Отрывок из романа Андромаха

 Мы молчали долго, прежде, чем я решилась спросить:» Все-таки, почему ты нас покидаешь? Да, эта страна дала нам приют,  ты обязан защищать ее, ты дал клятву, но ведь это не вся правда, Ромул. Ты уходишь,  чтоб не увидеть, как убьют твоих детей?»
 -Я очень верю, что этого не случится, - ответил он через боль. - Вот если б я остался, тогда - да. Неужели ты думаешь, что я позволю чужакам ворваться в мой дом? Стоит мне их увидеть на пороге, и все, башку мне снесет. Кого-то зарублю я, кто-то — меня. Но потом они примутся за вас.
 - А ты даже ради нас не сможешь сдержаться?
 -Человек, который так долго жил, обязан хоть немного познать себя. Я не смогу  стать блондином с голубыми глазами! Ты поняла, о чем я.
 -Я не понимаю, как ты столько лет выдерживал. Молча.
 -А я должен был заранее  уничтожить весь наш добрый, хороший мир? Я хотел, чтоб вы жили в радости, а не в ужасе.
 - А сам?...- я посмотрела на него, изнемогая от сострадания. Он лежал на спине, глядя в потолок, как когда-то в замке у консула.
- Да, меня угнетала мысль, что все, что мы создаем, во что вкладываемся, будет уничтожено, но я эту мысль изгонял. Гибель Феодоро я приравнял к гибели Солнечной системы через какие-то  миллиарды лет. По сути, это одно и то же, но поскольку лично я ничего не могу поделать ни с тем, ни с другим, то мне надо просто жить, миг за мигом, радоваться пчелам, животным, детям..У нас прекрасные дети, Софья, дай им Бог только доброго.
 - Ты все-таки сомневаешься. - выдохнула я.
 -В жизни всегда есть место случаю, - не ответил Ромуальдо. Встал, налил себе вина, выпил и отошел к окну.
 - Красивое место наша планета, - проговорил он в пространство. - Особенно, наша родина.
- Ромул...- я тоже встала и тоже подошла к окну. - Вопрос, наверное, не уместный…
 - Сегодня все вопросы уместны, - заверил он.
- Ромул, кто такие русские?
 - Кто? Я, например. Странный вопрос, Софийка: ты столько лет за мной замужем, и не знаешь, кто я!
 - Я выходила замуж за кастильского дворянина Ромуальдо де Кастро.
 - Так мы всякие бываем. Мы даже папуасами бываем.. А-а, ты решилась поговорить о моей книге! Я ожидал, что ты гораздо раньше задашь мне множество вопросов, на которые я тебе не отвечу.
 - Не захочешь или не сможешь?
 - И то и это.
 - Ромул, я знаю, что ты мог придумать и страну с ее странными обычаями, и дома, и  утварь в домах, повозки, но ты не мог придумать людей. Ты их знал и любил.
 - Я их знаю и люблю, - подтвердил он спокойно. -А русские… - он заставил себя встряхнуться, стать прежним, остроумным и насмешливым Ромуальдо. - Про нас на планете Земля рассказывают множество сказок. Мы мрачные, ленивые, но фанатичные типы. Обожаем рефлексировать. Лучше всего мы умеем делать две вещи — воевать и бухать. В смысле, напиваться. Но это когда мы не ходим  строем и не рефлексируем. Напиваясь до одури, мы деремся. Надо же куда-то девать энергию, которую у нас в Кастилии...в смысле, у нас там, называют удалью молодецкой. Нам запрещено проявлять удаль, вот мы и бьем друг друга. Не все. Те, кто попроще. Те, кто посложнее, задаются вопросами, на которые нет ответов. Прежде нас строили под триптихом «Православие, самодержавие. народность», потом — под диптихом «Ленин и партия», а когда и это себя изжило, мы ментально ушли в  дрейф. Нам генетически необходима идея, за которую и помереть удовольствие, а наши  вожаки оказались слишком тупыми, чтоб родить ее, и все стали ее сами себе придумывать, кто во что горазд.
 -Ты тоже?
 - Я счастливый, я еще маленьким присягнул на верность прекрасной даме донье Жизни. Что еще? Даже не знаю, что еще тебе рассказать о моей загадочной славянской душе! Был бы здесь падре, он бы в ней  прочитал, но падре, если жив, станет мучеником.
 - Ты тоже хочешь стать мучеником…
 - Да Боже упаси! - перебил он досадливо. - Я ужасно не люблю мучиться, уж ты-то знаешь! Поэтому меня волнует судьба не только моих детей, но и моих творений.
 - Их дети сберегут. Если выживут.
 - Должны, Сонька, должны! Я ведь не случайно  вас сюда переправил, я навел кой-какие справки...
 - Ромул! - взмолилась я. - Ты не воин! Уйди к караимам!
 - Софья, я  воин, - заявил он непререкаемо. - Я изначально, от рождения, воин. А что я не любил оружие...Мало ли что я не любил!
 - Тыкву! - подсказала я с горечью. - Ромул, ты не способен  курицу зарезать, ты...
 - Курица —  не вооруженный бандит, который влез в мой дом и стал все в нем рушить! Пока я жив, я не позволю убивать тех, кто рядом. Тиса показала, что не позволю. Не случайно меня через нее прогнали! Мы под Доросом положим весь султанский янычарский корпус, и я рад, что поучаствую в этом. Крым такой кровью достанется Мехмеду, что османы притихнут, побоятся еще и партизанской войны! Там, где мы сейчас живем, на землях княжества Феодоро создадут Мангупский кадыллык, где ни селиться не разрешат мусульманам, ни, тем более, устраивать какие-нибудь разборки. Эта местность, Софийка, станет самой безопасной в Крыму. Я вас поэтому  заставил сюда перебраться.
 -Ты сейчас это придумал, про кадыллык? — спросила я с печальной иронией.
 - Такое слово я бы не придумал! Я его даже выговариваю с трудом! Но для того, чтоб они устроили кадыллык, мы им под Доросом должны устроить корриду.
 - Что это значит в переводе с кастильского?
- Что и везде, смертный бой.
 Я обняла Ромуальдо и уткнулась лицом в его рубашку Как давно когда-то, в замке у консула. Я все еще могла дышать своим Ромуальдо.
- Не расслабляй мужчину, который собирается на подвиг! - попросил он и шутливо, и грустно.
 - Ромул, а это когда-нибудь прекратится?
 - Подвиги?
- Войны. Господь нам заповедовал любовь к ближнему.
 - Очень мне жаль Господа, Софья, напрасно Он мучился на кресте. Мы неисправимы, какими вылезли из пещер, такими и пребудем. Как вылезли, так и вооружились палкой. И я такой же, как все, тоже отлично порешу ближнего, потому что на самом деле он дальний.  Я его сюда не звал с его ятаганом, пушкой и сборщиками налогов. У самих этого добра зашибись!
 - Пушек?
 - Сборщиков. Пушек как раз-таки  нет, а в современной войне именно они все решают. Уже не катафракты, а пушки. Блин, как рано стало светать!
Мы разом глянули в посветлевшее небо.
- Пора? - самого себя спросил Ромуальдо.
- Еще рано. Все еще спят, а тебе со всеми надо проститься.
Накануне вечером, когда Ромуальдо сообщил семье, что уходит на защиту столицы, сыновья вознегодовали. На войну  сам Бог велит идти им, молодым мужчинам, а не старому отцу.
- Это кто старый, я?! -  возмутился Ромул. - Я не старый, я опытный, а вы, как выражался Фурио ди Гросси, щенки! Потому и не понимаете, что в Доросе бойцов тысячи, а здесь, на этом рубеже, вас всего  пятеро, включая Алешку!
 - Почему ж тогда ты сам..., - начал было Андрей, но Ромул перебил яростно. - Потому что  без меня вы — мирное население! Без меня! Да, Андрес,  ты простой труженик села, гарант жизни и свободы своей семьи!
 - Но ты, папа! - вмешалась Софья с мольбой. - Почему ты не можешь, как мы?…
 - Я не могу быть  клятвопреступником,  и это не обсуждается!
Он оглядел трагические лица домашних и смягчился
-Я свой жизненный урок уже даже перевыполнил, так что спасение и продолжение рода это теперь ваша задача, парни! Вы справитесь!
 - Сомневаюсь, что в доме кто-то спит, кроме маленьких, - проговорила я, с тоской глядя в небо. Мне хотелось остановить восход. - За ночь наши парни придумали, как тебя убедить взять их с собой.
- Свои придумки они будут рассказывать друг другу. Я не затем их родил, чтобы угробить под Доросом. Там погибнут все.
 - Совсем все?
 - Совсем...Софья, Сонька, продержись еще немножко, потом поплачем, мне ж сейчас опять придется орать на героических щенков! Боже, как мне этого не хочется! Нет бы просто обняться!
 Он обнял меня, и мы уселись рядом на свою супружескую постель. Уже не супружескую. Мы долго молчали. Небо становилось все ярче.  Ромуальдо  вдруг засмеялся.
 - Что?...-спросила я без голоса.
 -Последнее желание. Неисполнимое! Хочу жареной картошки!