Двадцать второй отряд

Двадцать второй отряд пионерского лагеря «Москвич» находился в корпусе у самого леса, который нависал над крутым спуском, затем его пересекал просёлок и по склонившимся ивам можно было проследить русло реки. Домик с террасами и спальнями, допоздна продолжал неугомонную жизнь, и взрослые предавались ночному веселью, тайным свиданьям и карточным играм. Густой лес, всеми листьями, запахами, трепетом крыльев и дремучестью заглядывал в окна двадцать второго отряда, подсвечивая лунным светом половицы и железные спинки кроватей, чтобы лучше было видно и не одна деталь не ускользнула, не канула, не затерялась бы в шевелении и ворожбе ветвистых теней. Чей-то голос ещё продолжал рассказ, наполовину выдуманный, о хитроумном сыщике, но почти все обитатели спальни, сполна вкусившие дневных тревог, уже сопели, так и не дождавшись развязки. Плечи, локти, задранные носы — всё застыло в серебряном свете. Изредка, кто-то призывал во сне к чему-то невнятному, но очень важному и неотложному; металлические пружины скрипели от резкой смены положения и рассказчик прерывал повествование …
   Лес зачаровывал своей сказочной жутью, шумом ветра и непроглядностью. Казалось, в нём можно раствориться, стать его частичкой и наравне с его непролазной гущей оспаривать право утопать во мгле.
    Можно было, не вставая с кровати, проследить за всеми призрачными движениями происходящими в самой глубине чащобы. Тропинка начиналась сразу после тайного пролома в заборе, прикрытого кустарником. Она и в полночь была заметна всеми своими змеинными изгибами. Дорожка то ныряла в глубь леса, то выбегала на поляну и предлагала на выбор — два пути: налево пойдёшь — пропадёшь, направо — что ищешь найдёшь. О, как легко было бы заплутать, если бы не эта торная тропка, которой никак не давали зарасти. А там внизу уже звенит ручей, квакает квакша и покачиваются коричневые початки рогоза.
Корни деревьев выступают наружу, подражая осьминожьим шупальцам, переплетаются, извиваются и покрываются росой. Поблёскивая склизью, они подставляют свои заманчивые изгибы для торопливой ступни.
— О, чёрт! — так в полдень вскрикнул молодой атлет, но тут же вскочил, стесняясь своего падения и, стараясь прихрамывать незаметно, поплёлся за остальными. И что вы думаете? Его восклицание так и застряло в кроне старого дуба и готово сорваться вновь. Но подросток ещё не расстался с животными инстинктами, его не так-то просто заманить в ловушку, в западню, в капкан. Он чует подвох, он ощущает себя дикарём, он наготове к любым превратностям пути. Ему уже начинают подсовывать ценности цивилизации, но он ещё непослушен и смышлён. Он держит нос по ветру и запах костра вселяет в него надежду, и плеск речной волны обещает восторг и наслаждение. Он катится кубарем, чертыхается и пробирается к берегу. Затем достаёт перочинный нож, срезает бархатный початок рогоза и бережно держа в кулаке карабкается наверх, в домик двадцать второго отряда, где давно уже все спят, даже вожатые. Он карабкается по скользкому склону, карабкается…

— Выяснили кто он?
— Нет, документов при нём не было. В бреду всё время говорил про какой-то двадцать второй отряд. Может быть разведка…
— Выкарабкается?
— Не знаю. Ранение тяжёлое. Можно только надеяться.

       23.02.2023