Кукла мотанка и клавесин Глава 4

Глава 4 Интересно как звучит талант, приглашение провести ночь вместе. Офелия получит то на что рассчитывал Алекс

Офелия не стала заморачиваться, согласившись с дежурными блюдами. Резонно решив, что в следующий раз в ресторан «на шару» её вряд ли позовут и перебирать не приходится. Ей хотелось выпить, но цены на алкоголь в прейскуранте не были проставлены. Но она не сомневалась, что вряд ли в угощение входят вино, шампанское или коньяк, и подавила свою жажду. Мысль, что и за эту «шару» придётся расплачиваться, мелькнула, но в её беспросветно небогатой реальности любое приключение, имело определённую ценность, прямой угрозы не прослеживалось. Намечалась косвенная, скандал, когда, мама прознает, что она завела дружбу с её подругой. Последнее общение с другом семьи закончилось, тем, что друг послал всю их семью в полном составе очень далеко, приняв сторону Офелии, а потом перестал общаться и с ней. Ответив себе на конкретные вопросы, нырять ещё глубже в чужое семейное дерьмо он просто не мог себе позволить.
В предвосхищении сытного ужина молодая женщина отвлеклась от поисков лейкоза и выбросила все мысли из головы.
– Ешьте как люди, не давитесь, как пеликаны, – приказала она девочкам.
– Мам, а откуда ты знаешь эту тётю? – спросила Васса, выразив общее мнение.
– Отстань, и не используй слово «тётя». Есть прекрасное слово: «вы», дальше имя Голда, эта мадам вам не родственница, блин, тётя, – отмахнулась Офелия, отметив отчество новой подруги ей неизвестно.
И скорее всего ей тоже придётся обращаться к ней на «вы».
На эстраде, зажегся свет, и на сцену вышла Голда. Офелия замерла, женщина выглядела сногсшибательно, шикарно. И это при полном отсутствии природной красоты. Улыбнувшись, она произнесла негромким голосом:
– Я безумно рада, выступить перед немногочисленной публикой, весьма требовательной и взыскательной. Название произведения, которое я намереваюсь исполнить, переводится не совсем точно. Правильное название – «Четыре времени года». Как будто бы одно и то же, но не совсем. Дело в том, что содержание цикла Вивальди несколько богаче, чем просто музыкальные картинки, рисующие природу. Он подразумевал разный возраст человека, от рождения до смерти. Такие символические намёки и побочные смыслы были характерны для времени барокко. Желаю и вам услышать тихий ход времени.
Голда заняла место за клавесином, и Офелия оценила и инструмент, и исполнение.
Музыканта не интересовало мнение слушателей, она чётко в который раз исполняла это произведение.
Мелодия умолкла, Офелии почему-то обиделась на жующую публику. Мимолётная симпатия, лёгким ветерком, пронеслась в душе молодой женщины.
На сцену вышел элегантный мужчина средних лет, попытался взять женщину за руки, она убрала их, а потом протянула одну, он растеряно поцеловал руку, уже не прикасаясь к ней.
Официант вынес огромный букет бежевых роз. Голда изобразив искреннею благодарность, ещё какое-то время слушала слова восторга. Затем откланялась и исчезла за боковой дверью.
Офелия замерла в ожидании второго выхода Голды, представила, как она сядет за инструмент, и какая-то удивительная мелодия опять заполнит зал, она не понимала, как можно отказаться от минут славы.
Вместо женщины в темно-синем бальном платье, на сцену вышли трое мужчин и со знанием дела быстро разбирали инструмент и упаковывали его в специальные футляры.
А к её столику подошёл официант и произнёс:
– Вас, там ждут, у входа.
Офелия в который раз почувствовала свою униженность, ей показалось, вот сейчас ей предъявят счёт к оплате, и ей придётся рассказывать об отсутствии денег, или кому-то звонить и умолять выкупить её из рабства. Подавив панику, улыбнувшись официанту, молодая женщина вышла из-за стола первая. За ней поднялись девочки, неуклюже двигаясь, зацепившись по очереди за все стулья, наконец, покинули зал.
Офелия наелась по тошноты, девочки глядя на маму, тоже наталкивались едой. Мия набрала полный рот еды, и с набитыми щеками брела за мамой.
 – Вы так играли, – высказала общее мнение Васса.
– Что ты девочка, я максимально чисто отбарабанила в стопятьсотый раз заученную мелодию. Без души. Я вообще не талантливая, но старательная, – призналась она, всем троим.
– Мам, а стопятьсот – это сколько? – спросила Васса, до обсуждения степени и наличия таланта девочка ещё не доросла.
– Очень много, деточка, – ответила за маму Голда.
– Я всегда завидовала людям, обладающими какими-то знаниями, состоявшимся что ли. Вы прекрасно играли. Странно, вы так себя охарактеризовали, а как же в таком случае звучит талант? – задала вопрос Офелия, никак не отреагировав на интерес ребёнка.
– Знаешь, если у тебя ещё осталось время предлагаю завалиться ко мне домой выпить вина и что-то съесть. Я голодная как три медведя. Хорошо, Алекс, старый друг, выдрал из этого ресторана какой-то нарезки и салатов, на магазин совершенно нет сил, – не стала отвечать на заданный вопрос женщина.
– А мы не помешаем, боюсь, у меня нет денег на такси в ночное время, и я есть не хочу, а тем более дети, нас накормили, спасибо, – призналась Офелия.
– Останетесь ночевать или я оплачу такси с барышей, – предложила Голда.
Офелия решила продлить знакомство, после отъезда Радована тоска, и безысходность постоянно грызли её душу. Ей хотелось с кем-то поговорить, услышать новые аргументы, или просто свежий взгляд на сложившуюся ситуацию то, что Голда при деньгах тоже сыграло свою роль в данном раскладе. Все подруги и друзья давно отмахивались от неё.
Во-первых, небольшое вспомоществование они ей выделяли, по мере возможности, откупаясь от необходимости общаться, и жалея её детей.
Во-вторых, подруги старались держать её подальше от мужей, опасаясь, что оставшаяся в одиночестве подруга, станет привлекательной и востребованной. При её внешности и лёгкости, с которой Офелия шла на контакт, такое развитие никто из замужних подруг не сбрасывал со счетов.
В-третьих, все знали историю её жизни почти наизусть, особенно подруги и друзья, отвисавшие у неё по несколько дней кряду, зачастую просто поддакивали, ничего нового добавить к сказанному не могли.
Слушать вопросы типа: «почему я хуже всех или почему у Тани, Мани, Сани, все есть, а у меня ничего» не хватало терпения.
Но, пожалуй, самой тяжёлой повинностью для всех без исключения категорий друзей, являлась необходимость соглашаться с её уверенностью в возвращении блудного любовника, покинувшего Офелию чуть меньше года назад.
Сытые девочки Мия и Васса дремали, прижавшись друг к другу.
Голда отметила, девочки похожи на мать, но её красоты не унаследовали, так отдельные черты.
Наконец, автомобиль припарковался возле подъезда высотки одной из новостроек, не самой дорогой за счёт удалённого расположения от центра города.
Трое мужчин безмолвно сидевших напротив женщин, дождались, пока женщины выберутся из автомобиля, нетерпеливо выскочили на тротуар.
Открыли багажник, схватили футляры с инструментом и почти бегом понеслись к подъезду.
– Смотри Офелия, какое рвение, домой охота попасть пораньше, бедные мужики им сегодня досталось, – указала Голда на старания.
– Пусть пашут, – легко отнеслась к замечанию Офелия.
Мужчины с грузом умчались на первом лифте и ожидали женщин у двери квартиры.
Офелия решила, что мужчины начнут собирать инструмент, она мало что знала о музыкантах и музыкальных инструментах, но такое объяснение показалось ей логичным, между тем, мужчины оставили футляры в прихожей.
– Спасибо ребята, послезавтра в пять вы у меня, – предупредила она.
Один из троих кивнул, и они скрылись за дверью.
«Ушли, я думала мужики останутся, поговорят. Они так ничего, один даже симпатичный. А Голда нас не познакомила, может и сама с ними не особо знакома, хотя они знают этаж и квартиру. Хрен разберёшь. Буду думать, подружка мамы поставила меня выше уровня грузчиков. И познакомит меня с музыкантами. Правильно, нечего размениваться на всяких там «подай-принеси»»:
Подумала Офелия.
– Вот, здесь я и живу. Твои родители бывали у меня, – представила Голда тёмное жилище и добавила, – девочки немедленно в ванную и спать.
Предложение прозвучало в приказном тоне. Женщина включила свет и подтолкнула опешивших близняшек в ванную. Девочки реально едва держались на ногах. Голда без обсуждения приняла решение девочки останутся у неё ночевать.
– Там и унитаз, надеюсь, вы уже не писаетесь в постель иначе я застелю клеёнку, – предупредила девочек хозяйка дома.
Порывшись в шкафу, Голда нашла две футболки.
– Занеси им в ванную, – попросила она Офелию.
Пока женщина выполняла поручение, Голда расстелила постель в одной из комнат и отправилась в спальню переодеваться, сейчас, расстёгивая крючки, Голда вспомнила ласку Алекса и улыбнулась своему отражению в зеркале:
«Что же мне делать с его предложением. Вот даже при полном нуле, не понимаю, как к нему отнестись. Предложение более чем привлекательное. Интересно Офелия повелась бы на расклад без любви? Повелась бы однозначно у неё дети и скорее всего, нет достатка. А у меня имеется оригинальная внешность, тяжёлый характер и средний возраст, и наличие достатка, что в моём случае скорее минус, чем плюс. Алекс умница, подкинул информацию к размышлению. Ладно, начинаю думать, надо отнестись к его предложению как к исполнению нелюбимого произведения. Главное начать, а там пойдёт. После трёх репетиций привыкаешь. А может посоветоваться с Офелией? Она моложе, взгляд свежее».
Голда сняла макияж, накинула халат и вышла из спальни, отыскала Офелию в ванной, застав за развешиванием детского белья на полотенцесушителе.
– Ты уже справилась? Дети спят? – спросила Голда новоиспечённую подругу.
– Да, нагулялись, – ответила женщина, отряхивая воду с рук.
– Пойдём, выпьем, надеюсь, я не занимаюсь твоим растлением, – предложила выпить радушная хозяйка и подала полотенце.
Голда реально любовалась красотой женщины, ей захотелось прикоснуться к ней.
Офелия вытерла руки, и они направились на кухню.
– Держи, – протянула полный бокал хозяйка гостье.
– Спасибо, – смутилась Офелия, и продолжила, – меня растлить невозможно. Я, в девятом классе возвращаясь из школы, покупала шкалик, и выпивала пока до дома доходила, папа как-то схватил рюкзак, а из него выпала недопитая бутылка водки, маме доложил немедленно. Маман орала, как североамериканская лягушка, ну и расправа последовала, отлупила меня ремнём.
Офелия пустилась в ненужные откровения и смущение слетело.
– Мама орала как североамериканская лягушка? Почему такое сравнение? И ты всем вот так слёту признаешься в своих пороках? Водка в девятом классе, воспитание при помощи ремня? – спросила Голда и вспомнила тембр голоса Леси.
– Громче всех кричат североамериканские лягушки, я в интернете вычитала. А зачем скрывать? И что изменит моё молчание? Меня оно точно не изменит. По этой причине, я не делаю того, о чём не смогу рассказать, – выдала какую-то очень сомнительную теорию, новоиспечённая подруга.
– Я бы не решилась, вот так, выложить неприглядный кусок из своей жизни, – высказала своё мнение хозяйка дома.
– Последнее время я водку не пью, как родила детей вкусы поменялись пиво, вино – крепкие напитки как-то не радуют, – продолжила экскурс в свою жизнь Офелия и насторожилась.
Голда не обратила внимания на её поведение, примерно прикинув, какие мысли гасит гостья.
Она вспомнила отца Офелии, симпатичного мужчину, вечно оглядывающего на свою жену Лесю, невысокую коротко стриженую женщину, говорящую без умолку в назидательном тоне, вспоминающую бесчисленное количество историй, из жизни бесчисленного количества друзей и родственников. Сейчас Голда смотрела на дочь Леси и Адама, остро чувствуя своё вмешательство в чужую жизнь, оправдание нашлось легко:
«Ничего предосудительного я не делаю. Ей, если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, тридцать один, живёт деточка отдельно от благородного семейства. Имеет право, дружить с кем пожелает. Правда, если она всем друзьям и знакомым вываливает информацию подобного сорта, их желание ограничить общее с дочерью оправдано. Но опять же, они её воспитывали, имеют шанс насладиться. Я, наверно, поостерегусь приглашать девочку в советчики, ну, пока мы не познакомимся ближе. А лучше принимать решение самой, без болтовни. Молчание ещё ни разу меня не подвело».
Офелия села за стол, а Голда присела на подоконник и пригубила вино.
– Ну, ничего так напиток, Алекс, конечно, платить не любит, но вино приличное и сыр, и мясо, всё в пределах, – оценила дары женщина и выпила большую часть бокала.
– Я не разбираюсь, я люблю пиво, вино, как вино, мне на дорогие напитки не хватает денег, – призналась гостья.
Офелия пила, не закусывая, голода не было, при всём желании напихиваться в присутствии Голды она не решилась.
Зависла напряжённая пауза, женщины молча, пили вино.
– Алекс, он кто? – спросила Офелия, стесняясь, ненароком задала нетактичный вопрос, как бы подтолкнув новоиспечённую подругу к беседе.
Голда приняла решение, не вести откровенных бесед, а меняла она решения крайне редко, и ответила на вопрос, как ответила бы в любой компании, с учётом распространения сплетни.
– Импресарио, такой музыкальный менеджер, находит клиентов и снимает свой интерес, а я пашу, ну, ты видела. А если откровенно, мы работаем вместе много лет, столько даже в браке не живут, Алекс хороший человек, но иногда об этом забывает.
– Странно, при вашем таланте, зачем вам посредник? – удивилась Офелия.
– Во-первых, не говори мне о таланте, это не про меня, во-вторых, без менеджера ничего я не заработаю, это отдельный кусок работы у меня на него нет времени, – ответила Голда гостье, её уже давно не радовали комплименты, обычных слушателей, в лести музыкант не нуждалась.
Доведя исполнение до совершенства, Голда перестала искать грань, после которой сборище консерваторских гуру, назвали бы её игру талантливой. Получив звание дипломанта и лауреата нескольких конкурсов, она успокоилась, признания ей хватало. Голда выбрала главное – заработок и свободу. Престиж и работу над поддержанием престижа, отмела, как неконструктивную и вредную.
– Вы живете одна? – задала неоригинальный вопрос, Офелия, она не знала о семейном положении Голды.
– А ты не догадалась? Все же более чем очевидно, такая стерильность устанавливается только у абсолютно одиноких людей. Одна всю жизнь. Музыка моё всё, – выдала стандартный текст Голда.
Обычно после такого ответа дальнейшие вопросы, как-то умирали не родившись. Редко кто произносил сакраментальное «почему».
– А я временно одна, на короткий срок, – поведала Офелия, остановив дальнейшие расспросы.
– Заметно, – согласилась Голда.
– По каким признакам? – всполошилась новая подруга.
Ей хотелось, чтобы все верили будто она замужем. Так Офелия отталкивала от себя реальность, в которой её бросил муж, сделав двоих детей, затем любовник, прожив с ней последние восемь лет. Молодая женщина внушила себе, что в момент признания своего одиночества, она окончательно лишится Радована и перспектив устроить свою жизнь.
– Офелия, ты смешная. На часах около двух ночи, девочки спят, ты сидишь у меня на кухне и никуда ни разу не позвонила. И потом, ты забыла, я общалась с твоими родителями и о твоём разводе знаю. И о гражданском муже они мне рассказали, он, наверное, сегодня остался у себя дома, вы же так и не оформили ваши отношения, живете на два дома, – улыбнувшись, вынесла вердикт подруга.
– Мой гражданский муж уехал на некоторое время в Россию, скоро вернётся. Когда бардак в стране закончится. Там папа рулит. По этой причине я свободна, – ответила Офелия, боясь признать очевидный факт, проще соврала сама себе, на предмет скорого возвращения любовника.
Голда не могла знать об отъезде гражданского мужа Офелии, её родители, доложили только о наличии и естественно дали отрицательную оценку, проще Радован им активно не нравился. Она вспомнила, как уничижительно отзывалась о своей дочери Леся. Адам не отрицал, но всегда подчёркивал, что Офелия родилась не в том месте и не в том времени, ей бы богатых родителей. Увиденное сегодня расстроило женщину.
«Они просто бросили её на выживание. Странно, я всегда относилась к ним как к верующим, творческим людям, собственно они такими себя позиционировали, я просто приняла на веру их сказку. Надо распараллелить их семьи. Леся и Адам сами по себе, а эта гренадёр Офелия сама по себе. Подруги мои разбежались, пускай кружится, разбавит моё всеобъемлющее, засасывающее одиночество».
Подумала Голда, вот о чём она запретила себе думать так это о том, что она спряталась за Офелию от решения вопроса, который как раз и призван избавить её от одиночества. Проще пустить на свою территорию Алекса или самой перебраться к нему.
Офелия наелась, выпила, накормила детей и могла говорить спокойно, обычно, её тон содержал большую долю истеричности, но сейчас, причин показывать характер не просматривалось.
– Так, вы говорите ни мужчин, ни женщин, – все же вернулась к теме Офелия.
– Ты настойчивая, ни женщин, – заверила она молодую женщину.
Офелия приблизилась к Голде и замерла пристально, вглядываясь в лицо.
– Кстати, ты имела опыт с женщинами? – задала провокационный вопрос Голда, отметив, Офелия не относится к ней, как к знакомой родителей.
Голда привыкла слышать намёки на свою якобы нетрадиционную ориентацию, понимая, ограниченный набор пакостей, при отсутствии информации о скандалах на любовном фронте, требовал объяснений.
Свою роль сыграл алкоголь, Офелия примолкла, из чего вопрошавшая заключила, на такую игру молодая женщина решилась впервые и естественно подоплёка – корысть.
«Что ей бедняжке подумать, мужик пообнимал и оставил, я её в дом пригласила, авансов насовала. Вот она и офигела, от нескошенного поля. Я постарела. Во все игры играно, переиграно. Кроме одной, но это не игра. Надо устраивать свою жизнь. Проще выходить замуж и становиться за мужем. Это я пока смахиваю на лесбиянку, пройдёт три-четыре года, и я превращусь в старую каргу. Вторая молодость в виде ягодки в сорок пять прогниёт, и слетятся дрозофилы на перебродившее плоды, превратят вино в уксус. Я ещё в тренде и востребована как специалист, но этак лет через пять добреду до климакса. И выражение моих светло–голубых глаз станет, как у этой матери семейства – затравленное. Сколько бы она не скрывала, что там у неё с любовником или гражданским мужем, он её бросил. Она в тяжелейшем душевном раздрызге. А я? Просто по мне меньше заметно. Я остыла, промёрзла до последней косточки и долгие годы запрещала себе страсти, пока не привыкла жить с пониженной температурой души».
– Я бы тебе не советовала, искать связей в нетрадиционной среде, – предупредила Голда свою новую подругу, решившую ступить на этот сколький путь.
– Почему? – опешила молодая женщина, она вообще не общалась с людьми, умеющими управлять своими страстями и внимательно отслеживать собеседника.
– У тебя девочки, ты хочешь им показать эту сторону жизни в столь юном возрасте? – задала неожиданный вопрос Голда.
– Как-то не подумала об этом, – стушевалась женщина.
– Подумай. Всё, иди спать к девочкам, а то проснутся ночью в незнакомом месте, испугаются. Я устала. Барабанить по клавишам тяжёлый, изнурительный труд, – Голда прекратила душевные метания гостьи.
«Интересно, что намечтала себе эта мать семейства, хотя она реальная мать, трусишки девочкам постирала, носочки, даже мыло нашла без лишних вопросов. Могу поспорить, она с утра завтрак приготовит, на правах дочери моей подруги. Видно сразу, ей никто, никогда мозги не вправлял, а живёт девочка эмоциями. И я бы жила, не дали мне такой возможности. И манипулировать она умеет. Пока не нарывалась по-настоящему. А без разницы, со мной её манипуляции не сработают, а сегодняшний вечер не такой противно одинокий. Прикидываю свои мысли после беседы с Алексом в пустой квартире. Ещё хуже беседу с Алексом без предварительной подготовки».
Женщины разбрелись по комнатам. Офелия легла между девочками, а Голда вытянулась на огромной пустой кровати и обе почти мгновенно уснули.

продолжение следует: http://proza.ru/2023/03/01/1445