Деревенские страдания

Я давно смотрю на своё житьё-бытьё сквозь пальцы, а как прикажете на него смотреть, если оно всё сплошь курьёз и случайность? Иду по улице, кругом угрюмая озабоченность на лицах: кто-то куда-то опаздывает, кто-то на кого-то злится, а я прямо читаю их мысли, слышу у себя в голове шёпот, скрежет, недовольное попискивание, и мне смешно, я улыбаюсь и радуюсь солнцу. Могу и ещё чему-нибудь порадоваться, например, тому, что сегодня пятница и мы с мужем ночью поедем на дачу.

Езда по Владимирскому тракту – спорт запредельный. Во-первых, пробки в Балашихе со светофорами на каждом шагу, во-вторых, колдобины на всём протяжении следования. Если я не сплю, мы едем с разрешённой скоростью, но, стоит только мне задремать, как всё выходит из-под контроля: педаль газа утыкается в пол, и вместо пяти часов мы проводим в пути часа три с половиной.

На даче обретается отец мужа, - он там швец, жнец, на дуде игрец, садовник, сеятель укропа и закатыватель банок с огурцами. Свекровь бывает наездами, не царское это дело – в земле ковыряться, она стрясает пыль у «нового русского», чем очень гордится, так как копит деньги на шубу.

В тот раз мы приехали под утро. В Покрове ремонтировали дорогу, пришлось простоять изрядно, я успела выспаться, пока муж давил на педали и втихаря чертыхался. Он совершенно ослаб и даже схуднул, - обручальное кольцо отлетело, когда он закрывал дверь нашего Егорушки, так мы окрестили серого трудягу-москвича, купленного взамен старого, скрёбшего днищем по асфальту.

Свёкор накануне скосил траву, и мы думали, что найти кольцо не составит труда. Но не тут-то было! Провозились довольно долго, всю полянку перед домом обшарили, нет колечка, а оно венчальное. Делать нечего, пошли досыпать. Окна открыты, сирень бушует, красота и лепота, однако на сердце у меня неспокойно. Муж сказал, - потом поищем, а я переживаю. И тут ворона прилетела, уселась на липу и говорит: «Каарр!»  Ну, думаю, зараза, кольцо увидала.

Выскочила из дома, а колечко на траве блестит, и как мы его не заметили! Пришлось сказать вороне спасибо. А заснула бы я, и прощай. Дело ведь не в кусочке золота, а в том, что на нём написано: «Славою и честию венчай я».

День пролетел незаметно. К вечеру прикатила свекруха. Она у нас птица важная, величественная, живот носит с достоинством. Свёкор-то перед ней так, негр с опахалом, а она даже щи варит с высокородным выражением, на вонючей козе не подъедешь. Ночует наша барыня за комодом. Я привезла антикварный дубовый комод и ещё кое-какую мебелишку для пущего удобства, и свекрови пришлось с этим смириться.

У них тут вообще чёрт-те что до меня творилось. Изба-то на троих, вот они все полки разделили посемейно. А когда два других собственника отпали, - один построился рядом, другая купила дом напротив, полки за собой они всё-таки оставили. Ну, у меня не забалуешь, я лишний скарб выгребла и по адресам разнесла. Естественно, воплей наслушалась, мол, кто ты такая, но мне их печали по барабану. Короче, водится за мной привычка создавать уют. Мы с мужем и колодец во дворе выкопали, он там был когда-то в старину, - нашли какие-то доисторические пласты, но без клада.
По легенде в этом колодце лошадь утопла.

Двоюродный брат мужа всю округу с миноискателем прошерстил, однако, кроме «бескозырок» от водки за три шестьдесят две, ничего не нашёл. Допытывался у меня, что бы я предпочла, - сундук с золотом, или горшок с бриллиантами, да я тогда совсем немного выпила, в отличие от него.
Он однажды в поисках сундуков на колхозном поле в джипе своём застрял, пришлось тракториста вызывать…

Вечером мы нажарили шашлыков, попутно накормили кровушкой диких деревенских комаров и, наконец, разошлись по каморкам. Свёкор лёг на террасе, свекровь за комодом, мы на своём диване, муж сразу вырубился, а я смотрю, в окно что-то лезет, но точно не луна, хотя поблёскивает.
- Димка, - шепчет, - Димка, проводи до Суховки…

Я мужа толкаю, мол, к тебе пришли. Он к окну повернулся и говорит: «Это Маринка, мы с ней на танцы вместе ходили».
- И что теперь? – спрашиваю.
- Да любви ей хоцца, чего ж ещё.
- А без любви никак?
- Никак.
Ржём тихонько, аж стонем.

Маринкина голова поторчала ещё чуток и скрылась в темноте. Муж уснул, а я никак. Гляжу – луна огромная, как таз для варенья, просто грех при такой луне спать, натянула юбку на грудь, взяла фотоаппарат и пошла блудить по двору. Парадный вход на ночь закрывается, но есть другой, через мост. Он, так сказать, для домашнего пользования, - в огород выйти, в туалет или баню. Ну я и вышла через него. А свёкор, видать, по нужде выползал и закрыл эту дверь на задвижку, он с пьяных глаз меня не заметил, а я его – с трезвых.

Вот нагулялась я под луной по огороду и застыла, - всё же ситцевая юбка греет слабо, плечи голые, - дёрнулась вернуться в дом, ан, всё законопачено. Деревня спит, фонари не горят, даже комарики попрятались, и только я, как дура с фотоаппаратом, не знаю, что делать. И тут я вспомнила про Маринкину голову. Окно ведь низкое!!!

Ну и полезла в него. Лезу, боюсь за что-нибудь зацепиться, а свекровь как заорёт, дескать, воры! Бдительная она у нас. Свет зажгла, а я сижу на подоконнике, как баба на чайнике, с юбкой до подмышек, улыбаюсь невинно.  И что? А ничего. Никакого у меня авторитета среди столпов семейного благополучия.

Ну и хрен бы с ним, с авторитетом. Главное в этой жизни быть самой собой, остальное приложится. Птичий язык я уже понимаю.