Своим чередом

На сцену вышел маленький человечек, едва видный даже зрителям первого ряда. Но первому ряду смотреть на оратора было вовсе и необязательно. Зрители и первого, и остальных рядов за многие годы уж видели оратора перевидили, слышали - переслышали, с ним они уже давно все порешали, все перепили, перетерли и перепилили. Они собрались в зале только затем, чтобы поприсутствовать. Иных дел у них, собственно, в жизни и не было.
Оратор начал свою ежегодную, праздничную речь. Зал затих и мгновенно заснул. Речь оратора была не только монотонна, но и многоповторна, более того - исторически одномоментна, так как скроена из лоскутов первых, столетней давности, пролетарских речей о вечной борьбе партии с мировым империалистическим злом.
Зал покойно дремал, в то время как оратор обещал общественности, и самому себе, немедленно ответить всем угрозам, исходящим от коварного, загнивающего, разлагающегося и совершенно бесчеловечного запада.
Народ у телевизоров в это время пил водку. И крепко матерился. Оно и понятно -  почему. Ведь так хотелось всем и всех послать к черту. Как ни крути, а без мата в жизни народу - никак. Он единственный - родной и близкий, всегда приходит на подмогу в трудную минуту. И послать может народ кого угодно. Кроме... Мировое западное зло - как-то под мат не ложится. И никуда не посылается. Запад где-то за горизонтом. До него не дотянуться. А жена - эта всегда под рукой, грех её и не послать. И детишек туда же - чтоб не шастали туда-сюда. И тёщу пожно послать. Да всех - соседей, мужиков на работе, секретаршу начальника, медсестру и почтальона. Кого хошь. Всех. На то оно и послание. И не раз в год. А в любую минуту. В этом весь цимус, - как говорила тётя Циля, ключница оратора, любящая посылать всех в...
Оратор читал послание. Приближенные  спали. Народ матерился. Жизнь шла своим чередом.