Мемуары Арамиса Часть 3

Глава 3

Шевретта была старше меня на два года, но ей можно было дать на пять лет меньше. Во всяком случае я долгое время ошибочно считал, что она намного моложе меня, столь хрупка, стройна и миловидна она была. Надо сказать, что Мари Эмме была очень горда своим происхождением из рода де Роган-Монбазон. Действительно, имей я такое же блестящее происхождение, я не стал бы тем, кем я стал, а, по-видимому, вполне удовольствовался бы тем, что мне было бы дано от рождения. Но я был простым гасконцем, семья которого имела лишь аббатство Эрбле, второе название которого было Арамиц. Мои друзья так редко называли меня по имени, что я склонен думать, что некоторые из них его просто и не знали, или же забыли. Это у нас было заведено. Граф де Ла Фер придумал себе имя Атос, дю Валон придумал себе имя, слегка переиначив одну из родовых фамилий де Порто, так что стал называться Портосом, а я лишь исправил последнюю букву названия аббатства, что позволило мне вписать полученное прозвище в этот ряд выдуманных имен так, что все кругом воспринимали и его как некоторую тайную кличку, пригодную только для употребления среди мушкетёров.
Действительно, если бы пришлось кричать во время сражения «Шевалье дю Валон, внимание, враг слева!», это было бы слишком долго, тогда как «Портос! Слева!» было бы проще и понятней. Моя кличка и без того получилась на целый слог длинней, чем у Атоса и Портоса. Наверное, лучше было бы взять что-то наподобие «Орест», но тогда все искали бы рядом со мной «Пилада». Впрочем, имена из двух слогов слишком уж напоминают собачьи клички, так что мой невольный выбор имени вполне меня устраивает, и даже сейчас, когда я это пишу, имя Арамис мне намного милей, чем монсеньор епископ ваннский, или монсеньор герцог д’Аламеда, или ваша светлость кардинал Сан-Панкрацио-фуори-ле-Мура.  Думал ли бедный Анри д’Эрбле, что станет когда-нибудь епископом, генералом Ордена Иезуитов, кардиналом? Остановится ли моё тщеславие на этом, или, быть может, мне предстоит занять священный престол? Каким именем тогда я назовусь? Пустые мечты!  Думаю, в этом случае я стану называться Иннокентием. А что – Иннокентий Двенадцатый – звучит? Звучит. Впрочем… Пустые мечты!
В 1616 году я прибыл в Париж, в 1620-м я познакомился с ней. Она ещё не была Шевреттой, она была супругой Шарля д’Альбера де Люиня, герцогиней де Люинь, женой коннетабля Франции. Этот титул, который ранее принадлежал таким великим военачальникам, как Анн де Монморанси, был упразднён, но Людовик XIII специально восстановил этот чин для своего любимца. Так что Мария была супругой коннетабля, этакой коннетабльшей.
Но когда я познакомился с Шевреттой, я полагал, что она юна, наивна, чиста, прекрасна. Я не ошибался лишь в отношении её внешности.
Она уже входила в число представительниц высшей французской знати того периода, после Королевы, честно сказать, она была второй по значению.
Это была одна, если можно так выразиться, «четырёхспальная кровать», в которой умещались попарно (во всех сочетаниях) или совместно Король, Королева, герцог Шарль де Люинь и герцогиня Мария де Люинь. Герцогу тогда оставалось жить чуть более года. Он был на двадцать два года старше своей очаровательной супруги, которая была лишь на год старше Короля и Королевы. В этой «постели на четверых» всё тесней сближались те, кто правил Францией. Шарль де Люинь был наставником в разврате всех троих своих сотоварищей, используя Марию для влияния на Королеву, и используя свою импозантную внешность для влияния на всех троих, включая Короля, чьи странноватые вкусы порой напоминали нетрадиционные увлечения Генриха III, Якова I Английского и Генриха I Английского. Впрочем, эти пристрастия проявились и позже в отношении его привязанности к епископу Люсонскому, который вошёл в историю под именем кардинала Ришельё, а также по отношению к де Сен-Мару, который был сделан главным конюшим, после чего его должность постепенно стала звучать просто как «Главный», и не только по звучанию, но и по его степени важности на все принимаемые Королём решения.
Ровно такого же Главного в своё время имел при себе и Генрих IV, отец Людовика XIII, и это про него было сказано, что его быстрое продвижение по карьерной лестнице не удивительно, если учесть тот напор, который на него оказывается сзади Королём.
С этим другим Главным произошёл как-то забавный случай. Его прибытия ожидали в Париже и по этому случаю городская стража получила приказ открыть ему ворота даже если он прибудет в ночное время. В эту самую ночь случилось так, что прибыл некий малозначительный дворянин, чьё имя было Ле Гран. Задержавшись в пути, этот самый Ле Гран должен был понимать, что среди ночи его не пустят в Париж, но он, однако же, решил попытать счастья и постучал в ворота. На вопрос начальника стражи, кто прибыл, он ответил просто, назвав своё имя: «Ле Гран». Начальник стражи подумал, что прибыл ожидаемый им Главный («Ле Гран» по-французски означает «Главный» - прим. переводчика), поэтому открыл ворота и доложил коменданту о прибытии Главного. Комендант же выбежал навстречу гостю, но увидев вместо Главного какого-то неизвестного дворянина, спросил его: «В чём дело? Кто вы такой?». Прибывший на это ответил: «Меня зовут Ле Гран!». Комендант на это возразил: «Вас следовало бы называть Ле Гран Болван!» («Le Grand Imbecile»), после чего развернулся и вернулся к себе.
Впрочем, эпоха Генриха IV известна мне лишь из дневников современников, в том числе из воспоминаний моего деда Шико. Я постоянно отвлекаюсь на эти детали, поскольку они хранятся у меня в памяти, а я ведь своей целью поставил излить на бумаге всё то, что мне помнить не обязательно, для того, чтобы забыть об этом и дать своему уму больше простора для  того, чтобы хранить в памяти вещи более важные для моей дальнейшей деятельности на посту кардинала.

(Продолжение следует)