В этом, прошедшем, времени... Часть 2. Глава 7

Часть 2
Глава 7

 ШЕСТЬДЕСЯТ УТРЕННИХ МИНУТ

    Я, конечно, отоспался,  а на следующий день, проснувшись ещё раньше шести, лежал в кровати и продолжал обдумывать, не много и не мало, а предложения по изменению в системе общего образования. Ещё с вечера и ночью, пока шла гроза, под всплески молний и раскаты грома, я размышлял, о том, что у советского образования и воспитания детей было много плюсов, но, на мой взгляд, были и минусы, и первый минус – отсутствие должной профориентации.
    Я вспоминал себя, да и многих своих друзей - выпускников десятого класса в начале семидесятых, не представляющих, куда идти учиться после школы, потому, что о будущих профессиях ничего не знали, а если и знали, то только со слов родителей или по кинофильмам.
    И сегодня, проснувшись рано утром, с уже сформированной  идеей, я хотел изложить её более подробно на бумагу, но до завтрака, произошли события, которые разрушили мое спокойное пребывание на даче...

    Начну с того, что мой журнал остался у Лаврентия. Врач приезжал ко мне теперь не каждый день и, чтобы найти бумагу для записей я решил пойти к повару, в столовую. У поваров всегда есть какие то книги и тетради с рецептами и у меня была надежда выпросить у него несколько листов.

     Мой будильник показывал без десяти шесть, и я тихонько спустился на первый этаж.
    Двое охранников, которые обычно стоят на первом этаже - курили на улице. Я незаметно прошмыгнул на кухню.

    Поваром оказался довольно радушный сухощавый грузин. Мы поздоровались.
    – Зови меня Григорий, сказал повар, - что, кушать захотел? Да? Уже почти готово. Он внимательно осмотрел меня и начал справляться о моем здоровье, о моем аппетите.

    Я поблагодарил его и отметил его отличный шашлык, который мы ели прошлой ночью и то вино, которое мы пили, намекая, не осталось ли у него еще.

    Про шашлык он ничего не знал и сказал, что прошлой ночью на даче дежурил другой повар. Но им, поварам, строго прописали готовить для «объекта» только диетические блюда.

    Оказывается между собой они меня «объектом» звали.

    Пока мы разговаривали, я чувствовал, что Григорий смотрит на меня как то слишком внимательно, и когда он подошел к комоду, стоящему  у двери в кухню, я подумал, что сейчас он достанет бутыль с красным вином, как в фильме «Кавказская пленница» и предложит тост за поправку здоровья, но произошло неожиданное.

     Он действительно, что-то достал с верхней полки, прикрыл фартуком и подошел ко мне почти вплотную.

    - Патроны дозвуковые, стреляют тише обычных, но не так далеко. Спрячь,- и… протянул мне револьвер.

   -Наган!- успел подумать я, когда за дверью послышались шаги.

   - Сзади за штаны засунь и курткой прикрой, - шепнул Григорий и уже громко:

   - Конечно дорогой, зачем болеть, у меня такое лекарство есть, мертвого слона поднимет,- и действительно достал уже початую бутыль красного вина, но не из комода, а из- под плиты. 

    - Тёплое, наверное,- подумал я, запихивая револьвер за штаны.

    Холод вороненой стали ожег голое тело, по спине побежали мурашки. Взволнованно забилось сердце.

    На кухню быстро вошли два офицера.

   - Что здесь происходит? – спросил тот, что был  в звании майора.

   - Да вот «объект» зашел попросить что-то вкусненькое, да и подлечиться после вчерашнего.

    - Отставить вкусненькое, ты что Гиви, у тебя инструкция, отвечать будешь – начал первый.

    - Мужики, да бросьте вы. У вас что, никогда  голова с бодуна не болела?- я постарался взять инициативу на себя,- вы же видели, сколько мы вчера с Лаврентием выпили. Ну, давайте знакомиться,- и протянул руку первому офицеру,- Влад.

    - Н-николай,- ответил майор и нерешительно протянул руку.

    - Да не бойтесь вы, я не чахоточный, правда немного контуженный и стеклом порезанный, но это не заразно,- сказал я и подошел к другому офицеру в звании капитана и протянул руку,- Влад.

    - Яков, - сказал другой и пожал руку. Не давая им опомниться, я взял бутыль у Григория и спросил:

    - А где стаканы?

    Григорий быстро достал из комода четыре граненых стакана, поставил их на стол, и я, не мешкая, налил в них вино.

    - Ну, теперь сам бог велел за знакомство выпить,- начал я.

    - Вам нельзя, строго запрещено,- начал майор.

    - Николай, - обратился я к нему,- почему вчера было можно, а сегодня нельзя?

    - Влад, а как у Вас отчество?- спросил Николай.

    - Петрович. Меня зовут Владислав Петрович. Ну, не томите уже, голова болит.

    - Владислав Петрович, у нас инструкция, кормить только проверенными продуктами.

    - Хорошо. Проверяйте,- ответил я.

    Немного подумав, Николай посмотрел на повара.

    Григорий, улыбаясь, поднял стакан и сказал коротко:

    - За знакомство,- и  выпил, после этого достал из шкафа начатую головку сыра, покрытый сверху чем - то, наподобие воска, быстро нарезал несколько кусочков и съел один из них.

    Офицеры, смотрели на него, не мигая.

    - Ну, все,- сказал я,- экспертиза проведена, берите стаканы, тем более что тост уже сказан.

    Офицеры переглянулись и продолжали стоять как вкопанные.

     - А-а. Вам нельзя. Служба. А мне можно. Мне это доктор прописал!- сказал я. Поднял стакан, поприветствовал офицеров, затем повара и выпил. Вино было действительно теплым и слегка отдавало уксусом.

    Я вспомнил, как в конце восьмидесятых я отдыхал на Черном море в районе Адлера. Это были  времена Михаила Горбачева, в СССР был введен сухой закон. В магазинах, даже на юге, алкоголя не было, и мужики из Адлера ездили за вином с трехлитровыми банками на такси в соседнюю Абхазию в поселок Леселидзе к частникам. Как сейчас помню - вино у них было такое – же, как сейчас - отдавало уксусом. 

    -  Домашнее? Спросил я у Григория, беря кусок сыра.

    - Конечно дорогой, все из дома и вино и сыр. Недавно домой ездил. Кушай на здоровье.

    - Спасибо, Григорий. Очень вкусно. А ты случайно не из Леселидзе будешь?- задал я вопрос, чтобы поддержать разговор.

    - А как ты догадался?- удивился Григорий, - ты что, бывал в Абхазии?

    - Да. В и Гаграх отдыхал, но ехал через Леселидзе. Там вино продают, такое как у тебя. Вот я и подумал…  Ну, что, товарищи офицеры? Снова пропускаете? А у нас с Григорием – «Между первой и второй – промежуток небольшой». – Правда, Григорий?

    - Конечно, дорогой Влад, хорошо сказал! Я запомню,- и, наполняя пустые стаканы, повторил, улыбаясь,- «промежуток небольшой».

    - Давай выпьем, Григорий за тех, кто вырастил этот чудесный виноград, собрал урожай и изготовил из него это прекрасное вино. Давай выпьем за здоровье твоих родителей, дорогой Григорий!

   Мы с Григорием чокнулись, выпили и закусили сыром.

    - Ну, все. Большое спасибо. Теперь я снова сыт, здоров и готов к работе. Но, есть одна проблема, мне необходима чистая бумага для письма. Не найдется у тебя Григорий чистой тетради или хотя бы несколько чистых листов? Григорий пожал плечами: - скорее нет, зачем мне?

    - У меня найдется,- сказал капитан,- я Вам занесу, в комнату.

    - Но, только после завтрака, - взволнованно сказал Григорий, незаметно подмигивая мне,- тебе Влад завтрак в комнату отнести или здесь поешь?

    - Конечно здесь, а что на завтрак? Надеюсь, не перловка? - спросил я, нагло усаживаясь на табурет за кухонный стол.

    Офицеры стояли в нерешительности. Было видно, что для них это не штатная ситуация и они не знают, как из нее выйти, а мне нужно было поговорить с Григорием наедине. Поэтому, чувствуя, что они не смогут мне возразить, я спросил у них:

    - А где вы обычно завтракаете, товарищи офицеры?

    - В соседней комнате, там столовая, но Вам туда нельзя. У нас инструкция. Нельзя чтобы Вас видели другие сотрудники.

    - Хорошо. Сегодня, в порядке исключения, я позавтракаю на кухне. А вы, пожалуйста, посмотрите в коридоре, чтобы никто случайно сюда не зашел.

    Из коридора послышался звонок телефона. Было слышно, как дежурный поднял трубку и что- то ответил.

    Офицеры переглянулись и вышли из кухни.
 
    - Григорий. По тому, как ты нарезал сыр, я понял, что ты такой же повар, как и я. Давай, говори, что происходит.

    - Меня Лаврентий сюда вчера вечером прислал с мандатом на должность повара. Он что – то заподозрил. Мы с ним земляки, из Мерхеули, ну, из одного села недалеко от Сухуми.  Мы мингрелы. У нас свой язык и свои обычаи. Просто мы давно живем между грузинами и абхазами, поэтому у нас с ними много общего. А с Лаврентием мы дальние родственники. У наших матерей один дедушка. Мне он доверяет и поручает важные задания.

    - Допустим. Давай ближе к делу. Ты дал мне оружие, считаешь, что назревает что- то серьезное?

    В это время в коридоре раздался топот ног, и мы поняли по звуку, что на улицу выбежало несколько человек. Было слышно, как у стоянки заводятся автомобили, и кто-то отдает короткие команды.

    Григорий подошел к двери и выглянул в коридор.

    - Куда это они? Что, даже раненые уезжают? Товарищ капитан, что случилось?
    - Все нормально Гиви, учебная тревога. Да! Завтрак будет через час,- услышал я голос капитана.

    Григорий закрыл дверь и снова внимательно посмотрел на меня. С улицы послышались звуки отъезжающих автомобилей.

    - Странно…  Действительно, назревает что- то серьезное…
    Слушай. Сегодня, на рассвете, то есть примерно в половине пятого, я видел, как один из офицеров охраны тайно уходил в лес. Я последовал за ним. Он шел очень осторожно. Два раза останавливался и проверялся. Но я шел параллельно ему  метрах в семидесяти со стороны солнца и он не мог меня видеть. Примерно в километре отсюда идет дорога на другие дачи. Там его ждал автомобиль. Черный такой, длинный, а крыша светлая. Когда он подошел, из автомобиля вышел мужчина в костюме, в галстуке, а как только они начали говорить из кустов вышел еще один человек в брезентовом дождевике с поднятым башлыком. Они говорили не долго. Минуты две. Наш офицер передал человеку в костюме какие-то бумаги, он их внимательно просмотрел, что - то спросил и передал бумаги тому, кто был в дождевике. Затем они сверили часы и этот, в дождевике, сразу ушел в сторону нашей дачи.

   - А кто этот офицер? Ты его узнал?

    На плите, что напротив окна резко зашипело,  мы повернулись посмотреть. В одной из кастрюль кипящая каша начала переливаться  через край на плиту.

   - Да, - сказал Григорий. Он  быстро подошел к  плите и нагнулся, что бы снять кастрюлю,  -  мне кажется, это один из этих двух, кото….

    И в этот момент! Раздался звон стекла и из головы Григория, прямо на меня вылетел веер чего- то мокрого, липкого!

    От неожиданности я резко отклонился, начал падать с табурета и для равновесия взмахнул руками.

    Вторая пуля прошла через предплечье моей левой руки. Я упал на пол, и, повинуясь инстинкту, заполз за какой-то чугунный бак в углу кухни.

    Что мне делать дальше я не знал. Но то, что по нам «работал» снайпер было ясно. Выстрелов слышно не было, значит и охрана ничего не слышала.

    Что делать? Быстро объявить тревогу и устроить погоню за снайпером или прикинуться мертвым и на время успокоить киллера и его заказчиков?

    Нужно попытаться сделать и то и другое. Напротив стола, рядом с мойкой стояла стальная этажерка с кастрюлями, сковородами, и я поддев ее ногой,  повалил на пол.  Звон и грохот падающей посуды напомнил мне звуки падающих часов в особняке Берии.

     - Что-то слишком часто в меня стреляют в этом, прошедшем времени,- подумал я, повернул голову сторону двери и, морщась от боли, уложил правой рукой  простреленную руку на голову.
 
     Я рассчитывал, что охрана моментально прибежит на грохот из кухни и быстро организуют погоню за снайпером, но, прошла минута, вторая, и…  никто не заходил. Стало еще тревожнее, и тут я вспомнил про револьвер. Пошарил правой рукой за спиной, достал его, разглядел и взвел курок большим пальцем. Полежал еще немного, увидел лежащую рядом большую сковороду без ручки и накрыл ей кисть правой руки с револьвером.

    В висках стучало, из раны текла кровь. Повязка на голове пропиталась и перед моим лицом уже образовалась небольшая лужица. Смешно вспомнить, но тогда, от нечего делать я начал считать,  сколько там было крови, перемножая площадь лужицы на её толщину. Получилось не больше двухсот грамм. Это ерунда, успокаивал я себя. Когда я был студентом, то сдавал и по четыреста, и после этого шел на занятия в институт. Донорам тогда давали по два дня отгулов от работы или учебы и мы, спелеологи, регулярно ходили в донорский пункт, копили эти дни для поездок в походы по пещерам. 

    Время тянулось медленно. Прошло минут пять, когда дверь тихонько скрипнула и приоткрылась. И этот ее тихий скрип не предвещал ничего хорошего. Сначала появился круглый набалдашник  глушителя, а затем медленно, в приоткрытую дверь, вошел ствол, оптический прицел, а после и вся винтовка.

     Мне не приходилось видеть таких винтовок. Магазин у нее был большой, патронов на двадцать, но крепился он не снизу, а слева.

    Я замер, задержал дыхание и постарался сделать свой взгляд остекленевшим, уставившись в одну точку возле двери. 

   Медленно появилась голова снайпера, накрытая брезентовым башлыком.
    Он внимательно осмотрелся.

    Моя окровавленная голова, лежащая в луже крови, его успокоила, и он перевел ствол в сторону Григория. Что - бы убедиться в том, что Григорий мертв ему нужно было сделать несколько шагов в сторону окна, и нас должна разделить чугунная кухонная плита, стоявшая в центре кухни на ножках высотой сантиметров тридцать. Снайпер, не опуская ствол, неслышно прошел по кухне.

    У меня появился отчаянный план: - Если он зайдет за плиту, то меня, лежащего на полу, он уже не будет видеть,  и тогда я начну стрелять ему по ногам из под плиты.

     Еще шаг, и…  Я как можно тише набрал воздух в легкие: «Сейчас, или никогда…».

     - Ну,  как тут у тебя? – раздался знакомый голос Якова от двери.

     - Готовы. Оба. А этого грузина еще сегодня утром в лесу наблюдал. Ты, между прочем, его за собой к нам на дорогу привел. Это нам просто повезло, что они опохмеляться на первом этаже начали. Как на картинке напротив окна были. Пили и закусывали. А ты с майором стоял перед ними и облизывался. Ха-ха. У меня оптика хорошая. Я все видел.

     Судя по звукам, он взял ложку и начал есть прямо из кастрюли, - ты сигнал по рации дал?- спросил снайпер, жуя кашу.

    - Дал, - ответил офицер, осматривая трупы.

    - Ну, тогда у нас есть минут пять, - снайпер дул на ложку с кашей, - доставай его вино и сыр.
 
    Офицер помедлил и сказал:
     – Так сыр в комоде, рядом с тобой. А вино уже налито. Мы же с майором не пили,- и подошел к столу с налитыми стаканами,  взял один левой рукой и начал медленно пить.

    Снайпер облизал ложку, и положил ее во внутренний карман гимнастерки, не спеша подошел к  комоду и  открыл его.

    - Ну и где тут сы… .

     И тут раздались два тихих выстрела. Пух, пух.

     Снайпер медленно, хватаясь руками за полки комода, сполз на пол.

     - Фу, кислятина,- капитан левой рукой поставил стакан с недопитым вином, а правой рукой - засунул пистолет с глушителем за пазуху. Не спеша подошел к снайперу, обшарил его карманы, все найденное переложил в свой карман галифе  и  усмехнулся: «Скажите: «сыыыр»...

    Со стороны улицы послышались звуки приближающегося автомобиля. Офицер поднял с пола снайперскую винтовку и спокойно вышел из кухни.

    Целых три секунды его спина была мишенью для меня. Но, я не выстрелил. Как стрелять в человека?

    Я лежал в луже собственной крови и смотрел на открытую дверь, в которую только что ушел враг. Оказалось, что стрелять в человека совсем не просто. Даже если это враг. Тем более - в спину.

    - Черт…  А зачем тогда Григорий дал мне ствол?

    Какая-то неведомая сила подняла меня с пола. Боль в левой руке резанула по всему телу. Я сделал несколько шагов к двери, одновременно поднимая пистолет на вытянутую руку.

    Капитан уже подходил к автомобилю с бежевой крышей, стоявшему метрах в двадцати от крыльца на веранду.  Я дошел до двери, прижался к дверному косяку, прицелился и нажал на спуск.

    От выстрела капитан дернулся.

    Я снова прицелился и начал нажимать на спусковой крючок, но выстрела не было. Зато у револьвера начал поворачиваться барабан, затем начал взводиться курок и только после этого раздался выстрел.

     Черт! Это же револьвер! У него очень тяжелый спуск!

     Пуля, выпущенная из револьвера, ушла в землю перед капитаном, а он, развернувшись ко мне в пол оборота, и смотрел на меня, выпучив глаза от удивления или ужаса. В правой руке у него была винтовка, и её ствол медленно поворачивался в мою сторону.

     Я снова большим пальцем взвел курок, прицелился ему в грудь и нажал на спуск.

     Его левая рука дернулась, да и сам он начал терять равновесие от неудобного положения.

     Четвертая пуля из револьвера попала ему в шею когда он уже падал, но, всё – таки, успел выстрелить с бедра в мою сторону. 

    Пуля из его винтовки пробила деревянный дверной брус сантиметрах в двадцати выше моей головы, засыпав меня пылью и щепками.
 
    Капитан лежал на рыжем песке и смотрел на меня, из последних сил пытаясь направить винтовку на меня, но, в этот момент, правая дверца автомобиля открылась, и ствол пистолета выстрелил ему  в голову.  Дверца захлопнулась, мотор рявкнул, машина рванула,  делая  на месте крутой разворот в сторону ворот.

     Я быстро подошел к колоннам веранды, встал на колени, прижал к перилам ствол револьвера и, выпустил по автомобилю оставшиеся в барабане три пули.  Автомобиль на мои выстрелы не отреагировал, мощно и уверенно выехал из ворот, и еще некоторое время его светлая крыша мелькала между березами, быстро удаляясь по дороге.

    Я стоял на коленях и тяжело дышал, опершись грудью на перила.
    В голове шумело и в глазах уже летали черные мушки, а это означало то, что я скоро вырублюсь от потери крови.

    Глаза капитана, не мигая, смотрели в мою сторону. Рядом с ним лежала винтовка, на прикладе которой был аккуратно намотан оранжевый медицинский резиновый шланг, уже изрядно затертый и потемневший от времени.

    Всегда думал, что жгуты начали наматывать на приклады наши солдаты во время афганской войны. Но сейчас, этот резиновый шланг, мне – бы очень пригодился.

    Стараясь глубоко дышать и не делая резких движений, подошел к капитану, и, держа голову вертикально,сел на землю, пытаясь отдышаться.

    - Ну вот, Влад,- думал я,глядя в глаза капитану,- вот и всё. Вот и ты стал душегубом...

    Трясущейся рукой я подтянул к себе винтовку и попытался распутать намотанный шланг. Но, он был сильно затянут. Распутать его одной рукой у меня не получалось.  Мне нужно было что- то острое что - бы его перерезать, и меня  устроил бы даже кусочек стекла, но на земле вокруг - ничего острого не было.

 
    Рядом лежало тело капитана, и мне пришло в голову, что у шпиона, наверняка, должен быть нож.  Но прикасаться к покойному, и обыскивать его было как – то …

    И тут, на его правом сапоге я увидел длинную выпуклость.

    - А вдруг?- подумал я, и действительно достал  из  его сапога узкий и красивый нож.

   Быстро перерезал шланг с двух сторон, засунул нож в карман пижамы, размотал шланг с приклада винтовки, и затем, зажав один конец шланга зубами, накрутил его на левую руку выше раны, и в это время послышался гул мотора приближающегося автомобиля. 

    - Ну,  наконец-то, едут, - подумал я, завязывая шланг двойным узлом, и осмотрел дорогу.

      Между берёз по дороге приближался автомобиль … с бежевым верхом.

   - Ну, блин, а ему то, что надо? А вдруг это – «наши» пересели в неё? Ну – уж нет, «бережёного - бог бережет».


    Передо мной лежала снайперская винтовка, и, судя по тому, как она пробила толстый сухой брус - с очень хорошим боем.

     - Вот только, сколько в магазине осталось патронов?- подумал я.- Как же здесь магазин - то снимается? Вот какой-то рычажок, почти  как у «калаша».

     Магазин отсоединился и, заглянув в него, я насчитал шесть патронов. Один патрон в стволе, итого - семь. Не густо. Но, может у снайпера на кухне  остались. Хотя капитан обчистил его и положи все в правый карман галифе.
 
     И вдруг! Первая пуля шлепком впилась в тело капитана, а две другие со свистом прошли выше - со стороны дороги грохотала автоматная очередь.   Сердце забилось отчаянно. Я упал на спину, за тело капитана, и, пытаясь справиться с дыханием, превозмогая боль в левой руке, перевернулся на живот.

     В оптический прицел автомобиль был виден - как на ладони, и было видно, как мужчина в коричневом костюме, скрываясь за открытой левой дверью автомобиля, целился в меня. Я инстинктивно вжался в землю.  Тут же раздалась длинная очередь. Пули пролетели совсем рядом...

    Когда я, набравшись храбрости, выглянул и прицелился, то мужчины нигде не было видно. Возможно, он перезаряжал оружие, прячась за дверью, и я, нервно суетясь, выстрелил под дверь автомобиля, где должны быть его ноги.

    От выстрела приклад винтовки сильно ударил в плечо.

    Я лихорадочно рассматривал в прицел всё вокруг - ни какого движения.
    Справа и слева от ворот шел забор из горбыля, до которого было всего-то метров тридцать.

    - Наверное он сейчас старается незаметно подобраться к забору, - подумал я, - и тогда, с близкого расстояния, из своего  автомата он за пару секунд из меня сито сделает.

   Мне требовалось более надежное укрытие.

    Но я, все- таки, залез в правый карман капитана. Кроме каких-то бумаг и денег там ничего не было. Я засунул их в карман пижамы вместе с ножом. И ещё я достал у него из-за пазухи пистолет с глушителем и, опираясь на  винтовку,  как мог быстро встал и двинул  назад  - в здание дачи.

     Тошнота, кажется, прошла, но в голове периодически звенело, а зайдя в коридор на даче, звон усилился.

    - Черт. Да это же телефон звенит! Как я сразу не догадался?

     Придерживаясь рукой с пистолетом за стену, я шел по коридору на звук телефона, и в это момент, мысль о какой - то  опасности, остановила меня.

     Подумав, я понял, что опасность была в том, что звонок телефона слышал не только я, но и тот с автоматом, и он легко мог устроить засаду на это звонок.

     В двух шагах была дверь на кухню. Вспомнив о патронах к винтовке, зашел туда, но там меня ждала еще одна неожиданность - трупа снайпера, на полу возле  комода, не было…

    У окна, лицом вниз, с пробитой головой, лежал Григорий.

    Створка окна,  с разбитым пулями стеклом - была открыта, и по шершавому подоконнику, с выцветшей  белой краской, шел размазанный кровавый след.

    - Что за черт! В него же в упор из ТТ стреляли! Вот - же живучий, гад!  Значит, теперь их - как минимум двое!

    Нужно было что-то делать.

    Оставаться на первом этаже – опасно. Из окон было  видно все пространство территории дачи до самого забора, значит, и меня могли  видеть.

    Мысли метались. «Чердак или второй этаж»? На чердаке я никогда не был, хотя слышал из разговоров по утрам, что некоторые охранники в июльскую жару ночевали там, на сквознячке в гамаках, привязанных к стропилам крыши.

    И тут, до меня дошло. Лучшим местом будет - кабинет Берии, где мы вчера с ним беседовали несколько часов. Там был телефон! И, скорее всего, это была отдельная линия, по которой меня могли соединить с Лаврентием!
 
    Путь на второй этаж к кабинету проходил мимо комнаты, где продолжал звонить телефон.

     - Молодцы на том конце! Правильно делают, что не вешают трубку! Всегда нужно ждать до последнего! Скорее всего, звонивший телефон был в комнате дежурного.

    Вспоминая свой небольшой армейский опыт,  в дежурках, на специальном щите на стене или в ящичках в столе дежурного всегда были дубликаты ключей с бирками от всех комнат. Такой армейский порядок.

    Но,  там могла быть засада!

    «И где бы я сделал засаду?»  - подумал, и у меня появились три варианта: «Первый – засада в самой комнате дежурного, второй - под окном на улице, и третий - за забором возле ворот, но напротив окна в дежурку». Что- то не очень хотелось проверять эти варианты. Был еще небольшой шанс на то, что дверь в кабинет Берии не закрыта, или замок в двери слабый, и я решил сначала проверить это.

     Стараясь идти как можно тише, прошел по коридору до лестницы и поднялся на второй этаж. Там был небольшой холл с окнами на две противоположные стороны. Одно окно выходило на юг, то- есть в   сторону ворот и дороги, где стоял автомобиль, а другое – на север в сторону оврага, туда, куда ушел снайпер.

   Окно на север было ближе, и я, не приближаясь к нему близко, начал внимательно осматривать территорию спортивной площадки, кусты до забора и дальше, но, ничего подозрительного не заметил. К окну в южную сторону подходить не стал  - дверь в кабинет Берии находилась на той же стороне, значит и окна выходят туда - же.

    Снаружи дверь была обита коричневым дерматином с утеплителем. Замок в двери был один,  и он был «английский»! Во времена моей юности так называли недавно появивниеся замки, которые могли автоматически защелкиваться при закрытии двери. У них были маленькие, плоские ключи из латуни с бороздками и зубчиками с одной стороны. Считалось, что ворам замки с такими ключами открывать намного сложнее. Но, еще в пионерском лагере в авиамодельном кружке,  где стоял такой замок, меня научили обычным ножиком открывать дверь, отодвигая лезвием защелку замка. Достав нож, и вспоминая пионерское детство,  я довольно быстро смог открыть дверь и войти в кабинет.

    Теперь нужно было сделать баррикаду у двери. Гигантских напольных часов, как в особняке в Москве здесь не было, но у окна стояло пианино. Это подходило. Но,  когда я подошел к окну, возле которого стоял инструмент, то увидел, что автомобиль с бежевым верхом, как- то медленно и неуверенно пытается развернуться.
     Значит один из них или даже оба в этой машине.
     Рама у окна была высокой, а шпингалеты закрашены белой, масляной краской, уже пожелтевшей, и было ясно, что створки со времен ремонта - не открывались, поэтому я даже и не пытался его открыть.

    Опустившись на колени, стволом винтовки разбил стекло, положил ствол на подоконник и начал целиться.

     Тот, кто сидел за рулем был или ранен или не умел управлять автомобилем. Машина развернулась ко мне левым боком и пыталась сдать назад, что бы развернуться дальше, но заглохла. Затем снова завелась, дернулась  назад и снова заглохла. Боковые  стекла у автомобиля были в грязи. В оптический прицел не было видно даже силуэта водителя.

     Из наших фильмов я помнил, что шпионы нужны живыми, и поэтому первый и второй выстрел сделал по двигателю.

    Автомобиль в очередной раз заглох и уже больше не заводился, хотя было слышно, как натружено работает стартер.

    Теперь нужно звонить. Нет! Сначала дверь!

    Я оставил винтовку на окне и подошел к пианино.

    Да… Это не советская полированная «Элегия» на колесиках. Это был какой то черный монстр в полтора раза выше и шире привычных мне инструментов. Но главное! У него не было видно колесиков! Попытался приподнять его одной рукой, но не смог даже оторвать от пола.

    - Ну и черт с ним!

    Быстро подошел к рабочему столу с телефонным аппаратом. Номера, по которому нужно звонить , конечно, не знал и просто поднял трубку.

   Гудка не было, но фонило,  и были слышны  какие- то щелчки.  Я спросил:

     - Алло. Вы меня слышите?

    В трубке ответили не решительно:
    - Да… А, Вы - кто?

    - Сначала Вы представьтесь, пожалуйста.

    - Дежурный, лейтенант Бондаренко, а что вы делаете в кабинете товарища Берии?

    - Лейтенант, на дачу Берии совершено нападение. Вся охрана перебита. Срочно соедини меня с Лаврентием Палычем.

   - А Вы… кто?

   - Я… этот, как его.., «объект».

   - А почему у вас там трубку ни кто не берет? Звоним уже минут двадцать!
   - Лейтенант. Я же тебе сказал - вся охрана мертвая, шпионы еще здесь. Я ранен, веду бой. Срочно соедини с Берией на этот телефон,- сказал я, глядя в окно и удивляясь своему спокойствию.

    Возле автомобиля началось движение. Было видно, как с противоположной от водителя стороны открылась передняя дверка. Машина качнулась и затем там все замерло.

    На первом этаже продолжал звонить телефон.

    Я сел за стол в кресло Лаврентия Берии. Нужно было что- то делать. И первое что нужно сделать – это успокоиться.

    Я заставил себя медленно сосчитать до десяти. Пока считал – понял, что в первую очередь нужно перевязать руку. Хоть я её и перетянул жгутом, но кровь все равно понемногу сочилась. Нужно было найти бинт или что-то подобное.

    На удачу, я открыл створку правой тумбы стола. Там ничего не было. Вообще ничего.  В левой тумбе, на нижней полке, лежали какие - то журналы. И все.

     Рядом с дверью, примыкая к дивану, стоял шифоньер. Открыв правую дверку, я увидел шинель без погон, которая висела на плечиках, а внизу стояли начищенные яловые сапоги. Не долго думая, я сбросил свой тапочек и примерил один сапог. Нормально. Великоват, правда. Но, это не беда. Все лучше, чем домашние тапочки. А вот за соседней дверкой были полочки,  на которых лежало чистое бельё и много чего хорошего. На самой верхней полке был брезентовый мешок с противогазом, а вот за ним, в глубине, лежал еще один брезентовый мешок с широкой лямкой. К клапану мешка был пришит красный крест.
 Схватив его, я бухнулся на диван и начал изучать его содержимое. Стерильные бинты с ватными тампонами лежали почти сверху. Как то сразу вспомнились занятия по самообороне в школе.
Нужно потянуть за специально оставленную посередине пакета ниточку и аккуратно вскрыть бумажный стерильный пакет, не задевая грязными руками ватно- марлевый тампон. Этот тампон нужно прижать к ране стороной, пропитанной антибиотиками и крепко закрепить его бинтом, наматывая на руку и затем завязать бантиком.

    Но, вся левая рука была в грязи. Вокруг раны был какой- то спекшийся комок от пропитанного кровью рукава пижамы и желтого песка, на котором я лежал во дворе. И еще - очень хотелось пить.

   -А что у нас там, в баре осталось, после вчерашнего, - подумал я и подошел к красивому серванту, стоящему между окнами.
     В баре, как будто и не убыло.

     В центре стояла большая глиняная бутылка вина «Хванчкара» - любимого вина Сталина.  Рядом справа было несколько разнообразных бутылок, скорее всего из чего- то крепкого. С другой стороны стояли бутылки с минеральной водой и две бутылки вина. На верхней полке стояли две тарелки: на одной из тарелок лежали вилки, ножи, штопор, открывалка для минералки, на второй – шоколадные конфеты. Рядом стояли фужеры, рюмки, тарелки.

    Быстро открыв «Боржоми», я залпом из горлышка, выпил половину, и уже затем, отдышавшись, присмотрелся к тем напиткам, которые  были покрепче. Выбрав начатую бутылку водки, я снова сел на диван. Мне предстояла серьезная медицинская операция. Перед тем, как забинтовать руку я решил промыть рану.
 
     Сначала я достал из кармана пижамы нож, я распорол рукав левой руки до, того места, где он был перетянут жгутом, и ухватив зубами, отрезал его.
 
     На руку было страшно смотреть. Пуля прошла навылет и из двух ран сочилась кровь. Предплечье опухло, и через засохшую кровь, было видно, что оно приняло синюшный цвет. Вспоминая действия на острове, приготовившись ополоснуть рану водкой, я сначала сделал несколько глотков из горлышка, затем взял в зубы деревянную ручку ножа и уже после этого, сделав глубокий вдох,  начал поливать рану водкой.

      Боль была адова, и я, стиснув зубы и закрыв глаза, решил просто вычеркнуть эти мгновения из своей жизни.

      Когда я открыл глаза, на полу у моих ног была грязная лужа крови, вперемежку с водкой,  песком и обрывками рукава пижамы.
 
      Отдышавшись, я достал упаковку со стерильным бинтом и начал делать сам себе перевязку. Проблема была в том, что раны было две, а ширины тампона не хватало. Пришлось, сначала наложить тампон на  входное отверстие, сделав пару оборотов бинтом, обрезать его ножом и завязать. И затем, взяв  второй стерильный тампон наложить его на место выходного отверстия и после этого плотно перевязать предплечье. Оставшийся бинт, использовал для изготовления перевязи для болтающейся левой руки. Сначала получилось как - то не очень. Петля была слишком большой, и рука висела слишком низко. Пришлось утягивать петлю и на это ушло еще несколько минут.
 
   Отдышавшись, я продолжил исследовать медицинскую сумку, и кроме ваты и бинтов обнаружил там несколько упаковок с таблетками, коробочку из нержавейки с двумя шприцами, иглами и пинцетом. Кажется, эту коробочку называют «стерилизатор», или как то так. В плотной картонной коробке лежали маленькие стеклянные пузырьки с белым порошком, закрытые серыми резиновыми  пробками, укрепленными толстой алюминиевой фольгой. На пузырьках было написано «Пенициллин» В другой такой же коробочке были такие же пузырьки, но с прозрачной жидкостью. Была и небольшая бутылочка со спиртом.

    Запах медицинских препаратов возбудил воспоминания. В раннем детстве, я часто болел. До той поры, пока отец построил нам свой дом, мы жили на разных съёмных квартирах, и зимой часто было просто очень холодно. И когда приходил врач он доставал вот такие пузырьки с порошком и жидкостью и такую же металлическую коробочку с шприцами. Затем пинцетом вставлял в шприц иглу, протыкал иглой резиновую пробку в пузырьке с жидкостью и набирал эту жидкость в шприц. Затем он протыкал иглой пробку в другом пузырьке с белым порошком и выдавливал туда жидкость из шприца. После этого он снова втягивал в шприц жидкость с разведенным порошком, доставал иглу из пузырька, поднимал иглу вверх и делал фонтанчик. За всем этим было интересно наблюдать, но только до этого момента. Дальше врач говорил, чтобы я ложился на живот и снимал трусы. Затем он, вздыхая, искал на моей хилой попке мышцу, протирал ее белой ваткой и делал укол. Все это запомнилось, потому, что происходило в моей жизни много раз. Пенициллин это первый антибиотик, который начали производить в СССР в самом конце войны. Но и те небольшие объемы лекарства спасли от заражения бактериями и смерти тысячи раненых.

     Я, не раздумывая, взял пинцет, вставил им иглу в шприц и проделал всю эту процедуру, только укол поставил в левое плечо.

     После этого, отдышавшись, в одном тапочке и в одном сапоге я продолжил изучать содержимое нижних полок шифоньера. Ничего особенного там не было. Спортивный хлопчатобумажный костюм и белые парусиновые спортивные тапочки, пара чистого солдатского белья, солдатская хлопчатобумажная форма, и две пары портянок. А вот это мне и нужно было. Усевшись по удобнее, я, как мог, одной рукой, накрутил портянку на ногу и одел сапог. Получилось хорошо, сапог не болтался. Затем, то же самое сделал и со второй ногой.

    «Ну, все. Порядок в танковых войсках» - сказал я сам себе, откинувшись на спинку дивана. Можно было немного отдохнуть и обдумать свое положение. В этот момент я услышал бой настенных часов, которые висели над сервантом.

     «Семь часов... Всего семь часов утра!»  Получалось, что с того момента, когда я спустился на кухню к Григорию прошел всего один час! Всего шестьдесят минут! Воистину говорят, что в  бою время растягивается в несколько раз.


    Продолжение романа: Часть 2. Глава 8. http://proza.ru/2023/02/25/1334


    Начало романа: Часть 1. Глава 1. http://proza.ru/2023/03/07/609