Соучастники

        Я два дня жил у ребят в общежитии и дома не появлялся ни разу, а, когда вернулся,  сосед по этажу, коренастый брюнет с крупными чертами лица,  остановил меня у лифта. 
               -   Гуляешь, студент? - то ли в насмешку, то ли с укоризной поинтересовался он.
         Я недоумённо взглянул на него.
             -   Да я не к тому, - усмехнулся сосед, - молодо-зелено, погулять велено...  Гуляй на здоровье,  в  твоём-то  возрасте только этим и заниматься... я к тому, многоуважаемый студент, что тебя  дома часто не бывает.
             -   Да, - согласился я, всё ещё не понимая, к чему он клонит, – я часто ночую у друзей.
             -   Сколько ты платишь за квартиру? – сосед смотрел на меня с добродушной усмешкой.
             -   Тридцать рублей.
             -   Я буду тебе давать, ну, скажем, полтинник, если по определённым дням ты не будешь ночевать дома.
             -   Не буду ночевать дома? – удивлённо переспросил я.
         Сосед улыбнулся:
             -   Понимаешь, студент, хорошим ребятам негде поиграть в карты.  Карты - оно что?  Требуют спокойной обстановки, чтоб дети под ногами не путались, да жена свой нос не совала, куда не следует. Это я тебе, простаку, объясняю, что люди они солидные, бить посуду и ломать мебель не будут.
             -   Да, ради Бога, играйте, сколько надо. И деньги мне ваши не нужны.
             -   Э, не зарекайся, не зарекайся, - он снова засмеялся. - Деньги - они всем нужны.
         Я не знал, ни чем он занимается, ни где работает, ни то, есть ли у него семья. Я даже не знал, как его зовут. Однажды он вызволил из милиции моих друзей, которые по пьянке приняли памятник вождю мирового пролетариата у горсовета за общественный туалет, и я чувствовал себя в долгу перед ним. Впрочем, сосед попросил меня об услуге всего один раз.
             -  Можешь прийти послезавтра, - сказал он, озабоченно разглядывая меня. - Что-то вид у  тебя неважный, студент, присмотр за тобой нужен, вишь, как исхудал. Сытое брюхо, оно, конечно, к учению глухо, да ты смотри, не очень-то с этим переусердствуй.
         Я протянул ему ключ, который сосед вернул мне через два дня со словами:
             -   Ребята нашли другое помещение, а тебе, земляк, спасибо, выручил.
         И, по своей привычке к иронии, насмешливо предупредил:
             -   Не удивляйся: под клеёнкой деньги лежат. Один добрый мужик выиграл вчера большую сумму, вот и решил поделиться с бедным студентом. Деньги они, может, и не очень чистые с выигрыша-то, но слышал ведь: от вонючего навоза земля родит. Да, тебя ждёт ещё один сюрприз, но это увидишь сам. Будь здоров, студент, и не экономь на еде.
         От волнения я не сразу смог открыть дверь. Под сине-зелёной клеёнкой на круглом столе действительно лежали деньги - триста рублей и, размышляя, куда бы истратить такую кучу денег, я присел на стул, пока не услышал, как на кухне закипает чайник. Бросившись туда, я увидел  тоненькую  девушку, которая держала в руках полотенце и протирала им кофейную чашку.
             -   Здравствуй, - сказала она и, заметив  моё  удивление,  растерянно  спросила: -  Фома  разве  тебя не предупредил?
             -   Какой Фома? Я не знаю никакого Фомы.
             -   Странно. Он говорил, что эта квартира - твоя. Ты разве не студент?
             -   Студент, но при чём здесь это? Кто ты вообще такая?
             -   Фома  попросил  меня  пожить  здесь  немного, помочь тебе  по  хозяйству,  и  вообще... Он  сказал,  что  хочет отблагодарить тебя за какую-то услугу, которую ты ему оказал.
             -   Хорошо,  -  я  всё  ещё  ничего  не  понимал. -  Считай, что ты меня уже отблагодарила. Выпей кофе, раз уж ты его заварила, и можешь уходить.
             -   А тебе налить?
             -   Налей. Кстати, а откуда взялся кофе?
             -   Я  принесла...
             -   Чёрт знает, что такое! Может, ты ещё и еду мне купила, видишь какой я худой: кожа да кости? А здесь что, в этой кастрюле?
             -   Борщ. Я дома сварила и принесла в баночке. Кроме того, из  еды  есть  колбаса, плавленые сырки  и  чёрный хлеб. Ты любишь чёрный хлеб?
             -   Да.
             -   Ещё я купила персиковый нектар и бутылку водки.
             -   Ну, кто тебя просил?
             -   Фома сказал, что тебе надо хорошо питаться.
             -   А деньги у тебя откуда? Помогаешь по хозяйству всем, кому попросит Фома?
         Она опустила глаза, словно провинившаяся школьница. В моём представлении девушка её взглядов на жизнь должна была вести себя несколько иначе.
             -   Сколько тебе лет? - спросил я.
             -   Восемнадцать. - Глаза у неё были удивительно чистые и прозрачные.  - А тебе?
             -   Чуть больше.
         Я отпил немного кофе:
             -   Расскажи мне о Фоме. Кто он такой?
             -   Я не знаю, но все его очень уважают.
             -   Что происходило в этой квартире - они действительно играли в карты?
             -   Я пришла только час назад, сразу же, как только мне позвонил Фома, но здесь никого не застала.
             -   Насчёт денег ты тоже ничего не знаешь?
             -   Денег? Нет, ничего...
         В туалете я снова пересчитал деньги:  двенадцать купюр по двадцать пять рублей каждая, ошибки быть не могло -  я стал обладателем целого состояния!
             -   Можно  мне  задать  один  вопрос?  -  спросила  девушка, когда я  вернулся  на  кухню. Она снова смутилась и покраснела,  а я подумал, что если она играет в это своё смущение, то делает это очень хорошо.
             -   Да, - согласился я. - Один вопрос ты можешь задать.
             -   Ты такой молодой... чистый... извини, что говорю так, но что общего у тебя с Фомой?
             -   Ничего.
             -   Тогда почему ты дал ему ключ от своей квартиры?
             -   Во-первых, это квартира  не  моя,  а  моей  хозяйки. А ключ  я ему дал потому, что  он как-то  очень выручил  меня  и я решил его отблагодарить. Ты выпила кофе?
             -   Ты хочешь, чтобы я побыстрее ушла? Но Фома попросил меня... я тебе совсем-совсем не понравилась?
         Теперь уже смутился я. Не зная как себя вести - не мог же я в самом деле выставить её за дверь - я открыл персиковый нектар и стал искать стакан. Жалость, может, и не лучшее из человеческих чувств, но я почему-то не хотел её ничем обидеть.
             -   Как тебя зовут? - спросил я.
             -   Маша.
             -   Ты похожа на девочку из скандинавской саги, а не из русской сказки.
             -   Сага? Что это такое?
             -   Сага - это поэтическое сказание... Почему ты так слепо подчиняешься Фоме?
             -   Так получилось...  А почему ты не хочешь, чтобы я осталась?
             -   Я не нуждаюсь в услугах подобного рода.
             -   У тебя есть девушка?
             -   Не в этом дело. Даже если у меня и не было бы девушки, я всё равно так не могу.
             -   Как? Может, я тебе противна?
             -   Что за  слова  ты  говоришь!  Приходит  незнакомая  девушка  к  незнакомому  парню, приносит борщ в литровой банке,  пьёт  кофе,  а потом спрашивает: «Может, я тебе противна?» Извини, но я не понимаю таких, как ты. Абсолютно не зная меня, принесла этот борщ, колбасу только потому, что тебя попросил какой-то Фома! Он что, тебе заплатил?
             -   Нет, мой брат должен ему... очень много.
             -   Что за вздор ты несёшь?
             -   Это не вздор.
             -   Твой брат расплачивается тобой? Я правильно тебя понял?
         Она заплакала. Я налил водки ей и себе:
             -   Выпей немного. И перестань хныкать.
         Я вышел на лестничную клетку и позвонил в дверь к Фоме, надеясь, что ещё застану его дома: возвращая мне ключ, он собирался куда-то уходить. Дверь мне открыла женщина лет тридцати, которую я иногда видел на лестницах, но почему-то думал, что она живёт в квартире рядом.
             -   Фома дома? - спросил я, поздоровавшись.
             -   Нет.
             -   Простите, а Фома - ваш супруг?
             -   Супруг? - она расхохоталась. - Вот ещё! Такая же залётная птица, как и ты: сегодня - здесь, а завтра - там.
         Я с удивлением посмотрел на неё.
             -   Да квартирант он, квартирант, скоро год как живёт у меня.
             -   Он работает где-нибудь?
             -   Почём мне знать? Деньги платит вовремя - и на том спасибо
             -   А друзей его вы не знаете?
             -   Откуда мне знать, ишь,  допрос учинил! Друзей у него полон музей,  всех не упомнишь.
             -   Извините.
         Дверь захлопнулась и почти одновременно с ней  открылись двери лифта.
             -   Ну,  что,  юбиляр,  сделала  я  тебе  сюрприз?  -  Лиза держала  в  руках бутылку шампанского и, улыбаясь, смотрела на меня. - Была уверена, что застану тебя: ты же все уши мне прожужжал, что в пятницу вечером должен быть дома, что у тебя какие-то дела... что с тобой? Ты как будто не рад?
         Я достал из кармана деньги:
             -   Лиза, сходи, пожалуйста, в магазин и купи сигарет.
             -  Я? Когда это было, чтобы я покупала сигареты? У тебя, правда, сегодня день рождения, но на вид ты вполне здоров, можешь и сам спуститься в гастроном. Кстати, а откуда взялись эти двадцать пять рублей?
             -   Неважно, ну какое это имеет значение?
         Я и в самом деле в ту минуту меньше всего думал о деньгах. С Лизой, симпатичной брюнеткой с томными чёрными глазами, мы встречались уже три месяца и легко находили общий язык, несмотря на то, что она была старше на пять лет и, наверно, умнее меня, что мужчинам, обычно, не очень нравится. У Лизы была масса достоинств, но её ревность порой выводила меня из себя. Как я представлю ей эту несчастную Машу? Что скажу? В суматохе дня я и думать позабыл, что сегодня день моего рождения, но у Лизы, к несчастью, была очень хорошая память.
         Квартира моей хозяйки, типовая, однокомнатная, с ванной, туалетом и кухней, похожей на спичечный коробок, не отличалась изысканностью мебели: шкаф, круглый стол, шесть стульев, один из которых сильно качался, и кровать. На кухне имелись висячий шкафчик со столиком - одинакового светло-горчичного цвета, а также три красно-белые табуретки и кое-какая посуда.
         Лиза, как только вошла, сразу же заметила  на вешалке бордовый плащ Маши.
             -   У тебя кто-то есть?  - удивлённо спросила она. 
             -   Да, знакомая соседа, - ответил я, помогая ей снять куртку.  Вообще-то это было правдой.
         Лиза прошла на кухню, уселась на красно-белый табурет и, с любопытством взглянув на Машу, сказала:
             -   Привет.
             -   Здравствуйте, - Маша  привстала. 
         Бутылка водки,  две  рюмки,  плавленый  сыр, аккуратно  нарезанные  хлеб  и колбаса красноречиво свидетельствовали о том, что мы вовсе не скучали до прихода Лизы.
             -   У  Сосо  сегодня  день  рождения,  -  Лиза  взяла  в  руки  бутылку  шампанского, с наигранным интересом  разглядывая этикетку. - Вы тоже пришли его поздравить? Ну, в качестве знакомой соседа?
             -   У Сосо? А кто это? Я никого не знаю с таким странным именем.
         («Ну, вот, - подумал я, - могла бы и догадаться».)
             -   Не   кажется    ли    тебе,    дорогой   мой  виновник  торжества,  -  с язвительной усмешкой проговорила Лиза, - что создавшаяся  ситуация  немного   напоминает  провинциальный водевильчик, с той лишь разницей, что там известны хотя бы имена всех действующих лиц, а у нас незнакомые друг другу люди сидят за одним столом, мило беседуют, пьют «Столичную» и -  вот удивительно!  - и не думают поинтересоваться именами друг друга. Даже алкаши, по-моему, прежде, чем распить пол-литра, знакомятся друг с другом, ведь без этого и вкус водки не тот, и поговорить  не в радость.
             -   Маша просто зашла ко мне, потому что соседа не было дома...
             -   Маша?  Это  уже  хорошо. Имя одного из участников застолья нам известно. Как же получилось так, что ты, Иосиф, с ней знаком, а она с тобой - нет? И, исходя из твоей реплики, что соседа дома нет, следует ли понимать, что всех его знакомых ты встречаешь столь же радушно? Я человек не мелочный, но мне представляется странным, что утром ты берёшь у меня сорок копеек на сигареты, а вечером накрываешь на стол и машешь у меня перед носом двадцатипятирублёвой купюрой, которая невесть откуда  у тебя взялась.
             -   Лиза, послушай, я  тебе  всё объясню, - в  отчаянии  проговорил я,  понимая, что «объяснить всё»  будет очень трудно.
             -   Хорошо, - согласилась Лиза, - объясни, а я послушаю. Между делом можешь открыть шампанское.
         Маша встала:
             -   Я, пожалуй, пойду.
             -   Куда,  милая? - полюбопытствовала  Лиза. -  Разве  ваш  знакомый  уже  пришёл? Вы  наверняка оставили  ему записочку в дверях, что находитесь по-соседству, у Иосифа, ведь так? Раз он не постучал в дверь, не позвонил, значит, его ещё нет. Глупо было бы уходить, прождав столько времени. Садитесь.
         Маша вопросительно посмотрела на меня.
             -   Нет, ей пора, - сказал я. - Она уже давно собиралась уйти. Пойдём, Маша, я тебя провожу.
         Лиза притворно  весело засмеялась:
             -   Выглядит эта сцена уж очень искусственной: с вас никудышные актёры,  милые  мои.  Пока  я  не  узнаю правды, Маша никуда не уйдёт, ясно?
         Маша послушно села.
             -   Начни с денег, - предложила Лиза, закуривая сигарету и  показывая на пачку: - Как выясняется, сигареты всё же были, Сосо. Может, ты просто не мог найти лучшего предлога  услать меня куда-нибудь, чтобы две твои подружки не встретились друг с другом?
             -   Она мне не подруга и до сегодняшнего вечера я её ни разу не видел.
             -   Как же она оказалась здесь, на кухне, в день твоего рождения?
             -   Не знаю. Когда я пришёл, она уже была здесь.
             -   У неё есть свой ключ?
             -   Нет, ключ был у соседа.
             -   Почему?
             -   Я ему одолжил. Он как-то выручил меня...
             -   Зачем ему нужен был ключ?
             -   Не знаю. Он сказал, что для игры в карты.
             -  Ты даёшь ключ от квартиры, которая даже и не твоя, а хозяйская,  первому  попавшемуся  встречному?  Что же он сделал для тебя такого, что ты ему целиком и полностью доверяешь?
             -   Он вызволил моих друзей из милиции.
             -   Твой сосед - милиционер?
         Я посмотрел на Машу: та  на мгновение улыбнулась, но сразу же сделалась серьёзной.
             -   Нет, он  не милиционер, - тихо  произнесла  она,  -  но у него хорошие связи в милиции, не знаю откуда, может, он раньше там работал.
             -   Что  натворили  твои  друзья? -  продолжала  расспрашивать  меня   Лиза. -  Подложили  бомбу  под  здание университета?
             -   Нет, они просто... - я не знал, как ей это объяснить, - ну, они просто мочились на памятник у горсовета.
         Маша ахнула, а Лиза язвительно улыбнулась:
             -   Хороши у тебя друзья, нечего сказать. После какой по счёту бутылки это произошло, я спрашивать не стану, спрошу только, почему ты обратился за помощью именно к своему соседу, а не ко мне, скажем, или к старосте группы, может, у нас тоже есть связи в милиции?
             -   Я  к  нему  не  обращался,  он  сам  вызвался  мне помочь. Мы встретились внизу, у лифта, и он спросил, почему у меня такой удручённый вид. Я был злой, как чёрт, к тому же «под мухой», вот и рассказал всё. Он долго хохотал, потом похлопал меня по плечу и сказал, что сможет это дело уладить. Вот так.
             -   Дальше, насчёт денег.
             -   Деньги мне оставил под клеёнкой на столе кто-то из игроков. Для него, видать, триста рублей  не сумма.
         Я достал из шкафчика пивную кружку и налил Лизе шампанского. За неимением бокалов, пивная кружка у меня на кухне выполняла множество функций.
             -   Можно  мне  тоже  сказать?  -  вдруг  спросила  у  меня  Маша. - Я хочу, чтобы твоя девушка знала: здесь я оказалась совсем случайно и мы до сегодняшнего дня даже не были знакомы друг с другом.
             -   Как же ты объяснишь, что вы вместе пили водку и, по всей видимости, вовсе не молчали до моего прихода, и  даже напротив, оживлённо беседовали? Что-то всё-таки вас связывает? И, возможно, мне показалось, но глаза у тебя были заплаканные: ты решила, Маша, делиться проблемами с незнакомым человеком только потому, что он  сосед твоего приятеля?
             -   Лиза, - решительно сказал я. - Не имею ни малейшего понятия почему, но Фома решил отблагодарить меня за услугу таким идиотским способом.
             -   Каким именно - идиотским? - спросила она.
         Маша снова встала:
             -   Я пойду.
         Лиза искоса взглянула на меня:
             -   Ты  хочешь сказать, что это хрупкая и беззащитная блондиночка  вовсе не такая, какой хочет казаться? Что она... мм... call girl?
             -   Я ничего не хочу сказать. Я передаю тебе то, что знаю от Маши.
         Лиза обернулась к стоящей у окна Маше и неожиданно спросила в лоб:
             -   Скажи, Маша, может, ты - проститутка?
             -   Пропусти меня, пожалуйста, - попросила Маша. Я загораживал ей выход, стоя в дверях кухни.
         Она ушла, не попрощавшись.
         «Забавный вечерок», - подумал я.
             -   И  почему  это  всё  всегда  случается именно с  тобой?  - спросила Лиза. - Тебе не кажется, что причина в твоём характере? Ты слишком мягок и добросердечен: одолжил ключ соседу, тот, по причинам мне неизвестным решил посмеяться над тобой, а тебе просто не хватило смелости указать этой Маше на дверь. Жалость унижает тех, кого ты жалеешь. Впрочем, она такая же, как ты: безвольная и жалостливая, и уж, конечно, не проститутка, с этим я погорячилась, проститутка продаётся за деньги, а она - просто так, из сострадания к ближнему: мало ли вокруг людей, мечтающих о женском тепле?
             -   Не иронизируй.
             -   Вот  видишь,  ты  уже ей  сочувствуешь. Уверена:  если  бы  не  я  - так  не  вовремя,  вы бы уже лежали в  постели, низвергая потоки слёз.
             У меня окончательно испортилось настроение. С Лизой у нас бывали разногласия, но такой характеристики от неё я не ожидал.
             -   Что-то  мне  расхотелось  праздновать  день  твоего  рождения, -  снова  заговорила  Лиза, отпив очередной глоток шампанского из кружки. - А ты, мой дорогой человек со странным именем, постарайся больше не попадать в щекотливые ситуации.
         В прихожей, подавая ей куртку, я спросил:
             -   Тебе не нужны деньги, Лиза?
             -   Ах,  я  и  забыла, что ты теперь богатый человек. Но меня жалеть не надо. Жалость и терпимость к своим и чужим порокам погубили человечество, иначе мы бы давно строили города на Марсе и не жили бы так, как живём.
             -   Твои слова напоминают идеологию фашизма.
             -   Возможно, но  болезнь  надо  лечить, пока  она не  превратилась  в  хроническую, а  жалость - та  же болезнь. Провожать меня не надо, сорок копеек вернёшь завтра. Пока!
         Завтра? Я не знал, что будет завтра:  во мне как-будто что-то надломилось, что-то безвозвратно ушло. От злости на самого себя, я ударил кулаком по кухонному столу: пивная кружка с шампанским, недопитым Лизой, упала на кафель у раковины и разбилась. Собирая осколки, я поранил ладонь, потом ходил по квартире в поисках платка, который неизвестно куда подевался, и отыскав его, наконец, под подушкой в постели, я услышал звонок в дверь.
             -   Только не говори, что ты что-то забыла, - бросил я  Маше и ушёл на кухню намочить платок в водке.
             -   Что случилось? - спросила она из прихожей. - Почему везде кровь? Ты порезался?
             -   Да, не видишь, что ли!
             -   Можно мне войти?
             -   Зачем же тогда ты пришла?
             -   Не знаю.
             -   Дура.
         Не снимая своего плаща, поспешно и неумело, она перевязала мне ладонь, потом  вскочила и принесла полотенце из ванной:
             -   Платок слишком мал. Надо остановить кровотечение, - я заметил, что у неё дрожат пальцы.
             -   Почему ты вернулась?
             -   Я  долго  сидела  в  беседке,  а  потом увидела, как из подъезда вышла та брюнетка, ну, твоя девушка... она была какая-то нервная, злая, и я подумала, что вы поссорились. Ты стоял такой бледный, когда вы с ней разговаривали, я почему-то пожалела тебя и...
             -   Жалость унижает человека, - бросил я.
             -   Извини, но мне показалось, что ты тоже...
             -   Что - я тоже?
             -   Смог понять меня сегодня... иначе бы я не вернулась. Меня ещё никто не называл проституткой.
             -   Налей  водки,  пока  рюмки  тоже не разбились. Хорошенький же у меня день рождения, нечего сказать! Где нектар?
             -   Я поставила бутылки там, в углу у шкафа. Открыть?
             -   Да.
             -   А куда налить?
             -   В шкафу должна быть большая чайная чашка. Нашла?
             -   Вот эта?
             -   Да. Сними плащ и садись.
         Она повесила плащ на вешалку в прихожей и села рядом.
             -   Можно мне тоже нектар?  - она перехватила мой взгляд и смущённо добавила: -  Не бойся, я не больная.
             -   Откуда ты знаешь?
             -   Знаю.
             -   К чёрту болезни! Пей.
         Она судорожно отпила несколько глотков, съела кусочек колбасы, проверила мою повязку.
             -   Почему твой брат задолжал Фоме?
             -   Проиграл в карты.
             -   Как же он собирается вернуть долг?
             -   Он работает... и снова  стал играть, надеется на  удачу. Фома  сказал, что  скостит  ему  немного, если  я  останусь с тобой. Фома почему-то тебе очень симпатизирует.
             -   И сколько дней ты должна жить со мной?
             -   Не знаю. Фома сказал: пока ему не надоест.
             -   Я сейчас приду, - сказал я и снова позвонил в дверь к соседу. На этот раз он оказался дома.
             -   А, это ты,  студент, - обрадовался он.  - Ну, как тебе сюрприз?
             -   Можно мне с вами поговорить?
             -   Конечно, заходи... Машка - она баба глупая, но добрая. Коньяк выпьешь?
             -   Да, спасибо.
             -   Так о чём ты хотел поговорить?
         Он достал из барчика коньяк и прикрыл дверь в другую комнату, откуда слышались чьи-то голоса:
             -   Итак, я слушаю.
             -   Почему вы ко мне так относитесь? - сразу спросил я.
             -   Как это - так?
             -   Вы покровительствуете мне, стараетесь всё время помочь... и эта Маша. Зачем вы позвали её? Это же как-то... не по-людски.
          Фома усмехнулся:
             -   Ах, вот оно что... Насчёт покровительства и помощи - ерунда, я ещё ничем тебе не помог. А в общем... ты напоминаешь мне сына, не внешне, нет, чем-то другим. Да и я такой же был в молодости, всё на веру брал... э-эх! А Машка - пропащий человек, пойдёт по рукам, а там - карты, выпивка, наркота,  и  пути другого нет, всё ведь с семьи начинается, а там сплошной разврат... что делать?.. Ты пей коньяк, не стесняйся.
             -   Сколько она может пробыть у меня?
             -   Пока - тебе - не - надоест, я же сказал.
             -   А как насчёт долга... ну, я слышал, что брат Маши вам что-то должен и если  Маша поживёт  у  меня... нельзя  ли часть долга...
             -   Слушай, студент, не переходи границ дозволенного. Может я мошенник и негодяй, но всё же гожусь тебе в отцы. Не суй свой нос не в свои дела:  долг есть долг, а у Маши всё равно путь один,  рано ли, поздно ли, понял?
         Я понял и  поэтому, извинившись, ушёл. Фома мог быть, оказывается, не только добреньким.
         Маша мыла посуду.
             -   Сосо, - испуганно спросила она, - где ты был?
             -   У Фомы.
             -   Что он тебе сказал?
             -   Что я напоминаю ему сына.
             -   Только это?
             -   Ещё он сказал, что он - мошенник и негодяй, а  у  тебя в жизни только один путь.
         Она молчала. Я посмотрел на неё и с удивлением обнаружил, что у неё тёмные глаза: пшеничные волосы, соломинками падающие на плечи, и неожиданно тёмные, почти чёрные глаза.
             -   Ты красишь волосы? - спросил я.
             -   Нет. Почему ты спрашиваешь?
             -   Мне казалось, что у блондинок не бывает тёмных глаз.
         Она села на табуретку, положив мокрые руки на стол:
             -   А  мне  казалось, что таких людей, как ты, на свете нет...  Скажи, твоя  девушка  ушла  из-за меня?
             -   Нет.
             -   Рука болит? Я сделаю тебе перевязку. Как ты порезался?
         Я рассказал.
             -   Ненавижу себя,  ненавижу!  -  Маша  зябко  повела  плечом.  -  Внутри меня какой-то холод... Иосиф, а там, внутри что-то есть?
             -   Что ты имеешь в виду?
             -   Я  иногда чувствую, как это что-то  живёт  отдельно  от меня, от  моего  тела, словно  я  сама смотрю на себя со стороны. У тебя так бывает?
             -   Бывает.
             -   А это... что-то, оно может болеть?
             -   Может.
         Маша никак не могла согреться:  я  принёс электрический обогреватель и включил его в розетку рядом с кухонным столом.
             -   У тебя жар, - сказал я, коснувшись её лба кончиками пальцев. - Почему ты ходишь в плаще, ведь уже конец ноября?
             -   Мне не было холодно, а сейчас почему-то  очень.
         У меня не нашлось никаких лекарств и я поставил на плиту чайник.
             -   Горячий чай - первое средство от простуды, - сказал я с видом знатока.
         Потом мы порылись в шкафу в поисках постельного белья и Маша постелила мне на полу; правда, я не смог найти второй подушки и положил себе под голову завёрнутые в банное полотенце её свитер и мои джинсы.
         Я вышел на кухню покурить, а когда вернулся, она уже лежала.
             -   Ты будешь спать в одежде? - спросил я.
             -   Да.
             -   Не мели ерунду. Я тебе дам свою пижаму, я её всё равно не употребляю.
         Погасив свет, я тоже лёг:
             -   Маша, а где твои родители?
             -   Их уже нет в живых. Я была поздним ребёнком, брат старше меня почти на двадцать лет.
             -   Извини.
             -   Иосиф - это грузинское имя?
             -   Не знаю, не думаю.
             -   А Натэла?
             -   Кто такая Натэла?
             -   Может, я ошибаюсь, но мне кажется, так звали жену Фомы.
         Утром, едва я проснулся и выпил кофе, раздался звонок в дверь.
             -   Обиделся? - не здороваясь, спросил Фома.
             -   Нет.
         Он вошёл, мельком взглянул на спящую Машу и на мой матрац на полу, усмехнулся и покачал головой:
             -   Не так ты живёшь,  студент,  не так! Я этой Машке твержу одно, а ты доказываешь ей другое. Что лучше: жить, как живёт она, не задумываясь и не беспокоясь ни о чём, или знать, что есть и другая жизнь, где такие, как ты, забивают бабам головы чепухой? Развратил ты её, похуже меня... - он засмеялся. - Эх, студент, да Бог с тобой, живи, как знаешь. Значит, так...  дуре этой скажешь, что её брат ничего мне не должен. Ещё передашь, что если примется за старое - убью. А что до Машки, то пусть держится за тебя и благодарит Бога, что ты ей встретился... она много плохого видела в жизни, но душа у неё чистая, неиспорченная. Э-эх, не так надо жить... пропадёте же вы так, и ты и она… я ещё тогда в тебе увидел что-то такое, когда ты за друзей просил, оно и во мне было когда-то, да что там!
         Он ушёл. Маша, которая уже не спала, с тревогой спросила:
             -   Я слышала голос Фомы. Что он тебе сказал? Ты нервничаешь? Не молчи, умоляю тебя!
         Она уткнулась головой в подушку, а за тюлевой занавеской вставал дождливый осенний день.