Дневник. Апрель 1971

2.04.1971 Пятница.

Сегодня явилась домой рано. Все потому, что сеяли мы сегодня удобрения. Вот и
отпустили нас после обеда. Отнеслись к нам, правда, неважно, но ничего, все хорошо,
что хорошо кончается.

Погода сегодня удивительная. Днем тепло, снег остался только в северной стороне,
совсем чуть-чуть. Утром лужицы были слегка покрыты льдом, приятно было ходить
по полю и белой метелькой разбрасывать удобрения.

Приехала домой, настирала белья, убралась, повозилась с цветами. Они так ожили
под солнечными лучами, окрепли, налились силой, зеленеют и пускают бутоны.
А в ящиках всходят астры, в прошлую субботу посеяла их. Вот и весна пришла.
Будут ли еще морозы? Во всяком случае, пальто зимнее больше не одену.
Сейчас поеду на разминку. Немного кружится голова, наверное от воздуха.

Сейчас только и разговоров, что о XXIV съезде КПСС. Надо бы почитать
выступления делегатов, ведь темный лес - как не стыдно...

А в дневник всякие пошлости пишу. Впрочем, и пишут-то дневники гении,
влюбленные и жулики.  Типичный пример: к Лариной прихожу, везде пепельницы с
окурками, на тахте исписанная тетрадь. Взяла ее, посмотрела и, улыбнувшись, бросила.
О Славке, все подробно, дурочки мы все же.

3.04.1971 Суббота.

Утром съездила в бассейн "Москва". Не очень там хорошо, народу - тьма. Днем
позанималась немецким, а вечерком заявилась Людочка моя, взрослая моя цыпочка.
Долго с ней трепались о жизни, о ребятах. Да простит меня Надежда, я рассказала ей
историю с В.В. Надьку ведь все равно Люда моя не знает.

Она высказала интересную мысль. Может и правда, В.В., узнав, что она давно уже не
девочка, испугался, подумал: "С кем я связался?" В кусты сразу. Девка ведь не парень.
Раз не первый - значит не хороша. Может и верно. Черт их разберет - этих кобелей.
Назло не хочется замуж выходить, остаться гордой и независимой. На одного подлеца
меньше будет. Не все ведь такие! Не все, конечно, но человека сразу не разглядишь.

4.04.1971 Воскресенье.

Сегодня тоже визиты с утра. Бабуся приехала, проведала нас. Люся Сафонова замуж
собирается. Сообщила мне, чтоб приглашение на свадьбу в сентябре не было для меня
неожиданностью, заходила она на минуточку, к Сережке на день рождения спешила.

Вечерочком Люсенька зашла. Побродили по Бродвею, потрепались. Собираемся с
ней побегать как-нибудь в выходной.

Пришла домой сегодня - даже спать неохота. В прошлую ночь Колька приснился.
Дурачок мой. Хочу перед ним еще раз унизиться, послать поздравление с майскими
праздниками. Только без подписи и обратного адреса, как анонимку.

Вспомнилось мне, когда уезжала в Карпаты, все волновалась, научат ли кататься,
поставят ли крепления А Верка Троицкая мне заявляет: "Наташ, а ты инструктору
понравься". Хм, да, инструктору я понравилась... Смешно и грустно вспоминать.

Иногда жутко хочется, чтобы кто-нибудь в меня влюбился и написал любовное
письмо, красивое - красивое! А то влюбляться влюбляются, а писем не пишут.
Наташка, ты будешь сегодня спать или нет. Перегуляла что ли?
- Угу, буду. Завтра новая неделя понесется, пролетит совсем незаметно.

5.04.1971 Понедельник.

Тяжелый все же день - понедельник. Дала себе слово каждый вечерок заглядывать
в учебник хоть немного. Вроде заглядываю помаленьку.

Два слова о сегодняшнем дне. Юрий Александрович был сегодня ко мне очень
внимателен. Не могу не отметить, что принес мне сегодня по пути с поля начавшей
распускаться вербочки. Вошел в шестую и при всех прямо ко мне: "Наточка!"
- Мм - подняла я голову.
- Это тебе, букет.
- Спасибо, Юрий Александрыч. Как хорошо распустилась-то, а?
- Да.
И заявление мне сегодня написал на повышение зарплаты в отдел кадров. Надо же!!

11.04.1971 Воскресенье.

"...Что такое счастье, - Кто ответит?
Люди все по-разному говорят.
Может это с утра
В небе солнышко светит,
Или может быть просто
Где-то пошел снегопад.

Что такое счастье, - кто ответит?
Я его тихонечко пригублю.
Может это весна размечталась о лете,
Или может быть просто, просто
Кого-то люблю.

Припев: А счастье как река
       Теряет берега.
       И ты чего то ждешь
       Издалека."

Чудный день. Весенняя погода. Хорошее настроение! С утра ездили с Машковой в
Лужники бегать.

Вчера бродили с ней долго, разговаривали. Новостишку такую она отколола мне:
ушла из института. Бездарность, одним плохим инженером меньше и прочую
глупость несла. Не нравится, не хочется, не может себя заставить учить.  Не понимаю,
три года проучиться и вдруг... Может все наладится. Ей просто нужно отдохнуть.
Поехать куда-нибудь, развеяться, отвлечься. Я как могла пыталась ей доказать что-то
путное, но не знаю, подействовали мои слова хоть чуть-чуть на эту упрямую девчонку.

Сама я тоже вчера сболтнула глупость. Зашел у нас разговор о седьмом классе, обо
всей этой дурацкой истории. Люська сказала: "Не знаю, как ты тогда выдержала."

- Я сама не знаю, Люсь, но никогда еще у меня так не текли  слезы, как в тот памятный
своей гнусностью день. Мне кажется, что я всю жизнь буду помнить это, камнем на
сердце лежит. Еще и потому, что вся эта неприятная история связана тесно с потерей
любимого человека.

Ты знаешь, мне ведь тогда очень нравился Генка Емельянцев, и я не могу его никак
забыть. Все это ерунда такая, глупость, боже мой, но такая вот штука.

В общем, проговорилась я незаметно. Но почему-то стало легче. Скрывать тяжело
было. Пускай знает. Покажу ей когда-нибудь свои дневники. Если бы знал кто-нибудь,
как мне без него тяжело. Вижу его - сердце обрывается, ноги ватные становятся,
а не вижу-еще хуже. Ну где он, господи, где же он? Так давно не встречаю, не вижу.
Уехал? Но куда? И у Люськи не спросила.

Мне так жутко. Не по себе как-то. Просто была у Катьки вечером, выкурили по две
сигаретки. Непривычно плохо внутри от этого никотина. Лучше бы она молчала, не
говорила ничего. А то вдруг ошарашила: "Я ведь тоже Славке отдалась!"

Я не удивляюсь последнее время ничему, стараюсь по крайней мере не удивляться.
И тут внешне совершенно спокойно отнеслась к этому признанию.  Только потом,
когда она рассказала мне, как он раздел ее, любуясь ею, как все это произошло
(больно очень, но испытываешь в некотором роде удовольствие и от этого не очень
больно), как буквально через день он требовал и она давала и давала, пока не
обессилела совсем и не попросила его дать ей отдохнуть, - когда она мне все
рассказала, мне стало вдруг плохо.

Я шла домой и держалась за голову, как пьяная. Меня мутило и шатало. Господи,
что со мной? Никогда такого не было. Бодрова столько всего рассказывала — ничего,
а тут... Просто, видно, потрясло меня это. Катька... Этот наивный, трогательный
ребенок, смотрит на меня и говорит: "Наташка, что с тобой, а?"

- Ничего, Катюш.
- Ты осуждаешь меня, я знаю.
- Да что ты, глупенькая, нет. За что мне тебя осуждать?
- Ну и пусть. Пусть я - б**дь.
- Катька, ну что ты...
Да, спор наш глупый к чему привел. Я попробовала пошутить:
"Да, Катюш, с нас бутылка-то"
- Почему? Замуж ведь я не вышла.
- Ну и что! Все что могла, ты сделала.
Она засмеялась. И я тоже, но было не по себе.

12.04.1971 Понедельник.

Сижу на работе и бестолково о чем то думаю. Ну и Ларина! Убила меня совсем.
Такое дурацкое ощущение, будто не она, а я стала бабой. Хожу, как в воду опущенная,
как ненормальная.

Рассказывали мне многие обо всем этом, но не представляла так ясно. А тут вдруг
рядом совсем, близкий, знакомый такой человек. Как все оказывается просто. И
теперь она уже не боится ничего; все позади страшное. Великое блаженство
испытано! Ой, ну надо же! Ну что ты, что ты, Наталия Батьковна, все удивляешься?
Все в порядке вещей, естественная человеческая потребность, ни стыда нет уже и
удовольствие все же. Но все как-то странно, жутко, не верится никак.

В голове молоточками стучат обрывки нашего разговора.
- Кать, а если ребенок?
- Ну что ты, сделаю аборт. Ни за что не буду рожать. И замуж выходить  беременной
неприятно, правда?
- Да, вообще-то... Теперь ты другая. И хочется наверное?
- Ага, теперь уже тянет. Кажется, кинулась бы на шею  первому встречному, если
его долго нет. Как я его буду ждать из армии - не знаю. Боюсь пойти по рукам.
Если не выдержу, не дождусь, сделаю с собой что-нибудь.
- Выходи тогда замуж.
- Замуж-то не хочется что-то. Так вот жить с ним могу, а замуж не пойду.
- Катька, зачем ты это сделала?
- Да так, сдуру, спьяну.

По пьяной лавочке, значит. Господи, Наталка, оглянись назад,  вспомни свои
нечаянные приключения. Первым открыл мне глаза на это дело Гомали, но, поняв
на кого нарвался, отвернулся от меня, попросив прощения.

А в походе заводском Володя некий пытался споить меня, целовал, но как удивился,
когда я оттолкнула его, не пустила в палатку.
" Ты что, никогда такой не была что ли?"
Теперь мне ясно, как день, понятно, какой "такой". Сейчас все такие, даже близкие
мои знакомые.

И Катька, Надежда именно "такие". Это я, дурочка, отталкиваю всех. И никого у
меня нету сейчас из-за моего упрямства. Ребятам сейчас мало поцелуйчиков, им
надо с ночевкой чтобы и чтобы женой. От жизни надо брать все, что дает она и
тем более, такое. Ведь и раньше так было.

У Хэмингуэя, например в романе "Прощай оружие".

"...И вот мы входим в главный подъезд, и швейцар снимает фуражку и я останавливаюсь
у конторки портье спросить ключ, и она дожидается у лифта и потом мы входим в
кабину лифта, и он ползет вверх очень медленно, позвякивая на каждом этаже, а потом
вот и наш этаж и мальчик-лифтер отворяет дверь, и она выходит, и я выхожу, и мы
идем по коридору, и я ключом отпираю дверь и вхожу, и потом снимаю телефонную
трубку и прошу, чтобы принесли бутылку капри бьянка в серебряном ведерке, полном
льда и слышно, как лед звенит в ведерке все ближе по коридору и мальчик стучится и
говорю: "Поставьте, пожалуйста у двери."

Потому что мы все с себя сбросили, потому, что так жарко и окно раскрыто и ласточки
летают над крышами домов и когда уже совсем стемнеет и подойдешь к окну,
крошечные летучие мыши носятся над домами и над верхушками деревьев и мы
пьем капри и дверь на запоре и так жарко и только простыня и целая ночь и мы всю
ночь любим друг друга жаркой ночью в Милане. Вот так все должно быть..."

Вспомнился Коля. Он ничего от меня не требовал, не хочешь, мол, и не надо. Ему
было просто очень хорошо со мной. Может поэтому я светло думаю о нем и хочу
писать ему письма, посылать поздравительные открытки.  А он, дурачок, не отвечает.
А мои послания получив, может черти что подумать. Но все же, он славный.

14.04.1971 Среда.

Все эти дни не могу сидеть без дела. Нахожу занятия, чтобы не остаться наедине со
своими мыслями. Мне страшно, очень страшно, что я ругаю себя за свой аскетизм.
Даже Мари Сафроновна сказала, что мне не будет счастья. В чем оно? Знаю, в любви.
А может в труде? Нет, труд только отвлечь может в необходимую минуту.

На работе сегодня набивала ящики землей и высаживала растения, взятые у Майи
Ивановны, выдержанные при разных температурах. Так мне было хорошо в работе.

А в свободное время читаю газеты. Правда, художественную литературу тоже читаю,
Хэмингуэй вот только взбудоражил душу и мысли потекли снова в сторону. На ОФП
тоже здорово отвлекаюсь и поэтому жутко рвусь туда.

Жаль, чуточку приболела. Холера разная пристает, в этот год умучилась болеючи.
Уже и перечислять не хочется все болезни свои, удивляюсь только.

Очень легко с пути сбиться, особенно, если не знаешь, по какой дороге идти, чтобы
было хорошо, найти то, что надо, жить так, как прекраснее, светлее, чище.

А тут еще совсем некстати мучает вопрос: "За что  судили в 7-ом классе, за что?"
И слова отца: "Ах, ты, стерва, с какими парнями гуляешь, сволочь, кому папиросы
носишь? Ух, паразитка, в публичном доме тебе место..."

Сейчас я бы не обратила внимания и рассмеялась на эти слова, а тогда детскую,
непосредственную душу истерзали и смяли, ранили в самое сердце. Мне вдруг так
жалко стало маленькую, глупенькую Наташку.

В такой трудный, переходный период на нее обрушилось такое жестокое проявление
несправедливости со стороны школьных подруг, классной руководительницы, отца
и первая любовь такая чудная, неповторимая и горькая, безвозвратная.

Иногда бывает у меня такое от нахлынувших воспоминаний... Приласкает парень,
наговорит хороших слов - и все, отдала бы ему все, все, всю свою нежность.
Но вдруг в один момент кольнет: "Ты не такая, нет, Наташка..."

Уж и не знаешь, как отомстить им, вернее, доказать, что поступили они со мной
тогда слишком жестоко - отдать себя одному, другому или замуж выйти, или девой
старой остаться.

Я бы, конечно, не посмотрела ни на что, тем более на них, но не полюблю теперь
уж никого. Останусь ему верна до самой смерти, хоть перед своей совестью
чиста буду, перед любовью своей сказочной свята буду,  перед образом милого
моего далекого, давно меня забывшего. Пусть бог тому свидетель будет, он простит
меня и поможет мне в жизни все перенести.

"...Ваше благородие, госпожа удача,
Для кого вы добрая, для кого иначе.
Девять граммов в сердце - постой не зови
Не везет мне в смерти - повезет в любви..."

Поисповедовалась немножечко - и ладно, получше стало. Спасибо, дневничок,
родненький мой. Господи, и тебе поклон от рабы твоей, в это воскресенье ведь
пасха, твой праздник.

17.04.1971 Суббота.

Всесоюзный коммунистический субботник. Работали мы сегодня с 8:30 до 14 часов.
Очень устали, копошившись на воздухе.

Сажали кустарники: терн, боярышник, жимолость. Студенты - практиканты тоже
работали, хорошая все же жизнь у них, у студентов, веселая, интересная, молодая.

Получила сегодня два письма. Одно от Светки: Света вышла замуж, только вернулась
из свадебного путешествия. Я, хотя и думаю, что удивляться всему перестала, ведь
столько сногсшибательных новостей в последнее время падает на голову, как снег
среди лета - но удивляюсь, удивляюсь. Светка - наивнейший ребенок! Совершенно
не представляю ее женой, ну никак.

Лиля Михайлова прислала второе письмо. Прислала некоторые фотографии, очень
хорошие. Есть любопытные строчки: "Твоего кадра Н.Н. на турбазе не было, я не
знаю, где он был. А В.В. был инструктором нашей группы (только второй половины),
мне он понравился как инструктор (организатор) и внешне. На танцы не ходила, их
не было; на свидание тоже нет (ни в кого не влюбилась)." Вот такие дела.

18.04.9171 Воскресенье.

Выходные пролетели как в тумане. Несчастная лентяйка, все бы тебе развлекаться.
С утра сегодня ездили с Машковой на стадион, очень мило потренировались. Потом
чуточку покопалась в саду, освободила тюльпаны от листьев; баня и с Катькой ходили
в кино на "Миллион лет до нашей эры". Между прочим, видела фотографию ее Славки,
ничего, видно, парень, простой такой.

19.04.1971 Понедельник.

Не могу не написать о некоторых вещах сегодняшнего дня. Конечно о Рюрике два
слова. Опоздал на работу, видно с похмелья после пасхи. Я как взглянула на него
сегодня, поняла, что не избежать мне сегодня его приставаний. Ему, наверное,
действительно тяжело без женщины, тем более, весной. Я - то хоть в тренировках
начисто забываюсь, а ему-то каково?

Обнимает сегодня меня за плечи, по голове гладит, ну что с ним делать, а?
Не оборачиваясь, спокойно говорю: "Ну, Юрий Александрович!"
- Что?
- Мне это не нравится...
- Знаю, - тихо говорит он, не отпуская меня.
"Какого черта, если знаете? - хотелось мне крикнуть, но я высвободилась и пошла
к двери.
- Нат, подожди, - подошел ко мне и начал объяснять, снова не давая покоя своим
рукам. Ну что же это в самом - то деле?
- Юрий Ксаныч, мне все понятно, я пойду.
Он засмеялся. Я тоже рассмеялась и вышла.

Через некоторое время звонок из корпуса. Мари Сафроновна подошла.
- Позови мне Наташу.
- Какую? (у нас ведь практикантка тоже Наталья, студентка 3-го курса)
- Мою.

Ну надо же! Кретин. Отправилась в лабораторию биохимии. Диктовала ему белок.
Все же не утерпел, положил руку на бедро и слегка сжал. Я тут же спокойно
отбросила его руку. Ну и порывы! Удивляюсь только своему спокойствию, как будто
так и надо. И беспечность какая-то, откуда она?

Иду из корпуса в теплицу. Навстречу Бурлинова.
- Наталка, ты мою скотину не видела? (У нее Рыжка - собачка есть)
- Кого? Нину Васильевну что ли?
Она засмеялась:
- Наташка, паразитка, скажу ей.
- Ну и говори, - мне самой стало смешно.

Неприятное впечатление произвел на меня наш практикант Володя. Правда, сегодня
его перевели в другую лабораторию. Шли мы с ним в столовую. И что-то речь зашла
о женитьбе. Мы с Наташкой, в общем-то не хотим замуж.
А он сразу: "Старыми девами хотите быть? Что же хорошего?"
- А что плохого?
- Что хорошего?
- Свобода хотя бы...
- Хм, свобода. Небось по ночам подушки грызете.
"По себе судишь?" - хотела я спросить, но, почему-то промолчала.
Какой же дурак! А, может, он и прав, этот дурак?

22.04.1971 Четверг.

Вчера закончила читать роман Эрнеста Хемингуэя "Прощай оружие" и ходила как
шальная. Такая замечательная вещь!

Прекрасная любовь Генри Федерика и Кэтрин, дошедшая до вершины, совершенства,
высшего счастья, оборвалась в конце смертью Кэтрин. Умерла она при родах, не спасли
ни ее ни ребенка. И ее слова перед смертью, обращенные  к милому: "Ты не будешь с
другой девушкой так, как со мной? Не будешь говорить наших слов? Скажи.
- Никогда.

Наревелась я, как дурочка, и не могла в эту ночь уснуть никак, всю душу растревожило.

24.04.1971 Суббота.

Я действительно дурочка. Что я сделала? Напрасную вещь сотворила. Написала
открытку поздравительную, которая начиналась так: "Славный мой, хороший
человечек..."  Дальше шло поздравление с праздником Первомая и пожелания.
А потом извинение, что письмо похоже на анонимку.

Конечно, анонимка. Даже почерк попробовала изменить, плохой, некрасивый
какой-то получился. И ни имени своего, ни даты отправления, ни обратного адреса
нет на конверте; и его имя тоже не упомянуто, только на конверте написала:
"Прокопу Николаю Николаевичу." Долго таскала письмо в сумке, и вот опустила.
Зачем? Почему? Ну совершенно не понимаю сама. Дурочка и есть.

Сегодня приехал отец из командировки. Такой черный и немного чужой. Привез
нам духи и пряники, рассказал анекдот: "Дали ему год. Отсидел 13 месяцев -
выпустили досрочно."

26.04.1971 Понедельник.

Вроде и пропуска большого в дневнике нет, а о многом написать надо.

В воскресенье с Машковой ездили во Дворец культуры им. Горбунова, смотрели
там "Ночная повесть". Жуткая, в общем-то вещь, бандиты там издеваются над своими
случайными жертвами, а они, как селедки, даже не сопротивляются. Что за ерунду
пишу? Спектакль-то очень даже ничего, понравился, "Современник" ставил.

На той неделе смотрела еще фильм "Дорога домой" по рассказу "Бешеная" из Юности,
долго не могла в себя прийти, осадок остался, хорошая картина. Потом, может, напишу
о ней несколько слов. Сейчас просто у меня не получится, да и в кино пойду сейчас
на "Песни моря".

Вчера после театра мы с Люськой сидели на скамейке в парке Филевском и курили.
Дул холодный ветер, неприятно было, хотелось покурить в тепле. Голо, неприглядно
вокруг; когда же весна наступит?

Совсем неподалеку от нашей скамейки прошли бабы с работы: Рюмина, баба Яга -
Перевозчикова, Панченко. Я затушила сигарету, боясь что они увидят меня за этим
занятием и может дойти до Рюрика, что более всего нежелательно.

Люся тоже убрала сигарету со словами: "Не буду тебя компрометировать". Мимо нас
прошли девчонки молоденькие, окинули нас внимательно любопытным взглядом и
сели на противоположную скамейку, продолжая поглядывать на нас. Люся заметила:
"Интересно, они будут курить?"
- Да нет, что ты, - сказала я.
Они достали из сумочки бутерброды.
- А, они жрать будут, - разочаровалась она.
Я засмеялась. Ветерок не давал нам долго рассиживаться здесь.

Мы пошли до метро пешком. Домой так и не приехали вовремя, решили забежать к
Лариной. По дороге болтали о знакомых, друзьях, Евгеше.  Машкова мне заявила, что
из всех ее знакомых и близких я самый порядочный человек.
"Тебе можно говорить все, что угодно и можно молчать. Ты ничего не требуешь, не
расспрашиваешь, не выпытываешь."
Я шла, слушала ее и думала: Что это за кретинство? Как комплименты что ли мне
понимать все обо мне сказанное сегодня.

С утра Женя Уханова письмо прислала. Пишет, что перечитывает мое письмо, оно
ей видите ли. нравится, что я "мастак писать очерки".

Потом та же Машкова рассказывала, что братик ее, Шурик хочет поехать в Парк
Культуры: "Только с Наташкой поедем, ладно, Люсь? Без нее я не поеду".
Теперь эти вот ее слова. Странно. Зачем человеку говорить столько хорошего о нем
в глаза? Не понимаю.

Сегодня жуткая погода. Снежная метель целый день, снова бело. Зима в апреле.
Прибежала утром на работу, замерзла.

Рюрик последнее время часто приходит раньше. И сегодня тоже. Вошел, окинул меня
теплым взглядом:
"Здравствуй, Наточка!"
- Здравствуйте, Юрий Ксаныч, - улыбнулась я в ответ.

Подошел, и руки будто сами тянутся ко мне. Я отвела их, но стоило повернуться к
нему спиной и снова его рука нежно обняла меня, и я почувствовала, что так же
нежно я к нему прижимаюсь. Боже мой!
- Юрий Александрович, что вы делаете, а?
- Но я ведь холостой, - промолвил он.
- Ну и что? - я отошла от него и сердито сказала: "Эти ваши порывы мне просто
надоели".
- Какие порывы? Что ты? Разве это порывы?
- А что же?
- Просто так, - тихо сказал он.
- Тем более...
- Тем более?- переспросил он удивленно.
- Да.
- Ну ладно, я больше не буду, - виновато и тихо сказал он.

У него было такое лицо! Мне казалось, что я сейчас брошусь к нему на шею и
ласково скажу: "Я пошутила, Юрий Ксаныч." Я отвернулась от него, боясь этого.

Проклятая жалость. Так ему и надо, бабнику этому. Но тут же представила вдруг
себя старой бабой, которая уже не имеет права на ласку того, кто напомнил ей
любимого. Это же жестоко! Нет. Ведь тут же другое. А вдруг... Но я упряма и горда.
Что это я? Он так говорит о женщинах, а я жалею его!

27.04.1971 Вторник.

Все что угодно - лишь бы не работать. Под таким девизом мы сбежали сегодня на
выставку. Погода дурацкая. Холодно там, скучно и пусто. Я приехала домой, согрелась
чаем и легла в постель с книгой. События в книге сменились появлением Коли, и я
уснула в его объятиях. Так сладко проспала около 3-х часов и, если бы отец не
разбудил, опоздала б на тренировку.

28.04.1971 Среда.

Ой, ну и сильна же я мечтать. Иду по улице, еду в автобусе, -  а мир в каком-то тумане.
Разговариваю сама с собой, как ненормальная. То вдруг Гешка появляется, и мы
разгуливаем с ним по улицам Москвы, заходим к знакомым, болтаем с ним...
А я такая счастливая, нежная, хорошая. Называю его: "Гешенька, милый"...

Часто так вот подумаю об огонечке, мерцающем где-то вдалеке и хорошо сразу на
душе, тепло. Как бы не потерять этот огонек среди других огней, не дать ему
угаснуть. Пускай светит, и манит, и зовет, и радует и согревает. Так мало в жизни тепла!

Еще плохо, когда тебя не понимают. Сегодня в теплице сижу около молотилки и
разговариваю с Мари Сафроновной о жизни. Она вечно повторяет, что не делом я занимаюсь.
- Вот, Наташа (Это о практикантке из Куйбышева) не занимается этой ерундой.
Будет агрономом. Выучится.
- Да, вы правы, Мари Сафроновна. Так и надо...
Я знаю, что бестолку спорить с М.С.  Она не поймет. А мне интересно, как же это так,
совсем не хотеть или не мочь понять. Я опустила голову и задумалась.
"Да, действительно, глупо жизнь у меня устроилась. А на душе, в общем-то хорошо, -
пока никаких забот. Да, это неплохо, но ведь и счастье что-то опаздывает.
Решило подождать счастье-то мое приходить ко мне, а может и обошло уже незаметно."
Хотелось уснуть, чтобы забыться.

Подняла голову и увидела Ю.А. Он стоял у дверей и удивленно на меня смотрел.
Я встала.
- Ой, Ю.А., вы всегда появляетесь неожиданно.
- О чем ты задумалась так глубоко?
- Хм, да нет, ничего... Ерунда.