Однажды в Урале

                ЕНВ Бэйли Джей
     Издалека видать Кутухай - Тунгашлык ! Ежели повернуть на пополночь от Невьянска да озирнуть с под ладони безбрежность Тунгуски, то сразу за сопкой чуешь вздымающиеся домны, отдаленный шум домкратов, и необъятная ширшь высокоразвитой цивилизации шибает заскорузлым духом в чуткую ноздрю, заросшую диким волосом, как и подобает по теории эволюции всякому советскому, в первой четверти двадцатого века ушедшего в неандертальцы, но если вывернуть от Косьмы и Дамьяна в сторону Якутаг Жопоруких, то грозовые тумпасы, подземный зверь мамонт и стылый вой зяблого шамана сигнализируют уже о Новейшей эре достижений, ибо стал моральный строитель коммунизма диким капиталистом, сиречь людоедом - кроманьонцем, но уже не каннибалом, что присуще было Неандертальской Федерации по сталинской Конституции тридцать шестого. Чуток брат Кильмень, не гляди, что подслеповат и вздорен, котомка на плече, сапоги и паек, мины кончились, но ведающий человек и без мин в тайге просуществует и своего достигнет.
     - Чепуха, - рубанул Татищев, бросая лепортицу под стол. - С краёв заходишь, Гамаюн, шелепушишь пейзажами и намеками гнусными. Дайкося, - задумался вслух Командир заводских управлений, стараясь не замечать независимого вида знатного рудознатца, вольно усевшегося посреди кабинета Уральского Наместника на корточках, - проэкзаменую его. Что вы можете сказать о пролетариате ? - стрельнул пробно Татищев, наматывая на указательный палец завитой локон парика эпохи королевы Анны Английской.
    Гамаюн загадочно усмехнулся и вопросил в свою очередь, повергая Командира в некоторое сомнение :
    - Единожды вбарбаж - скольки будет ?
    Татищев вскочил было, но тут же бессильно опал в венское креслице, обозно доставленное ему по санному пути из Питербурха. " Ловок шельма, - заполошно мыслил Наместник, склоняясь перед складом явно изощренного рассудка рудознатца, - знает ведь, что всем насрать ".
    - Ты мне яйца не крути, - взмолился Татищев, внутренне укоряя себя за просительность тональности, еле заметно сквозанувшую в нервном тике, бороздящем щеку Наместника, - Гамаюн. Бунтовать хочешь ? Так бунтуй ! Грабить пойдешь ? Пожалуйста, грабь награбленное, возводи домны, освобождай угров и Чехословакию, ты только дальше Эльбы не лезь.
    - Срал я на твою Лабу, - угрожающе пообещал Гамаюн, ловко сворачивая из  " Газеты - копейки " самокрутку, вдосталь набивая бумажную закрутку словесной шелухой русскоязычных СМИ с рунетом до кучи, - кончилась высокоразвитая цивилизация, исчерпав историцкие возможности, возвернулось все в абцуг и говно. Дамбас чичас, товарищ Татищев.
    Наместник открыл трясущейся рукой нижний ящик письменного стола, где хранился его именной пистолеро с граненым стволом, и через миг, щелканув собачкой, вышиб себе мозги, воочию уяснив все закономерности российского чертоворота, сквозь все неисчислимые жертвы и трудовые подвиги породившего в конце концов ургантов, потупчиков и прочих канделак, неандерталящих неравнодушных тончайшими изысками говна на лопате, куда чуть было не скакнула бесовски рыжая Ландер, но, видимо, застеснялась.
    - Я тупой, она застенчивая, - оттаскивая безжизненное тело Татищева за шкап, бубнел Гамаюн, озираясь, - а мультипликацию ты, Татищев, неизрядно знал, раз уж с единожды вбарбаж облажался, словно какая Пришакариу.
    Самое странное было в том, что произнося эти закамуристые слова, Гамаюн и сам не ведал, что они обозначают. Впрочем, милая Бэйли, это в целом и обще присуще всей истории России : слов много, толку - чуть, а смысла не было, нет и уже не будет.