Кот Ш-ш-ш...

"– Я совершенно не понимаю, – говорил он сверху, – причин такого резкого обращения со мной..."
                М. Булгаков. "Мастер и Маргарита"


Тунбергам и зоозащитникам следовало бы запретить кота Шрёдингера. Жестокое обращение с животным налицо. А пока этого не произошло, попробуем присмотреться к нашему, с позволения сказать, котику с неожиданной стороны. Скажем сразу, сделать это будет нелегко. Ведь, чтобы присмотреться, нужно открыть коробку. И так далее, все помнят. Придётся не открывая.

Кот Ш. демонстрирует всем имеющим смелость строй мышления любого из нас, тунбергов и не совсем. Этот с-трой троичен, структура мышления есть триада: мыслящий – мышление – мыслимое. В последнюю категорию на общих правах входит немыслимое, его тоже мыслят, оно тоже мыслимое. Главным здесь представляется средний член: мышление обнимает как мыслящего, так и мыслимое. Оно и есть они. Но они не есть оно. Таким образом, известная проблема вовлечённости мыслящего в мiр снимается котиком на раз. Как, в общем-то, и любая другая проблема (за исключение тех, которые "с помощью зонта"). Да! Вовлечён. Но – вовлечён лишь на плане сверхмышления, иначе говоря – онтологически: бытийно – но не со-бытийно. Со-бытийность, иначе актуализация сознания здесь и сейчас, плохо скажется на коте. Ш-ш-ш... не будите котика – пусть его... (спит?).

Если о чём-нибудь попроще, о чём-то эпифеноменальном, то наш спящий (не мыслящий) кот с лёгкостью может объяснить эту муку умов, загадку троицы. Эпитет "святая" опускаю, мы ведь о котах... Почему это дух исходит от отца, а от сына не исходит? Если сказано, что отец и сын – одно? Переведём (что всегда полезно, в переводах рождаются новые смыслы, порой совершенно непредвиденные) троицу на котика и уже отмеченную триаду "мыслящий – мышление – мыслимое"). Получаем примерно следующее. Отец мыслит сына (мышление "исходит" на сына от отца), сын не мыслит отца, ибо он и есть отец. Раз. Когда сын мыслит отца, происходит то же самое (см. "ибо он и есть отец"). Два. Мышление (о мышлении, как и о духе, мало что известно толком, эти вещи прикровенные) каким-то образом и под каким-то видом соединяет отца и сына. Три. Будучи извлечён из неразделимой в принципе триады, каждый элемент (это уже касается и троицы, и всех котов) становится абстракцией, перемещается из (!!!сейчас о котах, и только о котах!!!) условного гроба, где он "хохотался как сумасшедший и горя не знал), в условный лоб (где в принципе ведёт себя точно так же), делается объектом сознания и языковой реальности, бесконечно далёким от денотата (вы когда-нибудь встречали, например, корову, которая вела бы себя как свой коннотат?), и уж совсем распускает язык в речевой ситуации. Слово не имеет присущего ему значения. Как и цифра (к слову). Это о коте. Дальше – ш-ш-ш...

NB. На самом деле никакой опасности для кота не существует. Сам факт того, что мы мыслим кота (если, конечно, это факт; если это мы; если это кот), говорит о том, что всё уже свершилось, состоялось, остаётся лишь зафиксировать состоявшееся средствами языка (о том, что произойдёт при этом, сказано выше).

Следует не шутя заметить, что всё вышесказанное (о коте) имеет хоть какой-то смысл в том только случае, если кот мыслится как mental event, а не mental action. Dixis-kis.


23 февраля 2023 г.