Глава седьмая. Чем дальше в лес, тем больше дров

ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ. Книга вторая.
Глава седьмая. Чем дальше в лес,тем больше дров.

 Однако, Сергей не опоздывал. Ноги сами несли его в Управление, как ветер. Слава Богу, что оно было недалеко. Проскочив железный громыхающий мост, с бега в гору он перешёл на быстрый шаг, помогала спортивная юность. На одном дыхании взлетел  по центральной лестнице в Управлении на второй этаж, где рядом с кабинетом Литвинова высилась почти двухметровая гипсовая фигура Калинина.
 Талантливо выполненная и покрытая бронзой, она смотрелась мощно. Иногда Сергей, наткнувшись на неё, пугался от неожиданности. В полумраке неширокого длинного коридора, тянувшегося через всё здание, не было окон. Только лишь одни двери кабинетов. Потому скульптура и возникала неожиданно вдруг из темноты. 
 Несмотря на множество плафонов, электрического освещения не хватало, а лестничные пролёты закрывали свет из имеющихся там окон. Но к дневному сумраку все давно привыкли и не обращали на это внимания. В жаркие дни здесь было прохладно, что компенсировало неудобство.
 Сергей сейчас подумал о том, что стоило бы написать об этом в газету. Но мысль о предстоящей директорской оперативке глушила все другие мысли: неизвестно какие ещё могут возникнуть там вопросы и жёсткие разборки? Так что вопрос об освещении коридора показалась ему мелочью, но он не исключил его из своей памяти.   
  Лишь только перед самой директорской приёмной, где находилось небольшое, но уютное пространство холла, было светло. Через большое окно на стены его падал полуденный свет, где висели две громадные копии картин: "Отдых после боя" и "Лоси".
 Сергею они нравились. От Аркадия он знал, что автор одной из них Юрий Непринцев, другой - Алексей Степанов. Раньше они висели в зрительном зале клуба им. Ленина. Копии - дело рук талантливых мастеров-искусников из "бригады художников" комбината.
 Их Сергей лично знал. Теперь в посёлке есть широкоформатный кинотеатр, потому зрительного зала в клубе не стало, а сам он превратился в клуб юного техника. Потому картины и переселились в этот холл.
 Копии обладали удивительным свойством создавать здесь особую ауру успокоения и психологической разгрузки не только для одних лишь начальников цехов и отделов, готовящихся к директорским оперативкам, но и для всех посетителей, в том числе всех приходящих к директору по личным вопросам.
 Слава Богу, таких вопросов у Сергея до сих пор не возникало. А вот к нему самому вопросы были: вспомнилось недавнее письмо тестя с жалобой на его поведение в семье. Это было неприятно. И опять же Сергею стало не до вчерашних воспоминаний.
 Он прикидывал, какие вопросы могут возникнуть у директора сейчас к газете и к нему лично? Вроде бы, такого ничего не должно было быть, но чёрт чем ни шутит? Сергей нащупал в кармане записную книжку и ручку: каждая такая оперативка давала несколько новых тем для газеты. Иногда и сам Литвинов указывал взглядом на необходимость их освещения. 
 Между тем, холл был уже полон. Начальники цехов и отделов утопали в мягких кожаных диванах, установленных прямо вдоль стен по периметру. Многие стояли, заполнив холл полностью, в том числе, и пространство перед приёмной в коридоре. В центре холла находился небольшой журнальный столик, но сейчас Сергей его не увидел, его закрывали стоящие плотной толпой.
 Воспользоваться стоиком было невозможно, как и протиснутся в холл. Он остановился у скульптуры. С ним рядом остановился молча начальник заводской охраны Ефимов. Они поздоровались. Сергей договорился с ним о встрече для беседы по поводу "несунов" и задержаний выпивох.   
 Вокруг холла слышался негромкий рокот голосов, всё друг с другом о чём-то говорили, что-то обсуждали, о чём-то спорили, негромко смеялись. Открылась дверь приёмной и секретарь директора пригласила:
 - Прошу всех на совещание.
 Все встали и направились через приёмную в кабинет директора. С противоположной стороны от директорского кабинета был ещё один кабинет - главного инженера. Он был чуть поменьше директорского и без отдельной комнаты отдыха как у директора. Сергей не раз здесь бывал. Брал интервью у главного инженера Пшеничникова.
 В директорском кабинете Сергей сел на своё привычное место у стены, прямо напротив окон, смотрящих на комбинат. Он устремил свой взгляд сквозь них на доменные печи. Так было ему спокойней. Они его успокаивали. Ему хотелось на территорию комбината к простым работягам. Там было всё проще и понятнее, без всяких подковёрных штук.
 За маленьким столиком перед директорским столом, где ещё вчера сидел Сергей, ныне сидели напротив друг друга секретарь парткома и председатель профкома.
 Совещание началось с небольшого вступительного слова директора, обозначившего новые задачи и высказавшего свои замечания по прошедшей неделе, потом он предоставил слово для докладов начальникам жилищно-коммунального отдела и отдела капитального строительства, а также руководителю специальной бригада по строительству в четырёх сельских хозяйствах в подшефном районе.
 Замечаний, как всегда, было много. Поднимались со своих мест руководители разных цехов и служб предприятия, связанных со строительством. Не раз вставали с оправданиями начальники отделов снабжения и служб обеспечения, а также отдела кадров и отдельных цехов, допустивших задержки в работе. Каждый стремился свою вину свалить на другого. И это было неприятно наблюдать. Но Сергей всё это заносил в свою записную книжку, сожалея что у него нет портативного магнитофона. Диктофонов тогда ни у кого не было.
 Всё это, однако, Сергей слушал не очень внимательно, не то было у него сегодня настроение и психическое состояние было у него нехорошее.. Вчерашнее сообщение врача о состоянии здоровья отца сильно его взволновало. Но он надеялся, что и врачи тоже могут ошибаться и отец воспрянет.
 Что же касается газеты, и этого совещания, то он надеялся на помощь  стенографистки Зои, присутствующей здесь же, с которой у него были неплохие дружеские отношения. Он мог воспользоваться её записями. Он делал это не раз. Редакция её за это изредка поощряла в День печати книгами, которые в те дни были дефицитными.


 
 Но вот и последнее слово выступления Литвинова. Сергея заинтересовало в нём многое, но одно настолько сильно, что он почти избавился от своих печальных мыслей.
 Это было что-то новенькое и необычное в жизни предприятия. Директор говорил о том, что в соответствии с Постановлением ЦК КПСС "О подсобных сельских хозяйствах предприятий, организаций и учреждений", вышедшим затем приказом Министра чёрной металлургии и Постановлением Тульского обкома КПСС, на многих предприятиях области организуется подсобное сельское хозяйство.
 В том числе, и на Крутояровском металлургическом комбинате. Подсобное хозяйство здесь будет включать в себя большой свиноводческий комплекс на тысячу голов, а также тепличное овощное хозяйство, с площадью до полутора гектара. Это позволит улучшить проблему с обеспечением продуктами питания работников предприятия и жителей посёлка.
 Строительство будет вести отдел капитального строительства комбината. В текущем году должно будет уже освоить сто восемьдесят тысяч рублей. По решению райкома партии на строительство комплекса будут привлекаться также рабочие и других предприятий, расположенных в Крутом Яру.
 По разработанному проекту комбинат уже начал сооружать высокомеханизированный свинарник, а также участок приготовление и раздача кормов, где будут полностью механизированы все технологические процессы. Всё это было начато еще до всяких постановлений и приказов. Без особого афиширования. Сергей подумал: "Молодец, директор!". 
 Уже сейчас на комбинат завозится оборудование для кормоцеха. При полном освоении свиноводческий комплекс в будущем подсобном хозяйстве будет производить ежегодно сто двадцать тонн свинины. Директор предложил назвать его просто сельскохозяйственным цехом. Вся его продукция будет поступать в общественное питание комбината и в поселковые столовые.
 На комбинате уже начаты работы по созданию тепличного хозяйства. От бытовок доменного цеха к будущим теплицам уже протягивается теплотрасса. Тепличное хозяйство должно ежегодно выращивать для трудящихся предприятия и детских садов сто семьдесят шесть тонн огурцов, пятьдесят две тонны помидоров и тридцать одна тонна лука.
  Эти цифры Сергей записал. В самое ближайшее время, рассчитывая побывать на этих строительных объектах, он загорелся желанием рассказать о этом читателям. Вопрос и для них, как нельзя, актуален.
 После оперативки Сергей вернулся в редакцию и рассказал об этом редактору и секретарю-машинистке. Новость всех заинтересовала, однако, все были в недоумении, почему Литвинов это сообщил всем только сейчас, когда строительство было уже начато? Почему и сейчас в таком срочном темпе и без особой помпы? Сергей понял, директор опередил время и не хотел, чтобы его наказали или приостановили строительство. А теперь, когда можно, не хотел выпячиваться и его оценят по достоинству, когда сельскохозяйственный цех вступит в строй.
 Сергей ещё немного поработал над имеющимися материалами, затем отпросился у Элеоноры Кузьминичны пораньше пойти домой, сославшись на плохое самочувствие. Он, действительно, плохо чувствовал.
 Она удивлённо вскинула на него брови из-под очков, хотела было что-то сказать, но внешний вид Сергея, видимо, был столь неважен, что она сразу же и отпустила.
 Вместо своего дома-квартиры Сергей направился в Крапивинку, решив сегодня подольше побыть там и ничего пока не говорить маме о своих неладах с Людмилой и о состоянии здоровья отца.
 Теперь он всё чаще и чаще стал забегать сюда, в старой их квартире ему было одинок и скучно. На другой день в обеденный перерыв ему не удалось навестить отца. Срочно потребовалось ехать в типографию. Возникли трудности с доставкой газеты на почту. Там он находился почти до окончания рабочего дня.
 Вернувшись в Крутой Яр, прежде чем пойти к отцу в больницу, он зашёл в магазин "Октябрьский", что на улице Алексея Пешкова, и купил там пиво, как обещал отцу. Он любил жигулёвское. А к пиву прикупил ещё немного солёной кильки. "Теперь отцу всё можно",- подумал он. 
 В кафе, по дороге в больницу, Сергей прихватил ему ещё, да и себе тоже, пару бифштексов и тройку котлет, пол-буханки чёрного хлеба. Он тоже проголодался.
 Ещё в типографии Сергей взял заранее пару газет, чтобы завернуть в них купленное. Кильку завернул отдельно. А потом всё это сложил в свою спортивную сумку. Она служила ему всё также добротно с времён его спортивной молодости. Пригодилась она ему и сейчас.
 Сергей шёл и размышлял о том, что будет говорить отцу по поводу его болезни. И ничего не мог придумать. Решил: "Там будет видно, по обстоятельствам...".
 Но вот он опять в дико заросшем яблоневом саду перед дверьми хорошо знакомого терапевтического отделения. Не заметил, как и оказался здесь в своей задумчивости. Ему предстояла нелёгкая встреча с отцом.
 Входя в отделение, он желал лишь одного, чтобы не встретиться там с лечащем врачом отца, а тем паче, и с самой заведующей. Всё, что надо, ими было уже сказано.
 К счастью, этого не случилось. Сергей благополучно миновал коридор и оказался в палате у отца. Семён Савельевич был побрит, он выполнил пожелание сына. Сидел на постели и ждал его.
 Увидев Сергея, обрадовался:
 - А вот и мой Серёжа! Заждался я тебя, дорогой. Пойдём-ка выйдем на улицу, хочется прогуляться.
 - Но... а как температура?
 - С утра она у меня всегда небольшая, тридцать семь и четыре. Надоело мне в палате сидеть...
 - Так взял бы да и вышел... пока погода хорошая?!
 - Не с кем. Скучно. Да и слабость какая-то! Всё тебя дожидался...
 И они вышли из отделения. Нашли в заросшем саду укромный уголок. Из кармана больничного халата отец вытащил гранённый стакан, позаимствованный в столовой. Но пиво пить не стал, всего сделал два-три глотка.
 - А это всё тебе.
 Он улыбался, ему было хорошо сидеть рядом с сыном. Сергей это понял и ему ещё более стало жальче отца. Но вот от кильки отец совсем не отказался, как и от чёрного хлеба. Пресная больничная пища, видно, надоела. Сергей с любовью смотрел на отца как он наслаждался едой. Бифштексы отец отказался есть, наказал отдать Егорке с Олей, а котлеты они вдвоём с Сергеем уничтожили. Сергей тоже проголодался.
 Сын смотрел на отца и ему не верилось в ужасные слова, сказанные заведующей отделением. Выглядел он неплохо, как и всегда. Даже немножко посвежел без своей работы. Ведь он до последних дней, пред тем как лечь в больницу, водил свой тяжёлый грузовик. Ах, если бы ни вот эта его температура, да кашель.   
 Но и кашлять здесь он стал значительно реже? Или это от тех трёх глотков пива, что принёс Сергей?! Может, оно ему на пользу! Сергей начинал верить в чудеса и даже в его выздоровление. По крайней мере, он этого так хотел.
 - Ты знаешь,- сказал отец,- меня, вот-вот, и выпишут. Так врач сказал. Долечусь, говорит, дома. И он прав, там мать меня мёдом с молоком напоит, да в баньку с тобой сходим. Вот и станет мне хорошо. Помнишь, как мы с тобой парились?
 - Обязательно, сходим. Я договорюсь с главврачом в нашем санатории-профилактории. Там баня первостатейная, с сухим паром и бассейном. А после бани мы с тобой в комнате отдыха посидим, да там из самовара чай с сушками попьём. Прекрасно!
 - Только теперь о том и думать буду,- ещё более повеселел отец.
 -  А мы с Аркадием за тобой придём,- пообещал Сергей,- чтобы тебе одному не идти домой, чтобы скучно не было. А мама к встрече, тем временем, уже всё и приготовит.
 У Сергея, как гора с плеч свалилась. У отца было хорошее настроение, он верил в то, что дома ему станет легче. Сергею сейчас не приходилось врать. Это его тоже радовало. Врать он не умел и боялся, что обман его сразу же и раскроется. Всё складывалось, как нельзя, удачнее.
 Поговорив ещё немного про больничные и домашние дела, Сергей распрощался с отцом и решил навестить своих родичей в Крапиновке, в "родовом гнезде", как любил говорить отец.
 Здоровье мамы тоже не давало ему успокоения, более того, внушало опасение. Хотя она и скрывала свою растущую немощь, да только они, её дети, ведь не слепые. Да и с Аркадием и Верой ему тоже нужно было переговорить насчёт отца.
 Волновали его также мысли: как там в армии служится Олегу, скоро ли ему домой? Давно они уже к нему не ездили, не проведывали, в связи со своими работами и состоянием здоровья отца с мамой.
 Хотелось также ему узнать, когда объявится Вадим из своих командировок? Но вот вчера вечером он почему-то постеснялся расспросить об этом Веру, не до того им всем было. Сергей рассказал Вере и Аркадию о печальном положении отца, и что им теперь предстоит пережить.
 В такой сложный жизненной ситуации им необходимо было быть всем вместе. Это Сергей чувствовал всем своим существом. Прощаясь с отцом, он пожелал ему бодрости духа и здоровья, пообещав завтра нагрянуть в обеденное время, чтобы он не скучал. А сам подумал: " Эх, отец, отец, прости ты меня, приходится мне тебя обманывать...".
 Сейчас он решил идти в Крапивенку не как обычно, через громыхающий мост, а против течения реки, по правому берегу, совсем в противоположную сторону, потому что на этой её стороне, между железной дорогой и рекой, на большом пустыре в нижней Крапивенке, и начиналось строительство овощной теплицы, о которой говорил сегодня на оперативке Литвинов.
 Ещё будучи на территории больницы, лишь только выйдя из заросшего сада к реке, Сергей увидел на противоположной её стороне, через парящий технический пруд комбината, как от стены его начинает тянуться теплотрасса в строну нижней Крапивенки. 
 Вначале теплотрасса шла от комбината под дорогой, и бывшими красными казармами, до пруда, а здесь, выйдя из-под земли, расставшись здесь с частью потока, пошла она уже в толстенных трубах, обёрнутых теплоизоляцией, в направлении к будущей теплице. Теплотрасса сверкала на солнце и была видна издалека. Кое-где на ней уже висели, постиранные в пруду, ковры предприимчивых жителей посёлка из близстоящих частных одноэтажных домов. Которые не упустили случая и здесь извлечь для себя пользу.
 Сергей шёл по самой кромке берега, рядом с водой, и ему захотелось вернутся в своё детство, окунуться в тёплую воду этой реки-пруда, которая становилась здесь широкой и просторной. Понырять хотелось и поплавать, хотя везде висели здесь таблички, что плавать запрещено. В детстве они не обращали на эти таблички внимания.
 Но вот и большой автомобильный мост через реку. Здесь и есть начало пруда с тёплой водой, а за мостом река Воронья была значительно уже и не парила. Но и здесь была довольно глубока. Сергею здесь в детстве тоже доводилось купаться, когда он только-только учился плавать. И пострадал однажды от каких-то растений, наградивших его чесоткой. Маме тогда это доставило немалое волнение.
 Здесь, за большим автомобильным мостом, уже была нижняя Крапивенка. Пройдя под мостом поберегу Сергей сразу же увидел, что через реку против будущей теплицы был уже наведён лёгкий мост, о котором было также упомянуто на строительной оперативке.
 Ему захотелось побыстрее увидеть строительство, самое его начало, чтобы потом иметь о нем своё представление, поговорить там со строителями и лишь потом написать об увиденном и услышанном. Это тема не терпела отлагательства и Сергей решил не откладывать её в долгий ящик, написать сегодня же вечером.
 И не только потому, что на это обратил внимание директор комбината, но ещё потому, что он пытался своей работой заглушить горечь предстоящей потери отца. 
 Эта мысль не выходила у него из головы, несмотря на хорошее настроение Семёна Савельевича и свою личную семейную драму.
 - Ты знаешь, а я бросил курить,- сказал ему, улыбаясь, на прощанье отец. Как бы ища в глазах сына поддержки. А в них он заметил только лишь его едва промелькнувшее удивление, смешанное с некоторой растерянностью.
 - Да-да, бросил,- подтвердил твёрдо отец, отнеся этакое его удивление к своему решению,- понимаешь, с двадцати лет курю. Не поверишь, а ведь до войны совсем не пил и не курил. Запаха не переносил. А вот, чёртова война, приучила,- отец сплюнул в траву,- только одна горечь во рту. Но, ты знаешь, так тянет, что сил нет!И ты, сынок, прошу тебя, больше не кури, брось эту заразу...
 Сергей поддержал отца, ему было его жаль.
 - Вот и правильно, и я тоже брошу, обязательно брошу. Будем мы с тобой вместе леденцы сосать, да семечки лузгать,-  Сергей постарался засмеяться,- мы и Олега с тобой отучим. Закурил он ведь в армии, а жаль.
 - Я тоже ему об этом говорил, когда в последний раз к нему приезжал,- отец вздохнул,- Но он, ты же знаешь, весь в меня, упрямый.
 - Вот ты и покажешь ему пример...
 - Давно вы у него не были?
 - Я не был давно. Но обещаю съездить. На днях. А вот, как только ты поправишься, так и вместе съездим?
 - Обязательно, если только поправлюсь,- вдруг взгрустнул отец.       
 Сергей пожалел о сказанном. Испортил настроение отцу, да и себе тоже. Не умеет он врать, ох, как даже не умеет! Сейчас, на ходу, он нащупал в своём кармане пачку "Примы", зло её смял и бросил подальше в реку. Она намокла, но не утонула.
 "Именно, вот из-за этого-то курева, отец и заболел...",- с горечью подумалось Сергей. За рулём отец в день выкуривал до пары таких вот пачек. Сам о том говорил. "Но только курил он не сигареты, а папиросы "Беломор-канал", да "Север",- вздохнул Сергею,- считал, что от них меньше вреда, чем от сигарет...". А вот теперь рак лёгких.
 Во рту у него осела горечь от недавно выкуренной сигареты. Решив больше никогда не курить, провожая взглядом тонущую в реке пачку он подумал: "Зря я её бросил в воду, лучше бы сжёг в костре". Весь мусор в доме они сжигали в саду, считая что огонь уничтожает всю нечисть.
 Однако же, Сергей, действительно, после этого разговора с отцом ни к одной сигарете никогда больше не притронулся, даже не выносил запаха дыма. Он напоминал ему о болезни отца. И о его кончине. Никому никогда он не позволял курить в помещении, где бы он ни находился. Никто в их доме не курил, кроме Олега. И это Сергея сильно удручало.
 После осмотра начавшегося строительства, хотя там и смотреть было пока не на что, после беседы со старшим на этом объекте, Сергей по лёгкому мосту перебежал быстренько на левый берег реки Вороньей. Путь его продолжился уже к верхней Крапивенке, отделённой от нижней неширокой автотрассой всесоюзного значения.
 Перейдя её Сергей сразу же оказался в родных краях, невольно прибавил шаг. Ему  вспомнилось слова отца: " К родному дому лошадка бежит быстрее...". От этих слов у него теплее стало на сердце и он пошёл быстрее.
 Подходя к калитке родного дома Сергей увидел в кухонном оконце маму, беседующую за столом с Верой. Здесь же его радостным лаем встретил пёс Мухтар. 
 Легко и торопливо взбежал Сергей по порожкам:
 - Доброго вечера,- и поцеловал мать.
 - Ты у отца был? Как он там?
 - Мне, кажется, чуть повеселел, домой собирается, говорит, что скоро его выпишут.
 - Пора уже, почти месяц лежит. А с температурой как?
 - Да, есть ещё. Говорит, что ему дома легче станет, вылечиться. Дома, говорит, и стены помогают.
 - Оно, конечно, и правда. Какой там уход?! А когда выпишут не сказал?
 - Говорит, что на днях. Как только скажут, так мы с Аркадием и сходим за ним.
 Вера вопросительно смотрела на Сергея.
 - Ничего, сестрёнка,- сказал он, наклонившись к ней,- переживём и это. Бог даст, всё будет хорошо. Правда, мама?
 - А как у вас с Людмилой?
 - Всё также,- Сергей не стал распространяться про вчерашнее,- Вадим, когда обещался нагрянуть?
 - Да уже теперь и должен. Бельё его мне стирать надо? Привезёт. Вот тогда и появится наш строитель коммунизма!
 - Почему коммунизма?
 - Ударно слишком работает, без выходных! Решил все деньги заработать.
 - Деньги, это хорошо,- вздохнул Сергей. Он тоже, можно сказать, работал круглосуточно, без выходных дней, но вот таких денег, как Вадим, он не зарабатывал. В чём его и упрекала Людмила.
 - Но только денег ведь всегда мало. И все их точно никогда не заработаешь.
 Вера вздохнула:
 - Так-то оно, так. Но мне его очень тяжело удержать, здесь...
 Вера чуть и не сказала им о том, что Вадим давно зовёт её жить отдельно, а она не может бросить родителей и братьев. Да и Егорка с Олей тоже привыкли к ним.
 - Отец спрашивал про Олега,- вспомнил Сергей,- надо бы к нему съездить, но кому? Аркадий постоянно занят. Ты... тоже,- кивнул он на Веру,- может, я вырвусь? Не знаю. Пока сложно.
 - Вот, когда отец будет дома, тогда и съездишь. Как твои семейные дела с Людмилой?- Тамара Васильевна решилась ещё раз прямо об этом спросить.
 - Терпимо.
 - Ну, и хорошо, коли терпимо,- вздохнула Вера,- а то только одни неприятности. Что-то и Маша наша к нам не приезжает, куда-то запропастилась. Не была у нас давно. Бывает ли она у Олега?
 - Отпуск она на юге провела, вместо того, чтобы чаще мужа проведать,- в сердцах выпалил Сергей.
 - Что зазря говорить!- вступилась за младшую невестку Тамара Васильевна,- может, у неё тоже времени нет? Своих проблем немало. Кто знает?
 - И то, правда,- согласился Сергей, но остался собой недоволен. Скривил душой. Уступил матери.
 - Ты есть-то хочешь?
 - Не окажусь. Давно твоих, мама, щей не ел. А это вот подарок детишкам от дедушки,- сказал он и выложил на стол из сумки шницели, завёрнутые в газету.
 - Вот, человек!- всплеснула руками Тамара Васильевна,- что у нас есть дома нечего? Нечем детишек накормить?! Мы же дома, а он там... в больнице!
 - Ему хочется сделать, хоть какой-то подарок внукам,- вступился за отца Сергей,- напомнить нам о себе. Как же он обрадовался, когда я к нему Олю со Светой привёл! Сразу же и ожил.
 - Скоро дома будет и увидит всех. Они тоже ему рады будут. Ты Свету тоже почаще к нам приводи. Редко она стала у нас бывать.
 - Хорошо,- согласился Сергей, зная о том, что Света уже давно в Медунах. Вера же промолчала. В детский сад Свету Людмила больше месяца уже не приводит.
 Поблагодарив маму с сестрой за вкусные щи, Сергей отправился домой. Стемнело. Было уже начало седьмого. На улицах зажглись фонари.
 "Людмилы, наверное, ещё нет дома, где она бывает?",- подумалось Сергею. Предложенный ей утром выбор построения их совместной дальнейшей жизни и молчаливое её отношение к его ультимативному требованию не предвещали ничего хорошего.
 Вопрос был поставлен ребром: жить им вместе или нет?! Она должна сама принять  решение и изменить их жизнь в лучшею сторону. Если, конечно, она этого захочет.
 В чём он очень сомневался, однако, надеялся, что Людмила одумается и поймёт, конечно, если есть в ней хоть какая-то доля любовь к нему, что наступил уже предел всему и обратной дороги не будет. В чём он тоже сильно сомневался.
 Но захочет ли она сама оставить дочь без отца? Вот в это ему совсем не верилось. Но она ведь ни перед чем не остановится в своём ущемлённом самолюбии и потому у Сергея были самые нехорошие предчувствия.
 Но решать ему, всё равно, что-то надо было? У него просто не оставалось никакого выбора: так или иначе! Впрочем, ему теперь было всё равно, он очень устал, измотался вконец, не только психологически, но и физически. 
 В такой напряжённой атмосфере, создавшейся в их небольшой квартире, жить было просто невозможно. Иначе можно просто с ума сойти, заболеть и оказаться в психбольнице. Или же всё окончится большим скандалом, чего Сергею не хотелось. 
 Он не мог терпеть женских слёз и причитаний, упрёков и напрасных обвинений. Ему такое было унизительным и стыдным от соседей, которые его знали с детства как нормального человека.
 В нём сработал просто инстинкт самосохранения. Жить так дальше Сергей уже не мог, это было уже свыше его сил, он переставал уважать себя. Дошёл до последней черты. У него не оставалось сил не только для работы, но и для осмысление всего с ним происходящего. 
 Вспомнилось, как однажды он сорвался. Прямо в их доме в Медунах. Как всегда Сергей ехал туда с радостным настроением и чистым сердцем, как к близким своим  родственникам. Необычайно сильно желая встречи с Людмилой и дочкой.
 Как всегда, он был открыт душой и помыслами, бесхитростен, потому охотно рассказывал Сизовым всё до конца про себя и жизнь своих родных. Ему, казалось, что здесь живут люди тоже с открытым сердцем, желающие ему добра, встречают, как зятя и члена их семьи.
 Но не тут-то было. Он жестоко ошибался. Его, как обычно, усаживали за стол, кормили вкусно с дороги, а потом уже начинались странные разговоры, с какими-то подтекстом, с упрёками да недовольством, доводящим его до нервного срыва. Он пытался, не единожды, доказать своё, совсем обратное, но его никто не слушал и не слышал, он говорил в пустоту.
 Сергея это возмущало. Особенно то, что все их обвинения, казались ему,  надуманными и построенными на пустом месте. Он не знал одного, а это было главным, что всё эти обвинения построены со слов самой Людмилы. А он ждал от неё поддержки и защиты, но этого не было. И это его обижало.
 Так повторялось многократно. И вот, однажды, когда Клавдия Максимовна в большом запале начала обвинять его в том, что он испортил жизнь её молоденькой дочери, ведь он намного старше её и воспользовался её молодостью. Тут-то у него вырвалось то, что не должно было вырываться никогда и ни при каких обстоятельствах. 
 - Никому и никогда я не портил жизнь,- возмутился он,- и не такая была она уже молоденькой девочкой. Всё у нас произошло по любви и согласию. Вначале мы оба были счастливы и радовались жизнью. А сейчас я вообще ничего не понимаю, что  происходит? Может быть, кто-то до меня ей испортил жизнь, а теперь я во всём  виноват?
 Тут тёщу просто взорвало, она перешла на крик:
 - Так и нужно поступать с такими, как ты! Гуляйте девки, пока молодые!
 Сергей вскипел:
 - Вот из-за этаких речей, как сейчас, жизнь у нас и не клеится. Не лезьте в
нашу жизнь! 
 Особенно возмутило Сергея то, что, и на сей раз, Людмила молчала. Не встала на его защиту. Ни слова против не сказала, значит, как понял Сергей, она согласна со своей мамой? Ему в это не верилось. Не мог же он в это поверить? С удивлением он смотрел на Людмилу, а та молчала.
 Не останавливал свою жену и его тесть. Василий Иванович молча и с осуждением смотрел на Сергея. Его молчаливая холодность граничила с равнодушием. В тот день пришлось Сергею отбивался от тёщи в одиночку и от этого ему было ещё тяжелее. В  дверь бы ему, да бежать из этого дома, но до Крутого Яра было далеко, а поезда ходили отсюда только по нечётным числам.
 Потому Сергей замолчал, не зная о чем теперь с ними говорить. Он понял, чтобы он сейчас ни сказал, будет во вред ему. "Своим же салом, да по мусалам",- как сказал бы Витька Тучков.
 Время нахождения в Медунах, в тот день и ночь, тянулось для него тягостно и долго. Как теперь ему ездить к ним он не знал. Но там будут жить теперь его дочь с Людмилой? Будущее его семьи было не в его руках, а в руках его тёщи с тестем, да и самой Людмилы. И оно было для него не в разовых красках.
А. Бочаров.
2020.