Васькин и Венькин Яблочный Спас

    Август… Второй год подряд Васька Малинин, двенадцатилетний подлеток, гостит в это время в деревне, в семье своего друга по дому и школе Веньки Разумовского. Васька, Венька – не станет же ребятня чинно называть друг друга полными именами. Куда как удобнее по прозвищу, кличке, по переиначенному имени. Во всяком случае если Васька для Веньки всегда оставался Васькой, то Венька для последнего бывал даже Веником - не называть же его по-девчоночьи или по-женски Венусей, Венечкой или Венюлей. Сам Венька в этом плане ничего не придумывал, хотя в этимологии Васькиного имени можно было бы много чего порицательного найти и обыграть. У нас греческий Басилиос, от которого и получился Василий, что значит властелин, царь, ассоциируется с простаком причём даже с неодобрительным и неуважительным оттенком. Взять хотя бы то же метафорическое сравнение: именно кот Васька - и плут и вор.

     В общем мы что-то отвлеклись от яблочной темы. У Разумовских в деревне был участок, на нём два домика, яблоневый сад, ягодные кусты, но, по словам Васькиной матери, всё какое-то "полудохлое". По домам мыши безбоязненно шастают, кроты чуть ли не каждый день участок перекапывают, не хотят расти цветы, фрукты и овощи. Было объяснение: Венькин отец уже не молодой человек в очках с мощной диоптрией был глубоким гуманитарием, в агротехнике – ни бельмеса. Васькина мать, послушав жалобы Венькиной матери по поводу этого обстоятельства, как-то высказалась, что у того, мол, не оттуда руки выросли. Васькин отец – послевоенный одноногий сапожник - тут же окоротил её, сказав, что не его сын к нам на житьё ездит, а наш к ним.
 
     Ребята до посинения купались в деревенском пруду, в нём же ловили ратанов и карасей, стреляли из пневматического пистолета. Их внимание привлекала любая мелочь, способная разнообразить летнее безделье. Вот у крыльца одного из домов всё живее стали роиться осы - избрали пространство под крыльцом местом своего жительства. Венька и Васька с этим не согласились, поэтому обрушили на насекомых весь арсенал имевшихся под руками средств для их уничтожения. Провели целую операцию и ос изжили.
 
     Полезли за мёдом в дупло огромной, наверное, уже столетней липы, сохранившейся прямо на участке, и где нашли себе приют пчёлы. Тут, покусанные, ребята потерпели поражение и больше туда не совались, лишь с интересом глядели, когда пчёлы вдруг снимались с дерева всем своим роем и слушали их гул, напоминавший работу мотора какого-нибудь мощного квадрокоптера.
 
      Но всё равно адреналина не хватало. Ребятам из пионерлагеря в этом плане везло больше. Это сравнение у Веньки и Васьки объяснялось тем, что в километре от деревни, прямо в лесу, располагался пионерский лагерь «Сказка», видимо, доживавший свой век, потому что и пионеров уже не стало, да и содержать его, как потом окажется, новые хозяева жизни не собирались. Но пока по вечерам там, в лесной глубине, взмётывалось пламя «пионерских» костров, раздавалась весёлая разноголосица детских голосов, слышались песни и музыка. А днём – разные там Зарницы, хождения по азимутам и другие развлекательные затеи. Потом медведи - Мишка и Машка. Жалко их было ребятам: сидят мишки у лагерного входа, в огромной клетке из толстых металлических прутьев, в неволе, а рядом лес, свобода. Потому они всегда казались печальными, даже не особо выказывали радость, когда им приносили разную вкуснятину.

     Как-то взрослые завели разговор о каком-то Яблочном Спасе. Оказывается, есть такой церковный праздник. Венькины родители, люди не православные, никогда о нём не упоминали, а Васькина мать, будто бы имевшая какое-то отношение к православной вере, могла о нём и не слыхать. Она – уборщица из местной поликлиники - и верующей-то объявляла себя, наверное, лишь из-за какой-то мистической боязни перед Богом. В церковь ходит только на Рождество. Да и вообще в религиозных праздниках путается. Говорит, что они, кажется, не прекращаются ни на день. Наверное, потому, чтобы не пересыхал поток приношений от прихожан. Васькин отец может и слышал о Яблочном Спасе, но был глубоко неверующим человеком и вспоминал о церкви только в отрицательном для неё контексте. Как-то и по какому-то поводу вслух задался обиженно вопросом: за что его, примерного работягу и семьянина, Бог, если он и вправду есть, так покарал, превратив в одноногого инвалида.
 
      В общем из разговора взрослых ребята поняли одно: Яблочный Спас - это время, когда надо от пуза есть яблоки. Но, конечно же, те, что на участке Разумовских, выраставшие всегда мелкими, корявыми и несъедобными, но, видимо, очень даже вкусными для разных там листоблошек и плодожорок, не съешь. Сестра Веньки тачками вывозила в поле яблочную падалицу.
 
     - Вот росли бы здесь яблоки Апорт! – говорил мечтательно Васька. Их как-то привозил из Алма-Аты его дальний родственник. - Одно яблоко чуть ли не с голову мальца, зараз даже не съешь, только если голодный совсем, - рассказывал он. - А вкусные… Но где их возьмёшь. Мичурин таких не придумал для России. Зато их придумали для казахов переселившиеся к ним оттуда Егор Редько и Никита Моисеев.
 
     Васька про них, конечно, не слыхал и что яблоки Апорт русского происхождения – тоже об этом не знал. Да и какая разница – всё равно их не найдёшь. А вот иностранных яблок – красивых, конечно, но словно пластмассовых – полно. Было полно. Теперь их перестали к нам пускать, узнал Васька из того же разговора взрослых о Яблочном Спасе. Поэтому, наверное, в соседней деревне, что в трёх километрах от усадьбы Разумовских, и появился огромный сад с яблоками. Пусть они и не дотягивают до алма-атинских, но тоже большие, красивые и вкусные.
 
     От местных ребят Васька вызнал, что деревья там просто ломятся от яблок, что охраняет их хромой дед Егор. Долго подговаривал Веньку устроить набег на сад. С трудом уговорил. К окончательному решению подтолкнуло не только возбуждение от воображаемой удачи, но и от мысли удастся или же нет объегорить деда Егора. О том, что в случае неудачи придётся сидеть в тазу с водой, как-то не думалось. Васька был наслышан от местных ребят, что случись такое, то мало не покажется.
 
     Дело в том что дед Егор осуществлял охрану вверенного ему объекта вооружённым древней берданкой, патроны к которой набивал вместо дроби солью. Местные ребята, уже имевшие опыт столкновений с ним, предостерегали Ваську. Говорили, что дед использует крупную соль, которая может разрывать даже джинсовые или бумазейные штаны, не говоря уже о каких-то там хлопчатобумажных брючках или шортиках. Говорили со знанием дела, потому что уже испытали данное обстоятельство на своих попах, которые и становились целью для деда. Живописали, как потом сидели своими задними местами в тазах с водой, дожидаясь, корчась от жжения и боли, когда же соль, наконец, растворится. Родители пострадавших ребят возмущённо говорили, что за это теперь штрафуют, и по судам виновника можно затаскать. Дед Егор на эти угрозы внимания не обращал, они пока были для него что с гуся вода.
 
     В общем, как и положено по православному календарю, 19 августа, в день, как и говорили взрослые, Второго, яблочного, Спаса, парни отправились на яблочное дело. Днём, позавтракав. В тёмное время выходить за пределы участка Венькина мать не разрешала. В сад входили со стороны, противоположной халобуде, в которой дед Егор отдыхал или прятался от непогоды и о расположении которой опять же рассказала деревенская ребятня. Но она почему-то не предупредила, что дед сторожит сад с собакой. А та оказалась ни много ни мало кавказской овчаркой, которую называют ещё волкодавом. Так что от деда-то хромого уйти удалось, а вот от кавказца, который бегает со скоростью больше тридцати километров в час, не случилось.
 
     Правда, приключилась история, закончившая яблочную эпопею друзей счастливой концовкой. Мчавшаяся за ними собака вдруг как вкопанная встала, завиляла хвостом, а затем бросилась к Ваське, повалив того с рюкзаком яблок, на землю – в ней всё-таки было не меньше полцентнера веса. - Кай, Кай, - запричитал Васька, - узнавший пса. Собака лизала его лицо, а он обнимал её за шею, хотя и не в собачьих правилах разрешать по отношению к себе такую фамильярность. Но это же был Васька, бывший хозяин, которому, безусловно, можно всё!  Не зря, значит, говорят, что собака помнит своего прежнего хозяина всю свою жизнь. Даже если прошли годы в разлуке, она всё равно узнает его на расстоянии и будет приветствовать так, будто рассталась с ним только вчера.
 
     А расстаться с Каем Ваське пришлось четыре года назад. Наверное, ещё даже не годовалого щенка - щенячья жизнь у таких собак, как Кай, продолжается до двух лет – Васька нашёл на горбачёвских перестроечных заводских развалинах. Собака оказалась породистой, но никаких меток на ней - ни в ухе, ни в паху – не было. Отец развесил по округе объявления, на которые объявились несколько покупателей, но не хозяева. Где-то с год родители терпели собаку в доме, но, подсчитав, что Кай ещё даже щенком съедает в день полкило мяса, поняли, что семейный бюджет ещё одного такого едока долго не выдержит. В общем собаку продали за хорошие деньги.

     Пообнимав и потискав собаку, ребята поспешили из сада, за деревьями которого уже мелькала фигура деда Егора с берданкой. Как Кай попал к нему, Ваське, понятное дело, осталось неизвестным. Да и Каем ли теперь звали пса?

     На сад ребята уже больше не покушались, хотя Васька гостил у Веньки ещё и в последующие два лета. Не хотели ставить под сомнение в глазах деда Егора сторожевые качества Кая.
 
23 февраля 2023 года