Предгрозье. гл. 16. 17

     16. В лугах, на сеножатном боярском наделе, недалеко от новых смётанных стогов, рано утром собрались молодые гриди и городские парни для обучения стрельбе из луков. Метки на стогах указывали, куда должна долететь стрела. Каждый пришёл со своим луком, налучьем, тулом и стрелами. Десятник Бирюк осматривал снаряжение и указывал на ошибки. Из новичков выбрал Третьяка.
     – Смотри, Третьяк, ты сегодня впервой, поучимся на твоих работах. Лук принёс в налучье, молодец. Это чтоб не повредить и не помять.  А почто Луком называется, знаешь?
Третьяк пожал плечами.
     –Лук-то от Лукоморья, от нашей Окской лукИ. Ведь он должен изгибаться, лукавить. Хорошо он у тебя сработан, и всепогодный, и тетива из кишечной струны. Налучье можно носить и на поясном ремне, как Оглобля, и на перекидном, через плечо, как Пётр. А в туле у тебя что  притулилось-укрылось?
     – Да стрелы.
     – Так, верно. Или в налучье или в туле должны ещё лежать нож да ножницы для подрезки оперения стрел; напильник, чтоб подточить наконечники. Молодец. Это тоже положил. И щиток из лосиного рога, чтобы руку от тетивы прикрыть.
     Теперь очень важное – стрелы. Вижу: каждая выкрашена в свой цвет, для разных надобностей. И у  каждой стрелы есть древко, наконечник, оперение и «пяточка», или «ушко». Заготовки-то делал когда?
     – Ну, осенью.
      – Правильно, осенью, из старых деревьев, они в это время и суше и крепче. Стрелы из  кедра, ели, яблони, даже из тростника могут быть. Наконечник крепим на комлевом конце древка. На живом дереве он на корень смотрит, древесина к комлю прочнее. А вот оперение – на том, что ближе к вершине, он не такой крепкий.
     Лучшие перья надо брать от орла, грифа, сокола, лебедя, кукушки тоже. Длина всех перьев должна быть одинакова и загибаться они должны в одну сторону. И чтоб не сломалось о тетиву и легче вытаскивалось из тула, перо надо крепить, немного отступив от «пяточки», которая упирается о тетиву.  «Пяточка», смотрю, у твоих стрел из кости, молодец. Ведь стрелу не на один полёт сделал. Ну, и такая хитрость: оперением с левого крыла птицы надо метить в правую сторону цели, и наоборот…. Чем ближе оперение к тетиве, тем точнее стрельба. А чем далее – тем быстрее полёт. Вот, вроде, и все хитрости. А теперь парами встали к каждому стогу. Стрелять только по моей отмашке: «бой».
     Пётр и Третьяк, как и договаривались, встали рядом. Бирюк подходил к каждой паре, разбирал ошибки. Снова командовал: «бой». И так  до полудня.
     – Ну что, как тебе обучение Бирюка? – Спросил Пётр, когда пошли к реке окупнуться.
     – Много нового узнал, делал-то ведь как руки творили, наобум. Теперь уж урок-то заучу. А что с Настёной-то решили, дала ответ?
     – Вот после сеножатей даст, да, вроде, согласна. Будешь у меня Дружной на сговоре?
      – Спасибо за доверие, с превеликой радостью! Ух, давай скорее в воду, усталость да пот смоем!
     И теперь уже ощутив себя близкими людьми, скинув на бегу рубахи да порты, побежали к реке, охладить разгорячённые тела и пылающие доброй дружбой души.

     17. Вышата вошёл в горницу к дочери Неждане без стука. Девушка сидела у окна, склонившись над квадратными пяльцами: вышивала покров Богородице. Все ожидали освящения придомовой церкви боярина Льва. Не дожил Лев до этого светлого дня, но храм был готов: яркие фрески по стенам, иконостас с затейливой резьбой, медные поставцы для свечей, строгие лики икон  – всё ожидало освящения.  Мягкую яркость краскам придавал добавляемый в них при составлении сырой желток, на основе которого, растёртые в пыль цветные камни, приобретали нужный цвет и оттенок. Неждана спешила закончить покров к освящению. А игра золотых нитей, жемчужин и лазоревого шёлка должна была гармонировать с росписями на стенах храма. Дочь Вышаты удивлённо подняла голову, вскинула брови: что-то случилось необычное, раз батюшка так резко вошёл в её горницу.
     – Свет мой, Неждана, отложи дела, присядь на скамью у оконца, поговорить хочу.
     – Да, батюшка, чем взволнован ты, что случилось?
     – Хорошо ли тебе, голубушка, живётся в тереме нашем, обижает ли тебя кто, неволю ли я тебя в чём?
     – Ну что ты, батюшка, – заулыбалась девушка, – только тепло да ласку вижу и от тебя, и от всех домашних. Грущу по матушке, да ведь знаю, что благословляет меня с Небес.
     – Думала ли ты о суженом, о замужестве, душа моя? Не лежит ли сердечко твоё к какому молодцу? Ответь мне прямо и честно.
Склонилась тёмная головка, зарделись нежным румянцем девичьи ланиты, чёрные стрелы ресниц прикрыли изумрудные очи…  Любящий отец понял всё без слов.
     – Был у меня сегодня сын боярина Льва, Евпатий, просил тебя в жёны. Да поставил одно условие: если только ты сама дашь согласие, по доброй воле, то пришлёт, с моего благословения, сватов. Так люб ли тебе Евпатий, пойдёшь ли за него? Без твоего согласия я тоже ничего решать не буду. Согласна ли на его предложение?
     Ещё ниже опустилась головка, тихо ответила Неждана: «Да».
     – Трудно мне будет оставаться одному, ягодка моя, но твоё счастье всего дороже. Даст Бог, на внучат стану радоваться. Не забудешь ведь старого отца?
     – Ну что ты, батюшка, кто ж роднее-то тебя и дороже?
     – Роднее станут муж да детки, а отец один на всю жизнь даден, со стороны буду беречь тебя. Любую подмогу окажу, коль нужда подойдёт. Так я обрадую Евпатия? Ну, вот и славно, продолжай свою работу, скоро храм открывать.
     Подошёл к дочери, поцеловал её в склонённую головку, прижал к себе, сглотнул вставший в горле ком, вздохнул грустно, но быстро взял себя в руки: счастье дочери главнее всего.
     – Ну, с Богом! Дам ответ Евпатию, да станем с ним и с князем решать, когда быть сговору и венчанию. Только у него пока скорбное время по батюшке. Но о приданом надо сговориться. Дочь воеводы и красива, и добра, и богата. –
Повернулся и пошёл к выходу. Начало доброе положено.