Георгий Панкратов Связь времен

Связь времен: о книге Татьяны Филатовой «О чем молчит лес»
М. «Формаслов»; 2022.
На книгу Татьяны Филатовой написано уже несколько рецензий  , и это довольно-таки необычно для дебютной книги, изданной в небольшом издательстве и не разрекламированной, не участвовавшей в заметных литературных премиях. Однако весь тираж распродан и сейчас готовится дополнительный, у книги уже много почитателей, которые активны на книжных ресурсах, оставляют отзывы. Филатову можно назвать начинающим автором, что подразумевает некое несовершенство прозы, но мне кажется, что ей удалось написать нечтобольшее, чем, возможно,она сама задумывала.
Книга состоит из трех повестей («Неведомая», «Лесной царь», «Оборот») и небольшого рассказа, которые по формальным признакам можно отнести к славянскому фэнтези, что может отпугнуть значительную часть не приверженных жанру и склонных к развешиванию ярлыков читателей. Исходные данные обещают что-то шаблонное;именно поэтому у книги куда меньшаяаудитория, чем она заслуживает. Когда начинаешь читать, кажется, что впереди тоска.Лешие, русалки, древние таинства— все это, думается, невозможно воспринимать всерьез.
«Самая темная ночь в году грядет и темное время. Дед Некрас говорит, что в эту пору открываются проходы между нашим миром, оборотным и девятью небесами»
Имеющиеся рецензии на книгу основаны именно на ее жанровых достоинствах, но мне хочется обратиться как раз к тем, кто от жанра далек: в этой книге гораздо больше глубин, чем кажется, а сама Татьяна Филатова, уже отошедшая от него и успевшая опубликовать новые, реалистическиерассказыв «Знамени» и «Дружбе народов», несмотря на слабые места ее нынешней прозы, производит стойкое впечатление автора, у которого мощный потенциал и большое литературное будущее. Тем, кто далек от славянского фэнтези, стоит произвести некое усилие над собой, чтобы преодолеть сопротивление текста, продраться через его обязательные условности, как сквозь заросли камыша, и получить подлинное удовольствие от тех достоинств, которые таит в себе книга. К сожалению, в случае со вторым рассказом цикла, «Лесной царь», имеет место еще и некоторая затянутость в начале.
Отдельного внимания заслуживают оформление книги и определенные спрятанные секреты — заигрывание с читателем: необязательные, но радующие находки. Так, каждому женскому персонажу книги соответствует собственный цветок; все они присутствуют в тексте и прорисованы внутри книги (Татьяна по образованию дизайнер). Читателю, не слишком разбирающемуся в диких цветах, будет интересно еще и выяснить, как они выглядят. Таких задумок как в оформлении книги, так и в содержаниидовольно много; тех, кто подобное любит, книга способна увлечь самим этим подходом.
Не лишена книга и мелких погрешностей вплоть до совсем нелепых вроде «поднимать вверх» (над книгой работали редакторы) или слова «Ба» в значении «бабушка», которое вряд ли употреблялось в той условной древности, где происходит повествование.
Образность, нагнетание (саспенс) и хоррор-сцены — то, что удается Филатовой лучше всего и являет собой несомненные достоинства книги. Помимо этого, проблематика и философские заключения в повестях значительно выше «средних по жанру» и устремленысловно бы в сегодняшний день и даже в вечность. У Филатовой очень мощные образы. Так, например, два глаза девушки-персонажа повести «Оборот» — «живой и мертвый» (один глаз не видит) — иллюстрируют неделимость жизни и смерти.
«Тени, плясавшие вокруг огня, поднялись. Словно стволы черного леса выросли вокруг меня. Я наблюдала не шелохнувшись, страхкуда-то исчез. Что будет? Два глаза, живой и мертвый, совмещали одну картину передо мной»
По сюжету, здоровым глазом девушка видит обычный мир, а«мертвым» — скрытый. Но кажется, она не воспринимает это ни как дар, ни как проклятье; ее заботят другие вопросы, и жизнь для нее, как и для многих других персонажей книги — это только то, что происходит прямо здесь и сейчас, в конкретный ее миг.
«Я застыла. Елизар смотрел на мой глаз, поцеловал его, белый, изуродованный, располосаный шрамом, безжалости. Не стал уговаривать, утешать, не отпрянул.Ему как будто было все равно, один у меня глаз или два»
При таком ощущении жизнь не может закончиться. Темой вечной жизни и вечного возрождения, торжества жизни пронизаны все повести Филатовой, причем подается это не на уровне сюжета, а на уровне ремарок, описаний, словно бы необязательных пояснений.
«Потому что мы празднуем возрождение жизни, — я подняла голову. — Посмотри на сосны, видишь: они зелены. Они зелены всегда: весной, летом, осенью и зимой. В других деревьях останавливаются соки, они сбрасывают листья, но наш лес живет. И он дает жизнь, даже когда сам спит: его шишки кормят лесных зверей, под его кроной они прячутся и переносят зиму. Мы собираем зеленые ветки, приносим их в дом. Жизнь всегда побеждает. А наш лес вечно зеленый, вечно живой…»
«— Во что вы верите? — твердо, звонко и горячо спросил он.
— Что ничто не уходит, и колесо жизни вечно. А вы? — мое дыхание на морозе коснулось его лица.
— В жизнь вечную…»
Повествование буквально сочится жизнью, как древесная кора соком. Эта витальность прозы Филатовой, передающаяся читателю на каком-то эмоциональном, едва ли не физическом уровне и мало кому свойственная в нынешней литературе, очень подкупает. Фоновое присутствие непрерывной лесной жизни неизменно сопровождает основное действие, оно ни на секунду не «смолкает»: что-то постоянно потрескивает, похрустывает рядом, ползут муравьи, жуки, взлетают птицы:
«Шмели звенели, собирая цветочный нектар, пищали птенчики луговых птиц, а высоко в небе заливисто кричал коршун»
«В большом и темном вечернем лесу вскрикивали птицы и слышался глухой, утробный скрип сосен»
«Филин ухнул и закрыл желтые глаза, ослепленный светом дня. Зашелестели птичьи крылья, куница спрыгнула на ствол, муравьи ухватили большого сухого жука»
«Небесный огонь исчез за лесом, только облака над нами слегка розовели, в еще светлом небе мигали первые глаза ночи»
«Я только хотел спросить, где же люди неживые, как она поцеловала меня. Прижалась холодными губами. Пискнули луговые птицы, с цветов взвились разноцветные бабочки, и земля ушла у меня из-под ног».
«О чем молчит лес»— это не только название, которое завлекает предвкушением удивительных историй, которые можно поведать у костра. Лес в этой книге не просто живой организм и не просто что-то культовое, мистическое.
«— Лес подступает, совсем изжить нас хочет. В годпо пять аршин. Ноги, что ли, у него есть? Вырубилиего наши пращуры, а теперь он назад возвращается, — вздохнула бабушка Агния, глядя со двора».
Лес — это помощник, советчик, источник радости и красоты, но таящий в себе неведомый и неизбывный ужас. По сути,он и есть сама жизнь, и в зависимости от обстоятельств разные персонажи вступают с ним в разные контакты. Его можно любить, очаровываться им или бояться,можно использовать или просить; по большому счету любые свойства ему одинаково подходят. В этой книгелес — это некоенепрерывное движение жизни, ее универсальные и вечные природные часы. Есть определенные законы, по которым все существует, и преступить их, по Филатовой, нельзя, даже если очень хочется. Лес невозможно обмануть, он даже не мудр или хитер, он сродни «сталкерской» зоне, в которой все изначально известно и воплощено. Лесзнает все, но реализуется это свойство порой в очень причудливых формах.
«— Хозяин лесной! Ты здесь?
— Здесь, здесь, здесь, — отозвалось эхо.
Застыл ветер, поник. Деревья вытянулись. Птицы с веток разом на меня повернулись, смотрят, не чирикают. Тишина, аж стук своего сердца слышу. Куница мохнатая замерла на сучке, ушки навострив, муравьи застыли в траве, да и трава сама не шелохнется. Из каждого цветочка Леший на меня смотрит»
В описании леса автор демонстрирует доскональность и въедливость, знание, и любовь к нему:
«Появились первые камни. Сначала мелкие, торчащие тут и там из боков кочек, но после они пропали, вместо них из земли вышли каменные валуны. Я обомлела. Земля все вздыбливалась вверх, к самому небу, а по ней были разбросаны искривленные скалы, покрытые наростами, что хребет огромного зверя. Валуны, словно невиданные животные и люди, как я, взбирались вверх по огромному холму и замерли в разных позах. Каменные истуканы были серые с черными трещинами, покрытыми мхом с северной части, а между ними торчали сосны. Тени от них изломами падали на каменные тела. Но по мере того, как я поднималась, сосны смешивались с березами, шиповником, ранетками, вишней, кизильником, бересклетом… и даже другими, невиданными мною, деревьями и кустарниками. Задыхаясь от подъема, я все шла и глазам не верила: откуда здесь столько всего? К вершине в валунах появились впадины и даже пещерки, зияющие, как открытие рты. Впадинки засыпало землей и хвоей, сквозь которую кое-где зеленела трава. Появились цветы и папоротники, устилающие землю, тут летали разноцветные бабочки, стрекотали кузнечики, жужжали пчелы. Я была мокрая с головы до ног, но поднималась все выше, хоть перед глазами мелькали темные круги и сердце стучало в ушах. Место было странное, будто ненастоящее. Со мной до вчерашней ночи никогда ничего такого не происходило»
Не чуждо Филатовой и бережное, трепетное отношение к природе.
«Ветер высушил колоски, дождь упал в землю и исчез, прорастив траву, крыло пестрой бабочки поднялось вместе с пылью и кружилось за спиной лошади, скачущей через луг. Цветы бережно закрывали бутоны, прячась от холодной ночи, тучи набегали и исчезали за горизонтом, застилая и возвращая свет. Семена отрывались от стеблей и неслись в другие земли. Желтая пижма разрасталась среди сухих черных погремков, день занимался на одном краю земли и затухал на другом. Утки собирались в клин и кружили над рекой, листья потеряли свежесть, поплыли туманы. Всебыло как и раньше, из года в год и до сих пор. И здесь до сих пор была я. Стук моего сердца наполнял тело теплом, а дыхание — жизнью. Жизнью, которая окружала повсюду, рождаясь и увядая на этом лугу, в поле и в селении за рекой»
Даже обычная смена времен года прописана у Филатовой так, что захватывает дух:
«Земля, огонь, вода, небо раскрываются перед нами, людьми, во всей своей мощи. Целебные и злые травы наливаются силой земли, огонь сжигает вещи, накопившие зло, и предрекает судьбу, вода лечит росой самые глубокие болезни, небоскат забрасывает на предельную высоту божественную колесницу, а та светит так последний раз в году, поворачивая на зиму»
Очень импонирует то, как автор выстраивает повествование, на чем и какие делает акценты, строит предложения, какие художественные средства выбирает— на читательском уровне это очень хорошо работает и отзывается, вызывает сильный эмоциональный отклик. Драматургически первые два рассказа цикла выстроены идеально.Хоррор-сцена встречи с Лесным царем в одноименном рассказе или возмездия в «Неведомой» прописаны с невероятной выверенностью и увлекательностью, отлично выполняют свою основную функцию — по-настоящему пугают. Причем достигается это не какими-то дешевыми приемами: Филатова как никто умеет создать ощущение надвигающегося ужаса и катастрофы — это то, что удается автору особенно хорошо.
«Напротив в небе собирались тучи. Густели, пухли и, всклокоченные, плыли как сгустки грязи. Костер грел мне спину, разгоняя пугливые тени, но выйти из этого пятна света было страшно. А тучи оборачивались в бурю, их космы драли ветра, там, в недосягаемой вышине. Я почуял: близится что-то неистовое и громадное»
Если в мир «Леса» приходит что-то опасное (а оно непременно приходит),то разметает так, что не соберешь. И вроде бы просто так, без видимых причин— просто потому, что колесо жизни поворачивается соответствующей стороной,на лесном циферблате приходит нужное время, и в понятнуюжизнь, в размеренный укладфилатовских персонажей врывается разрушительный вихрь. Мир рушится до основания, на мелкие части, от него в прямом смысле ничего не остается, даже развалин; иза сметающим вихрем следует обязательная пост-финальная сцена если не умиротворения, то непременного спокойствия, созерцания. В каком-то смысле этот прием напоминает бонусные сцены фильмов, которые обычно идут после титров, что усиливает и без того очевиднуюкинематографичность повестей цикла.
«Я посмотрел туда: буря шла, огромные тучи толчками пересекали небо. Они уже нависали над нашими головами. Тут оглушительный хохот раскатился вокруг. Что-то огромное, как мир, страшное, неотвратимое прижало живых к земле. Над нами в небе висела не буря — это был конец. Серая масса, косматая, волосы разметала по всему небу, длинные руки со скрюченными пальцами простирались до края земли»
Все эти черты и приемы можно наблюдать ив новой прозе Филатовой, уже без русалок и леших, но с не менее чудесными персонажами провинциальной жизни.Правда,в ней куда больше веселья, хотя хватает и слез.
«Оборот»— наиболее слабаяповесть цикла. Нагнетание никак не оправдывается и ни к чему не приводит, «суперспособность» героини не срабатывает,а итог рассказанной истории слишком банален, хотя будет по достоинству оценен любителями славянского фэнтези. Впрочем, и здесь поднимаются важные вопросы — о проблеме выбора и невозможности его сделать, узнаются жизненные ситуации, характерные далеко не только для условной древности и выдуманного мира. Все это делает работу автора подлинной, а не нишевой литературой. Однако в качестве финальной историикниги и на контрасте с уже прочитанным «Оборот» все-таки разочаровывает. Поэтому как нельзя кстати легкий «бонус» в виде короткого дополнительного рассказа о современности, который очень важен для понимания всей книги. Он связывает истории между собой и напрямую отсылает к началу— первой повести «Неведомая». Так воплощается главная идея книги —круговорот и бесконечность жизни.
«Весело, однако, дикари… во что верили, так и жили. Тогда все по-другому было, и жизнь, наверное, проще. Это мы ищем «любовь», а говорят, это понятие придумали трубадуры в средневековье», — рассуждают современные персонажи заключительного рассказа. В книге Филатовой любовь кажется недостижимой, и вряд ли хотя бы одну из повестей можно заподозрить в том, что она «о любви». Тем не менее, как молодой цветок, она пытается пробиться во всех трех — в «Обороте» едва видимая, слабая, в «Неведомой» губительная, в «Лесном царе» нереализованная. Примечательно, что испытывают это чувство только мужские персонажи.
«— С тобой останусь?
— Нет. Он замучает тебя до смерти.
— А потом?
— Потом ничего»
Это «потом ничего» отлично характеризуетедва прочерченную любовную линию книги. Тем не менее, Филатова мастерски описывает мужскую и женскую энергию, передает эмоции и чувства, очень точно передает поведенческие моменты — сцены признаний, сближения; и энергетика этих сцен такова, что словно передается читателю каким-то прямым импульсом, книгу физически сложно читать, сидя на одном месте. Однако мужские персонажи как будто не так хорошо поддаются автору, не выглядят целостными, особенно хорошо это заметно в «Неведомой», где мастерство автора в создании самой истории словно вступает в конфликт с беспомощностью главного героя.
«— Кто ты? — прохрипел я.
— Свое имя назови, — без улыбки сказала она.
— Олесь, — выдохнул я ей.
— Глаза закрой.
Я закрыл, они сами закрылись. Холодные ладони коснулись моего лба и плеча.
— Меня Весенией называй. И в полдень косить больше не ходи.
Открыл глаза, а ее уже не было. Убежала. Голова не болела, а волосы мокрые, как из речки.
В тот момент я твердо решил жениться»
По отношению к персонажам-мужчинам проза Филатовой в принципе безжалостна, и сложно представить, куда это приведет, если она будет развиваться в том же направлении.В новой повести «Бабочка и скафандр», опубликованной в «Дружбе народов», героиня разрывается между двумя мужчинами, с одним из которых чувствует себя живым, но при этом сами мужские персонажи живыми совершенно не выглядят, как и в случае с «Неведомой» из книги «О чем молчит лес». Возможно, автору не хватает определенного мастерства и опыта.
Особый интерес вызывает региональный аспект «Леса». Действие всех повестей происходит не где-то в абстрактном мире, а вблизи некоей реки Свиязь, питающей все живущее. В ней легко можно угадать речку Свиягу в Ульяновской области, в столице которой проживает Филатова, и этот момент явно добавляет ей симпатий. Она не из тех авторов, кто сам себя продвигает, именно поэтому так важно написать и рассказать о ее дебюте в литературе. Но она уже начинает быть заметна — и далеко не у каждого начинающего автора старт литературной биографии получается таким любопытным.Недавно одно из местных глянцевых изданий поместило Филатову в число «людей года» из разных сфер, продвигающих областной бренд. А местные СМИ без тени иронии называют ее гордостью Ульяновской области. Мне кажется, «ульяновские» подробности вполне вписываются в тренд интереса к внутреннему туризму и региональным особенностям страны, и если есть места, которые за счет грамотного пиара у многих на слуху (Териберка, Кавказ, Казань, «Золотое кольцо»), то Ульяновск — будто серое пятно на карте России, хотя и обладает рядом уникальных достоинств. Многие в принципе о нем ничего не знают, а Филатова создала фактически книгу легенд, которую при грамотном пиаре стоило бы продвигать как уникальный местный продукт, продавая в музеях, театрах и сувенирных лавках города.
«Озеро их в нашу матерь Свиязь-реку впадало раньше ниже по течению. Заливом было, да пересохло. Засыпали, отрезали. Они ведь приходили, когда и я молодой был»
Украшение повестей Филатовой — финалы. Драматичные, сильные, непредсказуемые, надолго врезающиеся в память. С невыразимымпослевкусием, которое остается от завершенного действия иедва начавшегося печального таинства вечного обновления.
«Бешеные отсветы костра плясали на ее белом лице. Мы смотрели друг другу в глаза, а молчание плакало вместо нас»
«Она молчала, а буря ревела все сильнее и билась о землю. В темноте лицо моей возлюбленной стало неразличимым. Глаза исчезли совсем. Над ее головой воронкой взметнулся дождь. (…) Она вздрогнула, обратила ко мне черную пропасть вместо лица, опустила руки, и буря обрушилась на нас»


Об авторе: Георгий ПАНКРАТОВ— писатель, прозаик, эссеист. Родился в Санкт-Петербурге в 1984 году, публиковался в журналах «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Юность» и других. Автор книг прозы, публицистики и документалистики. Дважды участник длинного списка премии «Большая книга» (2020, 2022).