Предгрозье, гл. 18. 19

     18. Тревожные вести стали привозить в Рязань приезжающие на ладьях и насадах гости: на Итиль-реке неведомые басурманы народ мирный убивают, в степь к себе в полон уводят. И войско у них огромное, и коней табуны по степям пасутся. А за войском едут повозки, в них жёнки да детки, да бараны. Всё на своём пути сметает эта орда. Мясо едят конское. Под седло пласт конины положат, да скачут на коне, пока это мясо не провялится. А если на привале остановятся, то в больших котлах-казанах варят конину да баранину, а пьют молоко кобылиц. В конце зимы могут те басурманы и к Рязани добраться.
     Оглобля, Путята и Пронька, наблюдая на берегу возле пристани за порядком, рассуждали промеж собой.
     – Да не сунутся они к нам зимой. Где корма-то для своих лошадёнок возьмут? Коников кормить надобно, – спорил Пронька.
     – Не соглашусь я с тобой – отвечал Оглобля, – реки встанут – вот тебе мосты ледяные, везде проезд есть. Последние зимы у нас и снегом не сильно богаты, и морозов трескучих давно не было. А корму много в монастырях припасено: там и князь, и бояре часть своих запасов держат. Есть монастыри верные князю, а есть и наоборот: предать могут, да и не все укреплены хорошо. Да посмотри на наши заливные луга – зимой все стогами покрыты. По снегу на санях вывозить сено просто. Вот тебе и корм.
     – А Рязань укреплена, городни и заборала новые во многих местах поставили. Сам Коловрат всё лето следит за заменой. Бог даст, выдержат стены, – вставил Путята.
     – Да у этих басурманов, говорят, машины стенобитные есть: камнями мечут пудовыми, а по воротам бьют «соколами» – голыми толстенными брёвнами, на цепях подвешенными. А ещё горшки с огнём в стены кидают.
     – Это, братцы мои, нашему городу страшнее всего – огонь. Сколько уж раз горели-то. Всё у нас из дерева: и дома, и амбары, и церкви. При огне городу не выстоять, – махнул рукой Оглобля.
     – Ничаво, справимся, – бодро вставил Пронька, – мы – вои хоть куды! А тут Бирюк молодёжь обучает. Подмога хорошая растёт.
     – Да, верно говорят:  «Пришла беда – отворяй ворота». К концу лета всё менее и менее гостей к берегу причаливает. Особенно после сеножатей их сильно поубавилось, – задумчиво произнёс Путята. – а те, что приезжают – напуганы басурманской ордой. Смотри, смотри, Узкоглазый бежит. Поди, к Босолаю опять. Ну что, Оглобля, погляжу за бегуном?
     – А погляди. Мы тут и вдвоём управимся с Пронькой. Догоняй басурмана.

       19. Князь Юрий Рязанский, воеводы Вышата и Евпатий на конях держали путь в Ново-Ольгов городок, проверять его оборонительные укрепления. Серый в яблоках княжий Орлик недовольно косил карим глазом в сторону вороного Ястребка, на котором, как влитой, сидел Коловрат. Всадник с конём закрывали Орлику резвую гнедую Вышаты. Немногочисленная дружина князя держалась на расстоянии, чтобы всадники могли спокойно, без лишних ушей, поговорить.
     – Ну, ну, успокойся, Орлик, – осадил Юрий коня.– В Ново - Ольговом  городке ворота прошлым летом поновляли, а вот монастырское подворье надобно сильнее укрепить: и ворота, и стены. Боюсь, до морозов не успеем.
    – Да не спеши, княже, успеем – так, не успеем – до другого лета подождут,– спокойно рассуждал Вышата, похлопывая по холке свою гнедую Стрелку. – Сейчас поспешим часть сена с лугов перевезти в монастырь, а остальное – по первопутку, когда реки встанут, после Покрова.
     Коловрат слушал молча, но мысль его была сосредоточена на другом вопросе: когда ждать неприятеля с Итиля: следующим летом или этой зимой? И как подготовить город к нападению?
     – Как думаешь, Коловрат, зачем Юрий Владимирский привечает и пропускает через свои земли рыцарей?
     На вопрос князя воевода ответ дал не сразу, а после некоторого молчания.
     – Гридь мой, Путята, два лета назад сопровождал папского посланника на ладье вместе с дружиной, охраняя. Пока плыли, речь ромейскую стал понимать. Сам-то говорит плохо, но почти всё разумеет. Недавно они с моими гридями проследили монашка папского, Франческу. Этот ромей встречается с басурманом, похоже, с лазутчиком степным. Мы пока наблюдаем за ними. Так вот, оба говорили на ромейском. Путята понял, что через них папа договаривается с басурманами и называет города русские: Смоленск, Новгород, да Псков. Может, рыцари на них «рты разевают»? Хотя, где басурманы, а где Смоленск…. Но посол папский и тебя, княже, всё своей верой прельщает. Как понять, что у этих латинян на уме?
     Вышата не согласился.
     – Не думаю, что басурманы Русь заграбастают. Города в наших княжествах укреплены, в каждом – дружина, испытанная в боях. Да и молодёжь военным делом интересуется: десятник Бирюк с юношами мастеровых и посадских занимается, ратному делу обучает их. Я сам наблюдал. А по зимнему пути пошлём в Суздаль, Чернигов и Владимир своих воев, чтоб подмогу нам соседи прислали, ведь мы первые станем встречать неприятеля. А всем вместе легче будет его отбить и отвадить от наших земель.
      Князь покачал головой:
     – Юрий Владимирский может и отказать. С завистью смотрит на возвышение Рязани, да и с папой заигрывает, как мне доносят. Поддержат Муромские да Пронские князья, да сыновья соберутся. Надо наследника Фёдора из его Красного вызвать, в своей вотчине он сейчас с княгиней Евпраксией, да внучком моим, Иваном. Вот это наша надежда. Но спешить пока не будем, надо всё обсудить. Да из поля, из степи, должны воротиться дозоры с вестями. Тогда и соберём совет.