Кладоискатели

               
    Тёплый летний вечер насыщенный ароматом трав и цветов  окутывает приморское село. Гармонист растянул меха своего инструмента. Парень в рубахе, подвязанной бичевой, босой, залихватски исполняет «плясовую». На огонёк и звуки гармони к этому двору подтягивается молодежь. Стихийно прямо у хаты и на улице развернулась танцевальная площадка. Но гармонист почему-то резко передумал, и затягивает «страдания», да так, что слушатели трепещут от восторга, готовы плясать и петь до утра.
   Стайка  детворы собралась на завалинке вокруг местного сторожа деда Васьки. Он, как всегда, в кроличьей шапке зимой и летом, с берданкой через плечо, в кирзовых сапогах и с козьей ножкой в зубах. Всякому хочется послушать его байки. Захватывающие истории сыпались из его уст, как из рога изобилия.
   Миколка, двенадцатилетний подросток, пригладил вихрастые кудри, пристроился рядышком и, затаив дыхание, застыл в ожидании. Его младший брат Толяшка обезьянкой копировал старшего. Шмыгая носом, прилизал и без того гладкие русые волосёнки, по-турецки скрестил загоревшие ноги, преданно приник к плечу брата.
    - Я был вот таким же! - затягиваясь самокруткой, начал издалека свою историю дед Василий. - Вот, в аккурат, как они, Миколка и Толяшка. Ещё до революции семнадцатого мы с родителями приехали жить в ваше село. Отец нанялся к Туркину. Владимир Михайлович - дельный инженер. Хваткий, деятельный. Он потомок турчонка, которого после взятия Измаила привёз в Таганрог солдат Андреев. Турчонок был крещён и принял фамилию и имя солдата.
   Андреевы - Туркины владели рыбными промыслами и заводами. Сами из простых, трудом и усердием выбились в люди, получили образование.
   Вот Владимир Михайлович и обосновался в нашем-то селе. Был управляющим у самого барина Щабельского. Тот жил с семьёй по заграницам, мы его никогда не видали, но дом смастерил знатный. Вы его каждый день видите, но в те времена он был словно из сказки.
   -Ты дед ври, да не завирайся! - воскликнул гармонист, резко сжав меха.
   - Ну, прямо сказка, облупленный, потрескавшийся. Не качественно делали, вот и разваливается!
   Дед Василий пропустил мимо ушей колкую реплику. Смачно затянулся табачком, пустил вверх над головами сизые кольца и продолжал:
   - Владимир Михайлович, человек совестливый. Он с доходов построил для местных ребятишек одноклассную школу, а чуть позже двуклассное училище. Оно и ныне стоит у дороги, там вот эту ребятню уму разуму наставляют.
    Он обвёл, притихших рядом с ним детей долгим, придирчивым взглядом.
Некоторое время молчал. Полез в карман рубахи за табачком. Смастерил новую козью ножку.
   - Ну, так вот, - продолжил он свой рассказ, медленно покуривая, - женился на нашей крестьянке-красавице. Значиться, обзавёлся семьёй, нацелился жить долго и счастливо, но беда пришла, откуда не ждали. В семнадцатом грянула революция. В двадцать четвёртом раскулачили и выслали, а в тридцать третьем, когда он вернулся, совсем расстреляли. Дом отобрали и разместили в нём склад. Хотя Туркины и считались хозяевами, а жили не богато. Полученные средства вкладывали в хозяйство.
   - Дед, ну ты словно у него в гостях бывал! Побойся бога, тридцать третий год, а на дворе сейчас тридцать девятый! - опять возмутился гармонист. Он с раздражением поставил гармошку рядом с собой на завалинку.
   - Да помним мы твоего благодетеля! Скупердяй! Мой батька дюже жаловался на него. Он кровосос и всё тут, одним словом сказано! Была у него чёрная тетрадка, в ней о каждом работнике прописано. Словно и не спал никогда, только и делал, что следил за всеми. А при расчётах с заработка рыбаков и других подённых мужиков в три шкуры драл и богател. Благодетель! Правильно его красные расстреляли. Дай лучше табачок, он у тебя, видать, ядреный! Самосад?
   - Михай, не цапай! Я тоже помню, как год назад он тебя стегал вербой, когда ты с дружком в подземный туннель направились залезть. Считай, ты уже парубок, за девками бегай, песни распевай, но баловством заниматься не смей! На смех курам залезли в ход, а он возьми и обвались. Крику было! А я сторожую, и не пойму, кто кричит и откуда. Вроде из-под земли раздаётся, но и вроде всюду кричат. Благо, рыбаки увидали мои мытарства и беготню над обрывом туда-сюда, сюда-туда. Они только с моря пришли, рыбу выгружали. Пришлось из берданки пальнуть маленько в воздух, чтобы поспешали. Слава Богу, вовремя подоспели, на вожжах вытащили на свет божий этих двух олухов. Дюже я испугался, шо задохнутся под слоем земли, но, увидав их, ночью сердцем маялся, уснуть не мог, так натурально они чертей напоминали. Вот он, Михай, возьмите его за три копейки. Имя дружка пока не назову, а этот сам нарвался. - Кивнул дед Василий в сторону гармониста.
    - Михай метнул на деда злобный взгляд, поднял гармошку и, наигрывая бравурную мелодию, пошёл по проулку. За ним потянулись парни и девчата постарше. Музыка удалялась, разносилась эхом по притихшим ночным, сельским улицам. Миколка дёрнул деда за рукав рубахи.
    -Дедуль, а какой подземный ход, он и сейчас есть? Дедушка, ну расскажи!
    - Был ход, но не про вас. С той поры засыпали его, и больше ни одна живая душа об нём не вспоминала. И вы забудьте. Лозы на вербе много. Я совсем не старый - догоню, выпорю.
   - Дедушка, ты о доме ещё не всё рассказал?- спросил Миколка, ласково улыбаясь.
   - О, дом всем домам дом - целая усадьба! - воскликнул дед Василий и погладил Миколку по голове.
   - Пытливый мальчонка! Я-то понимаю, куда ты клонишь. С первого разу предупредил, но потом не взыщи.
   - Дед, шо пацана пытаешь, начал сказ так и зачни. Нам тоже есть интерес послушать. Мимо усадьбы ходим, а что и как, мало кто знает. Мы новые поселенцы. – Вклинился в разговор один из мужиков, пристроившихся, как и ребятишки, на завалинке.
   Дед Василий от удовольствия приосанился и с расстановкой продолжал:
   - Вы же все видали, что эта усадьба окружена высокими размашистыми тополями. В мою молодость они были молоденькими, но я ещё застал и видел целый ряд красивых колонн. Они располагались в два ряда параллельно берегу моря. А слева от главного дома стоял ещё один дом со странной красной крышей, приподнятой по углам. Главный дом больше походил на церковь.
   - А где таинственный ход? - пропищал тоненьким голоском, и почему-то заикаясь, Толяшка, широко раскрыв лазоревого цвета глаза. И вдруг он запнулся на полуслове от тяжёлого взгляда деда Васьки.
   - Меня не зря на должность сторожа определили. Сейчас усадьба без хозяина. Склад убрали. Собираются ремонты произвести. А мелюзгу пузатую, словно магнитом, к нему притягивает! - он ещё раз сурово посмотрел на подростка и сердито помахал перед его носом, пожелтевшим от табака, указательным пальцем.
   - Всё вынюхивают, во все щели лезут. О подземном ходе забудьте, даже ежели бутылью самогона премируете, не сдамся и с правильного пути не сверну!
    От этих слов Миколка тихонько толкнул брата в бок и загадочно подмигнул.
   - Спасибо, дедушка, мы с братом пойдём, батька приказал допоздна не задерживаться. В другой раз дослушаем.
   - Да, да! - подтвердил Толяшка.
   - Нам батенька, строго-настрого приказал к Туркиному дому не подходить и сторожа не дразнить! А то придётся нашивать лубок на мягкое место! - и он легонько похлопал себя по ягодицам.
    Дед Василий даже растерялся. Он вдруг остался без главных слушателей.
   - Вот досада, напугал мальцов! Теперь, наверное, и ночью спать не будут. Но, главное, волю родителя выполняют, не чета им гармонист Михай, разгильдяй и баламут! - подытожил сторож.
   - Толяшка, мы с тобой сами найдём этот подземный ход, а если повезёт, и клад. - радостно затараторил Миколка.
   Брат ничего не понимал из его быстрой, пылкой речи, только растерянно хлопал белесыми пушистыми ресницами.
   - Сам не дослушал и мне не дал!- закапризничал он.
   - Эх ты, нюня. Наш дедушка Абрам тоже об этом подземном ходе говорил.Вспомни, на той неделе рассказывал, как перед революцией работал у Туркина по плотницкому делу. В подземном ходе стропила и подпорки меняли. Говорил, что выход вёл к обрыву, что была деревянная лестница и спускалась к морю. Помнишь? Дедушка часто повторял, тот ход прорыт недалёко от колодца. А где колодец мы хорошо знаем, с пацанами разведку проводили. - Зелёные бесенята заплясали в его глазах и смешинками разбежались на губах.
   - Засыпали! Засыпали! – передразнил он сторожа. Как бы ни так, плохо прятали. А я сам, один нашёл, искал и нашёл. Моя нога случайно провалилась в яму прямо над обрывам. Там ещё видел куски деревянных ступенек, засыпанных землёй. Он вдруг резко остановился, взял брата за плечи и повернул к себе.
  - Смотри, мамке и батьке ни гугу!
    Толяшка глядел на него, не моргая. Конечно, ему очень хотелось стать кладоискателем, как брат. Но он-то хорошо помнил отцовский наказ и ремень, который висел на гвоздике, на входной двери.
   - Не переживай, братишка, - весело воскликнул Миколка. – Мы с тобой выстоим! Пацаны не верят в эту затею. Бросили меня одного. А дед Васька пусть важничает, без него обойдёмся!
   И вдруг он запел звонким голосом и размашисто зашагал, чеканя шаг, по пыльной дороге: «Врагу не сдаётся наш гордый отряд."
   Меньшой постарался приноровиться к его быстрому шагу и тихонько подпевал, горько сожалея, что не успел выучить любимую песню старшего.
   -Так, Толян! - Миколка снова резко замер на месте и заглянул в
 небесно-голубые глаза братишки. - Не грусти! Ты ложись спать, я всё давно подготовил, если хочешь, с собой возьму и разбужу пораньше, до петухов. Ох, и влетит нам! Мамка, наверное, все глаза проглядела! Пущай меня лупцуют, я стойкий! Бежим!
   Поднявшись до восхода солнца, братья помчались к морю, сверкая пятками.
  - Я даже небольшую отцовскую шахтёрскую лопатку прихватил и в его же сидор сложил, - на бегу, еле переводя дыхание, докладывал Миколка. - И свечи, спички, моток промасленной веревки, кусок хлеба присыпал солью и бутылку молока взял. Тебе одному хватит. Повезло, мамка меня, не приметила.
   На подходе замедлили шаг, и крадучись, внимательно просматривали местность. Ночь выдалась совершенно безлунной. Небо затянуло тучами. От залива тянуло прохладой. Склон горы сильно порос непроходимыми зарослями шиповника, бузины. Полевые травы и осот щедро раскинули свои корни на плодородной почве.
   - Да, здесь можно и глаз выколоть, трудно пробираться в потёмках среди кустарников! Ещё и на змею наступишь! - нудил Толяшка.
   - Эти ветки цепкие, порвут рубаху, штаны, мамка заругает! Придём домой с поцарапанными руками и ногами, что скажем, где были? А, Миколка?
   - Не бурчи и иди молча. Змеи ночью спят. А вот сторож услышит твои причитания, лозинкой точно схлопочешь по мягкому месту. Ориентир вижу, близко. Не ной! Мне тоже больно, но я терплю! - наставлял старший брат младшего.
    - Толяшка, помоги обвязаться верёвкой, держи крепко, я буду спускаться. Поправь на спине сидор. Только ты не дрейфь! Веди себя тихо. Молоко и хлеб  - это тебе. Сейчас края ямы зачистим, - Миколка терпеливо поучал братишку, а сам уверено орудовал лопаткой.
   «А лаз-то глубокий и там темно»! – растерянно подумал Миколка, но меньшому  старался не показывать свой испуг.
   Проход узкий и лезть кладоискателю пришлось в кромешной темноте.
  - Ничего, я докажу всем, кто храбрый! Пусть и страшно, и сыро, и холодно, но я всё равно ничего не боюсь. – как бы уговаривая сам себя, тихо шептал Миколка, медленно спускаясь, и когда почувствовал под ногами опору, дёрнул за верёвку. 
  - Толян, ты меня слышишь? Я стою на земле, всё отлично!
  Вначале он передвигался в кромешной темноте, согнувшись, ощупывая руками пространство, чтобы не спотыкаться, но всё равно часто падал. Наконец-то вспомнил о свечах, зажёг одну и пошёл вдаль по проходу.
  - Надо же, а стены туннеля обшиты деревом, и они довольно-таки высокие, напрасно я ползал по земле, как слепой котёнок! – разговаривал он сам с собой. - Здесь мог спокойно пройти не один взрослый человек. Правда, кое-где уже перекладины успели прогнить!
  Дышать стало тяжело от спёртого, сырого воздуха. Пахло плесенью, над головой от перекрёстных балок свешивалась гирляндами паутина. В центре узорчатых кругов восседали жирные пауки, ждущие своей добычи. При отблесках свечи они ретировались в более тёмные закоулки. Примерно через час пути проход стал сужаться и Миколка уткнулся в приоткрытую железную дверь. Пришлось приложить немало усилий подростку, пока она с металлическим скрипом открылась шире. Мальчишка просунулся в проём. Рядом, недалеко от ног, что-то копошилось, шелестело и попискивало. По лицу скользнула лёгкая волна воздуха, словно невидимая птица пролетела над головой. Мальчик почувствовал прикосновение чего-то мягкого и пушистого. Шуршание и посвистывание не прекращалось.
  «Неужели летучие мыши»? - промелькнула в голове Миколки страшная мысль. Он вдруг вспомнил, как отец рассказывал, что эти ночные вампиры запутываются в волосах, высасывают кровь до капельки из жертвы. И главное, живут они в тёмных пещерах и подземельях.
  «А я как раз и нахожусь в таком месте»! - от одной такой мысли он ощутил противный холодок в груди.
   Свеча погасла и не желала загораться. Миколка остановился и боялся сделать лишний шаг в темноте. Спички отсырели и, раз за разом, приходилось чиркать по коробке. Не вдруг, но свеча разгорелась, и задрожало трепетное пламя. Подросток обомлел, перед ним сидело лохматое существо и таращилось своими красными глазами - огоньками, высунув огромный язык. В этот миг ему пришли на память рассказы дедушки Абрама про чертей. И именно этот портрет чётко выплывал из темноты. Торчащие уши, нос пятаком и длинный хвост крючком. Весь покрытый шерстью, небольшого росточка чертёнок прыгнул на Миколку, стал поскуливать и облизывать лицо.
   «Всё, сейчас проглотит и утащит в преисподнюю»! – пронеслась шальная мысль, и Миколка закричал, стараясь оторвать это дьявольское отродье от себя. Но чёрт не отставал, и тогда не раздумывая, мальчик сунул ему в пятак свечкой. Чёрт заверещал, спрыгнул, и растворился в темноте. Запахло жжёной шерстью.
   - Ага, получила, нечисть поганая! Будешь знать, как приставать! Я ещё сейчас перекрещусь и отче наш прочитаю три раза.
    Он стал раз за разом креститься и шептать молитву. А вокруг ещё сильнее запищало, заскулило. Мальчику показалось, что он попал в ад, и его прислужники устроили вокруг него ритуальную пляску. От страха волосы на голове зашевелились. Тени от свечи тоже плясали по стенам, пугая странными причудливыми видениями. Сердце лихорадочно затрепыхалось, когда увидел, как в одном из углов земля задвигалась, закопошилась, издавая при этом странные звуки.
   - Змеиное гнездо!- воскликнул Миколка, в страхе отпрыгнул в сторону и провалился в бездну.
   Страшный треск и непонятное шуршание сопровождали его падение. Ему показалось, что он совсем потерял возможность соображать. Свеча погасла, но он крепко зажал её в руке.
   Пытался подняться, достать из кармана штанов спички, но какая-то неведомая сила зажала его руку и крепко держала. С трудом высвободился, и трясущимися руками всё же ему удалось снова зажечь свечу. Ощущение реальности постепенно стало возвращаться. Он увидел себя зажатым между стенкой и каким-то бревном. Висящий на спине сидор, не давал возможности освободиться. «Напоминает ручку колодца для подъёма воды». - Подумал Миколка. Всем своим весом налёг он на эту скользкую деревяшку. Перед глазами была каменная стена, но она почему-то стала двигаться. В освещённом проходе он увидел небольшую комнату, на каменных подставках стояли, средней величины, деревянные бочки.
   - Вот так-так! Я нашёл второй ход? Радостная новость заискрилась надеждой, что возможно и клад рядом.
    Попытка открыть хотя бы одну из ёмкостей не увенчалась успехом. Разочарованный, с огромной злостью, подросток стукнул лопаткой по дну одной из бочек, и тёмная жидкость просочилась на землю, пахнуло вином.
  - Так это вино? - разочарованно воскликнул Миколка.
  - Думал сокровище, а там – винище! Да ну его, посмотрю всё вокруг, а вдруг и сундук с золотом найду.
   В дальнем углу, через расщелину пробивался дневной свет. Проход сузился и опустился, так, что даже его худосочное тело не пролезало. Пришлось снять и бросить сидор, стать на четвереньки и ползти вперёд, прокладывая себе путь лопаткой. Вскоре лопатка вошла в пустоту, и Миколка соскользнул вниз, на дно большой ямы. Резво встал на ноги, отряхнул с головы и тела липкую землю, огляделся. Огромная яма, стены гладкие, выложенные из кирпича со странными узорчатыми буквами.
   - Да! - воскликнул горе-кладоискатель. - Я попал в тот самый старый колодец! Даже мой отец, имея почти двухметровый рост, самостоятельно из этой мышеловки выбраться бы не смог! Он, молча, посмотрел вверх. Слабые солнечные лучи проникали через щели деревянной крышки в подземелье. Миколка точно знал, что эта крышка закрыта на большой амбарный замок. Много раз с дружками пытались её открыть. Мальчик смотрел отрешённо на прочную кладку стен и понимал, что теперь назад возврата нет. Страшная мысль молнией пронеслась в голове:
 «Но как же теперь выбраться из этой бездны? Я попал в западню? А там, на горе маленький братишка один! Эх, какой же я дурило, ну зачем потащил его с собой? - Он мысленно корил себя. - Клад не отыскал, сидор отцовский с верёвкой и прочей снастью потерял! И вот теперь приходится сидеть на дне холодного кладенца и горько сознавать, как станет посмешищем в селе».
   Миколка уронил голову на колени и зажал руками. Лёгкий поток воздуха отвлёк его от тяжёлых дум. Он почувствовал, как из тёмного туннеля потянуло сыростью. Оглянулся, и душа ушла в пятки. Тень, напоминающая чёрта, снова пролетела мимо, сверкнув огненными глазами. Миколка замер, превозмогая ужас, прислушался. Шорохи усиливались, где-то посыпалась земля, и ему почудилось, что там, в туннеле огромное войско чертей собирается на шабаш. Он потревожил адское логово, ему этого не простят. Представил, как сейчас всё вокруг заходит ходуном от их диких танцев. Ведь не зря земля начала так быстро сыпаться. «Это они меня хотят здесь похоронить»?
   Страшные фантастические мысли в этот миг казались реальностью. Нервы кладоискателя не выдержали, и он резко закрыл лицо руками и закричал во всё горло.
   Наверху послышались шаги и знакомая брань сторожа деда Василия. Он видно растерялся, когда услыхал душераздирающие крики из колодца. Его руки тряслись, и как назло, ключи старик всё время ронял на землю, они, падая, звонко бряцали. При этом сторож ежеминутно сквернословил так, что вяли уши. Прошло какое-то время, деду Василию, наконец-то, удалось поржавевший замок, и Миколка увидел знакомую голову в облезлой кроличьей шапке, с козьей ножкой в зубах, в ореоле лучей дневного солнца.
   - Ты как там оказался? Это же надо, вот шалопут! Хорошо, что я мимо проходил и крик услыхал.
   От счастья, что его нашли и помогут выбраться, Миколка загорланил во всю мощь: «Врагу не сдаётся наш гордый варяг. Пощады никто не жела-а-а-ет.»
  - Чего разорался? Шагай к проходу, там дверь в проёме. Собаку мою Пальму не встречал? Она вас всех хорошо знает, может, тебя бы увидала, и за тобой  вышла! Она прошмыгнула в приоткрытую дверь в туннель, я её звал, звал, не идёт рыжая, хвостатая бестия. На днях где-то ощенилась. Наверное, и сама не помнит где, вот и бегает, ищет приплод. Из-за неё дверь не закрываю. Поторопись, тебя в моей сторожке брат дожидается! Натерпелся страху мальчонка! А я чую, хто-то скулит, думал, что моя собака Пальма в кустах  у обрыва ощенилась или ещё какой басурман выискался. Подполз поближе, на всякий случай берданку снял и направил в ту сторону. Давно, правда, не стрелял. Но для острастки треба! Бачу, на траве валяется бутылка с остатками молока. Хлебные крошки рассыпаны. И пацанёнок, лет восьми, заглядывает в провал у обрыва, сидя на корточках, горько плача, причитает, и зовэ пискляво:
  - Миколка, брат, я домой хочу, есть хочу, вылезай-а-а-а-й!                Я его легонько за ухо приподнял и к себе в каморку привёл.
   - Выпороть бы вас! Ещё вчерась, у завалинки, на гульбище понял ваши действия. Но, малость не успел перехватить, видать заспал. Ума не приложу, и куда это ты девался? Наверное…
   - А я ваш клад нашёл! - торжественно доложил Миколка, не дал деду до конца выразить своё возмущение.
   - Какой ещё клад? Никогда никакого клада не було! Я шутковал, а ты поверил?- озадаченно спросил сторож и от удивления даже выронил свою самокрутку. Она, шипя, упала на одно колодца рядом с незадачливым кладоискателем.
  -А я всё равно нашёл! - Миколку распирала гордость.
  Только теперь до него дошло, что он совершил подвиг. И точно знал, как о нём, Миколке, и его братишке Толяшке долго буду судачить мужики и бабы по хатам. А пацаны со всей округи пусть завидуют! Он стоял на самом дне колодца, босой, с ног до головы облепленный землёй и глиной. Горделиво поднял он голову и смотрел вверх, как по небу над головой сторожа проплывают белоснежные облака.
  – Красота! – восторженный возглас вырвался из груди Миколки.
 - Дедуль, зовите мужиков, а то всё вино в землю уйдёт. Там одна бочка с гнилым дном. А винища-то видимо-невидимо!
 август 2018 год