В трамвае или Песни о Будде

   В  трамвае или песни о Будде, увиденном в замочную скважину 


     В российской провинциальной глубинке в последней трети прошлого века из пригорода в центр на университетские занятия едет в трамвае студент. На дворе поздняя осень. Студент одет в пальто, а на голове его классическая шляпа. В пальто да куртки одеты и все другие пассажиры. Шляпа же только на нем одном. Да и пальто чуть элегантней, чем у прочих.
     Поэтому неряшливо одетый детина, развалившийся на сиденьи, подле которого, взявшись за поручень, стоит студент, вытащил наполовину из кармана нож и, блеснув острием, тихо говорит студенту : „Богом прошу тебя уйти, не то худо будет“.
     Студент, до того не отрывавший взгляда от окна, побледнев, встретился глазами с детиной. Наверное, так точно смотрели друг на друга всадники первых рядов конницы Буденого и Мамонтова, когда сшибались в битвах, определивших в конце концов судьбу земли русской.
     Детина повторил свою просьбу. В маленьких серых глазах его застыла ненависть, над которой он уже был, очевидно, не властен. Что же до студента, то психологическое его состояние в тот момент было где-то сродни ощущениям кн. Андрея, когда тот, видя извивающуюся шипящую перед ним гранату, упрямо говорил себе : „Я не могу бояться“.
     Так они продолжали смотреть друг на друга. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы неподалеку стоявший мужчина силой не оттащил студента в сторону, а сам, заняв его место, не положил примирительно руку на плечо детины. Он произнес при этом золотые слова : „Успокойся, друг“. И детина успокоился.
     Студент все это слышал и видел. И он втайне позавидовал мужчине. Чего стоили его (студента) интеллигентность и гордость – их как раз символизировала шляпа, взорвавшая детину – рядом с простым и сердечным обхождением этого обыкновенного миротворца из народа? Тот сумел найти ключик к обиженной в доску за последние десятилетия душе буденовского духовного потомка, каким был детина, а он, студент, не сумел.
     А почему? Да потому что на тот момент он в глубине души ощущал себя, в свою очередь, мамонтовским духовным потомком. Отсюда и смертельная конфронтация с детиной-буденовцем.
     А вот как так получилось, что он, студент, будучи рожден и воспитан в классической советской семье, внутренне симпатизировал давно ушедшему в небытие белогвардейскому движению, осталось навсегда кармической тайной. Но это было именно так и никак иначе.
     Все это студент осознал много позже. На чужой немецкой земле. Он уехал туда, как ему вначале казалось, повторив исход близких ему по духу белых офицеров.
     То есть его эмиграция в конце семидесятых прошлого века была канителью невероятной. И везением неслыханным.
     Но это уже история другая и внешняя. В плане же внутреннем и душевном его выезд, быть может, оформился окончательно как раз после того происшествия в трамвае.
     Однако и это еще не конец биографического сюжета студента,  рассказанного в двух словах. Всю последующую сознательную свою жизнь тот студент, вместо того чтобы развивать кем-то вложенную шутки ради в его колыбель классовую и мировоззренческую полярность – благо, за границей для того наилучшие условия – делал, наоборот, все, чтобы полярность эта умалялась, и он мог по мере слабых сил своих взрастить в собственной душе так пленившее его естественное и достойное миротворчество мужчины, разнявшего их тогда в трамвае.
     Иными словами, интуитивная тяга студента к Будде, которую он ощущал в себе с раннего детства, сделалась главным, пусть и подспудным, мотором его внутреннего развития.
     Все в этой истории святая правда, потому что тем студентом был я сам.