В этом, прошедшем, времени... Часть 2. Глава 7

Часть 2
Глава 7

 ШЕСТЬДЕСЯТ УТРЕННИХ МИНУТ

    Я, конечно, отоспался,  а на следующий день, проснувшись ещё раньше шести, лежал в кровати и продолжал обдумывать, не много и не мало, а предложения по изменению в системе общего образования. Ещё с вечера и ночью, пока шла гроза, под всплески молний и раскаты грома, я размышлял, о том, что у советского образования и воспитания детей было много плюсов, но, на мой взгляд, были и минусы, и первый минус – отсутствие должной профориентации.
    Я вспоминал себя, да и многих своих друзей - выпускников десятого класса в начале семидесятых, не представляющих, куда идти учиться после школы, потому, что о будущих профессиях ничего не знали, а если и знали, то только со слов родителей или по кинофильмам.
    И сегодня, проснувшись рано утром, с уже сформированной  идеей, я хотел изложить её более подробно на бумагу, но до завтрака, произошли события, которые разрушили мое спокойное пребывание на даче...

    Начну с того, что мой журнал остался у Лаврентия. Врач приезжал ко мне теперь не каждый день и, чтобы найти бумагу для записей я решил пойти к повару, в столовую. У поваров всегда есть какие то книги и тетради с рецептами и у меня была надежда выпросить у него несколько листов.

     Мой будильник показывал без десяти шесть, и я тихонько спустился на первый этаж.
    Двое охранников, которые обычно стоят на первом этаже - курили на улице. Я незаметно прошмыгнул на кухню.

    Поваром оказался довольно радушный сухощавый грузин. Мы поздоровались.
    – Зови меня Григорий, сказал повар, - что, кушать захотел? Да? Уже почти готово. Он внимательно осмотрел меня и начал справляться о моем здоровье, о моем аппетите.

    Я поблагодарил его и отметил его отличный шашлык, который мы ели прошлой ночью и то вино, которое мы пили, намекая, не осталось ли у него еще.

    Про шашлык он ничего не знал и сказал, что прошлой ночью на даче дежурил другой повар. Но им, поварам, строго прописали готовить для «объекта» только диетические блюда.

    Оказывается между собой они меня «объектом» звали.

    Пока мы разговаривали, я чувствовал, что Григорий смотрит на меня как то слишком внимательно, и когда он подошел к комоду, стоящему  у двери в кухню, я подумал, что сейчас он достанет бутыль с красным вином, как в фильме «Кавказская пленница» и предложит тост за поправку здоровья, но произошло неожиданное.

     Он действительно, что-то достал с верхней полки, прикрыл фартуком и подошел ко мне почти вплотную.

    - Патроны дозвуковые, стреляют тише обычных, но не так далеко. Спрячь,- и… протянул мне револьвер.

   -Наган!- успел подумать я, когда за дверью послышались шаги.

   - Сзади за штаны засунь и курткой прикрой, - шепнул Григорий и уже громко:

   - Конечно дорогой, зачем болеть, у меня такое лекарство есть, мертвого слона поднимет,- и действительно достал уже початую бутыль красного вина, но не из комода, а из- под плиты. 

    - Тёплое, наверное,- подумал я, запихивая револьвер за штаны.

    Холод вороненой стали ожег голое тело, по спине побежали мурашки. Взволнованно забилось сердце.

    На кухню быстро вошли два офицера.

   - Что здесь происходит? – спросил тот, что был  в звании майора.

   - Да вот «объект» зашел попросить что-то вкусненькое, да и подлечиться после вчерашнего.

    - Отставить вкусненькое, ты что Гиви, у тебя инструкция, отвечать будешь – начал первый.

    - Мужики, да бросьте вы. У вас что, никогда  голова с бодуна не болела?- я постарался взять инициативу на себя,- вы же видели, сколько мы вчера с Лаврентием выпили. Ну, давайте знакомиться,- и протянул руку первому офицеру,- Влад.

    - Н-николай,- ответил майор и нерешительно протянул руку.

    - Да не бойтесь вы, я не чахоточный, правда немного контуженный и стеклом порезанный, но это не заразно,- сказал я и подошел к другому офицеру в звании капитана и протянул руку,- Влад.

    - Яков, - сказал другой и пожал руку. Не давая им опомниться, я взял бутыль у Григория и спросил:

    - А где стаканы?

    Григорий быстро достал из комода четыре граненых стакана, поставил их на стол, и я, не мешкая, налил в них вино.

    - Ну, теперь сам бог велел за знакомство выпить,- начал я.

    - Вам нельзя, строго запрещено,- начал майор.

    - Николай, - обратился я к нему,- почему вчера было можно, а сегодня нельзя?

    - Влад, а как у Вас отчество?- спросил Николай.

    - Петрович. Меня зовут Владислав Петрович. Ну, не томите уже, голова болит.

    - Владислав Петрович, у нас инструкция, кормить только проверенными продуктами.

    - Хорошо. Проверяйте,- ответил я.

    Немного подумав, Николай посмотрел на повара.

    Григорий, улыбаясь, поднял стакан и сказал коротко:

    - За знакомство,- и  выпил, после этого достал из шкафа начатую головку сыра, покрытый сверху чем - то, наподобие воска, быстро нарезал несколько кусочков и съел один из них.

    Офицеры, смотрели на него, не мигая.

    - Ну, все,- сказал я,- экспертиза проведена, берите стаканы, тем более что тост уже сказан.

    Офицеры переглянулись и продолжали стоять как вкопанные.

     - А-а. Вам нельзя. Служба. А мне можно. Мне это доктор прописал!- сказал я. Поднял стакан, поприветствовал офицеров, затем повара и выпил. Вино было действительно теплым и слегка отдавало уксусом.

    Я вспомнил, как в конце восьмидесятых я отдыхал на Черном море в районе Адлера. Это были  времена Михаила Горбачева, в СССР был введен сухой закон. В магазинах, даже на юге, алкоголя не было, и мужики из Адлера ездили за вином с трехлитровыми банками на такси в соседнюю Абхазию в поселок Леселидзе к частникам. Как сейчас помню - вино у них было такое – же, как сейчас - отдавало уксусом. 

    -  Домашнее? Спросил я у Григория, беря кусок сыра.

    - Конечно дорогой, все из дома и вино и сыр. Недавно домой ездил. Кушай на здоровье.

    - Спасибо, Григорий. Очень вкусно. А ты случайно не из Леселидзе будешь?- задал я вопрос, чтобы поддержать разговор.

    - А как ты догадался?- удивился Григорий, - ты что, бывал в Абхазии?

    - Да. В и Гаграх отдыхал, но ехал через Леселидзе. Там вино продают, такое как у тебя. Вот я и подумал…  Ну, что, товарищи офицеры? Снова пропускаете? А у нас с Григорием – «Между первой и второй – промежуток небольшой». – Правда, Григорий?

    - Конечно, дорогой Влад, хорошо сказал! Я запомню,- и, наполняя пустые стаканы, повторил, улыбаясь,- «промежуток небольшой».

    - Давай выпьем, Григорий за тех, кто вырастил этот чудесный виноград, собрал урожай и изготовил из него это прекрасное вино. Давай выпьем за здоровье твоих родителей, дорогой Григорий!

   Мы с Григорием чокнулись, выпили и закусили сыром.

    - Ну, все. Большое спасибо. Теперь я снова сыт, здоров и готов к работе. Но, есть одна проблема, мне необходима чистая бумага для письма. Не найдется у тебя Григорий чистой тетради или хотя бы несколько чистых листов? Григорий пожал плечами: - скорее нет, зачем мне?

    - У меня найдется,- сказал капитан,- я Вам занесу, в комнату.

    - Но, только после завтрака, - взволнованно сказал Григорий, незаметно подмигивая мне,- тебе Влад завтрак в комнату отнести или здесь поешь?

    - Конечно здесь, а что на завтрак? Надеюсь, не перловка? - спросил я, нагло усаживаясь на табурет за кухонный стол.

    Офицеры стояли в нерешительности. Было видно, что для них это не штатная ситуация и они не знают, как из нее выйти, а мне нужно было поговорить с Григорием наедине. Поэтому, чувствуя, что они не смогут мне возразить, я спросил у них:

    - А где вы обычно завтракаете, товарищи офицеры?

    - В соседней комнате, там столовая, но Вам туда нельзя. У нас инструкция. Нельзя чтобы Вас видели другие сотрудники.

    - Хорошо. Сегодня, в порядке исключения, я позавтракаю на кухне. А вы, пожалуйста, посмотрите в коридоре, чтобы никто случайно сюда не зашел.

    Из коридора послышался звонок телефона. Было слышно, как дежурный поднял трубку и что- то ответил.

    Офицеры переглянулись и вышли из кухни.
 
    - Григорий. По тому, как ты нарезал сыр, я понял, что ты такой же повар, как и я. Давай, говори, что происходит.

    - Меня Лаврентий сюда вчера вечером прислал с мандатом на должность повара. Он что – то заподозрил. Мы с ним земляки, из Мерхеули, ну, из одного села недалеко от Сухуми.  Мы мингрелы. У нас свой язык и свои обычаи. Просто мы давно живем между грузинами и абхазами, поэтому у нас с ними много общего. А с Лаврентием мы дальние родственники. У наших матерей один дедушка. Мне он доверяет и поручает важные задания.

    - Допустим. Давай ближе к делу. Ты дал мне оружие, считаешь, что назревает что- то серьезное?

    В это время в коридоре раздался топот ног, и мы поняли по звуку, что на улицу выбежало несколько человек. Было слышно, как у стоянки заводятся автомобили, и кто-то отдает короткие команды.

    Григорий подошел к двери и выглянул в коридор.

    - Куда это они? Что, даже раненые уезжают? Товарищ капитан, что случилось?
    - Все нормально Гиви, учебная тревога. Да! Завтрак будет через час,- услышал я голос капитана.

    Григорий закрыл дверь и снова внимательно посмотрел на меня. С улицы послышались звуки отъезжающих автомобилей.

    - Странно…  Действительно, назревает что- то серьезное…
    Слушай. Сегодня, на рассвете, то есть примерно в половине пятого, я видел, как один из офицеров охраны тайно уходил в лес. Я проследил за ним. Он шел очень осторожно. Два раза останавливался и проверялся. Но я шел параллельно ему  метрах в семидесяти со стороны солнца и он не мог меня видеть. Примерно в километре отсюда идет дорога на другие дачи. Там его ждал автомобиль. Черный такой, длинный, а крыша светлая. Когда он подошел, из автомобиля вышел мужчина в костюме, в галстуке, а как только они начали говорить из кустов вышел еще один человек в брезентовом дождевике с поднятым башлыком. Они говорили не долго. Минуты две. Наш офицер передал человеку в костюме какие-то бумаги, он их внимательно просмотрел, что - то спросил и передал бумаги тому, кто был в дождевике. Затем они сверили часы и этот, в дождевике, сразу ушел в сторону нашей дачи.

   - А кто этот офицер? Ты его узнал?

    На плите, что напротив окна резко зашипело,  мы повернулись посмотреть. В одной из кастрюль кипящая каша начала переливаться  через край на плиту.

   - Да, - сказал Григорий. Он  быстро подошел к  плите и нагнулся, что бы снять кастрюлю,  -  мне кажется, это один из этих двух, кото….

    И в этот момент! Раздался звон стекла и из головы Григория, прямо на меня вылетел веер чего- то мокрого, липкого!

    От неожиданности я резко отклонился, начал падать с табурета и для равновесия взмахнул руками.

    Вторая пуля прошла через предплечье моей левой руки. Я упал на пол, и, повинуясь инстинкту, заполз за какой-то чугунный бак в углу кухни...


    ... Что мне делать дальше я не знал. Но то, что по нам «работал» снайпер было ясно. Выстрелов слышно не было, значит и охрана ничего не слышала.

    Что делать? Быстро объявить тревогу и устроить погоню за снайпером или прикинуться мертвым и на время успокоить киллера и его заказчиков?

    Нужно попытаться сделать и то и другое. Напротив стола, рядом с мойкой стояла стальная этажерка с кастрюлями, сковородами, и я поддев ее ногой,  повалил на пол.  Звон и грохот падающей посуды напомнил мне звуки падающих часов в особняке Берии.

     - Что-то слишком часто в меня стреляют в этом, прошедшем времени,- подумал я, повернул голову сторону двери и, морщась от боли, уложил правой рукой  простреленную руку на голову.
 
     Я рассчитывал, что охрана моментально прибежит на грохот из кухни и быстро организуют погоню за снайпером, но, прошла минута, вторая, и…  никто не заходил. Стало еще тревожнее, и тут я вспомнил про револьвер. Пошарил правой рукой за спиной, достал его, разглядел и взвел курок большим пальцем. Полежал еще немного, увидел лежащую рядом большую сковороду без ручки и накрыл ей кисть правой руки с револьвером.

    В висках стучало, из раны текла кровь. Повязка на голове пропиталась и перед моим лицом уже образовалась небольшая лужица. Смешно вспомнить, но тогда я, от нечего делать начал считать,  сколько там было крови, перемножая площадь лужицы на её толщину. Получилось не больше двухсот грамм. Это ерунда, успокаивал я себя. Когда я был студентом, то сдавал и по четыреста, и после этого шел на занятия в институт. Донорам тогда давали по два дня отгулов от работы или учебы и мы, спелеологи, регулярно ходили в донорский пункт, копили эти дни для поездок в походы по пещерам. 

    Время тянулось медленно. Прошло минут пять, когда дверь тихонько скрипнула и приоткрылась. И этот ее тихий скрип не предвещал ничего хорошего. Сначала появился круглый набалдашник  глушителя, а затем медленно, в приоткрытую дверь, вошел ствол, оптический прицел, а после и вся винтовка.

     Мне не приходилось видеть таких винтовок. Магазин у нее был большой, патронов на двадцать, но крепился он не снизу, а слева.

    Я замер, задержал дыхание и постарался сделать свой взгляд остекленевшим, уставившись в одну точку возле двери. 

    Медленно появилась голова снайпера, накрытая брезентовым башлыком.
    Он внимательно осмотрелся.

    Моя окровавленная голова, лежащая в луже крови, его успокоила, и он перевел ствол в сторону Григория. Что - бы убедиться в том, что Григорий мертв ему нужно было сделать несколько шагов в сторону окна, и нас должна разделить чугунная кухонная плита, стоявшая в центре кухни на ножках высотой сантиметров тридцать. Снайпер, не опуская ствол, неслышно прошел по кухне.

    У меня появился отчаянный план: - Если он зайдет за плиту, то меня, лежащего на полу, он уже не будет видеть, и тогда я начну стрелять ему по ногам из под плиты.

     Еще шаг, и…  Я как можно тише набрал воздух в легкие: «Сейчас, или никогда…».

     - Ну, как тут у тебя? – раздался знакомый голос Якова от двери.

     - Готовы. Оба. А этого грузина еще сегодня утром в лесу наблюдал. Ты, между прочем, его за собой к нам на дорогу привел. Это нам просто повезло, что они опохмеляться на первом этаже начали. Как на картинке напротив окна были. Пили и закусывали. А ты с майором стоял перед ними и облизывался. Ха-ха. У меня оптика хорошая. Я все видел.

     Судя по звукам, он взял ложку и начал есть прямо из кастрюли, - ты сигнал по рации дал?- спросил снайпер, жуя кашу.

    - Дал, - ответил офицер, осматривая трупы.

    - Ну, тогда у нас есть минут пять, - снайпер дул на ложку с кашей, - доставай его вино и сыр.
 
    Офицер помедлил и сказал:
    – Так сыр в комоде, рядом с тобой. А вино уже налито. Мы же с майором не пили,- и подошел к столу с налитыми стаканами,  взял один левой рукой и начал медленно пить.

    Снайпер облизал ложку, и положил ее во внутренний карман гимнастерки, не спеша подошел к  комоду и открыл его.

    - Ну и где тут сы… .

     И тут раздались два тихих выстрела. Пух, пух.

     Снайпер медленно, хватаясь руками за полки комода, сполз на пол.

     - Фу, кислятина,- капитан левой рукой поставил стакан с недопитым вином, а правой рукой - засунул пистолет с глушителем за пазуху. Не спеша подошел к снайперу, обшарил его карманы, все найденное переложил в свой карман галифе  и  усмехнулся: «Скажите: «сыыыр»...

    Со стороны улицы послышались звуки приближающегося автомобиля. Офицер поднял с пола снайперскую винтовку и спокойно вышел из кухни.

    Целых три секунды его спина была мишенью для меня. Но, я не выстрелил...
    Как стрелять... в человека?

    Я лежал в луже собственной крови и смотрел на открытую дверь, в которую только что ушел враг. Оказалось, что стрелять в человека совсем не просто. Даже если это враг. Тем более - в спину.

    - Черт…  А зачем тогда Григорий дал мне ствол?

    Какая-то неведомая сила подняла меня с пола. Боль в левой руке резанула по всему телу. Я сделал несколько шагов к двери, одновременно поднимая пистолет на вытянутую руку.

    ... Капитан уже подходил к автомобилю с бежевой крышей, стоявшему метрах в двадцати от крыльца на веранду.  Я дошел до двери, прижался к дверному косяку, прицелился и нажал на спуск.

    От выстрела капитан дернулся.

    Я снова прицелился и начал нажимать на спусковой крючок, но выстрела не было. Зато у револьвера начал поворачиваться барабан, затем начал взводиться курок и только после этого раздался выстрел.

     Черт! Это же револьвер! У него очень тяжелый спуск!

     Вторая пуля, выпущенная из револьвера, ушла в землю перед капитаном, а он, развернувшись ко мне в пол оборота, и смотрел на меня, выпучив глаза от удивления или ужаса. В правой руке у него была винтовка, и её ствол медленно поворачивался в мою сторону.

     Я снова большим пальцем взвел курок, прицелился ему в грудь и нажал на спуск.

     Его левая рука дернулась, да и сам он начал терять равновесие от неудобного положения.

     Четвертая пуля из револьвера попала ему в шею когда он уже падал, но, всё – таки, успел выстрелить с бедра в мою сторону. 

    Пуля из его винтовки пробила деревянный дверной брус сантиметрах в двадцати выше моей головы, засыпав меня пылью и щепками.
 
    Капитан лежал на рыжем песке и смотрел на меня, из последних сил пытаясь направить винтовку на меня, но, в этот момент, правая дверца автомобиля открылась, и ствол пистолета выстрелил ему  в голову.  Дверца захлопнулась, мотор рявкнул, машина рванула, делая  на месте крутой разворот в сторону ворот.

     Я быстро подошел к колоннам веранды, встал на колени, прижал к перилам ствол револьвера и, выпустил по автомобилю оставшиеся в барабане три пули. 
    Автомобиль на мои выстрелы не отреагировал, мощно и уверенно выехал из ворот, и еще некоторое время его светлая крыша мелькала между березами, быстро удаляясь по дороге.

    Я стоял на коленях и тяжело дышал, опершись грудью на перила веранды с потрескавшейся белой краской.
    В голове шумело и в глазах уже летали черные мушки, а это означало то, что я скоро вырублюсь от потери крови.

    Глаза капитана, не мигая, смотрели в мою сторону. Рядом с ним лежала винтовка, на прикладе которой был аккуратно намотан... оранжевый медицинский резиновый шланг, уже изрядно затертый и потемневший от времени.

    Всегда думал, что жгуты начали наматывать на приклады наши солдаты во время афганской войны. Но сейчас, этот резиновый шланг, мне – бы очень пригодился.

    Стараясь глубоко дышать и не делая резких движений, подошел к капитану, и, держа голову вертикально,сел на землю, пытаясь отдышаться.

    - Ну вот, Влад,- думал я,глядя в глаза капитану,- вот и всё. Вот и ты стал душегубом...

    Трясущейся рукой я подтянул к себе винтовку и попытался распутать намотанный жгут. Но, он был сильно затянут. Распутать его одной рукой у меня не получалось.  Мне нужно было что- то острое что - бы его перерезать, и меня  устроил бы даже кусочек стекла, но на земле вокруг - ничего острого не было.
    Рядом лежало тело капитана, и мне пришло в голову, что у шпиона, наверняка, должен быть нож. Но прикасаться к покойному, и обыскивать его было как – то …

    И тут, на его правом сапоге я увидел длинную выпуклость.

    - А вдруг?- подумал я, и действительно достал  из  его сапога узкий и красивый нож.
   Быстро перерезал шланг с двух сторон, засунул нож в карман пижамы, размотал шланг с приклада винтовки, и затем, зажав один конец шланга зубами, накрутил его на левую руку выше раны, и в это время послышался гул мотора приближающегося автомобиля. 

    - Ну,  наконец-то, едут, - подумал я, завязывая шланг двойным узлом, и осмотрел дорогу.

     Между берёз по дороге приближался автомобиль … с бежевым верхом.

    - Ну, блин, а ему то, что надо? А вдруг это – «наши» пересели в неё? Ну – уж нет, «бережёного - бог бережет».

    Передо мной лежала снайперская винтовка, и, судя по тому, как она пробила толстый сухой брус - с очень хорошим боем.
     - Вот только, сколько в магазине осталось патронов?- подумал я.- Как же здесь магазин - то снимается? Вот какой-то рычажок, почти  как у «калаша».

     Магазин отсоединился и, заглянув в него, я насчитал шесть патронов. Один патрон в стволе, итого - семь. Не густо. Но, может у снайпера на кухне  остались. Хотя капитан обчистил его и положи все в правый карман галифе.
 
     И вдруг! Первая пуля шлепком впилась в тело капитана, а две другие со свистом прошли выше моей головы - со стороны дороги грохотала автоматная очередь. Сердце забилось отчаянно. Я упал на спину, за тело капитана, и, пытаясь справиться с дыханием, превозмогая боль в левой руке, перевернулся на живот.

     В оптический прицел автомобиль был виден - как на ладони. Я видел, как мужчина в коричневом костюме, скрываясь за открытой левой дверью автомобиля, целился в меня. Я инстинктивно вжался в землю.  Тут же раздалась длинная очередь. Пули пролетели совсем рядом...

    Когда я, набравшись храбрости, выглянул и прицелился, то мужчины нигде не было видно. Возможно, он перезаряжал оружие, прячась за дверью, и я, нервно суетясь, выстрелил под дверь автомобиля, где должны быть его ноги.

    От выстрела приклад винтовки сильно ударил в плечо.

    Я лихорадочно рассматривал в прицел всё вокруг - ни какого движения.
    Справа и слева от ворот шел забор из горбыля, до которого было всего-то метров тридцать.

    - Наверное он сейчас старается незаметно подобраться к забору, - подумал я, - и тогда, с близкого расстояния, из своего  автомата он за пару секунд из меня сито сделает.

    Мне требовалось более надежное укрытие.

    Но я, все- таки, залез в правый карман капитана. Кроме каких-то бумаг и денег там ничего не было. Я засунул их в карман пижамы вместе с ножом. И ещё я достал у него из-за пазухи пистолет с глушителем и, опираясь на  винтовку,  как мог быстро встал и двинул  назад  - в здание дачи.

    Тошнота, кажется, прошла, но в голове периодически звенело, а зайдя в коридор на даче, звон усилился.

    - Черт. Да это же телефон звенит! Как я сразу не догадался?

     Придерживаясь рукой с пистолетом за стену, я шел по коридору на звук телефона, и в это момент, мысль о какой - то  опасности, остановила меня.

     Подумав, я понял, что опасность была в том, что звонок телефона слышал не только я, но и тот с автоматом, и он легко мог устроить засаду на это звонок.

     В двух шагах была дверь на кухню. Вспомнив о патронах к винтовке, зашел туда, но там меня ждала еще одна неожиданность - трупа снайпера, на полу возле  комода, не было…

    У окна, лицом вниз, с пробитой головой, лежал один Григорий.

    Створка окна,  с разбитым пулями стеклом - была открыта, и по шершавому подоконнику, с выцветшей  белой краской, шел размазанный кровавый след.

    - Что за черт! В него же в упор из ТТ стреляли! Вот - же живучий, гад!  Значит, теперь их - как минимум двое!

    Нужно было что-то делать.

    Оставаться на первом этаже – опасно. Из окон было  видно все пространство территории дачи до самого забора, значит, и меня могли  видеть.

    Мысли метались. «Чердак или второй этаж»? На чердаке я никогда не был, хотя слышал из разговоров по утрам, что некоторые охранники в июльскую жару ночевали там, на сквознячке в гамаках, привязанных к стропилам крыши.

    И тут, до меня дошло. Лучшим местом будет - кабинет Берии, где мы вчера с ним беседовали несколько часов. Там был телефон! И, скорее всего, это была отдельная линия, по которой меня могли соединить с Лаврентием!
 
    Путь на второй этаж к кабинету проходил мимо комнаты, где продолжал звонить телефон.

     - Молодцы на том конце! Правильно делают, что не вешают трубку! Всегда нужно ждать до последнего! Скорее всего, звонивший телефон был в комнате дежурного.

    Вспоминая свой небольшой армейский опыт, в дежурках, на специальном щите на стене или в ящичках в столе дежурного всегда были дубликаты ключей с бирками от всех комнат. Такой армейский порядок.

    Но, там могла быть засада!

    «И где бы я сделал засаду?»  - подумал, и у меня появились три варианта: «Первый – засада в самой комнате дежурного, второй - под окном этой комнаты на улице, и третий - за забором возле ворот, но напротив окна в дежурку». Что- то не очень хотелось проверять эти варианты. Был еще небольшой шанс на то, что дверь в кабинет Берии не закрыта, или замок в двери слабый, и я решил сначала проверить это.

     Стараясь идти как можно тише, прошел по коридору до лестницы и поднялся на второй этаж. Там был небольшой холл с окнами на две противоположные стороны. Одно окно выходило на юг, то- есть в  сторону ворот и дороги, где стоял автомобиль, а другое – на север в сторону оврага, туда, куда ушел снайпер.

   Окно на север было ближе, и я, не приближаясь к нему близко, начал внимательно осматривать территорию спортивной площадки, кусты до забора и дальше, но, ничего подозрительного не заметил. К окну в южную сторону подходить не стал  - дверь в кабинет Берии находилась на той же стороне, значит и окна выходят туда - же.

    Снаружи дверь была обита коричневым дерматином с утеплителем. Замок в двери был один,  и он был «английский»! Во времена моей юности так называли недавно появившиеся замки, которые могли автоматически защелкиваться при закрытии двери. У них были маленькие, плоские ключи из латуни с бороздками и зубчиками с одной стороны. Считалось, что ворам замки с такими ключами открывать намного сложнее. Но, еще в пионерском лагере в авиамодельном кружке,  где стоял такой замок, меня научили обычным ножиком открывать дверь, отодвигая лезвием защелку замка. Достав нож, и с благодарностью вспоминая пионерское детство, я довольно быстро смог открыть дверь и войти в кабинет.

    Теперь нужно было сделать баррикаду у двери. Гигантских напольных часов, как в особняке в Москве здесь не было, но у окна стояло пианино. Это подходило. Но,  когда я подошел к окну, возле которого стоял инструмент, то увидел, что автомобиль с бежевым верхом, как- то медленно и неуверенно пытается развернуться.
     Значит один из них или даже оба в этой машине.
     Рама у окна была высокой, а шпингалеты закрашены белой, масляной краской, уже пожелтевшей, и было ясно, что створки со времен ремонта - не открывались, поэтому я даже и не пытался его открыть.

    Опустившись на колени, стволом винтовки разбил стекло, положил ствол на подоконник и начал целиться.

    Тот, кто сидел за рулем был или ранен или не умел управлять автомобилем.
    Машина развернулась ко мне левым боком и пыталась сдать назад, что бы развернуться дальше, но заглохла. Затем снова завелась, дернулась  назад и снова заглохла. Боковые  стекла у автомобиля были в грязи. В оптический прицел не было видно даже силуэта водителя.

     Из наших фильмов я помнил, что шпионы нужны живыми, и поэтому первый и второй выстрел сделал по двигателю.

    Автомобиль в очередной раз заглох и уже больше не заводился, хотя было слышно, как натружено работает стартер.

    Теперь нужно звонить. Нет! Сначала дверь!

    Я оставил винтовку на окне и подошел к пианино.

    Да… Это не советская полированная «Элегия» на колесиках. Это был какой то черный монстр в полтора раза выше и шире привычных мне инструментов. Но главное! У него не было видно колесиков! Я попытался приподнять его одной рукой, но не смог даже оторвать от пола.

    - Ну и черт с ним!

    Быстро подошел к рабочему столу с телефонным аппаратом. Номера, по которому нужно звонить, конечно, не знал и просто поднял трубку.

   Гудка не было, но фонило, и были слышны  какие- то щелчки.  Я спросил:

     - Алло. Вы меня слышите?

    В трубке ответили не решительно:
    - Да… А, Вы - кто?

    - Сначала Вы представьтесь, пожалуйста,- опешил от неожиданности я.

    - Дежурный, лейтенант Бондаренко, а что вы делаете в кабинете товарища Берии?

    - Лейтенант, на дачу Берии совершено нападение. Вся охрана перебита. Срочно соедини меня с Лаврентием Палычем.

   - А Вы… кто?

   - Я… этот, как его.., «объект».

   - А почему у вас там трубку ни кто не берет? Звоним уже минут двадцать!
   - Лейтенант. Я же тебе сказал - вся охрана мертвая, шпионы еще здесь. Я ранен, веду бой. Срочно соедини с Берией на этот телефон,- сказал я, глядя в окно и удивляясь своему спокойствию.

    Возле автомобиля началось движение. Было видно, как с противоположной от водителя стороны открылась передняя дверка. Машина качнулась и затем там все замерло.

    На первом этаже продолжал звонить телефон.

    Я сел за стол в кресло Лаврентия Берии. Нужно было что- то делать. И первое что нужно сделать – это успокоиться.

    Я заставил себя медленно сосчитать до десяти. Пока считал – понял, что в первую очередь нужно перевязать руку. Хоть я её и перетянул жгутом, но кровь все равно понемногу сочилась. Нужно было найти бинт или что-то подобное.

    На удачу, я открыл створку правой тумбы стола. Там ничего не было. Вообще ничего.  В левой тумбе, на нижней полке, лежали какие - то журналы. И все.

    Рядом с дверью, примыкая к дивану, стоял шифоньер. Открыв правую дверку, я увидел шинель без погон, которая висела на плечиках, а внизу стояли начищенные яловые сапоги. Не долго думая, я сбросил свой тапочек с правой ноги и примерил один сапог. Нормально. Великоват, правда. Но, это не беда. Все лучше, чем домашние тапочки. А вот за соседней дверкой были полки,  на которых лежало чистое бельё и много чего хорошего. На самой верхней полке был брезентовый мешок с противогазом, а вот за ним, в глубине, лежал еще один брезентовый мешок с широкой лямкой. К клапану мешка был пришит красный крест.
    Схватив его, я бухнулся на диван и начал изучать его содержимое. Стерильные бинты с ватными тампонами лежали почти сверху. Как то сразу вспомнились занятия по самообороне в школе. Нужно потянуть за специально оставленную посередине пакета ниточку и аккуратно вскрыть бумажный стерильный пакет, не задевая грязными руками ватно- марлевый тампон. Этот тампон нужно прижать к ране стороной, пропитанной антибиотиками и крепко закрепить его бинтом, наматывая на руку и затем завязать бантиком.

    Но, вся левая рука была в грязи. Вокруг раны был какой- то спекшийся комок от пропитанного кровью рукава пижамы и желтого песка, на котором я лежал во дворе.
    И еще - очень хотелось пить.

   - А что у нас там, в баре осталось, после вчерашнего, - подумал я и подошел к красивому серванту, стоящему между окнами.
    
    В баре, как будто и не убыло.

    В центре стояла большая глиняная бутылка вина «Хванчкара» - любимого вина Сталина.  Рядом справа было несколько разнообразных бутылок, скорее всего из чего- то крепкого. С другой стороны стояли бутылки с минеральной водой и две бутылки красного вина. На верхней полке стояли две тарелки: на одной из тарелок лежали вилки, ножи, штопор, открывалка для минералки, на второй – шоколадные конфеты. Рядом стояли фужеры, рюмки, тарелки.

    Быстро открыв «Боржоми», я залпом из горлышка, выпил половину, и уже затем, отдышавшись, присмотрелся к тем напиткам, которые  были покрепче. Выбрав начатую бутылку водки, я снова сел на диван. Мне предстояла серьезная медицинская операция. Перед тем, как забинтовать руку я решил промыть рану.
 
     Сначала я достал из кармана пижамы нож, я распорол рукав левой руки до, того места, где он был перетянут жгутом, и ухватив зубами, отрезал его.
 
     На руку было страшно смотреть. Пуля прошла навылет и из двух ран сочилась кровь. Предплечье опухло, и через засохшую кровь, было видно, что оно приняло синюшный цвет. Вспоминая действия на острове, приготовившись ополоснуть рану водкой, я сначала сделал несколько глотков из горлышка, затем взял в зубы деревянную ручку ножа и уже после этого, сделав глубокий вдох,  начал поливать рану водкой.

     Боль была адова, и я, стиснув зубы и закрыв глаза, решил просто вычеркнуть эти мгновения из своей жизни.

     Когда я открыл глаза, на полу у моих ног была грязная лужа крови, вперемежку с водкой,  песком и обрывками рукава пижамы.
 
     Отдышавшись, я достал упаковку со стерильным бинтом и начал делать сам себе перевязку. Проблема была в том, что раны было две, а ширины тампона не хватало. Пришлось, сначала наложить тампон на  входное отверстие, сделав пару оборотов бинтом, обрезать его ножом и завязать. И затем, взяв  второй стерильный тампон наложить его на место выходного отверстия и после этого плотно перевязать предплечье.
    Оставшийся бинт, использовал для изготовления перевязи для болтающейся левой руки. Сначала получилось как - то не очень. Петля была слишком большой, и рука висела слишком низко. Пришлось утягивать петлю и на это ушло еще несколько минут.
 
   Отдышавшись, я продолжил исследовать медицинскую сумку, и кроме ваты и бинтов обнаружил там несколько упаковок с таблетками, коробочку из нержавейки с двумя шприцами, иглами и пинцетом. Кажется, эту коробочку называют «стерилизатор», или как то так. В плотной картонной коробке лежали маленькие стеклянные пузырьки с белым порошком, закрытые серыми резиновыми  пробками, укрепленными толстой алюминиевой фольгой. На пузырьках было написано «Пенициллин» В другой такой же коробочке были такие же пузырьки, но с прозрачной жидкостью. Была и небольшая бутылочка со спиртом.

    Запах медицинских препаратов возбудил воспоминания. В раннем детстве, я часто болел. До той поры, пока отец построил нам свой дом, мы жили на разных съёмных квартирах в городе Курган, и зимой часто было просто очень холодно. И когда приходил врач он доставал вот такие пузырьки с порошком и жидкостью и такую же металлическую коробочку с шприцами. Затем пинцетом вставлял в шприц иглу, протыкал иглой резиновую пробку в пузырьке с жидкостью и набирал эту жидкость в шприц. Затем он протыкал иглой пробку в другом пузырьке с белым порошком и выдавливал туда жидкость из шприца. После этого он снова втягивал в шприц жидкость с разведенным порошком, доставал иглу из пузырька, поднимал иглу вверх и делал фонтанчик. За всем этим было интересно наблюдать, но только до этого момента. Дальше врач говорил, чтобы я ложился на живот и снимал трусы. Затем он, вздыхая, искал на моей хилой попке мышцу, протирал ее белой ваткой и делал укол. Все это запомнилось, потому, что происходило в моей жизни много раз. Пенициллин это первый антибиотик, который начали производить в СССР в самом конце войны. Но и те небольшие объемы лекарства спасли от заражения бактериями и смерти тысячи раненых.

     Не раздумывая я взял пинцет, вставил им иглу в шприц и проделал всю эту процедуру, только укол поставил в левое плечо.

     После этого, отдышавшись, в одном тапочке и в одном сапоге я продолжил изучать содержимое нижних полок шифоньера. Ничего особенного там не было. Спортивный хлопчатобумажный костюм и белая парусиновая спортивная обувь, пара чистого солдатского белья, солдатская хлопчатобумажная форма, и две пары портянок.
    А вот это мне и нужно было. Усевшись по удобнее, я, как мог, одной рукой, накрутил портянку на ногу и одел сапог. Получилось хорошо, сапог не болтался. Затем, то же самое сделал и со второй ногой.

    «Ну, все. Порядок в танковых войсках» - сказал я сам себе, откинувшись на спинку дивана. Можно было немного отдохнуть и обдумать свое положение. В этот момент я услышал бой настенных часов, которые висели над сервантом.

     «Семь часов... Всего семь часов утра!»  Получалось, что с того момента, когда я спустился на кухню к Григорию прошел всего один час! Всего шестьдесят минут! Воистину говорят, что в  бою время растягивается в несколько раз.


    Продолжение романа: Часть 2. Глава 8. http://proza.ru/2023/02/25/1334


    Начало романа: Часть 1. Глава 1. http://proza.ru/2023/03/07/609