые оправдания не могут скрыть от нас ее однозначные приоритеты.
 - А я люблю Маяковского. И запоминается легче, чем Есенин. Ну ладно, я понял, значит, в лес мы опять  выберемся не раньше Первого Мая. С утра, как всегда, на демонстрацию, а потом, на природу, с палатками. В этом году  в Круглом озере купаться не холодно, наверняка, -
-компромисс, безропотно найден и предложен.
 - Сочинения мы с Надюлей поможем проверять. Завтра я обед сварю. А что, в школе-то, поход на праздник утвердили? – папа продолжает вести свою заинтересованную линию.
 - Еще не знаю, но в какой-то из дней, или Первого или Девятого Мая, подписали выдать и тушенку, и сгущенку, и сухофрукты, на весь класс. Надю возьмем, с подружкой конечно, -
- я, молча, радуюсь услышанному.
 - Ленуш, мы все время с твоими учениками. Я, конечно, не устал и не жалуюсь, ты же знаешь, я сам люблю все это. Но, может, для разнообразия, съездим летом куда-нибудь, своей семьей? На Керженец, например. Можно, конечно, Вовку соседского взять – он просится, да Надину подружку какую-нибудь. Давай, а? В малом составе? – настойчивые нотки звучат в его голосе.
 - Ну ладно, Леш, мы уже к бане подходим, вечером договорим. Вон Сашок уже билеты взял. Идите, мойтесь. Мы, наверное, еще долго простоим, - мама видит призывающую соседку и прерывает диалог.
 - Ирина, здравствуй! Ой, ты и билеты мне купила! Спасибо, огромное! Ты знаешь, в понедельник я «котел» получаю, так я тебе долг отдам. А еще я хочу платок пуховый купить. Так мечтаю! Настоящий, теплый. У нас в школе предлагает завхоз – семьдесят пять рублей стоит. Зимой Надька моя в бассейн пусть в нем ходит, ведь у нее уши болят часто, - и подруги застрекотали, торопясь всем поделиться.
 - Да-да, Лена, такой же, как у Веры, как мы мечтаем. Были бы мы продавцами, тогда бы давно уже накопили. Тогда бы я своей Люське черную шубку и белую шапку купила. Знаешь, я мечтаю, чтобы моя Люська продавщицей стала. Уж я в ногах у Веры буду валяться, а вымолю, чтобы ее в магазин взяли, - вдохновенно строит планы Ирина.
  -А я, вот, Ир, для своей Надьки мечтаю, чтобы у нее такой же муж был, как мой Леша. Чтобы не пил, не курил, помогал во всем. Чтобы такое же счастье у нее было, как у меня.  А в богатстве разве счастье!?
 - Лен, ты не обижайся, но все соседи вас не понимают. Как лето наступает, вы все заработанные деньги и отпускные  спускаете на путешествия всякие. То туда, то сюда едете, на месте вам е сидится. Своих двоих мало, так вы еще чужих детей, целую команду,  наберете. Вы бы на те деньги, что тратите, приодеться могли, что-ли. Вон Надька, зимой в подшитых валенках да в самодельной шапке идет.  Разве скажешь, что она отличница-пятерочница?
 - Да, Ирина, ты права, Надька сама себе все мастерит. Представляешь, нашила себе колготок из старых чулок. Не знаешь, что такое колготки? Ну, это штаны и чулки вместе. Так удобно! Одна учительница из Москвы привезла, показывала всем.  Вот, я рассказала про это доченьке. Она быстро сообразила, и теперь всем девчонкам в классе пример моды подала.
 - Ой, и правда!  А у меня Люська все просит чего-то, а названия не знает. Надо поучиться у Надежды твоей.  Надя, иди-ка сюда, покажи, что на тебе. Да не пугайся, не увидела я вшей в голове. Господи, как промыть вам косы-то длинные? У тебя еще длиннее, чем у Люськи. Ну ничего, сегодня я дустовым  буду мыть. Матери твоей вечно некогда голову обработать.
 - Ура! Тетя Ира будет мыть. А то мама никогда не промывает.
 - Надь, что ты мать–то позоришь?  Это волосы у тебя такие жесткие, и вода жесткая, и мыло хозяйственное жесткое. Видишь, какое черное, как же им промыть? Вот знакомая из Москвы показывала в пузыречке какое-то жидкое мыло. Говорит, здорово им промывать!
 - Мамуль, опять смеешься? Ты не обижаешься, что я тетю Иру лучше тебя хвалю? Я тоже шучу.
 Ой, мамуль, как сегодня в школе интересно было! Мы соревнуемся по рядам, кто лучше газету ко Дню Ленина сделает (я придумала). Наш ряд уже пятую газету делает. И каждый день вешаем новую. Завтра у меня собираемся. Каждый заметку пишет. Я рисую, сочиняю и оформляю.  Люсь, рано  утром ко мне придешь?
 - Надь, ты забыла, завтра воскресенье. Пойдем на утренний сеанс в кино сначала.
 - Точно, вспомнила! Там «Звездный мальчик» будет. Мам, дашь на мороженое?
 -Куда ж деваться, конечно, получишь свои десять копеек на билет и десять копеек на мороженое.
 - А вот, другой Люське не за десять, а за двадцать две копейки, «Ленинградское», покупают. И в школу, не три копейки на пончик, а восемь копеек на пряник дают. Да, ведь, Надь?- вклинилась моя подружка Люся.
 - Лен, и почему Надежда никогда не выпрашивает лишнего, а моя вечно канючит?
 - Мам, смотри, вон, наши папы уже вышли, идут газировку пить.
 - Ленуш, горячую воду отключили. Мы холодненькой домывались. Может, вернетесь, а?
 - Нет, Леш, вон банщица что-то объясняет. Так. Говорит, что вода с перебоями, но будет до ночи. Говорит, что в мужское отделение будет женщин запускать. Ой, вот хохма!
  - Мужики все вымылись, никого не должно быть. А кто опоздал, - пеняй на себя,  - перекрикивает возбужденную толпу уборщица.
 - Ну ладно, мальчики мои, идите домой. Печку затопите, пожалуйста, что-то намерзнемся мы, видать, в бане-то. К утру придем, возможно, ха-ха-ха. Салютую! – и родители, с этим возгласом, звонко, не стесняясь окружающих ,целуются в предбаннике.
 - Мам, а что такое – «Салютую»? Ты всегда так папе говоришь.
 - А это, Надюля, со Дня Победы...
…..Мы познакомились в сорок седьмом году, - рассказывает мама, - Тогда Девятое Мая очень широко отмечали. Весь народ кругом ликовал. Праздник, салют. Все целуются, обнимаются. А мы – на площади Минина – все студенты физкультурного техникума – молодые, молодые, радостные, влюбленные. И вот, как вспыхнет в небе очередной залп салюта, мы с папой целуемся. Долго так целовались. Всю жизнь теперь этот салют длится!
 - Мамуля, расскажи, как в войну ты девочкой была. Так интересно!
 - Хорошо, слушайте, времени чтобы, попусту, не терять: медленно движемся к цели-то…
Мне, в сорок первом, еще тринадцать не стукнуло, семь классов окончила. Старшая сестра на передовую ушла, папа – тоже. А я -  на завод . Мины делать.  Чтобы рабочую карточку иметь, чтобы нам с мамой не голодать. Правда, сначала, меня не хотели принимать: очень, уж, маленького роста была, до станка не доставала. Но я придумала: ящик подставила и «выросла», сразу. Справлялась с нормой. Там все такие же ребята работали. Оружие для фронта делали: мины, гранаты, снаряды. Тяжело было, уставали сильно. Руки болели от тяжести. Страшно становилось, когда бомбежка начиналась. Самолеты воют, грохот взрывается, стекла дрожат, осколки сыплются сверху. Мы – девчонки визжим, кричим, плачем, трясемся. А мастер запрет нас всех в комнатенке маленькой, чтоб не бегали, не метались, а сам уйдет куда-то. Вот страху-то натерпелись! Но бомба ни разу в цех не попала. Так же, вот, и папа твой  у станка стоял. Ему четырнадцать было. Мать и сестренку содержал. Он, вообще, на казарменном положении оказался: домой даже ночевать не приходил. На заводе его комсоргом выбрали, обширную общественную работу, вдобавок, вел. А глаза, знаешь, отчего у него красные и слезятся? Это в бомбежку, осколочная пыль, видать, сетчатку повредила. ..
 - Ну, девоньки, кажись, добрались и мы до помывки. Что, вода-то есть, товарищ банщица?
 - Вода-то бывает, а вот свет в банном отделении отключили. Время-то, двенадцать ночи уже. Так что, давайте быстренько, покупайте в окошечке свечи и спички, а то обваритесь кипятком-то, в темноте.
Вот так, каждую субботу, добирались мы, чистые и сонные, до постели. Не беда, что все белье – в заплатках, что одеяла – лоскутные, а подушки – «каменные» ( не обновлялись с дореволюционных времен).
 Диван, на котором я спала, впивался в тело всеми старыми торчащими пружинами.  Да и немудрено: пока родители на работе, целая команда подружек «доламывала» мебель, устраивая урок физкультуры «на батуте».
Зато, простыни и пододеяльники были чистейшей белизны, - всегда подсинены и накрахмалены. Когда мама умудрялась стирать в корыте, кипятить в баке на примусе, вывешивать все это изобилие на огромных веревках (с палками) , посреди такой же выставки белья, во дворе?
Во время стирки всегда помогали мужчины (муж и сын). Они, то и дело, наливали и сливали воду, выносили помои, поднимали баки, выкручивали руками крупные вещи: одеяла, покрывала, пододеяльники.
Особая статья – полоскание. Зимой и летом, груженные мокрым тряпьем корзины относились к реке Оке. Там, в специальных дощатых мойках,  в прорубленных полыньях, женщины, стоя на коленях, склонившись к воде, дуя на свои окоченевшие красные руки, полоскали белье.
 Бывало, зимой, просились поплавать «моржи», скрываясь от ветра и стужи. Это зрелище веселило уставших измученных прачек, и они не отказывались развлечься. Брызгали на голых, смеялись, шутили. Это была одна маленькая приятность в тяжелом и длительном «постирочном» деле.
 Мне доставалось глажение.  Я все делала с удовольствием и наслаждением. Начиная с первого класса сама стирала, крахмалила, синила, гладила и пришивала воротнички-манжеты к своей школьной форме. Каждое утро, встав засветло, утюжила сатиновый  черный фартук и шелковый пионерский галстук.
 Торопилась , как «Филлипок», в школу, а та еще не открывалась. Темные окна, запертые двери, мороз и заспанный сторож – первыми встречали меня, удивленно,  замерзшую и нетерпеливую.

…Воспоминания… В пятьдесят лет, в сердце моем, жила милая Ярмарка, с детскими мечтами о новом. И это новое рождалось под моими руками. Сейчас.
Мои родители всегда были рядом. Во мне.  Своей виртуальной любовью они подпитывали мое творчество трансцендентально.
Ко мне вернулись, и дарили мне свою любовь, любимые друзья. Я счастлива, что у нас такая большая, и дружная, и любящая, семья, родственников и друзей.
Примирил всех мой нежданный Божественный талант – дар предвидения.
 Полжизни, я ощущала двойственное и неоднозначное к себе отношение. С одной стороны, я, почему-то, всегда была на виду: За воспитательницу – в детском саду, старостой и председателем совета пионерского отряда – в классе, выбиралась в комсомольские и профсоюзные органы – в институте, в профорги – в МЖК, в начальника отдела – на работе, потом менеджером – в недвижимости.
С другой стороны, общественные  властные посты тяготили меня, входили в противоречие с моей натурой, с внутренними желаниями.  Я всегда хотела творчества, свободы, легких дружеских отношений с народом. И вела себя несоответственно: не властно, не внушительно,  не представительно, не «звездно».
 Моя сущность – это отрицание всякой власти: надо мной, и подо мной. Но люди всегда хотели использовать не мои желания, а, несомненный, потенциал лидера.  Я, с, ответственностью, взваливала груз чужих проблем, легко принимала  решения,  Окружающие тянулись ко мне, хотели подчиняться, хотели видеть меня своим вожаком, своим опекуном, своим спасителем.
 Я, вынужденно, соглашалась, но не выдавала иллюзии власти, оставалась верна себе. Этим я, как бы, обижала, оскорбляла выбравших меня.
 Им казалось, что раз я, нисколько «не выше их» поведением, но легко справляюсь с трудными делами, значит, и они могут так же, значит, я занимаю их место в иерархической лестнице жизни, значит надо завидовать и «кусать локти» (и мои тоже) от зависти.
 Бывает такая, черная, зависть. Всплывает в памяти эпизод (никогда не забуду), как это зловещее человеческое чувство чуть не убило моего брата, в детстве…
….. - Ой, ой, спасите, «щас» зарубит, - соседка в ночной рубашке бежит по длинному общему коридору и стучит-громыхает во все многочисленные двери.
Дело  было в утреннее воскресенье. Многие жильцы еще спали и не появлялись к своим керосинкам, керогазам, корытам и бакам. Обычно, чуть позже, начинается еженедельная стирка-уборка.
Ирина решила пораньше зарезать курицу, поставить ее варить и пойти еще немного вздремнуть (так накопился недосып за неделю). Посему, она была одна в коридоре, в ночнушке, и с тяжелым топором, которым, только что, отрубила петуху голову. Он, без головы, стал летать под потолком, она ловила и кричала.
 Наша школьная семья, как всегда, собиралась в воскресный лес. Услышав крик, мы с братом вышли поймать диковинную птицу.
 Драма разыгралась, когда пьяный сосед  тоже вылез на шум из своей комнаты-квартиры. Жена с мужем немедленно вступили в вооруженный конфликт. Она , сначала, наступала и обвиняла его в пьянстве, и, как всегда, приводила в пример трезвенника- соседа (то есть, нашего папу).
 А потом, пьяница разъярился, выхватил у нее окровавленный топор и замахнулся на брата – ненавистного героя для подражания, который, белее снега, неподвижно прижался к стене, и, гипнотическим взглядом, остановил дебошира. Ненависть и злоба, ощутимо, остались висеть в воздухе, когда он скрылся за дверью.
Эта черная зависть к «положительному примеру» преследовала и меня среди дворовых сверстников. Горькие обидные раны не заживают в памяти…
…. - Люська, загоняй Надьку в лужу, - детская жестокость выплескивается на меня неожиданно и больно.
 - Она – такая задавала: все время учительницей становится, когда в школу играем, а мы – как бараны, ей подчиняемся.  Задается, что она отличница, что ее приняли в пионеры раньше всех, в Историческом музее, - Люська, не раздумывая, поддерживает обвинения.
 - Девчонки, бегите скорее к Надьке в сарай, посмотрите, какое платье она кукле сшила – «зыканские» лоскутки на помойке нашла. Пошли, отберем себе, - предательские слова летят со всех  сторон.
 - Вчера-то, все вместе глядели в окно фабрики игрушек, какие на куклах платья,  а она этих же  обрезков нашла, да еще лучше сшила!  - восхищение и зависть сплетаются в голосе Наташки.
 - Надьке хорошо, ей родители купили настоящую машинку. Она и шьет, как, в магазине, - забыв про меня, «враги» обсуждали волнующие новости.
- А мне мамка не велит на помойке искать, говорит, там зараза. Мол, туалет-то, рядом.
 - Ну и что, что рядом, все равно же сухая свалка, а не мокрая,
 - Тебе что,  твоя мать работает на фабрике, и лоскутков у тебя полно.  А моя – из парикмахерской только мыло приносит, - свара перекидывается на другие действующие лица.
 - Ну, да ладно,  побежали на помойку, а то Надька все лучшие тряпки себе заберет, и будет задаваться.
 - Да ладно тебе, все время ты ее задираешь. Ничего она не задается. Просто так, почему-то, получается, что она всегда первая.
 - А я вот, девоньки, не обижаюсь  на нее нисколько. Она мне помогает во всех уроках. По географии мы  каждый вечер все моря и проливы учим. Я уже свою двойку на пятерку исправила.
 - Да знаю я. Ко мне она тоже приходит по арифметике объяснять задачи. Но все равно завидно, ну, почему она все время лучшая? Вот летом, опять поедет на море. Помните, она приезжала вся соленая, нам свою руку лизать давала, сказала, что специально не мылась для нас. И камешков разноцветных всем привезла. Мы вот никто не ездили никуда, а она – все время.
 - Ну и что, у ее мамы билет бесплатный, помнишь, училка говорила?
 - Да нет, девчонки, она на три смены в «отцовый» пионерский лагерь поедет. Вот бы мне!
 Да, родители у Надьки – что надо! Здорово мы с ними зимой на лыжах катаемся! Скорей бы зима! Хочу с ними в лес поехать или в садике Марата погоняться! А как ты ныряешь с папиных плеч, забыла?
 - Ну, ладно, что вы на меня все напали. Зато у Надьки никогда поесть нечего, а у нас дома пива полно.
 -Ну, ты про еду не говори, есть так хочется. Вон малолетка на калитке катается, а в руке у нее булка с маслом, и песочком посыпана. У нас-то, дома, только маргарин.
 Да ладно, не глотай слюнки-то, у всех дома маргарин. Пойдем, попросим откусить.
 - Нет, не даст. Они буржуи, у них в сарае боров хрюкает и куры яйца несут.
 - Ну ладно, побегу с Надькой обедать, перед школой. У меня на печке холодные макароны стоят. А ответ в задачке только у нее сходится. И почему у нее все получается? Завидно!
    Я всегда была странно-чужая среди обычных земных людей.
Только Дар Божий мог примирить их со мной.
И вот, из горьких воспоминаний, я «вознеслась на вершину успеха»!

Да, я совсем не задумывалась ни о деньгах, ни о борьбе за авторитет, ни за «место под солнцем». Все получилось само-собой. ..
….В ближайшее воскресенье (в начале июня) мужчины погрузили в машины мои полотна, и, всем своим семейным кланом, мы отправились на Покровку, к дому офицеров. Устроили несанкционированную спонтанную выставку-галерею. Конечно, в «продажном» ряду мест не было. Тогда прямо по всему полотну дороги, от «Орленка» до банка, расстелили плакат из широкого линолеума с названием «Вперед, в будущее!» и номер моего телефона. Все наши многочисленные родственники и друзья встали вдоль плаката, держа в руках удивительные картины. Набралось штук пятьдесят и больше.
 Изумлению нижегородцев не было предела. Случился фурор!
Все узнавали Волжскую набережную Мещеры с видом на Чкаловскую лестницу.
Но, на другой стороне реки, Борской, где веками пустовали болотные огородные низины, вырос сказочный город! Он представал то на заре, то в сумерках, в лучах закатного и восходящего солнечного диска.
То сверкающие молнии расчерчивали бескрайнее грозовое небо, и украшали огненной короной своды прекрасных, невиданных доселе, зданий.
 Были видны мраморные причалы, от которых отплывали маленькие речные трамвайчики, курсирующие к мещерскому и кремлевскому берегам.
 В воздухе миниатюрные маршрутные вертолеты-такси (они круглые, без хвостов), кружили над сказочной страной.
 Широкий взгляд художника охватывал три сектора реки: Кремлевский, Мещерский и Борский районы. Вместо гигантской свалки пролегла широким Озерным бульваром бывшая улица Карла Маркса, от гостиницы «Мещера» - к собору Александра Невского.
 По берегам озера мещерский « Дисней-Лэнд.» притягивал взгляды взрослых и детей, и манил своей зеленью, красочностью и весельем.
 Вот она – Новая Венеция! О которой в детстве мечтала я с родителями! Многочисленные ажурные мостики через озера, и величественные мосты через Волгу, скользящие по хрустальной глади воды гондолы…
 А на набережной, где раньше из песка торчали скелетные останки старого здания торгового лабаза, все увидели итальянскую площадь Сан-Марко и Дворец Дожей, и колокольню Биг-Бэна из Лондона. Вертолетные такси украсили своим нежным стрекотом огромное взлетное пространство. Еще все увидели площадь Ленина, но не с уродливыми железными сараями времен Перестройки, а с изумительными архитектурными павильонами Международной торговой ярмарки.
 «Нижний Новгород – Карманъ России!» - горели огромные буквы на главном ярмарочном доме. Живой ковер из ярких цветов раскинулся вокруг сверкающего старинного фонтана.
Часы, флаги – красота!
 Во всех зарисовках кипела динамика жизни – как будто, ожившее славное прошлое нашего города шагнуло в будущее. Летели вертолеты, плыли гондолы, «крутился» Дисней-Лэнд, работали многочисленные отели, мчались, в русских тройках с бубенцами, ошалевшие от счастья иностранные туристы…
Со всех холстов смотрела на нас мечта! Их не думалось покупать, в них хотелось жить! Этот новый, придуманный город – эта новая Венеция, этот новый Лас-Вегас, эти новые Нью-Васюки!!! Закружили прохожим голову нереальным гипнозом…
Люди очнулись, только, когда усиленный наряд ОМОНа, угрожающе помахивая дубинками, «попросил» очистить улицу, немедленно.
 Но дело было сделано: шок и экстаз были глубочайшими и возвышенным.
Зрители молча расступались, давая увезти чудесное видение, оставив в памяти сказочный город и…номер телефона.
Мои дети (мои журналисты, администраторы, социологи и политологи) успели подготовиться к необычному мероприятию. Поэтому, МЧС, «Полдень трудного дня», телевидение и городская дума в немалом составе – все были свидетелями-зрителями вернисажа.
Дома оставалась Оксана – секретарь-квартирантка. Не успели мы подъехать и разгрузиться, как звонившие были оповещены, что в следующее воскресенье выставка-продажа состоится на Мещерской набережной Волги. Торговый аукцион разгорелся прямо по телефону. Оксана ловко пообещала провести торги через месяц, когда компетентная городская или государственная комиссия даст свое заключение и разрешение.
Комитет по охране чудесного явления образовался мгновенно, безо всяких моих усилий. Вероятно, высшие чиновники власти прочувствовали и просчитали моментальную выгоду, сулимую феноменом.
Тут же, у подъезда, у квартиры, под окнами, была выставлена охрана, установлен компьютер и подключен телефон прямой связи с комитетом. Чтобы, незамедлительно, принимались меры против малейшего нарушения моего душевного и творческого покоя. Любые просьбы исполнялись немедленно, жалобы исправлялись, сервис приятно удивлял.
 Я почувствовала себя королевой! Мне сразу пообещали огромные гонорары. Привезенный аванс, более чем, удовлетворил своей щедростью.
 Впервые в истории, «высшие силы» сначала решили автора ошеломить и купить, а потом уже, размеренно думать, как использовать и применить.
 Уже в вечерних мировых новостях я смотрела и слушала потрясающий мировой резонанс от моей несанкционированной выставки.
 Все международные и российские телефонные звонки (включая президента книги Гиннеса) автоматически переводились на компьютерного секретаря кремлевского комитета.
Я, не задумываясь, рассудила, что мой талант – это народное достояние, и, забыв о деньгах и выгодных предложениях, отдалась новому приливу творческого вдохновения. Который мощной энергетической волной захватил и потянул меня на крышу дома, не дав поесть и поспать, этой волнующей необычной ночью. Немедленно, как по вызову, в руках оказались кисти, краски и холсты. Сильные прожекторы взметнулись в небо, стеклянный «дом», от любой непогоды, простерся над головой.
 И я предалась волшебному и непостижимому творческому процессу. Внутренняя дрожь лихорадила меня во всем теле. Но рука была тверда и уверенна. Я не чувствовала ни голода, ни холода, ни сонливости.
 Я летала и парила в своих видениях трое суток подряд.
И на холстах оживало небо. Разное: закатное и серо-сумеречное, ночное – бархатно-звездное, предутреннее – золотое, ярко-жаркое, испепеляющее, и, опять, хмуро-дождевое, кучерявое, кудрявое. Я не могла оторваться от Неба! Оно несло в себе тайну. Оно постоянно менялось. Оно много-много говорило!
 И с картин смотрел целый мир сознания, настроения, мыслей!
 Это было непостижимо, сверхъестественно, и реально, одновременно.


Я черпала потрясающее вдохновение в Небе и ….в муже!
Он был рядом. Охранял мой покой. Вынесли надувную кровать на крышу.
Он не ходил на работу эти три безумных дня. Как и я, не мог ни есть, ни пить, ни спать. Он, энергетически, был подключен ко мне, а я – ко Вселенной! Неотрывно глядел на меня, как завороженный. Наши взгляды излучали Ее! Любовь! Вселенскую, божественную, не понятую человеческим умом, и не объяснимую бешено-колотящимся сердцем. Мы ничего не говорили. Как когда-то, тридцать лет назад,  в ленинской палатке на БАМе, внутренний пожар бросал нас в объятья друг друга. И два тела, пронзенные одной стрелой Амура, безумно занимались любовью в этом поднебесном храме Неба. Живого и одобряющего Неба...
Потом горячка стала спадать. Мы спустились в домашнюю кровать. Картины сразу увезли на исследование, на просмотр, изучение, восхищение…Меня это не интересовало. Мы спали. Это был сон – воспоминание…
…БАМ – стройка века! Тысяча девятьсот семьдесят пятый год. Газеты и радио ежедневно сообщают-объявляют показатели строительства магистрали.
 Мы с мамой и папой – горячие патриоты своей Родины, обсуждаем героев журналистских очерков и страстно им завидуем жгучей белой завистью: живут же интересно люди, находятся в центре кипящих событий!
 И вдруг… Наши парни-студенты третьего курса едут в Тынду, строить в тайге дома перевалочной базы БАМа, прокладывать рельсы и шпалы железной дороги.
 Командир отряда, староста группы, предлагает мне поработать поварихой в одном таежном поселке на сто мужчин. С сожалением отказываюсь от уникальной возможности, так как не умею готовить, вовсе, и не имею боевого характера, чтобы общаться с таким большим мужским коллективом.
 Но судьба благосклонна – все получается само-собой. Любовь зовет в дорогу, окрыляет, изменяет характер, учит делать неженскую работу…
…Одна среди парней, ранним морозным (июльским) утром, накутанная в ватник, строительный шлем, рукавицы, и сапоги, шагаю несколько километров по заледеневшей дороге на объект. Мой «жених» соляркой растапливает мне буржуйку. Я «варю» в котле смолу и промазываю толстой кистью шпалы, для которых стройотрядовцы копают углубления в вечной мерзлоте.
К обеду солнце начинает палить нещадно. Все «шмотки» скидываются в кучу, подле меня. По пояс голые работники принимают солнечные ванны. Я остаюсь только в легкой футболке, поскольку в купальнике «смолить» опасно, запрещено.
 Теперь уже родители читают обо мне в «Ленинской смене»: «Один день из жизни девушки – стройотрядовки». Журналистка с утра до вечера ходит за мной по пятам и делает фотоочерк: «На работе», «В столовой», «На линейке»… Последний снимок гласит: «После трудового дня», где я танцую в паре на фоне агитбригады.
 Дело в том, что, действительно, в отряде вечером устраиваются танцы. Прекрасные певцы и музыканты из консерватории репетируют свои прекрасные концерты, чтобы выступать потом в окрестных поселках. Любовь кружит мне голову и кружит меня в танце. Ничего не замечаю вокруг.
 Кто же там, кроме меня, еще танцует, если даже женщины-поварихи не выходят из кухни, жадно подглядывая в щели, сплетничая и обсуждая мое поведение?
После танцев – отбой. Все уходят спать в большие армейские двадцатиместные палатки с раскладушками.
 А «ночной дозор», состоящий из командира, комсорга и дежурного, идет, через полчаса, проверять наличие отсутствующих.
 Дисциплина в лагере, направленная на сухой закон, совсем близка к военной: все делается по команде. Быстро, четко, безоговорочно подчиняясь. Приказ гласит: опоздавшие и отсутствующие после отбоя, наказываются штрафом в один трудодень. Короче говоря, ставится «баранка» в ведомости (ноль зарплаты) за прошедший рабочий день.
Ни приказы, ни дисциплина, ни материальное наказание, не могут остановить двух влюбленных. Подложив под одеяло какую-нибудь кучу,  имитирующую спящее тело, мы, темными тропами, пробираемся к ленинской палатке.
Здесь регулярно проводятся комсомольские собрания, есть обязательный красный уголок, с портретом Ильича, и здесь я – главный редактор «Комсомольского прожектора» - впервые, учусь целоваться, под руководством опытного длинноволосого наставника.
Однажды, нам не удается избежать возмездия. Дежурный, заподозрив неладное, откинул одеяло с моей постели и резко посветил фонариком в глаза….моей фуфайке. Утром, на отрядной линейке, «торжественно» выносится выговор с предупреждением и с «баранкой».
«Но самое невероятное», - подумала я, после этого сна, обновленная и энергичная, - «Что за все это пьяняще-угарное лето я привезла домой неприлично-огромное количество денег (по тем временам – шестьсот пятьдесят рублей), которое благодарно потратилось родителями, да еще было выделено, немного, на мою первую загранпоездку (двести тридцать рублей)….
…..Моя Югославия! Я сразу вспоминаю залитую солнцем полянку в раннем утреннем «Ждановце». Кружок «заряжающихся» студентов, нехотя, машет руками и вяло приседает после бурной бессонной ночи. С тайными вылазками по многолюдной ночной дороге к лесным кострам, с пением под гитары.  Или с шумным дрейфованием на темной шикарной яхте в черной бархатной августовской ночи.
 Неожиданно, из леса выруливает наш «Москвич». Я вижу взволнованного папу, и, по его призыву, «вскакиваю» в открывающуюся дверцу машины. Буквально на ходу, захватываю кое-какие минимальные вещи из домика, оставляю «сестренке» мой второй экземпляр документа (вот когда пригодилась моя привычка терять паспорт, потом получать новый, потом находить старый), чтобы она доживала смену за меня, и, кратко прощаясь, не успев осознать будущую разлуку, целуюсь с любимым. Оказывается, сегодня я, срочно, уезжаю в Югославию, о чем утром предупредили моих родителей из турфирмы «Спутник».
 Ура! Наконец-то, пройдя «семь кругов ада» всяческих проверок (комсомольских и партийных, районных и городских), я устремляюсь к загадочной, и манящей из-за железного занавеса, почти недоступной, почти капиталистической, стране.
Наша группа довольно колоритная: всякие передовики различного производства, есть молодой председатель колхоза, который, по слухам, исполняет роль осведомителя КГБ в этой поездке. Он всегда при полном параде: в костюме с галстуком и, по-моему, с папкой под мышкой. Я сразу подружилась с чесальщицей-вязальщицей из Решетихи. Мы обе – одного возраста, обе – в ярких кримпленовых платьях с крупными цветами на рисунке. Вообще-то, все, - так же, «модно» одеты.
 « Джинсовые» югославы, издалека завидев нашу «попугаистую» экскурсию, кричали: - Рус! Рус!
Приехали на поезде в Чоп.
 Заходим в последний, на границе, советский магазин – сельпо, по «эту сторону».
Скучающе, оглядываем пустынные полки с редкими «топорными» парами обуви, с широко раздвинутыми банками «кильки в томате».
 Посещаем, погрязший в топкой омерзительной жиже, дощатый накренившийся туалет, и…. Оказываемся по «ту сторону»… мира, … жизни,… рая.
 Уже в здании таможни, на ее иностранной половинке, теряем дар речи, и, молча, взираем на чудеса: свет, блеск, кафель, аромат, сверкающие краны, туалетная бумага…
Восхищенные и притихшие, прибываем на автобусе в Белград. Селимся в гостинице.
 Идем с Машей в универмаг. Там уже наши туристы, зажав в кулаке весь свой обменный фонд (динары  - на тридцать советских рублей), с безумными глазами, бегают во всех отделах, курсируя на эскалаторе по этажам.
 Увидев западное изобилие воочию, мы, почти совсем, сошли с ума от невиданных впечатлений. Ковры и хрусталь, белье и посуда, ткани и аксессуары, - все поплыло перед глазами, ноги подкосились, в голове помутился рассудок, и нам необходимо стало подышать свежим воздухом за дверями магазина.
 Стояли, подпирая стену, поддерживая друг друга, хватая ртом, как рыбы, выброшенные на сушу. Этот первый заграничный день стал самым ярким впечатлением на всю жизнь..

...Мысленно, «выныриваю» обратно, в пятидесятилетнюю возрастную жизнь на Мещере…
Потом жизнь налаживалась.
 Кто-то обо мне заботился.
 Исполнялись любые пожелания. Не знала ни в чем отказа.
 Жилось и работалось легко, как дышалось.
Куда-то делись все болячки и болезни, плохие настроения.
Любовь и Любовь окружали меня всюду.
 Все мои родные, милые, дорогие, друзья и соседи – все любили меня.
 Все слетелись греться в лучах моей славы, моего таланта. Я наслаждалась, что могу всем помочь, всех одарить, обласкать. Делать подарки обожала я с детства. Чтобы получить удовольствие, человек сам должен выбрать себе подарок, а я дам денег на удовольствие, - это мой девиз.
 Эта человеческая благодарность, любовь, удовлетворение – подпитывали меня энергией днем.
 А мое «сарайное детство» жило в моих сновидениях ночью. Подпитывало творчество воспоминаньями.
Пока, до холодов, перестраивали под мастерскую Маяковский чердак, весь бомонд ежедневно собирался на мещерской крыше. Окружающие мне нисколько не мешали. Никто не давал советов, не было никакой критики. В застывшем восхищении молча наблюдали волшебный процесс одухотворения.
Я рисовала сны, видения, мечты, сотканные из облаков дворцы, и из солнечного света – неоконченные строения Гауди в несуществующих голубых городах моего воображения.
Друзья сидели на мягких надувных диванах, потягивали через соломинку коктейли, шутили и смеялись под кальян и негромкую завораживающую музыку Френсиса Лея.
Иногда, мне требовалась короткая передышка в работе. Очень благотворно и освежающе на всех действовало «караоке».
Мой «золотой» племянник был незаменим, как фигаро. Он и повар, и официант, и метрдотель.
 Вся молодежь (и душой, и возрастом), с женами и детьми, ежевечерне, собиралась под стеклянной крышей. Играли в вист и в лото, на пианино и на гитарах.
 О гитарах скажу особо: Ночная тьма была усеяна маленькими звездочками ручных фонариков – как на Грушинском фестивале, который посетила наша семья в далеком девяносто седьмом году. Этот звездный свет, эти низкие гитарные аккорды, это бархатное ночное небо – создают неповторимую волшебную атмосферу единения людей и единения со вселенной.
Разъезжались в шикарных автомобилях заполночь – ведь у каждого свой дом, свой интересный устойчивый бизнес. Сердце радуется за новое поколение. Они встали на ноги, и я смогла всем в этом помочь!

Между прочим, я открыла в себе еще один талант, еще один секрет – саморегулирование организма. Обязательно поделюсь им.
 День за днем, все чаще стали замечать, что я молодею и хорошею.
 Мои друзья – одногодки искренне удивлялись, что трудно теперь отличить меня по возрасту от компании наших детей. Я похудела, загорела, стала стройная и красивая, как двадцатилетняя девочка. С мужем продолжались бурные любовные отношения. Он трепетно ухаживал за мной, как в кино и в лучших женских романах. Когда, тихо подкравшись сзади, он дотрагивался до меня, целуя и шепча в ухо нежные слова, я не опускала кисть от неожиданности, а, как бы, получала некий заряд творческой энергии, который импульсировал создание шедевра.
Я почувствовала в себе зарождение новой жизни! Никто не удивился. Все было необычно и сверхъестественно, как в сказке. Я знала точно, что это – девочка.
Задолго до рождения уже была Елена прекрасная. Каждую ночь я видела ее во сне. Кудрявая, веселая, обаятельная, - как моя мамочка – мой ангел-хранитель.
 Я стала рисовать мир детства. Из моих снов. Те же городские пейзажи, что и раньше, но населенные детьми.
 Это не только не оттолкнуло, как я боялась, международную комиссию от моего творчества, но и придало новый эмоциональный всплеск, новый толчок мысли. Глядящих на «детские мотивы» пронзала непоколебимая уверенность:  раз детям хорошо в этом городе, значит, взрослым жителям – еще в сто раз лучше.
Наступила непостижимая вторая молодость - вторая жизнь! Я все про себя знала, все чувствовала. И, если человеку, в каких-то кармических узлах, отмерено девять жизней в веках, то я решила прожить их сразу, не умирая.
 Я угадывала неисчерпаемость моего творческого начала и неиссякаемость моих желаний.
 Когда закончится потенциал художника, я творчески воскресну, как писатель – у меня уже руки чешутся сменить кисть на перо романиста. Уже хочется писать пьесы.
 И в третьей жизни я вижу себя на сцене – блистательной трагической актрисой, прославившей театр. Потом представляю себя музыкантом, композитором, поэтом, певицей – солисткой эстрады или оперы. И все это – на высоко-божественном, гениальном уровне!
 Все желания существуют во мне независимо и постепенно. И с глубокой уверенностью, что это мое предназначение!
А, пока есть желания, человек не умирает. Он обязательно их исполнит.
Много было мистики в моей жизни.
Мой любимый тост застолья, мой девиз – «за сбычу мечт!» Я его проговариваю всегда. Он живет со мной. Потому что мечты мои, непостижимым образом, все сбываются.
В юности одна непрофессиональная гадалка предрекла мне Предназначение.
 Я поверила сразу и безоговорочно.
 Жила и, подспудно, ждала, как ждала любовь, чем же проявится, и когда исполнится предсказание? Дождалась. Когда моя внутренняя суть, через пятьдесят лет после рождения, выплеснулась наружу. Веселым и легким потоком обновила и возродила ко второй, творческой, жизни.
 Мое Предназначение – не умирать!
Пока есть любовь земных людей, они держат меня на земле и не дают душе улететь в космос.
Я должна увидеть, как оживают мои картины. Как преображаются, как зеленеют, любимыми соснами, мои любимые Голубые Города.
И, если раньше, на темпы строительства и на неповоротливую казенную машину чиновничьего аппарата нельзя было положиться, то, сейчас, дело другое.
 Все-таки, олигархический капитализм успел поглубже пустить корни в государственную систему. Олигарх уже просчитывает не только свою гипервыгоду от того или иного явления, но и умеет заинтересовать обширный круг государственных чиновников, умеет раскрутить всю инертную махину управления и достичь главной благородной цели – обогатить не только себя, но и государство, а, соответственно, и всех жителей этого государства.
Вот ведь, поглядев на живописные волшебные полотна талантливого художника, чиновник захочет думать. Как это воплотить, как вдохнуть в реальную жизнь замечательную, воображаемую мечту?
 И этот художественный талант, на подсознательном уровне, плавно, перевоплотится в «чиновничий талант». Полет мыслей и фантазий унесет его далеко в воспоминания о многочисленных заграничных поездках.
 В разные страны, где, каким-то неизвестным для России образом, правительство умеет управлять и думать о своем народе. Где жители чувствуют, что они – главное звено в жизни общества, что парламент, своими законами, своими порядками, повсеместно думает о рядовом труженике – как в Англии, например. Там же настоящий коммунизм, хотя бы, в бытовой сфере! Бесплатные туалеты, буквально , на каждом углу, представляют собой пример шикарного жилого помещения с ароматами изысканной парфюмерии. А какие там бесплатные парки, сады, детские и спортивные площадки, с теннисом, с лебедями и волейбольными кортами! Там государственный упор делается на восстановление физической и духовной энергии рабочего человека в рабочем процессе. От этого выигрывает и страна, и общество, вместе, в целом! «И я там был, мед-пиво пил», не понаслышке.
 На моих картинах такая городская чистота, такая культура, такая красочная богатая жизнь, - как на американской Аляске, как на японских Курилах (в наших же климатических условиях), как в Турции и в Европе – собирательный образ международного счастья!
 В них хочется жить и радоваться. И чиновник захочет сделать все для людей, как на картине. Он привлечет архитекторов и строителей, и построит эти нарисованные отели, мосты, ярмарочные павильоны. И туристы, и торговцы, потекут рекой в столицу Поволжья, а деньги рекой потекут в «карман России».
Вот так, пятьдесят лет назад, живописным магнетизмом зарядились властные правители –нижегородцы, и оживляют художественные мечты по сей день. На Покровке давно уже действует сквозная картинная галерея, как Уффици во Флоренции. Немаловажное отличие от прототипа – покровская галерея – живая. Каждый может видеть, как воплощаются, через какое-то время, художественные полотна. Причем, каждый зритель участвует в бесконечном референдуме: «оживляется!» тот придуманный городской пейзаж, за который проголосует наибольшее число нижегородцев. Вот так я молодею и переделываю мир!

Сегодняшний день уникальный. Я не чувствую возраста.
 Но привычная рука, на сей раз, рисует непривычный пейзаж через стеклянную крышу: Над головой, в синем небе два вертолета медленно проносят, растянутый на весь город, голубой «облакастый» плакат с крупной надписью из белых роз: «Поздравляем с 100летним юбилеем!!!».
Следующий летящий плакат из хризантем: «Надежде – 100лет!!!».
 И еще, и еще… Как будто азбукой Морзе посылает Небо душистые цветочные телеграммы.
 И, наконец, осыпаются в открытую фрамугу прекрасные лилии: «Целуем. Дети. Внуки. Правнуки. Праправнуки».
Рабочее настроение мигом улетучивается. Я ждала этого Дня сто лет!
Праздник начинается.
Слышу внизу милые сердцу родные голоса. Своим ключом открыв двери, в мое царство поднимается веселая шумная толпа близких и любимых поздравляющих.
Они подносят корону, трон и мантию. Провозглашают меня (орденской лентой через плечо) Королевой молодости. Мастерская наполняется ароматами цветов, духов, музыкой, брызгами шампанского, поцелуями, объятьями, слезами счастья.
Потихонечку, «подглядывают» за всем происходящим фото и кино камеры. Каждое мгновение необычайного столетнего юбилея должно войти в историю.
Вот уже полвека никто не дарит мне обычных материальных подарков. Все стараются подарить Радость, Удивление, Восхищение, Память, Счастье!
В пятьдесят один год мне подарило Небо Дар Божий и… вернуло друзей. Они достроили ко дню рождения Маяковскую мансарду.
 Торжественное открытие в Покров Богородицы было незабываемым: гости пьют шампанское за шведским столом, а через стеклянный потолок слышен колокольный звон Строгановки и виден падающий танец легкого пушистого первого снега.
С этой рождественской (Маяковской) квартирой связаны мои нежные лучшие воспоминания из той, другой, советской жизни….
….. Двадцатилетней восторженной студенткой я влюбилась в длинноволосого очкастого отличника из параллельной группы (бывшего математика - одношкольника). Он тогда с родителями жил в «доме переселенца» с общественной баней во дворе. В этом же доме – магазин «продукты», потом – «Молоко», рядом школа и поликлиника. Перед аркой трамвайная остановка. Напротив – прекрасный, зеленый (с цветочной клумбой) садик с высоченными вековыми тополями, душисто пахнущими медом. Садик окружают («каре») три здания усадьбы Галициных (18-19 веков). В ТО ВРЕМЯ НАШЕЙ ЛЮБВИ усадьба капитально перестраивалась: перекрытия и лестницы стали бетонными, коммуналки распались на отдельные жилища, ванны, унитазы, газ – все появилось впервые, после печек, керосинок, водяных колонок во дворах.
Мы сразу начали строить планы на совместное будущее. В новогоднюю ночь оказались одни в недоделанном пустом и холодном доме. И стали мечтать.
Помню, сидели на каком-то строительном ящике, крепко переплетаясь телами, чтобы не замерзнуть в маленькой, «голой» предрассветной комнате. Я удивлялась: - Почему кухня такая большая? Давай, лучше, там сделаем спальню, а здесь оборудуем кухню. Он нежно дул на мои ледяные пальцы и замирающим волнующим голосом объяснял: - Нет, это обязательно будет наша спальная комната. Она счастливая, она волшебная. Несколько хозяев меняла в своей истории, и , всего-то, здесь помещалась одна кровать. Но всегда жили молодожены, и всегда у них рождались дети. Сколько детей ты хочешь, а? Моя душа сладко замирала от этих недвусмысленных предложений. Мы были на самой романтической стадии любовных отношений, когда жарко хотелось целоваться, а сердце падало и летело, и стучало от ласковых мужских прикосновений. С тех пор мне стала сниться эта квартира. Но в каком-то необычном, перестроенном, виде: с антресолями, лестницами, с несуществующей мансардой. И, вообще, моя любовь к человеку странно переплелась с любовью к этой малой комнатенке.
Новоселье устроили в день рождения, в том же январе. Множество друзей скоренько перетаскали всю нехитрую, прямоугольную, новую мебель (купили на стройотрядовские деньги), а старую, раритетную, с вензелями и резными розочками, отнесли пылиться в сарай. Родители мгновенно и талантливо накрыли праздничный стол в большой «зале». Были обязательные пироги, холодец, голубцы, пельмени. Свекровина сестра работала в мясном магазине, и я, после учительских суповых пакетиков, «столбенела» от такого богатого изобилия.
Потом вся молодежь забилась продолжать праздник в маленькую комнату, оставив все просторы огромной необжитой площади старшему поколению. Мы сидели прямо на полу, в пустом помещении и играли «в бутылочку». Удивительно, но из двадцати человек, почему-то, целовались только мы вдвоем, весь вечер.
Да, сны у меня всегда были вещие. Я видела свое будущее. Я видела, заранее, что живу в этой любимой квартире, на этой любимой улице. Правда, снам не придавала значения. Пока они не исполнялись.
Мы долго (два курса) влюблялись. И долго я боролась с его пьянством.
Терпение лопнуло, и я распределилась в другой город.
 Мы поругались, домой его не пускала,. Уговаривала его мама, его друг. Они пришли ко мне с цветами, просили вернуться.
Отменить свое отрицательное решение мне было легко: любовь к его дому, магически, все возвращала «на круги своя». Его дом стал моим сразу, как только он перенес меня по ковровой дорожке (заняли у соседей) через порог, в день свадьбы.
Особенно любила оставаться одна в квартире. Убиралась, стирала, гладила, мыла окна и лестничную площадку. Свекрови это очень нравилось. Но вкусы были слишком разные, и проявлялись даже в мелочах: как расставить посуду, как покрыть диван…
 Быстро пришли к компромиссу: из сарая достали старый сервант, поставили в нашу комнатенку, и я там размещала все, как хотела. Любила я в это, «неработающее» время шить, вязать, и тратить свадебные деньги.
Купила заветную ковровую дорожку, пылесос, занавески, разные вазочки, тапочки, журнальный хохломской столик и расписной сундучок-сиденье (хранилище шерстяных клубков).
 С этих покупок началась двадцатилетняя семейная борьба за власть. Муж считал, что всеми деньгами должен распоряжаться только он, единолично. Только однажды мы вместе отстояли очередь за понравившемся ему тюлем, а все остальное он считал ненужным и лишним.
 Вернее, жить-то уютно и красиво ему нравилось, но денег на покупки – жалко.
 В результате первого года семейной жизни передо мной встал вопрос: или слушать каждую ночь попреки и подсчеты пьяного скряги, или развестись, пока детей нет.
 Любовь победила. Я дала себе слово – его переделать, но навсегда остаться жить в этом доме! Первую победу над пьянством я одержала, когда свекровь оформила дарственную. В этот период муж продолжал пить, на этой почве – постоянные стычки и ссоры.
Часто бывали моменты, когда я подумывала лучше воспитывать двоих детей одной, чем терпеть это свинство. Меня заботило будущее детей.
 По закону Маяковская квартира наследовалась ему. Но он, живя один, в разводе, может жениться, завести новую семью и новых детей. Я приложила все влияние и авторитет, чтобы бабушка сделала хозяином внука. Я выступала в договоре представителем несовершеннолетнего. Факт лишения наследства отрезвил мужа и заставил дорожить своей семьей.
А квартиру на Мещерке построила я сама в МЖК (молодежный жилищный комплекс в эпоху уважаемого М.С.Горбачева).  Полтора года  побеждала в социалистическом соревновании, а потом еще полтора года штукатурила на стройке, теряя нервы и здоровье своей молодости.
Далась квартира нелегко! До конца жизни не забуду ту черную полосу в том черном коллективе. Вспоминаю с неприязнью…
…Я стою на высоком шатком «козле»,задрав голову к потолку, так что моя шея занемела, а на лицо летят ошметки раствора. В левой «одеревеневшей» поднятой руке удерживаю тяжелый «сокол», а правой рукой брызгаю вверх «метелкой», постоянно нагибаясь к ведру, чтобы ее обмакнуть в воду, потом кладу метелку и затираю теркой щербины в панели. Пот струится по всей моей длине – начиная от макушки в берете, потом – по шее, по спине под серой некрасивой робой, и, наконец, стекает в жесткие неуклюжие ботинки, заляпанные цементом, которые я называю бахилами.
Я так ненавижу свою временную, грязную, автоматическую, изнуряющую, нетворческую работу, что, принципиально, не ищу никаких средств, чтобы приукрасить свой «безобразный» облик.
Все девчонки в бригаде моложе меня лет на десять, незамужние, бездетные.
Надо сказать, ум и самоуверенность, с лихвой, заменяют им довольно непривлекательные внешние данные.
Я бы назвала их непременным отпечатком «периферийного» стандарта. Все они – или из области или из малых городов. Одним словом, -нестоличные штучки.
Даже одевая вместо страшного казенного обмундирования свою «гражданскую» курточку или джинсы, или кроссовки, никто не мог затмить мое просто- городское, интеллигентное лицо.
 Поначалу, всех десятерых девчонок охватило острое чувство восторга (под моим всеобъемлющим влиянием). Мы прошли все комсомольские комиссии и выиграли социалистическое соревнование! Победили конкурентов в жестокой, напряженной, нервной, нечеловеческой борьбе за выживание. Наконец, впереди замаячила нереальная, сказочная мечта – отдельная квартира (!), и появилась возможность вырваться: кому – из общежития, кому – из родственных объятий».
На работу летели, как на крыльях. Под мой запев пели веселые песни. Меня выбрали профоргом бригады.
 Никогда начальственная должность не могла наложить на меня никакого штампа, никакого казенного отпечатка и обязанностей, никакого внушительного и значимого поведения. Я просто продолжала жить своим путем. Конечно, весь коллектив водила в театр, делала стенгазеты, рисовала плакаты к новому году, отмечала дни рождения, смеялась и веселилась от души.
Скрепя сердце, отказалась от очень заманчивого предложения подруги: имея, каждая, по два сына, мы страстно желали родить дочку. В отличие от меня, планирующей сначала отработать государству положенный строительный срок, она, не стесненная моими моральными принципами и чувством долга, не обращая внимания на шипящее ненавистью осуждение одной неприятной желчной особы, решила, наоборот, использовать благоприятное время отработки для беременности, декрета и родов.
 Та шипящая гнусная особа (я звала ее Берия в юбке), оставила незаживающую рану в моем сердце и поделила жизнь на две полосы: белая – до нее, и черная – с ней.
Обласканная, в общем-то, вниманием и любовью людей, воспринимающих снисходительно мой легкий, не по годам, оптимистичный характер, я впервые столкнулась с черной завистью и злобностью «во плоти».
 Постоянным своим зудящим раздражением на то, что я, одна, зарабатываю себе трехкомнатную квартиру, а они – одиночки – только однокомнатные гостинки, эта женщина заразила всех молодых коллег и создала невыносимую моральную атмосферу в коллективе.
Более того, цепляясь ко мне по всякому малозначительному поводу, провоцируя на ответную нервную реакцию, чтобы потом наябедничать начальству и бить меня материально по карману.
В общем, из цивилизованного интеллигентного общества отдела проектного института я попала в дедовщину армии и тюрьмы одновременно. Кстати сказать она – тоже из того же института, но там мы с ней, слава Богу, никогда не пересекались.
Последней каплей, выбившей меня из розового мироощущения на всю жизнь, был следующий случай. Мы перетаскивали тяжелый сырой песок, ведрами, с улицы во внутреннее помещение. Я заметила, что молодые девчонки от избытка энергии несут по два полных ведра, глядя на здоровенную «бабу-мужика» - нашу начальницу, делающую так же. Я подумала, что они стесняются выглядеть «слабаками» в ее глазах.
 Как профорг, я решила взять на себя всю моральную ответственность за девочек. Со словами будущие мамы, вы еще понадобитесь родине и своим детям, - я положила им и себе по полведра песка. Оппонентная зануда не преминула этим воспользоваться.
 И вот, уже к нам в бригаду приходит проверяющий из штаба мжк, разбирать мое поведение. Наверное, постоянным злопыхательством она надеялась лишить меня положенных метров жилплощади. Но, к счастью, комсомольский деятель оказался вменяемым порядочным человеком. Формально-показательно он провел собрание с коллективом, выслушал обстоятельства дела и постановил не привлекать меня к ответственности за уменьшенную норму переноски песка.
 Да, то была эпоха горбачевской перестройки! Гласно проведя производственное собрание в бригаде, начальница все же лишила меня премии за текущий месяц. А каждые десять рублей при зарплате в сто, имели значение для семьи.
 « Берия в юбке» преподала мне урок, о котором я раньше не задумывалась «есть такие человеческие экземпляры, которым надо показывать зубы, а то съедят. А вот зубов-то у меня нет.
Когда закончился срок общения с этой акулой, наступила белая полоса счастливой МЖКовской жизни. Правда, детей не смогли произвести на свет многие отрядовки (и она в том числе).
 А если бы я ушла в строительный декрет, как подруга, была бы моя дочка на двадцать лет старше.


Свой пятьдесят второй Покров я отмечала в роддоме. Под непрерывные поздравления и фейерверки за окном. Ах, какая началась Эра  - Елены Прекрасной!
Висит на стене самая большая картина того времени. Мой кудрявый золотой ангелочек крепко стоит на ножках (ей уже восемь месяцев). Она уверенно держит кисточку и малюет на своем холсте, рядом со мной в мастерской.
На Лялечке надет красный комбинезон, на голове – красная косынка – бандана. Не смотря на это, она вся, как палитра, измазана красками. И, вместе с холстом, представляет собой единое целое, гармоничное, сверхпостмодернистское произведение – шедевр младенческого гения.
 Болтает дочурка без умолку. Лепечет и поет неведомые никому песни. Она необыкновенно музыкальна.
Диктофон в комнате всегда включен, и все ее мелодии, все первые слова непрерывно записываются, расшифровываются, изучаются в Институте Человека – там же, где «препарируется» мой феномен.
 Я наблюдаю и рисую мою малышку постоянно.
 Детская, от пола до потолка, увешана ее изображением: «Елена поет», «Елена рисует», «Елена танцует», «Игра на фортепьяно», «гуляем», « В бассейне», «В реке», «В саду», «За компьютером», «Елена Прекрасная»….
 Оказывается, что человек становится самостоятельной личностью до года.
 Удивительно, что может дать свобода подражания! Конечно, главное, - создать условия для этой свободы. Нужно специальное помещение, где можно делать все: мазать и пачкать пол, стены, себя, все окружающее ребенка.
Здесь первые опыты с едой, с вилкой, ложкой, с зубной щеткой и пастой, с краской, с кисточкой, с половой тряпкой, водой, тестом, пластилином  и т.д. т.п.
 После каждого часового, практического занятия, младенец обязательно отмывается в любимой ванне по методике «раньше плавать, чем ходить». И, конечно же, по всей квартире должны быть развешены спортивные снаряды, чтобы движение и ловкость стали нормой жизни «с пеленок».
Елена росла гениальной поэтессой, пианисткой, певицей, танцовщицей, актрисой и …умной, веселой девочкой. Закончила с золотой медалью среднюю школу и, экстерном, музыкальную, в совершенстве  Владеет шестью языками.
 Каждые каникулы уезжала на практику в семью какой-нибудь иностранной страны. Фактически, весь мир стал для нее домом родным: везде друзья, везде хлеб и кров, а, позднее, - работа, поклонники, почитатели ее талантов.  После школы окончила мединститут с отличием, стала кандидатом, а потом доктором медицинских наук. Вместе со своим медицинским мужем возглавила научно-исследовательский центр и, последовательно, Институт Человека, в целом.
В тесном сотрудничестве с международной организацией пытается выработать Формулу молодости и Формулу вечной жизни.
Она со своим мужем, как представители семьи, наибольшее число членов которой достигли различных рекордов (их дети тоже вписаны в Книгу рекордов Гиннеса), пользуются непререкаемым авторитетом на Всемирных конгрессах, Симпозиумах, съездах и сессиях ученых медиков. Мы во всех поездках вместе. У нас любовь и дружба. Мои внуки Космос и Веролюба (от среднего сына) и Александра Александровна (от старшего), и их дети не сверкают гениальными талантами, но все они стали, в комплексе, врачами, музыкантами и писателями, как я мечтала и желала. Я их нянчила, любила, холила, лелеяла, помогала становлению личности. Теперь они платят мне той же любовью, трогательной заботой и помощью.
По женской линии младшей Елены прекрасной все божественно- гениальны. Начать с того, что потомственные девочки рождались в один и тот же день – в покров богородицы – четырнадцатого октября. В 2006году – Елена, в 2024году – Надежда, в 2044 – Мария. Надежда родилась в день моего семидесятилетия, когда ее маме исполнилось восемнадцать.
В этот же день венчались Елена и Леонид. Они полюбили друг друга школьниками, учась в одном классе. Любовь помогла им стать лауреатами международного конкурса им. Чайковского, в Лас-Вегасе (он – по скрипке, она – по фортепьяно).
Возвратились семнадцатилетние призеры уже женатыми, о чем с восторгом узнали и отпраздновали обе семьи молодоженов.
Первого сентября они вместе (с животиком), взявшись за руки, вошли в медицинскую академию и разработали ускоренный метод рождения и выращивания детей неотрывно от учебного процесса. Этой научной работой, исследуя и наблюдая своих собственных детей Надежду и Александра, они занимались все шесть лет, учась в вузе.
По этому методу день рождения девочек-малюток совмещался с днем их крещения, с днем венчания их родителей, с днем рождения их мамы, бабушки и прабабушки (в дальнейшем).
Так, в мой девяностый покров в восемь часов утра родилась Мария. В двенадцать часов белый лимузин, украшенный цветами и шарами, встречал новорожденную из роддома.
 Поздравительные плакаты, салюты и фейерверки сопровождали машину по всему пути следования вплоть до рождественского собора.
Новоявленные родители вышли из экипажа в венчальном наряде с цветами и свечами.
Молоденькая бабушка Елена и молодая прабабушка Надежда Первая несли на руках спящую Марию в церковь.
Толпа ликовала. Все горожане и приезжие туристы обожают и ценят нашу семью. Благодаря нашим пожертвованиям снова работает ночлежный дом Бугрова и чайная столбы в скобе.
 Теперь бездомные бомжи в каждом районе могут найти ночлег, кров и работу. а голодные инвалиды, не могущие работать, получат свою обязательную еду.
 Люди творческие, ищущие идут в дом творчества на Нижне-Волжской набережной, где бесплатно для них преподают талантливые знаменитости – художники, музыканты, актеры.
В усадьбе Строгановых действует постоянная выставка – картинная галерея «Строгановка». Снова действует перестроенный театр у речного вокзала.
 Вход во все эти культурные заведения оплачивается со счета нашей семьи.
 И такие меценаты есть в каждом районе.
 Рождественская улица стала оплотом благотворительности города, а мой дом – очагом культуры и творчества нижегородской интеллигенции.
Мы расширили свое жилище не только за счет мансарды, но и расселив три соседние квартиры на этаже. Все мои дети живут рядом – у меня под крылышком. Этот подарок – тройное новоселье я получила к своему шестидесятилетию.
В это же время, на первом этаже мы выкупили большой конференц-зал, где обожают собираться пообсуждать-поспорить, помечтать наши друзья поэты и философы. Теперь все огромные торжества отмечаем в этом замечательном полукруглом стометровом зале.
 На одной свободной от окон стене широко разветвилось генеалогическое дерево нашего рода. Корни берут начало из тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года – рождения моей бабушки Александры Николаевны (мещанское сословие из города Рыбинска) и из тысяча девятьсот второго года – рождения анны Григорьевны – зам.министра химической промышленности эстонской республики. Древо тянется вверх через двадцатый и двадцать первый века. Каждый листочек на нем – фото семейного отпрыска с кратким описанием жизненных достижений. Эту картину-фреску подарили мне, сдернув обширно покрывало, на девяностопятилетний юбилей мои любимые родные – муж, дети, внуки и правнуки.
 - Крона у древа не больно густая, - посмеялась я, - Всего трое детей, шесть внуков и двенадцать правнуков.
 - Смотри на звезды, наша старейшина! – хором закричала детвора.
И впрямь, каждая звездочка на «небе» приоткрылась, как окошечко. Под звездочкой был пока пустой листик.
 - Клянемся заполнить все небо своими листочками, - звонкий детский хор пропел заученную фразу, и маленькие ручки взметнулись в пионерском салюте.
Ну, как тут не прослезиться от умиления?
 - Главное, не количество, а содержание, - почти в голос со мной назидательно произнесла пятилетняя Мария, и все гости дружно, до коликов, ударились в хохот. Малыши стояли в доисторических красных галстуках, и я, конечно же, вспомнила далекий день счастья, когда вступила в пионерскую организацию.

А еще помню необычный подарок любимых на мой пятьдесят третий покров.
Осень в том году задержалась. Стояло солнечное совсем летнее утро. Поцелуи и цветы мужа разбудили меня в пять часов утра.
 Перед моими очами возникло белое подвенечное платье и настоящая воздушная фата. «Жених» стоял при костюме с бабочкой.
Обомлевшую и остолбеневшую от восторга, он быстро одел меня во все это великолепие и на руках снес по лестнице вниз.
У подъезда радостно сигналил длиннющий белый лимузин, украшенный гирляндами живых цветов. Каково же было мое неописуемое удивление, когда в машине я обнаружила еще две прелестные молодые пары в таких же белых нарядах! Мои «дочки» и сыночки ехали венчаться вместе с нами.
 Все было тихо и мило и таинственно.
 Наобнимавшись и нацеловавшись в машине, проехав сто метров до Строгановской церкви, мы торжественно вошли в зал, где ждали свидетели – наши друзья.
 Служба проводилась только для трех пар и продолжалась часа два-три. Я нисколько не устала. Только возвышенное волнение и беспредельный экстаз заставляли тихие нескончаемые слезы литься из глаз моих. Я их не вытирала (никакой косметики на лице не было).
После свершившегося торжества всей церемонией шли пешком к дому за праздничные столы.
 Еще одна годовалая именинница спала в своей кроватке до девяти часов утра, как всегда.
Да, перед алтарем одевали кольца с бриллиантами. Это были мои первые в жизни бриллианты. Потом уже мне их преподносили много – и серьги, и колье, и броши различные.
А старшие мои дети в ночь после венчания зачали свою ненаглядную Александру Александровну.
Еще какие запомнились подарки? Ну, конечно, путевки в Америку, которые мне дети подарили на пятьдесят пять лет.
Каждый раз, встреча с новыми заграничными странами для меня праздник. Эта поездка больше всех запомнилась. Бродвейскими мюзиклами.  Я пересмотрела и переслушала и перетанцевала, перепела их все-все. А потом здесь, у себя в театре, ставила и играла их сама, как режиссер и как актриса.
Вообще, мои дети-бизнесмены ввели ежегодную традицию – дарить путевку, и, всем вместе, отмечать мой день рождения то на Канарах, то в ОАЭ, то на Ямайке.
 Каждый раз был долгожданный обворожительный сюрприз – в какую страну едем?
Обычно летали прямо из Нижнего Новгорода и обратно, без пересадок. Создавалось впечатление, что весь самолет занимала наша многочисленная компания: друзья, дети, друзья детей, внуки, друзья внуков, сваты, «браты», сестры…эта осенняя неделя была зарядкой бодрости и положительных эмоций на весь год.
 Если вдруг прихватывали болезни и недомогания, - срочно, как скорая помощь, вызывались в дом все друзья-товарищи, и, немедленно делался устраивался праздник Души,
 с просмотром видео и фото, с положительными воспоминаниями и положительными эмоциями.

Каждый год – необыкновенный подарок. А что же необычного мне подарят сегодня?.  Мои любители-устроители праздников и шоу, и представлений.
 Я почти уверена, что моя одна несбывшаяся мечта, наконец, должна осуществиться.
 Пятьдесят лет назад я сказала, что Столетие хотела бы отметить в водной стихии.
Потом я рисовала несколько бассейнов в городе и несколько живописных аквапарков. Один, круглогодичный, давно работает в мещерском Дисней-ленде, другой – летний – на нижнее-волжской набережной.
 А вот крытый, восхитительный «порт-Авентуро» еще достраивают в Скобе на верхних стеклянных этажах бывшего дома моделей.
Я, кстати, ожидая столетнего юбилея, постаралась приобрести прекрасный золотистый оттенок тела в местном солярии (в поликлинике напротив дома).
Фигурка необыкновенно хороша: складная, стройная, спортивная, как у юной девочки. Кожа румяная, упругая, светящаяся, без морщин. Здоровье молодое, энергичное, отменное.
 Все мои внуки-медики защитили «на мне» диссертации.
Целый Институт человека изучает мой чудодейственный генетический код.
 Международная комиссия каждый месяц присылает своих представителей для снятия различных медицинских параметров.
 И вот, под аплодисменты, я разворачиваю внушительных размеров огромный блестящий сверток с коробкой человеческого роста. Так и есть! Полная экипировка на весь торжественный день и вечер.
Первым я вижу шелковое красное переливающееся бальное платье, как у королевы. Оно длинное, в пол, на нескольких, каркасных подъюбниках из колкого шумящего капрона. Сверху нет рукавов – только корсет и длинные перчатки. К этому великолепию приложены хрустальные туфельки, бриллиантовое колье и корона. Пискнув от удовольствия, отгибаю в коробке подол платья, что ничего великолепнее уже не может быть. Но под платьем оказывается еще необычнее подарок. Я вижу ослепительный, как из золотых чешуек, светящийся купальный костюм. Под ним, еще шикарней, мягчайший, нежнейший, пушистый махровый халат и такое же, в тон, пляжное полотенце и сланцы.
Онемев от наслажденья, я быстро облачаюсь в плавательные доспехи, заворачиваюсь в халат, И, со словами благодарности, обращаюсь ко всем собравшимся родственникам.
Я напоминаю, что первые пятьдесят лет моей жизни связали нас крепкими узами кровного родства. Что, благодаря Божественному провидению, мне одной из родни, удалось построить для всех фундамент волшебной, сказочно-прекрасной, необыкновенной жизни.
 И надо всем день и ночь благодарить Всевышнего, что так царственно наградил нашу семью через меня. Все дружно кричат «Ура-а-а!». И, качая меня на руках, уносят в машину, гудящую у подъезда.
Да, последняя мечта сбылась!!!!

Я вхожу в водную сказку нового крытого стеклянного аквапарка и разрезаю падающую к ногам ленточку. Вокруг шумит, журчит, поет фонтанами и волнами вода. Я одна прыгаю в бассейн и плыву в ярком , аквамариновом, теплом и ласковом море». Софиты, как несколько искусственных солнц, жарят золотую чешую купальника. Множество телекамер, журналистов, корреспондентов и гостей нисколько не смущают, а безумно радуют меня. Бросают в воду цветы, шары, легкие игрушки. Я доплываю до бортика и даю торжественный удар гонга.
Свет гаснет. Маленькие искусственные свечки тепло переливаются под музыку, плавая на поверхности в подсвечниках. С этим сигналом все желающие присоединяются ко мне в бассейн. Начинается водная феерия: фонтаны зажурчали выше, они подсвечиваются всеми цветами радуги. Красивые плавные мелодии сменяют одна другую. Между купальщиками, прямо в воде, появляются круглые светящиеся столики. Официанты на водных велосипедиках шумно разливают в бокалы шампанское мгновенно оформляют вкуснейшие закуски. Вся посуда на присосках, как для младенцев, и ничего не падает и не тонет.
Продолжаются тосты, поздравления, поцелуи и обнимания до тех пор, пока я, возвышающаяся на плавучем троне, не устаю, как прекрасная Маргарита на балу, от затекающей позы, на малом островке качающейся суши. Меня торжественно причаливают к берегу, и объявляется антракт до следующего действия юбилейного спектакля.
Удаляюсь в помещение парикмахерской в своем новом шикарном халате. Там два часа меня приводят в праздничный порядок с ошеломительным эффектом макияжа, прически, маникюра, педикюра, и разнообразного лакового блеска на волосах, на щеках, на руках и на ногах. Облачаюсь в свой королевский наряд. Облако духов завершает сверкающий образ в необъятных зеркалах вокруг.
Под музыку Вивальди сквозь цветочный душистый строй поздравляющих выхожу к трону на середине громадного круглого зала с колоннами, но без окон.
 Если наверху, в аквапарке, и все стены были прозрачными, и посетители любовались захватывающей дух панорамой современного города, то здесь, в бальном зале, нас окружила невероятная мозаичная панорама города будущего.
 С удивлением узнаю в мозаиках свои картины, которые давно, тридцать с лишним лет назад, я подарила городскому музею на восемьсотлетие Нижнего Новгорода. Это (то) был мой проект видения
Тысячелетия города. Преображенные в сверкающее стекло витражей, мои пейзажи выглядят по-новому, еще сказочней, еще чудотворней.
Яркие люстры и все светящиеся источники медленно таинственно гаснут, и все гости, в едином восхищенном вздохе, застывают от изумления.
Музыка стихла, и, в полной тишине, мы созерцаем, как два города, даже три, - древний, современный, и будущий, - объединяются и накладываются друг на друга сквозь витражную мозаику. Гул колоколов от ивановской церкви дополняет нереальность бытия… Оцепенение проходит, публика обменивается восторгом только, когда снова звучит музыка, вспыхивает свет, и, на его фоне, пропадает картина за окном.
Неожиданно, внесли ящик и белый экран. Делегация медиков от Института Человека быстро и нежно опутывает меня проводками и датчиками, в основном сконцентрированных на голове, под короной.
Это было поздравление с такими словами: Хотим подарить новорожденной сеанс памяти.
Встреча с прошлым будет только приятная. Мысленно надо вспомнить то хорошее, чем хочется поделиться с присутствующими здесь, в зале, и это, обязательно, появится на экране.
Дело в том, что сверстников никого не осталось.
И , чтобы именинница не чувствовала себя одинокой и покинутой на земле, ученые светила подготовили ей к столетию волшебный подарок – этот прибор называется «видеопамять».
Замерев от волнения, как будто прыгнув с высоты, я тут же нажала кнопку «пуск», и, тут же, гости увидели мое первое воспоминание в жизни. Я комментировала:
 = Это- старший брат. Лет пять, на вид. А это – двоюродный брат, большой какой, наверное первоклассник. Ой, бабуся, любимая! Заставляет мальчишек качать люльку, чтобы я не плакала. Видите, люлька привязана к потолку – это мы в гостях у бабушкиного брата в Подмосковье.
Ой, какая я маленькая, годик один, что ли? Даже говорить и ходить не умею. Зато с каким живым интересом наблюдаю, как вокруг меня возятся ребятишки, беспрерывно снуют с печки на палати и обратно. Видеокартинка обрывается, как я не силюсь вспомнить, что же было дальше.
Мне так хочется увидеть родителей! Я чувствую их влияние, их присутствие, их помощь, из того, потустороннего мира. Постоянно, всю мою земную жизнь. И вот сейчас будет возможность пообщаться с ними, как с живыми, только в далеком-далеком прошлом.
Перед глазами возникает набережная реки Оки, где вода, необычно высоко, плещется вровень с тротуаром.
Я в купальнике-песочнике, который шила мне бабушка-портниха (как без нее потом не хватало нарядов!). Сколько же мне тут? Лет шесть, я думаю. Плавать, точно, не умею: цепляюсь за грязный мазутный стальной трос, которым причален к берегу красивый дворец-дебаркадер. Девочки-старшеклассницы резвятся, хохочут рядом, учат меня нырять, и мне нисколечко не страшно, хоть ноги не касаются дна. Позади- широченная река разлилась в мае (все только и говорят о жаре и наводнении). Песчаный, шикарный, чистый пляж скрыт под водой до лета, когда наведут понтонный мост, установят киоски с лимонадом и детские водные горки. Зато, неизменно, стоят на страже, в садике Марата, белоснежные каменные олени и «девушки с веслами», в мойках на поверхности, женщины полоскают белье, и лодочная станция, неустанно, выдает лодки и моторы многочисленным желающим прокатиться.
… Сначала я их не вижу… Ныряю, погружаюсь и балдею от водной стихии. Девчонки кричат:
 - Надь, твои мама с папой идут!
И вот, во весь экран, мои молодые, счастливые, красивые родители!. Нарядные, веселые, молодые и беспечные. Идут в театр (значит, уже вечер).
 - Квартира не заперта, макароны на печке. После купания ложись спать без нас, придем поздно, - наклоняется мама, - Дай твой «персик», - и целует меня в нос.
Папа озабоченно замечает, что мои руки в мазуте и напоминает, как взять тряпочку, намочить ее керосином, оттереть все пятна, а потом умыться с хозяйственным мылом.
Дорогие мои, милые, любимые! В глубине детской души, неосознанно, страдаю, что не берете меня с собой, что вам хорошо вдвоем, без меня, что искрящаяся, необъятная любовь заполняет ваши сердца, а мне перепадает только маленькая улетевшая искорка от большого пылающего костра…
Счастливое детство мелькает перед глазами гостей.
 Вот я первый раз на коньках. Папа достал где-то старые «снегурочки» с красивыми, загнутыми спиралькой, носами. Прикрепил деревянными чурочками и веревочками к валенкам, погрузил нас с братом в сани (большие, плетеные, на лыковых полозьях) и привез на ледяное озеро перед школой. Здесь полно ребят, играющих в хоккей, в основном, «на ногах». Коньки – «хоккейки», или ножи, - большая редкость, но есть у некоторых.
 Зато вокруг катка много лыжников различного возраста (лыжи, нынче, дешевы).
Я, довольная, режу лед неумелыми движениями.
Тут братишка ломает ногу и лыжу, и мое приятное воспоминание обрывается…
А вот, опять май. Я – в классе четвертом.
Переодевшись после демонстрации (я с папиными сотрудниками прошагала пешком от мызы до площади Революции, а потом домой) в черный тренировочный костюм, в идейном патриотическом порыве, находясь под впечатлением лозунгов, призывов, музыки, цветов, шаров, колышущихся знамен над поющими людьми, тащу, с помощниками, какую-то тяжелую трубу в школьный двор. Вокруг «муравьи-пионеры» старательно передвигают разные железяки: кровати, листы, палки, кочерги, кастрюли и сковородки.
 У меня на рукаве две нашивки (председатель совета отряда), и я уверена и горда, что наша классная куча металлолома будет выше всех…
….А вот лето. Сейчас будет море…
 Что может быть лучше моря? Только Москва. По пути на черноморское побережье с мамиными учителями-коллегами мы стоим в длиннющей очереди в мавзолей в Александровском саду и торжественно предвкушаем встречу с великим Владимиром Ильичом Лениным. Эти часы волнующего ожидания остаются в памяти ярко и возвышенно.
… Вижу в руках первый фотоаппарат «смена» достался по наследству. Мне шестнадцать.
 Хочу заниматься в фотокружке, а старший студент купил себе со стипендии крутой «Зенит». Всеми ночами сидит в ванной, при красном фонаре, весь заставленный штативами, ванночками, реактивами, завешанный длинными мокрыми фотопленками. Я горжусь своим умным, знающим, все умеющим, братом, хочу подражать ему во всем, тоже мечтаю попасть в Англию, как и он, когда плавал на практику…
 … Опять май. Опять Москва. Я – первокурсница. Провожаю молодого специалиста на дальний восток.
 - Теперь я – одна дочка у родителей, буду за двоих, о них заботиться, - с этими мыслями проталкиваюсь в Гумме, обвешанная коробками и упаковками – накупила родным множество всяких обновок, а себе – новомодные туфли на высоченной огромной платформе (целую стипендию в сорок рублей истратила!)…
… А как здорово, что купила катушечный магнитофон «Дайна». Хоть и тяжеленная бандура, но таскаю всегда с собой.
Вот приехали «на картошку» и слушаем полузапрещенных Битлов (списала, тайно, у одного студента). Так же, и Высоцкого парни где-то записали подпольно и слушают, балдеют после трудового полевого дня.
 - Ой, смотрите, какие детские, студенческие лица! Я еще не начинала красить ресницы. Губы не знают помады, лицо – никакой косметики. Надо сказать, в двух группах девушки не пьют и не курят совсем. Подобрались все умницы и скромницы, не то, что в третьей группе, где многие дымят в туалете, прячась в кабинке…
… Вот такие: тихие, идейные, несмелые появляемся на собственной свадьбе в клубе Речников имени Калинина («Калишка» - в простонародье). Просторный банкетный зал с пианино на сцене, куда ведет торжественная, широкая, дубовая лестница.
Обильный, для объедения, стол, где «коронкой» являются сосиски, привезенные из Москвы, и черная икра из Астрахани (везде свекровь постаралась).
Стены увешаны юморными плакатами и рулонами дешевых обоев, свисающих от потолка до пола. Обои в ремонте нынче не в моде, все красят жилища стильной эмульсионкой, чтобы не заводились под бумагой клопы.
 Глядя вверх, в «обойные» слова, толпа общество в семьдесят человек поет под гармонь (родственники из деревни привезли и мясо, и музыкальный инструмент), успешно изображая караоке. Видя на экране почти восьмидесятилетнюю давность, все наше общество заряжается неуемным весельем старинных песен и просит меня вспоминать свадьбу дальше. Я наслаждаюсь ностальгической атмосферой, опять целуюсь с родителями, с друзьями, с родственниками, мужем… Как будто они здесь, сейчас, в этом зале, но поздравляют не с бракосочетанием, а со Столетием.
  Но вот, чудные, чуткие дети видят потоки слез из глаз моих и уговаривают «настроить» воспоминания на, однозначно, радостную волну. Они знают, что мне надо для счастья. Подговорив других, они дружно скандируют, как бы требуя память по заявке: - Про детей! Про детей!
Долго просить не надо…
Вот, в роддоме, на подушке, рядом со мной, лежит маленькое курносое лицо – точная уменьшенная копия мужа. Только без очков, а с соской, вместо сигареты. Прямо клонирование какое-то.
Лучится моя счастливая улыбка, когда я с ними, как курица с цыплятами, гуляю в кремле,
 кормлю шоколадом в кладовой башне,
 катаюсь на катке «водник»,
 на лыжах – в почтовом овраге,
купаюсь в сочи,
плыву на теплоходе в Москву,
еду на поезде в Ленинград,
наконец, показываю Ватикан и Венецию…
Но я продолжаю плакать от волнующих воспоминаний и переживаний. Медики отключают меня от прибора. И снова продолжаются тосты и поздравления, конкурсы и развлекательные программы.
Однако, когда нервы мои радостно успокаиваются, правнучата одолевают своими уговорами: - «Набулечка (производное от Надежды и бабулечки), милая, покажи еще свою жизнь, как ты работала в недвижимости, как ты нам рассказывала!»

Да, пятьдесят лет назад я была менеджером в риэлтерской фирме, и это были самые яркие, самые глубокие, сильные впечатления в полосатой жизненной тельняшке. Я соглашаюсь. Подключаюсь к датчикам, и сцены из прошлого, засветившись, плывут на экране…
…  О, ИнтерОксидентал! С этим словом в мою жизнь опять вошло счастье.
Дэн Коркоран на сцене что-то объясняет: - Интер – международный,  Окси – на востоке, Дэн – это Дэн…
 А я наслаждаюсь учебой.
Это третий поток стажеров в фирме недвижимости. Дэн Коркоран – ее президент. Конец октября девяносто пятого года.
 Собственность, приватизация, отчуждение, переход титула, сервитут…У нас в России американцы! Все так необычно, так интересно.
 Он – невысокого роста, крепкого телосложения. Загорелое лицо с седыми усиками. Все понимает по-русски, но говорит по-английски, с переводчиком. Везде пишет, что ему сорок пять лет, но я дала бы, лет семьдесят. Очень живой, подвижный, артистичный, улыбка постоянная. Но взгляд твердый, фразы строит рубленные, жесткие. Это гений пантомимы и моноспектакля.
Он, один, разыгрывает целые сцены из русской жизни, какой ее видит в Петербурге, в Москве, в нижнем Новгороде.
Вот и сейчас, в большой аудитории спортивного центра на улице Ванеева, напротив здания детской кардиологии, человек триста, буквально «рыдают от смеха»:
Дэн изображает плохого и хорошего риэлтера. Они поочереди, «втираются» в доверие к одинокой российской бабушке (изображает он же), которая через сложную систему глазков, замков, цепочек и дверей должна пообщаться, проникнуться идеей и, раскусив плохого, продать свою квартиру хорошему агенту.
Насмеявшись над боссом, смеемся над стажерами (мы сейчас все стажеры, до третьей сделки), которых он, неумолимо, заставляет повторить то же самое на сцене. Страха ни у кого нет, у всех, неожиданно, все получается. Каждый старается сыграть лучше другого.
 Вторая часть занятий (всего обучение длится две недели) проходит на улице… Теплая, ясная, осенняя погода. Мы разбились на группы, человек по шесть-десять, получили задания, и изображаем какие-то переговоры, уговоры, убеждения для конечной цели: покупки-продажи квартиры. Это называется – лечим клиента…
 Уходим домой после многочасовой тренировки, как из театра,  радостные, окрыленные, в нетерпеливом стремлении скорее начать делать домашнее задание: обзвонить, по определенной схеме, десять-пятнадцать незнакомых людей.
 Всем задать одни и те же вопросы по недвижимости, записать их ответы (должны быть все  разные), и, наутро, составить социологический отчет по данному вопросу – то есть, провести маркетинг в заданном районе.
 Разговаривать по телефону надо смело, умело, мягко, твердо (одновременно), улыбаясь и наслаждаясь.
…Идет занятие. Каждый тянет руку, чтобы его спросили, хотя деньги за это не платят, а берут. Мне обучение стоило двадцать пять рублей, другим – сорок. Потому что я уже помогала своей наставнице, мне – дешевле.
 Но вот, любимая американская приманка: Дэн обещает дает десять рублей тому, кто назовет важнейший фактор, обуславливающий выбор местоположения жилья, судя по ответам респондентов (интервьюируемых).
 Кто-то называет поликлинику. Кто-то магазин. Коркоран доволен, раздает десятки.
Я тоже тяну руку, произношу «гараж», но иностранец пропускает мимо ушей, для него это смешно и не важно.
 Мне обидно: из телефонных опросов явно видно, что гараж рядом недалеко от дома – вот мечта «нового русского». И, легче даже, поменять расположение квартиры, чем построить где-то гараж.
Но обижаться не позволяет сама атмосфера праздника, общности, коммуникабельности.
Все называют друг друга по именам, на западный манер, независимо от возраста.
 Все чувствуют себя молодыми и красивыми, гордыми за свою профессию.
Мы помогаем людям решать их сложные жилищные проблемы.
 Да, весь процесс обучения представлял из себя не скучную вереницу длинных лекций, нудных записей, теоретической (пусть даже нужной важной) информации. А представляет собой психологический гипноз, общественное зомбирование.
Дается и внушается установка: «Вы можете», «Вы сможете», «У вас получится, Вы должны зарабатывать много денег, Вы будете их зарабатывать».
После профессионального умелого внушения, никак не могло быть иначе.
 Уверенность в себе и самомнение помогали, абсолютно, каждому, без всяких исключений.
Начало было у всех одинаково: дан приказ – клеишь объявления на остановках и делаешь сделки!!!
 Моя первая незабываемая…
… Вот уже целую неделю после окончания учебы я, с радостью, бегаю на работу в ИнтерОксидентал. Я просто гляжу на гудящий невиданный людской улей и наслаждаюсь общением.
Народу, мне кажется, - «тыща».
 Меня определила наставница (в основном обычно она на основной работе, но часто мы встречаемся в фирме, я питаюсь ее обществом и ее дружбой, просто взахлеб от счастья!) в группу к ее менеджеру. Всего здесь четыре группы (человек по сто-двести).
У каждой группы большая комната (метров тридцать), стоят столы тесно друг к другу, множество стульев и телефонов, которые беспрерывно трезвонят.
 Ничего не слышно, все пытаются перекричать друг друга и умудриться услышать клиента.
 В это же время кричит менеджер, делает какие-то объявления, наставники тут же у телефона, учат своих подопечных уму-разуму.
 Но основной непрерывный источник шума исходит от опытных бывалых агентов, которые беспрестанно «кочуют» по всему офису, из группы в группу, громогласно перекрывая всех и вся, пытаются донести свою информацию до каждого человека: агента, наставника, стажера, менеджера…
…Я вхожу в свою группу в первый раз. После тихого, спокойного (чуть не спящего) Энергосетьпроекта я попадаю в какой-то «бедлам, вертеп», в какой-то вертящийся, движущийся, орущий живой механизм. Не скажу, что это все меня радует и веселит.
По природе я очень стеснительный человек, состоящий из множества неуходящих комплексов.
В подсознании мелькает боязливая мысль: я не смогу общаться с таким количеством  народа, я здесь потеряюсь и не уживусь.
Но «зомбирование» включается немедленно, гипнотическая установка не дает мне опомниться, а велит делать, что все делают.
Я смело сажусь на освободившийся стул у телефона и уверенно (нарочито) оглядываюсь по сторонам.
Среди огромного количества женщин разных возрастов ( в основном тридцать-сорок лет) мелькнули заинтересованные взгляды пятерых мужчин. Они скучковались поближе друг к другу. Чуть постарше меня, симпатичные, интеллигентные, и чувствуют себя в женском царстве уверенно и достойно. Они же и ободряют меня первым словом, пока я еще не успела оробеть в незнакомом обществе: - Ты новенькая? Какие-нибудь квартиры у тебя есть? Давай, не стесняйся, кричи громче о них.
 Пусть   « в  зубах у всех навязнут».
Надо сказать, что это наставление являлось единственным и неповторимым сжатым тезисом практического поведения в риэлтерской деятельности. Делай так и не раздумывай! Все пойдет, как по маслу. Работа сама сделается.
Квартиры были. Это очень просто – сорвал объявления на столбах (столбовая реклама),позвонил, пришел к клиенту, подписал «листинг» (залистинговал), и, пожалуйста, кричи себе по офису, рекламируй громче…
Не успела я вникнуть в разговор, как меня бесцеремонно сгоняет со стула наглая Лариса (бывшая медсестра, она уже корифей, год отработала и показывает, «где раки зимуют»): - Это мое место, мой телефон, ищи себе угол! Ее красивая подруга (тоже медицинский работник) мягко скрашивает грубый натиск. Видя мое смущение, уступает другое место и объясняет, что они в паре и у телефона ждут звонка.
Я теряюсь перед людьми, расстраиваюсь, что меня не принимают в коллективе, но, к моему удивлению, все получается, наоборот, хорошо. Незаметно для себя делаю дело: как все, кричу и бегаю из группы в группу.
Замечаю, что все разговоры только о «своих» квартирах, о клиентах, о сделках. В этой области все всё знают, общаются легко, без всякого напряжения, разговаривают исключительно о работе. В результате складывается коллектив профессионалов (прямо профсоюз какой-то), где очень поверхностные, но интересные отношения. Мир людей (клиентов) бесконечно разнообразен. Обсуждая сделки, не надо искать повод для разговоров – их предостаточно…
 Поняв это, на первых порах своей деятельности, я совершенно перестала комплексовать по поводу своей необщительности.
 Постоянно меняющиеся партнеры по сделкам создавали видимость большого рабочего дружного коллектива.
 И, в то же время, я понимала, что – это только видимость, что глубоких постоянных отношений здесь не может быть, и это меня очень устраивало.
Я люблю все переменчивое, постоянное движение, изменение, творческое разнообразие.
 Весь этот новый шум, вся эта кричащая толпа народа вполне меня устраивала на короткое время.
 Я приезжала в фирму не часто – исключительно по конкретным делам: «окунусь» и выпрыгну, как из проруби. Освежает, бодрит, и не надоедает.
Дела пошли бойко. Каждый день я подписывала по нескольку листингов с продавцами по столбовым объявлениям.
Обзвонила всех своих знакомых, всем рассказала, что я – риэлтер.
 Все вечера до ночи я теперь бегала показывать квартиры.
Встречалась, общалась, обмеряла жилплощадь сантиметровой лентой (мне казалось, что так я глубже вникну во все тонкости новой профессии).
Короче говоря, психологический «заряд» Дэна Коркорана действовал безупречно – хотелось работать без устали (и у многих этот заряд зарядился на всю жизнь).
Несмотря на отсутствие положительного результата, получалось полнейшее удовлетворение от самого процесса работы. Хотелось совершенно оптимистично ждать и верить, что сделки обязательно будут.
 Новичок-стажер мог стать агентом после того, как сделает две сделки (самостоятельные) под руководством наставника (за половинную оплату) и заработает на фирму четыреста долларов (не менее).
Считалось, что выйти в агенты за два – три месяца – это очень высокий результат.
У меня получилось это. Хорошо.
В декабре к новому году, я выполнила квоту и все показатели, отдала наставнику положенные деньги и стала сама наставником.
Все зрители в зале, затаив дыхание, слушают мои пояснения к фильму на экране. Я тоже заразила их своей любовью и преданностью тому риэлтерскому времени. Мне хочется вспомнить первую сделку и снова вновь пережить то ликующее чувство победы, преодоления…
….Неужели это то далекое незабываемое утро (почти через месяц после окончания учебы), когда я выхожу из автобуса? И знакомым путем направляюсь на еще незнакомую работу?
 Неуверенность, растерянность и нервный мандраж легко колотят и будоражат.
 -  Как же это будет – сделка?  Когда она начнется и где закончится? – думаю-гадаю.
 Со мной слева поравнялась женщина и приятно-неуверенно (ее неуверенность приятно созвучна с моей) спрашивает – где тут агентство недвижимости с длинным незапоминающимся названием?
Первая, непрофессиональная, мысль из прошлой жизни – просто вежливо ответить, даже показать дорогу, тактично не вступая в навязчивый разговор со случайной прохожей.
 Да! Так, социалистически-вежливо, были воспитаны культурные образованные люди, к коим я себя причисляла. Но, сделав над собой невероятное усилие, я обращаюсь к попутчице с неожиданно наглым предложением:
 - Вы знаете, я опытный агент (по учебной американской методике человек должен уверенно завышать свой статус, чтобы чего-нибудь добиться) этого ИнтерОксидентала. Если у вас есть жилищные проблемы, обращайтесь только ко мне, я непременно их решу, – говорю наобум.
И чудо свершается! У нее, действительно, оказались эти самые проблемы. Она торопливо и обрадовано посвящает меня во все нюансы дела:
 - Вот уже второй год не могу продать свою двухкомнатную квартиру. Поручала нескольким агентам (хоть и фирм недвижимости в городе – раз, два, и обчелся), но – безрезультатно: никто не справляется с задачей. Сейчас решила обратиться по газетной рекламе в самое крупное агентство, к самым опытным агентам.
Я – «без пяти минут крупнейший опытнейший агент» с замиранием сердца слушаю потенциальную клиентку, киваю, сочувствую, поддакиваю, не говоря ни слова (правило риэлтера – слушать и молчать).
В уме панически крутится одна мысль:  - Ничего не знаю, ничего не понимаю. Что же делать?
Тем временем, мы входим в жужжащее, как улей, агентство.
 Значительно бросаю охраннику: - Это со мной!
 Уверенно веду Софью (мы уже познакомились в дороге) к столу,
 и…. ,спокойно, заполняю какую-то из анкет, которые в изобилии, лежат в свободном доступе.
 -  Главное – спокойствие, - лихорадочно соображаю я , - Хоть ничего не знаю, спрашивать ни у кого нельзя. Подпись клиента добуду, а там разберусь.
Минут двадцать (солидное время для важного разговора) я старательно заполняю параметры квартиры, делаю ксерокопии принесенных ею документов, ставлю цену, какую хочет хозяйка.
 А, главное, слушаю, слушаю….жалобы, не задавая вопросов.
Клиентка жалуется на предыдущие фирмы охотно.
Кипуче-рабочая беготня агентов, невыносимый гул сотен голосов, мой четкий, громкий голос (в виде возгласов и междометий) производят на нее неизгладимое, ошеломляющее впечатление.
 Когда она, наконец, берет ручку в руку, я задерживаю дыхание….
Поставив подпись (вот теперь она – настоящая клиентка!) в конце анкеты (называется листинг по продаже), Софья, успокоенная и довольная моим «крутым профессионализмом», наконец, уходит восвояси.
 Я остаюсь сидеть за столом, пытаясь успокоить радостно бушующее сердце. Я ликую, как будто уже провела сделку:
 - Сумела! Одна! Уговорила! Подписала! Все у меня получится! Я справлюсь! Сейчас спрошу у менеджера, и она мне поможет.
Через некоторое время я убеждаюсь, что к Поповой я не попаду «в этой жизни» ( у нее в группе больше ста человек), что к телефону очереди не дождаться, наставник не придет сегодня, и что пора отчаливать.
Вот так удача! Шла на работу с неопределенными намерениями, думала посидеть-послушать, поучиться уму-разуму у опытных агентов. Ведь клиентов ищет каждый, как умеет. А я еще не умею, пока не получалось. До этого момента.
Все. Решено:  - Еду домой. Подаю рекламу в газету «Из рук в руки», бесплатно, на домашний телефон. И продолжаю свою столбовую деятельность: завешу рукописными объявлениями весь район продаваемого объекта, а также остановки, вокзалы и «рынки страны». А, вообще, даже не представляю, как делать сделку?
Каждый день пролетает, как миг. Я упиваюсь восторгом и работой.
 Сразу же показываю квартиру своему брату. Он хочет разъехаться с тетей.
У него, примерно, все то же самое: крайний этаж, без удобств, угловая.
Он отказывается. Ведь это не на улице Горького, и не кирпич, а дерево, и нет огорода, как у него.
 На примере познаю, что значит неликвидная квартира. Хоть бы один плюс на десять минусов! Терпеливо веря в удачу, бегу на заречный рынок, предлагая людям поторговаться об этой квартире, заманивая заниженной ценой (еще хозяйка не знает) и близостью к рынку.
 С Софьей-медсестрой мы общаемся почти каждый день. Я организую показы (на ее машине) всем подряд, независимо от цены.
 Она удовлетворенно удивляется, где я нахожу столько покупателей, ведь раньше-то никто не смотрел даже. Она даже не догадывается, как я, интуитивно, формирую цену объекта (хотя нас учили наоборот).
 Одновременно, я бегаю на работу и старательно кричу каждому в ухо о своей продаже. За неделю у всех «в зубах навязла» моя реклама.
 Наконец-то, подходит ко мне опытная суперагентка (с многолетним маклерским стажем). Спокойно говорит: «Все, квартиру твою я покупаю. Снимай из компьютера. Даже смотреть не будем. Комнаты изолированы – мне, как раз, это и нужно».
Я даже не удивляюсь. Значит, так бывает – люди квартиры не смотрят. Завтра нотариат. Хозяйка моя все документы подготовила. Надо ее вызывать в фирму.
….Нотариус с помощником располагаются тут же, в комнате, прямо в нашем коридоре.
 Рядом – комната сбербанка России. Продавцы заходят туда, открывают расчетный счет, книжечку отдают агенту.
 В это время уже зовут на нотариат (договор уже напечатан). Уже с печатью нотариуса и с подписями сторон, я, как агент, забираю договор себе.
 Всей толпой (и агенты, и клиенты) едем на фирменных машинах (заранее заказала) в БТИ соответствующего района, чтобы поставить печать о регистрации продажи, а потом, сразу, можно в ЖЭУ- открывать лицевой счет на Покупателя.
Таким образом, за несколько часов проходит сделка.
 Главный момент нервного напряжения во время всего действа (как зазубрили мы на курсах) – это не давать общаться Продавцам с Покупателями, чтобы не переругались из-за денег .
 И успеть в БТИ!
 В газетах, и по радио, и по телевидению появились сообщения. Что Продавцы-мошенники, по генеральной доверенности, с запасным комплектом документов (договор о приватизации, Выписка из лицевого счета, справка БТИ, - все это в двух экземплярах берется) после одного нотариата, получив деньги, спешили, с другим Покупателем, к другому нотариусу. Снова получали деньги, и, бегом,  - в БТИ.
Таким образом, квартира доставалась тому Покупателю, который первый зарегистрировал ее.
Вот так, передрожав от страха и нервного напряжения, зарегистрировав в БТИ, с клиентами (своими и чужими), одна, без опытного агента, без наставника и менеджера, в нерабочее время, появляюсь в бухгалтерии ЖЭУ, чтобы переводить лицевой счет.
 Здесь ожидает меня не предсказанное никакими курсами…
С чиновниками я общаться не умею и побаиваюсь. Они везде начальство. Сами себе, и всем входящим. Робея, подаю документы начальнице. Она читает. Не ожидаю никаких неприятностей…
Властный, возмущенный голос выводит меня из расслабленного состояния:
 - Послушайте, что вы мне тут подсовываете? Это же не коммуналка! Ничего не оформлено. Договор неправильный! Идите отсюда!
Волосы шевельнулись у меня на голове. Я беспомощно гляжу на ошарашенных клиентов. Никто, и я в том числе, не владеет ситуацией.
Только наша суперагентша понимала, что написано в Договоре, с ее подачи. Но она, сейчас, осталась ждать в фирме, а меня подставила.
 Попросив клиентов подождать в коридоре, начинаю выходить из ситуации своими силами, интуитивно. Лезу в портфель, достаю свою визитку, начинаю доверительный душевный разговор:
 - Понимаете, я – стажер агентства недвижимости «ИнтерОксидентал». Мы помогаем народу. Решаем любые неразрешимые жилищные вопросы. Вот этим людям, «в кои-то веки», повезло: нотариус провел сделку. Значит, все законно.
 А по форме, оформлению – теперь Вы можете помочь жителям.
 Спасите их! Придумайте что-нибудь!
А Покупатели будут Вам всю жизнь благодарны.
Смотрю на строгую бухгалтершу, понимаю, что затронула правильную струну сострадания в ее человеческой душе.
Добавляю до окончательного закрепления эффекта:
 - Я уверена, что у каждого здесь, есть свои проблемы по недвижимости.
 Берите мою визитную карточку, обращайтесь, консультируйтесь, и я Вам, с огромным удовольствием, помогу от них избавиться.
Все. «Лед тронулся!» Человек десять сотрудников, внимательно следящие за нашим разговором, после моих слов, незамедлительно, стали задавать множество вопросов по недвижимости.
 Я почувствовала, что сработал беспроигрышный прием, который я потом применяла в своей риэлтерской практике в самых безвыходных ситуациях: стоит только предложить бесплатный совет по жилью, как люди отвечают тебе благодарностью.
Я вынимаю тетрадь, записываю все варианты будущих разменов, беру «живые подписи» будущих клиентов,
и, одновременно, вникаю в суть неправильности зарегистрированного Договора. Оказывается, находчивая «суперша» обхитрила все законы, договорилась с нотариусом и послала меня доделывать сделку, не посвятив в свои планы:
ДВУМ Покупателям, совершенно чужим друг другу людям, она оформила ОДНУ квартиру!
 По закону, необходимо сначала переводить ее в коммуналку, собирать еще кучу всяких справок и документов, а потом уже продавать.
Теперь уже я нарушаю закон, уговаривая начальницу на единственный выход из положения (с ее подачи, конечно): записать двух Покупателей в качестве родственников, а потом, сразу, разделить их лицевые счета.
Добившись результата, я выхожу к встревоженным клиентам в коридор.
Радостно поздравляю Покупателей с приобретением комнаты для каждого!
 Учу, рассказываю им, что они – «родственники» теперь, что за это надо поблагодарить ЖЭУ. Конфетами. Собираю и отношу деньги на дополнительный электросчетчик, и на шоколад.
Мы с Соней-Продавцом отдаем им ключи, показываем, наконец, квартиру.
Они в каком-то психологическом ступоре находятся: только радостно улыбаются и благодарят.
Приезжаем на Сониной машине обратно в офис.
Здесь заждались заинтересованные лица: Суперагентша, которая является причиной моих попорченных нервов, на которую даже не возникает мысль обидеться, моя наставница, которая ждет своей половины комиссионных, а также агенты и менеджер группы, которые предвкушают «отмечание» свершившейся сделки.
Счастливая, возбужденная, механически отвечаю на интересующие вопросы, и, понемногу, начинаю приходить в себя.
В это время, Соня уже получила по сберкнижке (которую я ей отдала), причитающиеся деньги и, заглянув в дверь, вызывает меня в кафе-бар. Он расположен здесь же, в офисном коридоре, и все сделки мы там обмываем «Мартиной» по нескольку раз в неделю.
Цветы, конфеты, шампанское (от Продавца) – уже на столе. Все меня поздравляют с первой сделкой. Клиенты благодарны, довольны моей работой и обещают, что я не забуду свой Дебют!

….Гаснет мое воспоминание на экране. Гости, восхищенно, встают, аплодируя. И признаются, что, по накалу напряженности переживаний, рассказы о недвижимости смотрятся, как хороший детектив!
 И хочется следующих серий продолжения.
После просмотра остается радостное чувство удовлетворения и причастности к победе риэлтера над жизненной ситуацией.
Я чувствую себя окрыленной и восторженной от похвал и обещаю, и показываю… еще один «Неоконченный детектив»…
…- .Ну, наконец-то! Надежда, Покупатель идет, аванс вносить! Я знала, что сделаю этот вариант, знала!!! – Ирина счастливая, возбужденная, быстрая и энергичная, влетела в наш маленький офис ( без окон и отопления), и, сразу, как-будто, сентябрьское солнышко обогрело мою грустящую в одиночестве душу.
 - Не зря я, день и ночь, к Таисье бегала, показывала ее квартиру, благо, что дом-то ее из окон моих видно. Это просто ужасно, когда у клиентов телефона нет, больше не возьмусь без телефона. И первый этаж, и угловая, и без телефона – одни недостатки… - Ирина продолжает непрерывный свой монолог.
 А я, улыбаясь, молча, даю ей возможность выплеснуть радостные эмоции.
Я ее понимаю и…не понимаю. Впервые она сама довела большую часть трудной изнурительной работы до важного решающего момента – нашла Покупателя (пока еще не внесшего деньги).
 Но, должна же она предполагать – какие неизвестные трудности, препятствия, нервные стрессы и «ужасы» начнутся с этого великолепного начального дня эйфории!!! (Ведь это  - не совсем первая сделка, уже были другие, под моим руководством).
 - А когда она мне: Ирина Николаевна, повешусь, если не обменяете, - я, прямо, поклялась…
- Надь, ты что, заболела? Или расстроена чем-то? Может, с мужем поругались? – ее участливый дружеский вопрос напоминает мне, что нельзя показывать сомнения и тревоги, а надо, всячески, поддерживать в своих агентах оптимизм, пыл, горение в работе…
 - Ой, Ирочка, милая, извини, я слушаю, слушаю.
-  Давай подробно: как у них с приватизацией? – начинаю вникать в сделку.
  - Знаю, дом себе уже нашли,  она сама мне сказала при первом разговоре в фирме. Я велела привезти все документы на этот дом. Но, думаю, тебе придется с ними съездить в район, если в эти выходные сами не смогут разобраться, - продолжаю я учить Иру.
 - Надь, ну все здорово! Приватизацию ей только получить осталось. Говорит, месяц назад документы сдала, - тараторит Ирина.
-  На сколько человек? На всех, по-моему. Ой, у них народу напрописано! А живут только трое: она, да дед, да сын непрописанный. Все остальные живут этажом выше, и еще у них какие-то квартиры: у мужа первого, у мужа второго, у бабушек всяких.. Сам черт не разберет, - возбужденно перечисляет моя стажерка.
Я мысленно соглашаюсь с Ириным заключением. Все это я слышала от самой Таисии. Она работает рядом с фирмой, постоянно заходит сюда, чтобы проследить и «подтолкнуть» ход нашей работы.
Женщина простая, миловидная, даже красивая, в молодости. Сейчас, близка к пенсии.
Глазки черненькие, блестят всегда от непрошенной слезы, голосок приятный, жалующийся, но с извинениями. Речь культурная, правильно оформленная.
 Таисия появилась долгожданной первой ласточкой в одинокое Ирино дежурство:
 - Помогите, спасите, Ирина Николаевна, на Вас одна надежда, решите мою неразрешимую проблему: с дедом-алкоголиком, главное, разъехаться…
 - Вот какого, настоящего! Клиента (первую ласточку!) послал Бог! – обрадовалась агентка.
-  Надь, ты всегда учишь, клиент настоящий, если сам сильно этого хочет. Тогда он будет помогать, а не мешать в нашей работе, - обрадовано вдохновилась Ира.
Я смотрю на эту «ласточку» внимательно.
Слушаю невероятный рассказ о ее жизненных мытарствах, о ее ужасной женской судьбе, у которой сын – алкоголик, дочь(!), оказывается, тоже пьет (это новость!), с мужем в разводе, он и пьет, и дерется.  Надо срочно его отделить в деревню, подальше, он хочет жить в деревенском доме…
Раскладываю «по полочкам» информацию, все сложно, но все нормально сходится.
 Аванс внесен – Покупатель есть.
 Ира подписала согласие на продажу квартиры со всеми прописанными людьми. Дед написал даже «Хочу дом». Дом, говорят, выбрали, хозяева ждут.
- Дадим им доплату от квартиры, пусть едут покупать свой дом, - удовлетворенно, думаю я.
Я объясняю Таисии, что все прекрасно устроилось в ее пользу.
- Быстрота сейчас нужна всем, поскорее надо выбрать альтернативную квартиру и принести документы на приватизированную Вашу квартиру, - перечисляю ей.
 - Вы говорите, в понедельник готовы будут? – успокоено спрашиваю я.
 - Ой, спасибо, девочки. Ой, уважили, век буду благодарить! – засияла наша скромная «простая русская женщина».
Как я их люблю! Своих клиентов! Когда могу им помочь. Когда они, неподдельно, искренно благодарны. За эту человеческую отдачу их люблю!
 Такие случаи очень нечасты в нашей работе, по пальцам можно сосчитать, тем ценнее каждое доброе «спасибо» в твой адрес.
Ирина, смотрю, расчувствовалась – рядом стоит. Ей сейчас все легко и просто. Она представляет себе путь, усыпанный деньгами и лаврами славы, и счастливо улыбается.
 - Не расслабляйся, - назидательно мягко пытаюсь согнать с нее слишком оптимистический настрой легкости работы, когда клиентка ушла, и, намеренно, начинаю стращать подругу сложностями и трудностями, подстерегающими на каждом шагу. И черной неблагодарностью в ответ на твои нечеловеческие усилия.
 Она не верит! Я вижу, что не верит. И удивляюсь.
 Я такая не была, я всегда настраивалась на худшее.
 Ведь, только что мы вместе плакали от наглого, грубого, жадного Покупателя Стасика в нашей первой совместной сделке!
 Ирина смеется:
 – Так ведь Стасик – директор рынка, такого больше не будет, а Таисия – «божий одуванчик», мы поможем бедной женщине!
В сотый раз пытаюсь развеять ее веру в людей:
 - В нашей работе доверять никому нельзя!
- Почему Таисия только сейчас сказала, что дочь, прописанная с нею, - тоже пьяница? Это меняет все дело, надо быть очень осторожной с таким контингентом. Как бы не лишить ее собственности. А, может, еще что скрыла эта наша простая немудреная? Поскорее бы приватизацию посмотреть! Конечно, она, наверняка, ничего не смыслит во всех этих трудных делах, - озабоченно думаю я. Приходится думать и распутывать жилищный клубок в одиночку: и за клиентов, и за стажерку – подругу мою.
Ирина уже убежала показывать квартиры. В этом она молодец – быстрее мысли несется. Подобрала уже с десяток, «запрягла» мужа в машину!
 И, я думаю, к понедельнику должно все определиться:
- И что за птица – Таисия, и так ли мало она хочет, как говорит, и документики обещанные посмотрим.
-  А, может, аванс придется отдавать!? -  я гоню от себя эту последнюю мысль, всегда присутствующую в моем скептическом мозгу, когда открываю новую сделку.
 Так хочется верить, что все будет хорошо. Хочется помочь Ире морально и материально. Хочется доказать верхнему офису, что нижний офис имеет право на существование.
 А, главное, как всегда, неизменный мой альтруизм: хоть за бесплатно, но разрешить сложные людские проблемы.
Понедельник, как всегда, не принес ничего хорошего, но и ничего необычного: неприятности – обычное дело.
Ира чуть не плачет – возит Таисию по квартирам, а та, наивно так, их отвергает, все до одной: то далеко, то ремонт не нравится, то шум слышно с улицы, то глушь во дворе. Или просто так, поджав губы: - Не нравится. Покажите еще, что-нибудь еще!
 Время «капает», Покупатель торопит, бензин дорожает, а вариант застрял на полдороге. Всю ночь анализирую ситуацию:
 - И, главное, непонятно, почему?
 Все условия соблюдаем: Район, этаж – какой выбрала. Комнаты – изолированные , как хотела. Колонки нет – как желала. Ремонт везде не хуже, чем в ее жилище: просто, не богато, но не разбитая квартира, не после пожара, - внимательно, припоминаю я.
Начинаю критически рассматривать вариант на предмет несостоятельности Продавца.
-  А, может, ничего ей не надо, просто развлекается? – бывают такие ситуации.
Но на такой, довольно нередкий случай, вроде, непохоже.
Днем с работы сама зашла в фирму. Слезно настаивает поскорее помочь! И обвиняет, даже, в том, что ей не нравится то, что показывают.
 Про документы, вообще, - разговор не заводи: - О чем речь, если ничего предложить не можете?!
Опять ее жалко! Бедная, глупая женщина!
 -  Вы живете втроем в трехкомнатной квартире? – спрашиваю.
 - Да, да, сын непрописанный со мной.
 - Будете жить вдвоем в двухкомнатной, а дед Ваш получит деньги и купит себе дом, - объясняю в сотый раз.
 - Да, да, дом ждет, ждет нас.
 - Внуки, как были прописаны у Вас, так и будут. Наследство готовое.
 - Да, да, конечно, - соглашается она.
 - Они, ведь, не живут с Вами? – уточняю.
 - Нет, нет.
 - И дочь не живет?
 - Нет, у нее свое жилье. Замучили они меня совсем, уехать бы от всех подальше! – и слезы блестят.
Пытаюсь представить себя на ее месте. Я знаю такие случаи – «синдром оставленной квартиры». Когда необходимость заставляет продавать, хоть плохое, но свое, к чему привыкли, то все другое не нравится. И надо себя заставить сделать выбор. По-моему, типично такой случай.
 Настойчиво, каждый раз, пытаюсь донести до нее, что все уже найдено, что все – как она хочет, надо только решиться. «Покупатель –время» торопит!!!
  Ну, наконец-то! Счастливая Таисия Николаевна со счастливой Ириной Николаевной и со счастливой Леночкой (у нее выбрали квартиру) гурьбой влетают и озаряют улыбками уже осенне-октябрьское помещение.
 Подписываем согласие на покупку (по адресу).
 - Уж вот, как увидела, так понравилась, так понравилась! – хором, перебивая друг друга, рассказывают сцену показа квартиры. Оказывается, уже два раза смотрели все.
 - А Ирина Николаевна меня отговаривает, говорит, маленькая. Дак, какая же маленькая?
 Кухня одна – девять метров, я там диван поставлю. А прихожая какая большая, квадратная, как комната! И погреб, опять же, как у нас – я уже привыкла. Дом-то кирпичный, подоконники широкие. Прямо я влюбилась. Ой, девочки, я вас на новоселье позову, по торту вам куплю. Ой, уважили! – сияет Покупательница.
Так  и хочется рассыпаться благодарностью в ответ на ее рассыпаемые благодарности. Агенты «ускакали» переносить аванс в верхний офис.
На следующий день разговор продолжается.
 - Таисия Николаевна, ну, несите Вашу приватизацию, посмотрим, на кого ее сделали?
 Эта ведь, выбранная Вами квартирка мала по площади. Возможно, РОНО (старое название) только на малых детей собственность разрешит оформить, а взрослые получат деньги за свои метры, - объясняю, подробно, последствия ее выбора…..
Я тревожусь за РОНО:
 - РОНО! – как много в этом слове для сердца риэлтера слилось, как много в нем, слезами, отозвалось!
Когда-нибудь, не знаю в каких веках, надеюсь, можно будет рассекретить тайную и хитрую работу этих важнейших органов социалистической системы. Нет, капиталистической, все-таки. При социализме они наводили страх и дрожь на подчиненных им работников народного образования.
Не слышала, чтобы там, в социализме, брали всякие взятки, но помню, как мама моя, беззаветно преданная своему трудному делу учителя русского языка, рассказывала, что инспекторов РОНО всегда приводили на показательные уроки в школе к ней, как к самому интересному и талантливому преподавателю. Всегда хвалили за неординарность, выдумку и фантазию в проведении учебного процесса.
Но творчество, в те времена не приветствовалось официально. Шаг в сторону от принятой методики был равносилен преступлению.
 Поэтому, к званиям и наградам представляли совсем другую учительницу: молоденькую, неопытную, но чью-то «протеже».
 Совсем другое, золотое (!), время наступило для РОНО после Перестройки, с возникновением капиталистической частной собственности на жилье.
 Хотя к учебному процессу и народному образованию жилье и частная собственность никакого отношения не имеют, но кто-то, шустро-умный, быстро сообразил переделать название с Районного Отдела Народного Образования в Органы Опеки.
 Органы должны не только образовывать народ, но и карать за что-нибудь. Придумать, за что карать, и как карать, в эпоху рыночных отношений еще проще: есть деньги на взятку, - значит, дать ребенку собственность, нет денег – помучаем, подергаем нервы, да и дождемся, когда вариант распадется, - и тогда, не надо ничего и давать ребенку. Вот и покарали. За бедность.
И, все-таки, главным «карательным объектом» являются риэлтеры – люди, помогающие детям. Собравшие трудный вариант, уговаривающие Покупателя ждать, Продавца – не продавать другим, успокаивающие родителей детей, чтобы не теряли терпения и надежды, что улучшение условий проживания будет достигнуто….
Все эти рассуждения агенты проверяли не раз, на собственном опыте, и, даже, клиенты уже боятся этого короткого беспощадного слова.
 - Нет, уж только эту квартиру! – умоляет Таисия, - Ничего слушать не желаю! Будем вдвоем жить, нам хватит. Главное, телефон у меня, наконец, будет!
Вот так всегда. Я рада за клиента. Не за себя же! Представляю, какие усилия потребуются, невероятные, чтобы сделать невероятный вариант! Но… женщина счастлива, на все согласна. Еще не знаю как,  но все сделаю, как она хочет.
Ирина моя, тем более, не знает, что делать, она думает, что все уже сделала. Еще бы, - столько мытарств приняла, с выбором квартиры…. Она тоже счастлива.
 - Ира, не расслабляйся. Все трудности впереди, - пытаюсь настроить ее на критический лад. Но чувствую, что слушает снисходительно.
 - Я знала, что сделаю этот вариант! Лена сказала, что деньги теперь сделают все, можно расслабиться, - твердит моя стажерка.
Ну, что ж, Леночка теперь авторитет. Я не возражаю. Общалась я с ней и в деле, только, почему-то, все развалилось. Но не она же виновата! Ее клиент! Нравится мне ее уверенная умная манера поведения. Всегда знает ответ на всякий вопрос. Связи обширные, опыт огромный, сделок много (я слышала). Значит, - «супер»! значит, есть чему поучиться у нее.
….Но….трудности-то только начинаются…
В который раз объясняю стажерам, что работа наша труднейшая из труднейших.
 Что премудрость в том, что, не доверяя клиентам, надо им помогать.
Что все норовят решить свои проблемы с нашей помощью, но, при этом, нас же обмануть, не заплатить и, даже, подставить…
 Что особой научной мудрости в риэлтерском деле нет, но мы ежедневно, ежесекундно, решаем за клиентов сложнейшие бытовые, жизненные, умопомрачительные задачи.
 Жизненные задачи – самые сложные. Это не просто математика, это – сверхматематика, с человеческим фактором!
 Что решать надо научиться самому. Поднатужиться, подумать, и не спрашивать ни у кого подсказки. Тогда ты самостоятельный агент будешь!
В общем, неожиданно для Ирины, задачка оказалась трудной.
 Вместо обещанных документов Продавец принесла и выпалила смертоносное сообщение: приватизации, в помине нет. Таисия все наврала: даже начальной справки нет, ни из ЖЭКа, ни из БТИ, а у внука, шестнадцатилетнего, никакого документа не имеется, и, даже, фотографии на паспорт.
Приведя Иру в чувства и успокоив, что вечный обман – это самое незатейливое и распространенное действие со стороны клиентов, часто даже не злонамеренное, а так, - подумать не могут, к чему это приводит. Это мы должны думать-решать, а их дело – новые неизвестные подкидывать.
Взяв себя и свои головы в руки, засели за таблицы: что делать в каждый день из десяти, отведенных нам сроком договора или приговора.
 Рассчитали деньги, метры, дни, часы.
 И опять Ира повеселела – горы своротит! «Полетела» утром приватизировать всю эту «шайку-лейку» обманщиков непонятных.
А я, опять, с психологическим анализом приступила к нашей «ласточке-Таисии»:
-  Что за поступки? Почему врет? В чем причина? Не доверяет агентам? Чего можно ожидать от ее семейства? Как спрогнозировать их поведение? Как застраховаться от неудачи? -
опять всегдашняя мыслишка гложет:
 - Может, придется возвращать аванс Покупателю? Хорошо, что не тратили его деньги на оформление.
Не хочется о плохом думать – столько уже выстроено-выстрадано-пережито!
Конечно, постараюсь решить эту трудную задачку:
- Ведь как хочет, клиентка-то, эту новую квартиру!  Во лжи раскаивается, говорит, что не придала значения. Сейчас вот денег заняла на приватизацию, дочку, мужа отрезвила, повезла всех.
….Заливистый телефонный звонок и Ирин голос готовят меня к новым действиям многоступенчатой работы:
 - Надя, Таисия верховодила всеми, меня не слушала, приватизировала квартиру не на пятерых, как рассчитали, а только на нее и на внуков. Дочь с отцом написали отказ от собственности. Завтра все получаю и отношу в РОНО. У Лены там «прихват» есть, все идет по плану, - и гордость звенит в голосе от своей значимости.
 - А вот,  и не по плану! – не могу сдержать огорчения, - Надо переделывать приватизацию на пятерых, а то будут сложности с РОНО. Перезвони минут через пятнадцать.
Опять обхватила голову руками: - Думай, голова, думай!
- Ишь! Какая непредсказуемая оказалась клиентка. Делает все по своему. Надо выходить из ситуации. Рушит наш план. По плану-то, становились собственниками новой квартиры трое с детьми (Таисия в том числе), а двое алкоголиков получали доплату. Это означало мерзкую изнурительную работу с ними. Обязательно, надо самим покупать им дом: ездить, выбирать, искать, оформлять…. А времени нет, неизвестно, чем это кончится. Они, вон, оказывается, никак не подберут дом этот. А тоже, морочили: все есть, везем документы вам, - перечисляю, в уме, все этапы пути….
 В голове застучала больным молоточком еще одна, неожиданная, мысль:
- А, может, все спланировано, для чего-то?
Отогнала страх. Мозгую второй вариант:
-  Сейчас получается ситуация не лучше, но и не хуже первой. Два пьяницы отказались от собственности. Доплату получит трезвая, волевая женщина, и выберет, и купит дом, когда, и какой, хочет. Наверное, эта цель и руководила ее действиями при приватизации.
- Ну, что ж, с РОНО договариваться или с «опойками» возиться, - неизвестно, что неприятнее. Тем более, если Лена берет на себя РОНО, будем ждать решения родного народного образования. Что прикажет закон, то и будем делать, - немного прихожу в себя от нового поворота…
…..Следующий неразрешимый вопрос в задачке, неожиданно, поставил сам генеральный директор фирмы – еще один непререкаемый авторитет в глазах стажера. Я узнала все случайно, от менеджера ЭСКРО-службы:
 - Надежда Леонидовна, Вы знаете, что Ваша стажерка сегодня подписала расписку на тысячи долларов?
Увидев на моем лице полное замешательство и неловкость от невладения ситуацией, добавила:
 - Пришел Продавец выбранной Таисьей, квартиры. Срок сегодня кончается, требовал семьдесят процентов стоимости квартиры. Вызвали верхнего Покупателя, выплатили деньги.
Видя мои круглые от удивления глаза, пояснила:
 - Директор все держит под контролем, он ручается за Продавцов. Это его знакомые.
 - Он-то ручается. Но все сейчас зависит от РОНО, и ни от кого больше!   - паника охватила меня, - Боже мой! Вот это называется, - подставили!.
Ситуация стала безвыходной: в случае отказа от покупки ответственность понесет Ирина.
Подруга моя была безмятежно спокойна. На мое недоумение, почему не от нее все узнаю, беспечно отмахнулась теми же словами:
 - Директор все держит под контролем, Лена в РОНО деньги отдала, там какую-то «подставку» уже для дома делают. Еще два дня, и все готово будет.
 - Ира, очнись, надо срочно брать все в свои руки. Тебя уже подвели со всех сторон: поставили новый мизерный срок, а деньги чужие уже отданы. Надо самим искать «подставу» для дома теперь, - пытаюсь «достучаться» до нее.
В общем, Ира прониклась! В слезах, «упала в ноги» инспекторам народного образования:
 - Помогите внукам с бабушкой оформить собственность!
 - Аферистка ваша бабушка, мы ее знаем, не в первый раз, она хочет получить и деньг,  и квартиру у детей отобрать, - заключила,  безапелляционно, мудрая инспекторша.
 - Ну, подскажите, как правильно сделать, - умоляет ее Ирина.
 - Надо, чтобы бабушка, на доплату, оформила себе жилье, а нам – спонсорскую помощь, - смилостивилась образованная дама.
 - Нашли ей квартиру, только она дом хочет. Пока ищет, пусть деньгами возьмет. Только выдайте, пожалуйста, «Разрешение», - уговаривает Ира.
Уговорила…..!
….Вот и нотариат – Венец, Вершина, Середина! Апокалипсис – прямо скажем!
Как раз в мой День рождения угодил.
После невероятного нервного напряжения, после опостылевших этих лгунов-клиентов, после настоящего «наезда черного рынка» с рэкетом денег, запугиванием и угрозами….!!!!
Как приятно оказаться за праздничным столом, среди милых лиц, любящих родных и друзей, принимать подарки и поздравления, петь песни и расслабляться от души. Не хочется думать о дальнейших неприятностях.
 Но я, ответно, поздравляю Ирину с преодолением только половины сделки, хоть и главной, но, - половины. Она смеется моей «шутке», не верит моим страхам.
 - Все позади, - радуется она.
Помчались дни. Ирина Николаевна уже перестала удивляться и верить людям.
Уже планомерно ходит ко мне днем и ночью, четко излагает очередную задачку. Мозгуем, решаем, выполняем.
 - Ирина, что, твои наглецы не освобождают квартиру? Мне в фирму Покупатель трезвонит. В чем дело? То каждый день прибегала, теперь ее не сыщешь, Пойдем, вместе, к ней на работу, разбираться, - предлагаю через две недели после нотариата.
….Вот перед нами скромная хлебобулочница Таисия. Говорит, что ключей ей не дают, от новой квартиры. Выезжать, якобы, некуда. Квартиру по «Распоряжению» на себя оформлять не желает.
 - Пишите отказ от выполнения Высшего Распоряжения, - настаиваю я.
 - Писать ничего не буду. Отдайте деньги, я куплю дом, - канючит она.
 - Предоставьте документы на дом, мы Вам не верим.
 - Документов нет. Дома нет. Отдайте деньги, - признается она, в итоге.
 - Тогда выписывайтесь, выезжайте. Тогда получите, - законное условие.
 - Не выпишемся, и выезжать не будем. Вдруг вы меня без денег оставите?
И эта карусель понеслась по бесконечному кругу.
То ли женщина, в самом деле, не понимает, не доверяет надежности фирмы, то ли мошенница и аферистка-вымогательница?
Стоит, глазки потупила:
 - Не обижайте меня, дайте денег на дом.
Вроде, договорились, наконец, что даем ей завтра ключи, и она переезжает.
Это оказалась нелегкая задача для Ирины Николаевны. Потому что, как по сговору, скрылся Продавец с ключами. Не могли отыскать ни его агентка Лена, ни директор, который за него поручился.
 Когда, все-таки, ключи оказались у Таисии, она, надолго, принялась выводить тараканов, и выводить из терпения всех ждущих…
После тараканов началась беспросветная бесконечная эпопея с телефоном. Без которого бабка не хотела переезжать. Хозяин, который ранее исчез с ключами, оказывается, отдал телефон в аренду соседям в тамбуре. Которые не хотят возвращать его. Которые наговорили огромные долги, которые должен оплатить хозяин, который исчез вместе с ключами…и с долгами.
Вдобавок к вопросу о хозяине с долгами, возник вопрос о внеочередной прописке бабушки и переводе на нее телефонного номера, пока еще не прописаны другие, чтобы не добиваться их согласия.
Все решили!
Мы оттачивали свое мастерство в борьбе и победе над ее изощренностью. Она не заставляла себя ждать.
 - А еще, девоньки мои, ….., - перешла на нецензурные выражения, -  Вы у меня поплачете. Соседи-то мои новые, мне не нравятся. Я вернусь в свою квартиру. Я вам покажу! Вы у меня попляшете!
Матерные угрозы поразили нас, как гром среди ясного неба. В диком ужасе мы продолжали заканчивать сделку.
…. – Теперь дедушка не хочет выезжать из квартиры, пока не дадите денег, - возобновила вымогательница свою «карусель».
Навестили пьяного деда и пьяную дочь, на ночь глядя, чтобы застать дома. «Каруселили» с ними до ночи, предлагали купить квартиру, если некуда выехать. Консенсус был достигнут: обещали выехать, потом выписаться, потом получить деньги, потом купить дом.
Расставаясь в ночи, в холодном ноябрьском дожде, около их дома (ей – ближе, рядом совсем, мне – на Мещеру топать), Ира уже без скепсиса спросила:
 - Ну что, Надь, чего еще-то ожидать от моих клиентов? Скоро конец-то будет, как ты считаешь?
На что я, с глубокой уверенностью ответила:
 - Этот детектив не закончится, пока твоя «таиска-афериска» не успокоится. Или суд ее успокоит….
Экран замерцал окончанием сеанса связи, гости, облегченно, зааплодировали прекращению мучений агентов.
Аплодисменты плавно переходят к «моей старшенькой», которая уже поздравляет от всей бывшей (а ныне несуществующей как бизнес) службы недвижимости.
Являясь последним Президентом Всемирной Недвижимости (ВН) в Интернете ( по аналогии с Биллом Гейтсом в Майкрософте).
Разрушение (словно обрушение Берлинской стены) всей этой сферы частнособственнического бизнеса произошло давно, в десятых годах третьего тысячелетия, неожиданно и внезапно, как опустошающее цунами.
 Десятибалльным толчком к краху послужила разработанная (по моему заказу) компьютерная программа, которая сама, легко и оперативно, находила подбирала варианты сделок и сама же оформляла необходимые документы, решительно перекрыв доступ меркантильным риэлтерским интересам и нечистоплотным клиентским обманам.
 Все влияние и обогащение сконцентрировалось в руках одного человека – Президента ВН, создавшей эту программу и программу компьютерного банка данных Всемирной Недвижимости.

Катализатором  знаменательного распада явился Стасик – мой «любимый клиент» на все времена и века.
При этом имени, ставшим нарицательным в агентских кругах (еще одно название – «директор рынка»), все заулыбались, засмеялись и завспоминали вместе со мной, при виде его черной распутинской внешности, соткавшейся, казалось бы, из воздуха….
Комментирую происходящее:
 - Это простейшая сделка. Чистая продажа. Один мой еле-знакомый срочно захотел получить деньги за квартиру своего отца (генеральная доверенность имелась). По его рассказу, насыщенном криминальным жаргоном, я поняла, что главное значение имеет фактор скорости, а цена – на втором плане (долги парень должен срочно отдавать).
Короче, продать квартиру надо за две недели. Место действия – окраина города (общественный дешевый транспорт туда почти не доходит), этаж – крайний, состояние – запущенное.
Еще я слышала, что в этих домах совсем плохо с водой, а, возможно, совсем ее нет. Надо сказать, когда продаешь плохую квартиру, всегда мучаешься совестью, и нравственный вопрос раздирает сердце пополам:
 - Делать или не делать сделку? Хотя, разум, в это время, рассуждает хладнокровно: - Любая квартира имеет свою стоимость, любая квартира – это лучше, чем ничего, любая квартира имеет альтернативу – еще худшую. В конце концов, выбирает Покупатель, а не мы – агенты. Покупатель сам должен, дотошно, выявлять все недостатки, вынюхивать и высматривать, и выспрашивать, все условия жизни в будущем жилье своем.
Вот именно такой, идеальный, клиент оказался у Ирины на мою, мягко сказать, «неидеальную» квартиру.
 Хочу заметить странные совпадения, которые нередко встречаются в риэлтерской практике.
Например, Продавец и Покупатель, оба, имеют «клинические отклонения» в психике, которые не подтверждаются никакими справками. Конечно, такого «народа» в нашем народе  - добрая половина будет, но, когда у тебя в сделке – оба из этой половины, то трудновато с ними бывает.
 Или вот, в данном случае, когда я послушала речь Покупателя с тем же криминальным оттенком, что у Продавца, я поняла, что они оба – из другой половины, которая не лучше первой.
 Успокоились мы тем, что закончится сделка быстро или не успеет начаться.
Стасик появился на просмотр квартиры не с первой попытки. С тех пор, как Ирина вышла на его объявление в газете, где совпадала его запрашиваемая цена с нашей ценой, он три раза назначал встречу, и на третий раз…
…. Прошло уже полчаса. Я тоскливо смотрела в окно на дорогу и отчаянно мысленно призывала этого единственного Покупателя:
 - Хоть бы он не напился, как в первый раз, и приехал. Хоть бы он не испугался дождя, как во второй раз, и приехал. Хоть бы он дождался какого-нибудь транспорта, и – доехал.
 О, чудо! Мои молитвы дошли до Неба, и энергичной, «круглой» походкой катится наш Стасик. Я сразу догадалась, что это он, и сразу его так «окрестила», хотя по телефону он представился Стас. Вот и он. С женой. Весь черный, зарос недельной щетиной, большой живот «вырывается» из спортивных штанов, но в очках, и с пренебрежительным выражением лица. Напомнил мне Жириновского своими самоуверенными, сногсшибательными заявлениями:
 - Этот шов на потолке завтра же разъедется, и плита упадет вам на голову, однозначно! – с этими знаменательными словами он так же быстро исчез из квартиры, как и появился.
Уже с лестничной площадки гремел, на весь подъезд, его трескучий дискант с угрозами:
 - Вы мне еще заплатите! За проезд! Я семьдесят рублей истратил на вашу вонючую квартиру!
И еще много чего, и покрепче…
Вот так и познакомились.
 - Ну что ж, Ирина Николаевна, придется «отрабатывать» до конца этого единственного Покупателя. Срок продажи, две недели, уже истекает, другие звонившие еще не видели квартиру, они не успеют «созреть». Мне показалось, что жена не разделяет непонятную реакцию мужа. Звони ей (через соседей), давай с этой стороны попробуем «копнуть», - на следующий день предложила я стажерке.
 - Надо, так надо, - та согласилась мгновенно.
В этом мы с ней сходимся: не боимся унижений, «не обижаемся на дураков», упорно «ломимся в закрытую дверь», до победного конца.
 - Ой, Надь, они там все пьяные, - удивленно слушает какие-то объяснения клиентов по телефону. Потом мне «переводит»:
 - Лена – жена его, меня полюбила. Мою квартиру полюбила. Мужа своего любит. Поэтому, всю ночь плакали и расстраивались, поэтому напились, - истерически смеется Ирина, передавая мне телефонную трубку.
 - Алло, здравствуйте, - всхлипывает Лена, - Я в такой квартире в детстве жила. Я прямо заболела, мы ее берем, берем!
 - Нет, не берем вашу вонючую квартиру! За такие деньги! Слово жены для меня – закон! – вставился базарный крик Стасика.
 - Так, все ясно, завтра подъедем к вам, поговорить о цене. Диктуйте адрес, - иду я в наступление…
 - А вдруг спустят нас с лестницы? В квартиру не пустят? – сомневается Ира, боясь нажать кнопку звонка.
 - Надо пробудить в них остатки интеллигентности, чтобы этого не случилось. Жаль, если они пьяные опять, тогда ничего не подпишешь, - рассуждаю я.
Вошли. Темная, заваленная хламом, прихожая. Тесная, грязная, зачуханная кухня. Запущенный санузел и, наверняка, все остальные помещения.
 - Так, - думаю я, - А наша-то квартирка почище и поаккуратней этой (хоть и не в их центральной высотке, а в допотопной окраинной пятиэтажке), - Смелее надо уговаривать.
 - Я – директор рынка, и «начхал» я менять Нагорную часть города на вашу вонючую Сортировку! – хозяин вышел из-за темного угла полуголый, и заполнил своим значительным животом и базарным голосом всю тесную, шестиметровую, кухню.
 Он был все в той же щетине и, мне показалось, в тех же тапочных ботинках, что и при просмотре на Сортировке, только без рубашки. Мы сели у стола в куртках и достали фирменные бумаги.
 - Очень рады познакомиться с директором. Вам обязательно надо переехать в Заречье. Там перспективнее условия для торговли, я Вас понимаю, - представилась я менеджером.
 - Вот, жена хочет купить торговую палатку и открыть свое дело на доплату. Мы, ведь, эту-то квартиру продаем через Вашу фирму, с другим агентом, поделился своими секретами хозяин.
 - Конечно, сразу видно опытных предпринимателей: окраина города – это свободная ниша для торговли, - осторожно веду разговор, продвигая Покупателя к намеченной цели и, не подавая вида, что его откровения являются, еще более, откровением для меня.
Остальная часовая часть беседы никак не давала ясности в результате. Между громкой напыщенной похвальбой про его рыночный авторитет, про его братву, про его умение не упустить выгоду, и, громкими же, проклятьями в адрес предполагаемой квартиры, я поняла, что нужда в продаже своей квартиры у Стасика более, чем острая (видать, долги большие наделал), тут уж не до выбора. Но к чему же приведет его профессионально-виртуозная манера торговаться?
 - Ну что же, я поняла, квартиру Вы берете, - усилила я атаку, - Давайте подпишем Соглашение.
 - В общем, на «тыщу» дешевле беру. С вашими погаными падающими потолками. Мое слово – закон! – нехотя, прервал свои разглагольствования директор.
 - «Полтыщи» берусь «уговорить» у Продавца, подписывайте Соглашение. Здесь цена и все условия, - быстро придвигаю фирменные бумаги, прикинув в уме все возможности.
 - Мое слово – закон. Пиши, жена. Жена для меня закон. Мне-то что, она – Покупатель, пусть пишет, дает Лене ручку.
 - Уж Вы, пожалуйста, тоже, распишитесь: «С условиями ознакомлен. Даю разрешение на покупку – по этой цене, на продажу – по другой цене, - передаю ему ручку (с таким директором надо каждое слово подписывать, потом соврет, недорого возьмет, от всего откажется).
Расстаемся мирно. Через несколько дней нотариат. Назавтра договорились еще раз посмотреть квартиру на предмет «падающего потолка», проверки света и воды.
 Напрасно ждали их назавтра. И послезавтра тоже. По телефону соседка отвечала, что какой-то престольный праздник отмечают, они, ведь, люди верующие.
Подошел день нотариата. Накануне, вечером, приехали с ревизией Покупатели. Стасик бегал по квартире, звонил по телефону, крутил краны, щелкал выключателями, зажигал газовую плиту и газовую колонку. В результате, насчитав кучу недостатков, которые ему должны устранить к завтрашнему утру, с диким скандалом удалился, крича «матом» на весь подъезд:
 - Ни за какие…. Деньги…., не нужна мне ваша…. квартира!
Продавец терял все. Срок его приговора подошел, он согласен был на все. На ночь глядя, нагнали мы всех знакомых электриков, сантехников, мужей, братьев и людей. Люди, надо сказать, у нас в России, привыкли отмечать конец рабочего дня. Поэтому они были уже тепленькие. Быстро взялись за дело. Резали провода и трубы, приставляли другие провода и трубы. Все, основательно, разворотили, раскрутили, замазали, и, со знанием дела, удалились по домам, досыпать остаток ночи.
 На следующее утро, часов, эдак, в шесть, первые петухи и мы были уже на ногах, в злополучной квартире. Открыв воду и, не успев еще зажечь колонку, наш Продавец, одетый в праздничный нарядный костюм по случаю нотариата, был, целиком, залит целенаправленным фонтаном, мощно ударившим из всех замазанных соединений. Эта «неприятность» не убила нас наповал. Четко разделились на две команды: мы с Ириной отъехали на нотариат – влиять на Стасика, а все мужчины бросились на рынок, покупать какие-то детали. Поклялись все устроить и ждать Покупателя для проверки.
….Нотариус Покровско-Лубянская, к счастью, не соответствует своей громкой фамилии. Она вникла в наши проблемы, обещала всякую помощь при необходимости.
Появились «Они –с». Чуть не при галстуке, спортивных штанов – в помине нет. А, главное, щетину сменил на гладко-лоснящиеся щеки. Весь словарный жаргонный запас спрятал, смотрит через очки строго, на уступки в цене не идет в предварительном «разведочном» разговоре.
Стоим перед дверью, пока он продает свою квартиру. Трясемся, бегаем в телефонную будку – звонить «туда». Там, вовсю, идет работа, не кончается. Но вот, десятый звонок убивает наповал:
 - Все доделали. Половину колонки заменили. Но… кончилась вода. Вероятно, днем ее, вообще, не подают….
 - Срочно выезжайте сюда, - командую упавшим голосом. Что бы Вы делали на моем месте?!
Вот уже выходят клиенты от нотариуса, перекурить. Все красные, замученные, ждут следующего, нашего, нотариата.
 Советуюсь со своей совестью. Мы сделали все, что могли, и не могли: цену квартиры опустили, ниже ее стоимости. Люди же там живут, борются, приспосабливаются, добиваются всего сами. Пусть въедут, а там, наладят свою жизнь. Подхожу на негнущихся ногах к нашим Покупателям. С удовольствием отмечаю, что настроение их, заметно, улучшилось после перекура, благодаря содержимому полегчавшей авоськи, которая, звякая, трется об его ноги.
 - Господа мои хорошие, принять работу сантехников не представляется возможным. По причине аварии во всем доме и прекращении подачи воды. Соглашайтесь покупать квартиру в безводном состоянии, - замираю я.
Еще раз, посовещавшись со своей авоськой, выслушав горячие заверения подъехавших «сантехников», которые привезли с собой, для наглядности, грязнущие, тяжеленные запчасти от колонки и такие же, грязные по локоть, трудовые мозольные руки, «стасики» соглашаются купить квартиру. Но Акт приемки подписать позднее, когда устранят «аварию». Этот компромисс уже предусмотрен нотариусом, и Договор подписывается Сторонами.
 - Боже мой! Пожалей авантюристку! Придумай что-нибудь! Где теперь взять воду, если ее нет, и не было, и не будет, наверное, никогда?
В надежде поймать часы в сутках, когда дают напор воды, мы с Ириной ездим на квартиру, крутим краны.
 - Ночью, что ли, приезжать, подписывать Акт приемки? –
 - Так ведь, ночью Стасик спит, или пьет, -
 - А это идея. Надо, как-то, заманить, -
Решили узнать у соседей, когда же, иногда, бывает у них вода?
О, чудо?!!! Узнаем, что, действительно, обширная авария водопровода,  во всем микрорайоне, случилась.
Радостная, бегу в ЖЭК, за справкой. Нахожу главного инженера. Он оказался ангелом, посланным мне с неба. Пишет заключение, что водяной насос находится в ремонте целое десятилетие, что для него нужны какие-то импортные детали. И ставит срок! Пуска в работу! Вот, (теперь!), на ком, лежит ответственность за положение!
Мы везем справку Стасику, мы подписываем Акт-приемку, мы закрываем сделку, получаем…, отмечаем….
 Веселимся в диком восторге, когда смываем дикое напряжение, и желаем друг другу никогда, больше не встречать, и не слышать, и не видеть, и не вспоминать про Директора рынка…
….Но, ему, никак, не хотелось расставаться. Видно, сильно нуждаясь в деньгах, он доставал нас, время от времени, терзая телефонными звонками, благо что заимел, наконец, телефон. Требовал заплатить то сорок, то девяносто, то пятьсот рублей, смотря по аппетиту.
Вещий сон приснился мне накануне апогея его вымогательств: сумма достигла девятисот рублей.
Снится проданная квартира. Он, будто-бы,  пригласил нас с Ириной на новоселье.
Стол накрыт, хозяева угощают, улыбаются, благодарят за все.
 Мы выпиваем рюмку, и… безвольное тело подхватывают, несут на кровать….
Вино было отравлено!
Мы с Ириной лежим в пустой спальне.
В другой комнате совещаются, что-то замышляют хозяева.
Дверь приоткрыта. Я вижу, что они украли деньги и документы!
Надо делать ответный ход на эту наглость!
Я трясу Ирину, но она, как ватная, невменяемая.
Превозмогая оцепенение, незаметно ползу из квартиры на лестничную площадку, к соседям, и от них вызываю милицию. Так же, незаметно, возвращаюсь на кровать, и притворяюсь спящей.
Мозг мой ликует: победила, переиграла, перехитрила подлых преступников!
Очнулась, наяву, от телефонного звонка: с матерными угрозами рыночник требовал оплатить девятьсот рублей, поскольку бешеный напор воды разнес старую колонку, и он купил новую. Поздравляю, успокаиваю.
 Последняя сцена прощания была трогательной.
 Я не верила чуду. Впервые в жизни (не считая мистического случая, когда был испорчен праздничный костюм Продавца), починили насос, и всему микрорайону дали сильный напор воды!
 Слезы счастья блистали в моих глазах, к удивлению Лены-Покупательницы.
 Я отсчитывала ей все деньги, по всем чекам и квитанциям, все до копеечки, когда в офис принесся Стасик. И, с порога, начал «тявкать», что фирма его обобрала и ограбила, и все мы – воры, разбойники и мошенники.
 На глазах изумленной Лены я резко обернулась в сторону ее мужа, от возмущения руки приняли боевую позицию, нога сама вытянулась в прямой японский бросок «Я-я-я-я…!»  И, внезапно, круглый директор, мелькая своим рыночным животом, мячиком выбросился за дверь, и пропал….., навсегда!
Очевидно, он улетел от одного моего взгляда….
На этой боевой «единоборской» ноте воспоминание погасло, и я кратко поясняю, как же Стасик явился «могильщиком» мирового риэлтерского бизнеса:
 - Когда лет через пять после моего ухода из недвижимости (это был какой-то момент, связанный с окончанием бесплатной приватизации), меня резко начали донимать старые, недовольные ранее, а, потому, не особо приятные клиенты.
Мне сильно поплохело от навязчивого круглосуточного внимания и изливания в преданности «до гроба».
Особенно перестарался «директор рынка». Он клялся в поздней любви, каялся в прежнем несознательном поведении, пел дифирамбы «лучшему талантливейшему специалисту в мире», привозил мясо и букеты, звал замуж за, теперь уже, «олигарха».
Я осознала, что нужна только «революция», чтобы избавиться от назойливого ухажера.
Вот так и создалась знаменитая компьютерная, секретная, программа, которая мгновенно, помогла всем страждущим просителям….
Ну, хватит кинофильмов. Пусть даже таких необычных. Фантастических. Благодарю за подаренную волшебную сказку, за бурю эмоций, за полное ощущение, второй раз прожитых, ста лет.

Юбилей продолжается. Начинается бал!
Каждый мужчина (от мала до велика) в этот вечер имеет право танцевать с Королевой Молодости. Сначала мои любимые крохи-праправнуки, одетые во фраки, белые рубашечки, жабо или галстук-бабочку, которые еще плохо держатся на ножках, все залезают ко мне на колени, облепляют со всех сторон. Вдруг, трон начинает медленно кружиться под плавную музыку. Вспышки видео и фотокамер, счастливый визг малышей. Я целую нежные мордашки, желаю им спокойной ночи, и отправляю с нянями по домам, сладко спать и видеть сны.
Танцы, конкурсы, концерты продолжаются до глубокой ночи. Никаких огромных стационарных столов нигде не накрыто. Вдоль всех круглых стен панорамного зала устроены неширокие столы-бордюрчики, уставленные яствами и винами. Кружащиеся, танцующие пары, время от времени «подлетают» к вкусным прилавочкам и, обязательно, привлекая к себе «юбилярочку», объединяются в кружки и компании. Как в движущемся калейдоскопе, тусуются, тасуются группки тостующих: цвета платьев, костюмов, украшений, цветков в петлицах, шаров в руках, масок на лицах…
Мне посвящают песни, стихи, поэмы. Оды, восхваления и прославления.
 Приятно осознавать искренность чувств по отношению ко мне.
За сто лет я научилась быть идеальным человеком во всех отношениях.
 Первые пятьдесят лет я боролась с отрицательными чертами своего характера. А вторые пятьдесят – я наслаждалась своей победой.
Сейчас я, в совершенстве, разбираюсь в психологии людей, умею найти подход к любому собеседнику.
Наконец-то, моя Душа влилась в общество землян, и они приняли меня в свою семью. Сомкнулись связи мироздания, где я была «слабым звеном».
Да, тяжело было в начале жизни….
Но…. «плохой девочкой» я была недолго. Резкий поворот к лучшему произошел в четыре (или в три?) года.
 Отчетливо помню отсчетный момент: Лето, солнце, жарко. Младшая группа детского сада гуляет на солнечной лесной лужайке перед корпусом летней дачи. Я бегу в высокой зеленой траве, смеюсь, кривляюсь, радуюсь. Ватага одногруппников бежит за мной, явно подражая всем движениям: я упаду – и они, я катаюсь по траве – и они, вместе кружимся, глядя в небо, чтобы «завертелась голова». Радость жизни переполняет меня то и дело, слышу окрики воспитательницы: Это нельзя! Туда нельзя! Так нельзя! Я послушно останавливаюсь, смеясь и играя, тут же продолжаю дурачиться, придумывая по-другому. Я подползаю, (как разведчик), незаметно, к двум воспитательницам, сидящим на лужайке и наблюдающим за малышами из центра. Я слышу обрывки их разговора обо мне:
 - Надо же, мама – учительница, такая культурная женщина, а дочка – хулиганка, просто сладу нет.
Мое первое чувство было удивление, потом досада, потом горе, стыд, потом…забыла. Оказывается, не забыла. Вспомнила осенью, уже в средней группе, стоя в углу, в очередной раз, за излишнюю резвость и громкость. Я (теперь уже самостоятельно) обдумала свое поведение. В душе родилась клятва самой себе:
 - Измениться, улучшиться, стать гордостью своих родителей.
 Я не знала, что для этого надо делать. Но, в свои несколько лет, я стала первой среди детей во всем: лучше всех рисовала, лучше всех пела, лучше всех читала, танцевала, выступала, декламировала. Была «заслуженной артисткой» на праздниках. Наказания за плохое поведение сменились похвалами, дифирамбами и полным доверием воспитателей. Меня оставляли одну со всей группой, чтобы я читала сверстникам книгу, и все тихо слушались. Когда до семи лет мне не хватало несколько месяцев, сотрудники единогласно, уговорили маму оставить меня в детском саду, еще на один год, помощником воспитателя.
С этой начальной точки отсчета я всю жизнь проявляла волю и характер: ставила задачу и решала ее. Всегда!
Отвлеклась на философию…
А бал в разгаре…
Ощущая непрерывное блаженство от общения, продолжаю веселиться, легко и раскованно.
 Вот уже слышны залпы пушечных орудий в Кремле. Выбегаем всей толпой в ночную прохладу. Над головами, в бархатной темноте, расцветают огненными салютами слова:
 - Надежде – 100 лет! Поздравляем с 100-летним юбилеем! Желаем 200-летнего юбилея!
Кругом многолюдье неспящего радостного народа. Я стала для них «Достоянием Республики».
Люди гордятся, что живут в том же городе, что и я. Прохожие подходят поздравить, сфотографироваться и взять автограф.
Чувствую, что скоро мой День Рождения объявят национальным праздником и нерабочим днем (шутка).
Между прочим, про 200-летие – это не простое пожелание. Институт Человека давно пытается изобрести формулу вечной молодости.
 Я, посильно, стараюсь помочь ученым медикам. Веду аккуратную запись круглосуточно, в определенные временные моменты отмечаю свое состояние, свои чувства, свои мысли, настроение, в общем, - внутренний и физический облик уникальной нестареющей старушки.
 Действительно, вот уже пятьдесят лет я не чувствую разрушительного влияния времени, ни в малейшей степени.
Более того, как будто, внутри заработал дополнительный неутомимый моторчик, вместо сердца. Почему-то, постоянно обновляется мой организм, энергия поступает, откуда-то, из космоса, и трансформируется во внутренние неиссякающие силы земной жизни.
 На чисто эмоциональном уровне я осознаю мощный поток всеобщей любви, которой мне так не хватало раньше.
 Я страдала морально, страдало мое тело, моя кожа, мое сердце, моя душа.
 Сейчас я «в полете»: «порхает» тело, «улетает»сердце, возвышается к небесам душа.
Я вся – Любовь! Я соткана из любви. Каждая моя клеточка поет о любви, упивается любовью. Источаю любовь вокруг себя, и она, плотной тугой волной накрывает всех, кто рядом. Ласкает, заряжает окружающих, и через них распространяется, движется, колышется дальше и дальше. И, тут же, как волна, с брызгающим шипением, откатывается от берега обратно в море, - так любовь возвращается ко мне, - неиссякаемая, как вечный двигатель молодости. Я счастлива. Все счастливы. И все близки к открытию – сто-летия, двухсот-летия, многолетия ЧЕЛОВЕКА!
А мой личный рецепт молодости, вот он:
Сумей в один день совместить пять компонентов. Если это удастся. Ты испытаешь счастье. Каждый день счастья – это вечная молодость.
Первое: Ответь на любовь любящих тебя. (Сумей отблагодарить родителей и родителей родителей за подаренную жизнь, прежде всего).
Второе: Обрати врагов в друзей. (Кто-то тебя не любит. Делай ему приятное до тех пор, пока не завоюешь его душу).
Третье: Найди в плохом хорошее. (Например, тебя обидели. Скажи себе: главное, - это не смертельно, пока все можно исправить).
Четвертое: Не сотвори зло. Если тебя сжигают злоба, ненависть, месть, зависть, говори себе: Это убивает мою бессмертную душу. Я не позволю ей гореть в аду. Уйди, зло, из души моей. Уговаривай себя, пока не почувствуешь безразличие. А теперь решай проблему.
Пятое: Преодолей себя. Если тебе грустно, если тебе плохо, подумай: руки есть – я могу делать; ноги есть – я могу двигаться; голова есть – могу думать. Придумай!
ЖИВИ РАДОСТНО!

Что за шикарная осенняя ночь! Вот уже час прошел-пролетел, как разъехались гости, а я только что взяла ручку и пишу этот дневник.   Над крышей встает поздний бледно-серый рассвет, и в сумеречном свете порхают первые танцующие снежинки.   
 Покров!     Природа не изменяет себе, и уже Бог тайно покрыл-осеменил землю, чтобы она весной разродилась плодами, чтобы было Благовещение, что обязательно возродится жизнь из зимней спячки,
 что ничто не умирает и человек тоже     не должен!

Эта мысль пронзила меня, когда ,задрав голову на Кремль, глядела в ночное салютное небо.
  И было ВИДЕНИЕ. Любовь, светившаяся во всех окружающих лицах, глазах, взглядах, душах..., вдруг вышла в воздух и соткалась единым целым световым облаком, которое воспарило над городом в виде тонкого прозрачного покрывала и приняло облик... . Богородицы! Я, заворожено, прошептала дрожащими губами: Дайте краски. И прямо под небом, среди застывшей в благоговении толпы, рождалась на полотне небольшая душевная икона, которую я, мысленно, окрестила *Богородица-Любовь* или *Живая Любовь*.
Только я, из всех, видела светлый лик, только я слышала божественные слова, и, молча, отвечала ей взглядом и кистью. Пронзило понимание вечности и взаимосвязи всего во Вселенной. И отражалось на холсте: Древний дивный город в виде святого лица, окутанного платом-ореолом любви, и, на уровне груди, -полноводная людская река, где среди микроскопических человеческих лиц, всех осеняет перстом Богорожденный святой младенец-Христос. Все лица повернуты вверх, и направленные взгляды наполняют ореол светом любви.
 Вопросы возникали в моей голове, и, тут же, получали импульсный ответ:
-Я буду иконописцем?
-Нет, не всегда.
-Может, мне уйти в монастырь?
-Нет, ни в коем случае.
-Сколько я проживу еще?
-Пока не кончится любовь.
-Проживут ли мои поколения так же долго, как я?
-Да. Все, кто любит тебя, будут в кольце долгожительства.
-Это значит- мы бессмертны?
-Пока не прервется кольцо любви.
-Как научить его сберечь?
-Нужен мощный излучатель....
       В это время в толпе началась какая-то ссора: кому-то было тесно, кому-то не видно, кто-то устал и выразил раздражение. Волна ропота поднялась к Небу, и погасила облако любви над городом...
   Слезы обиды так и хлынули из моих глаз: так много еще хотелось спросить и услышать! Народ виновато замолчал: поняли, что спугнули Чудо .
Потом я улыбнулась ( это все неизбежно), и почувствовала, что неизмеримо устала, и силы покинули меня.
Как донесли домой, как уложили в постель, как пила животворный напиток - ничего не помню.
 Но через некоторое время очнулась - свежая, энергичная, радостная и наполненная высоким чудодейственным Событием.
 Во мне укоренилось чувство, что это был не последний сеанс связи с Божеством, и что приближение очередного я обязательно почувствую скоро.

А еще, я, неожиданно пронзительно, осознала, что совершенно ясно и четко вижу будущее. Каждого, на ком, мысленно, сосредоточиваю внимание. И вызываю его судьбу на какой-то определенный отрезок времени.
Пишу… Глаза начинают слипаться. Но «увлекательная игра» затягивает волшебной, сверхъестественной нереальностью…..

Дописываю:
Что ждет нас, люди? Задавайте вопросы через меня....