Средневековая сказка в черно-белых тонах
Глава первая. Лицедеям люди рады
Рыжеволосая дева по имени Осень дерзко прошла по забытому богами горному краю. Осень без намёка на стыд срывала пожелтевшие наряды со стройных деревьев, обнажая их и лобызая капельками мелкого дождя.
Октябрьский ветер подобно обезумевшему демону выл в глубоких ущельях и тихих пещерах, тревожа покой дремлющей природы. И лишь седые и сморщенные горы были безмятежными.
Старые леса млели в прохладной полудрёме, которую навела на них Осень. Но время от времени старик лес давал знать о том, что его сон чуток. Он отвечал шумом ветвей и шелестом оскудевшей жёлтой листвы, когда их тревожил ветер.
Громадный вепрь, роющий клыкастым рылом землю, бродил то тут, то там среди деревьев. Рысь издавала где-то свои бесовские вопли, настораживая оленей и трусливых косуль. А с нависавших над лесом скал за окружающим миром наблюдали с суровых вершин прыткие дикие козы. Клёкот орлов сурового края доносился до ушей одиноких горцев, пасущих в высокогорьях свои тучные стада.
Три всадника пронеслись подобно ветру по пастбищу. Козы и овцы расступались перед ними, уступая им дорогу. Конники были одеты в походные одежды, их головы зарывали капюшоны. Вооружены они были до зубов.
В одном из всадников угадывался князь или просто богатый человек. Из-под его походного плаща виднелось синее платье и красные штаны. Красными также были его сапоги из кожи. Его горячий конь, скакавший с гордо поднятой головой, отличался изяществом форм и короткой рыжеватой шёрсткой, белой меткой на лбу, а также тёмно-бурыми гривой и чудно заплетённым хвостом. Навострив уши и выпуская пар из ноздрей, он летел молнией по полю, скача подобно дикой пантере.
Этот край издавна славился своими конями. Однако конь молодого князя будто являлся жемчужиной среди остальных лошадей этого края. Вон даже молодые кобылки, пасшиеся неподалёку, учуяв сильного и напористого коня, гурьбой понеслись к нему. Но лишь ветер мог угнаться за ним.
Дорога привела всадников к монастырю Андаберд, находящемуся близ одноимённой крепости, надменно возвышавшейся над горным и лесистым краем княжества Хачен. Князь остановил коня, осмотрелся. Затем, дав знак воинам, он поскакал к монастырю, однако…
Что-то отвлекло его внимание. В двухстах шагах от самого монастыря собирались люди. Музыка волынки и барабанов привлекли внимание молодого князя. Он решил наведаться туда, где сошлись люди из ближайших деревень. И что же было там?
Пастухи в своих шерстяных плащах и шапках, земледельцы и гончары в своих обносках, охотники со своими луками и пиками, а также их жёны и дети собрались близ старого дуба, помнившего всех их дедов и прадедов. Некоторые щёголи из числа крестьян даже вырядились в свои самые лучшие одежды – в цветастые обноски. А то – пусть и другие видят, что есть у меня! По правде говоря, изредка попадались из них и те, кто был хорошо одет для своего сословия.
В хаченском крае проездом оказались гусаны, вызывавшие раскрепощение и радостную надежду в сердце здешнего народа, угнетённого не столько чужими, сколько своими деспотами. Гусаны были рапсодами этого края.
Кажется, люди даже подзабыли свои ежедневные страхи и волнения. Они весело обсуждают что-то. Несчастные оборванцы! Грабят и страшат их, а они всё же находят в своих сердцах место для улыбки.
Пока крестьянская челядь говорит о своём, по ту сторону огромного дуба актёры и певцы готовят представление для народа. Лысый горбатый карлик со сломанным носом и короткой бородкой расхаживал тут в цветастом наряде с зурной в руке. Танцовщица с распущенными волосами, которая одета в алые расписные штаны и короткое платье с вырезом на месте груди. Находилась здесь и женщина, что была в роли актрисы и певицы. Она стояла в сторонке, держа в руках смычок и бамбир – армянскую скрипку. Одета она была в обтягивающий голубой халат с высокой и короткополой красной шляпой, из-под которой выглядывали её длинные тёмные косы. Все они были ярко и даже чудно одеты.
Однако особой яркостью выделялся предводитель этой компании. И выделялся он не столько одеждами, сколько теплом огня, исходившего из него. Это был гусан-лютнист. Молодой темноволосый мужчина красивого телосложения. Его гибкое тело закрывали вишнёвого цвета платье, синяя мантия, обхваченная меховым поясом, бурые широкополые штаны и зелёные сапоги. С его шеи свисал золотой амулет в виде солнца. На поясе же его висел длинный кинжал в деревянных ножнах. Длинные волнистые волосы гусана были обхвачены в хвост, а два локона спереди были распущены. На голове же его красовалась островерхая шапка с короткими белыми наушами, верхушка которой скошена назад. В руках же он держал свою деревянную лютню. И держал её он словно любимое дитя.
Кучкой беззаботных чудаков казалась эта компания крестьянам, которые познали серость и сухость жизни, наполненной страхами. Но молодой лютнист будто и не ведал, что в мире этом существуют какие-то мрачные стороны. Холопу могло показаться, что гусан этот смотрел на всё и всех так, словно в каждом высохшем сорняке старался разглядеть нежную розу.
Хотелось бы сразу познакомить читателя с этой группой, как автора прервали другие люди. Трое монахов в чёрных рясах приближались к лютнисту, разглядывая его с нескрываемым отвращением. Юный, взрослый и седовласый монахи о чём-то переговаривались.
Старый черноризец, опирался на посох. Он тыкал пальцем на лютниста, высказываясь:
-На него поглядите! Отродье Сатаны! Как он смотрит, как он стоит, как он мерзко скалится!
-Гусан растленный, что взять-то с этого извращённого грешника, отец Нерсес, - ответил живо средний монах. – Мы уже привыкли к тому, что эти беглецы из Содома и Гоморры шастают по нашей стране христианской, смущая народ наш вином, образами и песнями о ложных идолах. Но то, что бесноватые черти эти уже близ монастырей кривляются и изрыгают свои похабные песни… ну, ничего! Если не послушают слова Божия, то повинуются мечам наших христовых воинов!
-Никогда не видел гусанов, - робко пробормотал юный монах.
-Значит, везение было с тобой до этого часа, сын мой, - пробормотал старец. – Не смотри на их распутниц, чтобы в молодом теле своём не пробудить похоть.
Гусан опустил лютню на пенёк, придерживая её навершие. Приложив ладонь к груди, он широко улыбнулся, выкрикнув:
-День добрый, люди божии. Не думал, что монахи любят песни и увеселения гусанов. Но вы правильно сделали, что пришли послушать меня. Я – Арег Счастливый, глава гусанов из Битлиса.
-Чёрт ты из преисподней, - выругался юный монах.
Гусан в ответ расхохотался.
-К чему такое злословие, мой юный друг? – наигранно притворился изумлённым лютнист. – Тебя твоя женщина не любит или вино подорожало?
-Мы здесь не для того, чтобы слушать твой языческий бред, безбожное отродье Сатаны! – прогремел в ответ средний монах.
-Убирайтесь отсюда вон, - спокойно, но с искрой гнева в глазах и тоне сказал старец. – В питейных домах, в дворцах неверных магометанских эмиров, в дворцах непутёвых княжеских отпрысков выступай со своими кривляниями и вытьём. Но убирайся прочь от предместий монастыря, безбожник!
-Святой отец, в нашей стране одни монастыри да храмы! – выдал Арег. – Выходит, ты выгоняешь меня из Армении? Ты у нас царь что ли?
Гусан добродушно улыбнулся, а в ответ встретил суровую ухмылку черноризца.
Старик протянул свой посох к Арегу, ткнув в золотое солнце на его груди.
-Идолопоклонник! – пробурчал он. – Веру свою предал!
-Не предавал, - с усмешкой ответил гусан. – Я верю в солнце с детства, ибо с детства вижу его.
-Уходи и не появляйся тут больше! – крикнул старик.
-Какие-то вы грубые и грустные. Лучше я спою вам, - сказал с тем же радушием в голосе Арег.
Он взял в руки лютню и только собрался было играть на ней, как старик стукнул его посохом по голове.
Арег отпрыгнул, выпучив от изумления глаза.
-Даже не смей смущать нас своими языческими песнями, выродок дьявола! – крикнул старик. – Вон отсюда!
-Что тут происходит?! – раздался чей-то грубый медвежий голос.
Настолько суровым и грозным был этот голос, что старец даже сделал шаг назад, а двое остальных монахов переглянулись.
Появился человек в княжеских одеяниях в тёмном походном плаще и мечом на поясе. Мужчина среднего роста, широкоплечий с густой бородой. Это был тот самый князь, который направлялся к монастырю с двумя своими спутниками.
-Ты ещё кто такой спросил? – старый монах. – Назовись!
Мужчина откинул капюшон, явив свой широкий лоб, орлиный нос, близко посаженные крупные глаза и обхваченные тесёмкой волосы, чуть касающиеся плеч.
-Я Саркис Допян, сын князя Гасана Хаченского, - спокойно и даже скромно сказал человек, скрестив руки на груди. – Святой отец, моё почтение.
-Здравствуй, Саркис. Помню тебя. Видишь ли… этот сброд, - начал было монах, как его перебил Саркис.
-Выслушайте, святой отец. Все мы чтим нашу церковь, покой наших храмов и Бога. Но народу надо бы отдохнуть от тяжестей, переносимых им. Все эти войны, трудности… Дайте народу повеселиться.
-Словом Бога пусть тешатся, а не беснованиями язычников, - ответил спокойно черноризец. – Не подобает люду так тешиться.
-Монастырь отсюда не видно, святой отец, - продолжал Саркис. – Оставьте грехи народа на его совести. Он потерпел нашествия кочевников. Он заслужил отдых от бед.
-Все беды нашего народа от этого непотребства! Но я удалюсь, князь. Бог тебе судья! Ты ответишь перед ним за защиту беспутных гусанов.
-Жаль, что вы не сказали о благословении Бога, когда я проливал в своё время кровь за вас, ваши монастыри и вашу жизнь. Но да – Бог мне судья.
Старый монах покачал головой и ушёл.
Подбежавшая к Арегу актриса с бамбиром в руке подмигнула юному монаху, помахав ему рукой.
Но тот смутился и вместе с другим монахом удалился вслед за своим седоволосым предводителем.
-Спасибо большое, господин! – заговорил с Саркисом Арег. – Не знаю, как могу отблагодарить вас.
-Покажи нам веселье, гусан, - с улыбкой сказал Саркис. – Я тоже хочу увидеть лицедейство.
Лютнист поклонился, князю. Остальные гусаны тоже отдали поклон.
Тут главарь гусанов подошёл к дубу и коснулся правой рукой его ствола. С благоговейным трепетом он бросил взгляд наверх. Закрыв глаза, он прошептал:
-Старые боги. Гусан Арег Счастливый обращается к вам. Дайте мне силу, дайте мне мужество нести моё слово, чтобы стать великим певцом! Не вам ли знать все мои тайные и явные мечты. Помогите мне… и жертву достойную я поднесу вам в храме моём.
Крестьяне удивились, когда Саркис встал среди них, желая посмотреть выступление. Ему даже принесли уродливый стул, накрытый сверху бараньим мехом.
Взяв из руки одной девицы венок и одев его на свою голову, он расселся на стуле, крикнув:
-Раз в год и я царь!
Крестьяне затряслись в хохоте. Вот тебе на! Княжич сидит среди крестьян, чтобы полюбоваться на гусанов.
-Раз уж я царём тут назначен, то я приказываю начать выступление! Раньше начнём – раньше закончим. Глядишь, успеем убраться до прихода всяких епископов, которые будут распекать нас за любовь к блуду. Будто сами без греха!
Хохот крестьян стал умолкать, когда на импровизированную арену вышел Арег. Он раскинул в стороны руки, обращаясь к публике и оглядывая её:
-Я Арег Счастливый! Я соловей битлисский и сокол ширакский!
-Кончай хвастаться, петух ереванский! Я твою надменную харю издалека приметил! – крикнул один пьяный крестьянин. – Сейчас будешь петь, что ваши бабы самые лучшие, а ваши коровы самые тучные!
-Аршам, закрой рот! – рассердились крестьяне. – Бессовестный ублюдок, как так можно говорить с гусаном?! Ты наш Хачен позоришь! Вон отсюда.
Аршама взяли под руки и увели подальше.
Но Арег словно и не слышал ругани. Будто привык к такому давно.
-Во многих краях я побывал, везде я девиц и женщин разных видел. Но ваши женщины подобны газелям степным, подобны голубкам нежным…
-На баб наших глаз положил, козёл! – заорал кто-то из толпы. – Нечего на жену мою пялиться! Брюхатая она!
-Петрос, ты-то куда! – осадили его односельчане. – Брюхатая да брюхатая! Не ты один тут мужчиной родился, хватит уже. Иначе тебя тоже отправим за Аршамом.
-Но он на мою бабу смотрел, - протестовал слабоумный.
-Было бы на что смотреть! – ответил кто-то и началась драка.
-Рты закрыли! – повысил голос Саркис. – Иначе налог соберу! Не мешайте гусанам!
Крестьяне все умолкли. Тишина такая нависла, что каждый мог бы падение пёрышка услышать.
-Хотя, к чёрту слова, перейду к делу! – выкрикнул гусан, словно его осенило. – Представляю вам моих друзей! Моя жена Лали!
Из-за дуба показалась скрипачка в островерхой шляпе. Она подбежала к мужу, встав рядом с ним и положив руку на его плечо.
-Наш маленький друг с большим сердцем – Погос! – с особой напыщенностью крикнул Арег.
Выбежал карлик, наигрывая на зурне. Все смеялись над его нелепыми движениями и ужимками. Он подбежал к князю, выхватив из его руки чашу с вином. Отпив, вина, он поморщился, сказав:
-У нас в Битлисе моча ослиная и то вкуснее! Фу-у!
Князь изумился такой дерзости. Арег побледнел, подумав, что от гнева князя их ничто и никто не спасёт.
-Не смотри свысока! – истерично крикнул карлик.
Саркис, откинув спину назад, покатился с хохоту. Золотую чашу он не принял, сказав:
-Прими как подарок от меня! Если моча у вас там вкусная, то уж лучше тебе пить её из золотой чаши, маленький ты сукин сын!
Отдавая смешные поклоны и вызывая смех, Погос попятился и не остановился, пока не столкнулся с Арегом. Наклонившись к карлику, лютнист шлёпнул его по шее, строго сказав:
-Дурак, я же говорил, прекращай так шутить!
-Отстань, Арег Несчастный, - съязвил карлик. – Шутки карликов ценятся высоко.
Выпрямившись, лютнист томным и загадочным голосом представил танцовщицу:
-А теперь представляю вам прекрасную Лилит! Голубка дивная, газель желанная…
Вышагивая на лад молодой лани, Лилит вышла к публике, гипнотизируя её гибкими и приятными глазу движениями рук и ног. Публика затихла, но за этой тишиной скрывалась ревность жён и проснувшаяся похоть мужей.
Девушка пристально и страстно посмотрела в глаза Саркиса, из-за чего его сердце забилось чаще. Затем она дерзко улыбнулась, развернулась и присела рядом с карликом, поцеловав его в лицо. Погос засмущался, чем изрядно всех развеселил.
-Она посмотрела на Саркиса, - сказал один из телохранителей князя другому.
-Заметил, - ответил второй. – Ставлю две монетки на то, что он с ней переспит.
-А я ставлю две монетки на то, что это она переспит с ним, - сказал первый.
Товарищи стали тихо посмеиваться.
-А я ставлю мешок золота на то, что вы останетесь без жалования до конца года, если не заткнётесь! – сделал последнюю ставку Саркис, а затем в шутку добавил. - Но я согласен, она хороша.
В это время гусаны подготовились к выступлению. На противоположных сторонах расположились Арег и Лали, усевшись на звериных шкурах.
-А вот и моя песня! – воскликнул Арег. – Называется она «Похотливый козёл».
-О, похоже, это про нашего Петроса! – сказал кто-то в толпе, вызвав робкий смешок.
Лали начала играть грустную мелодию на своём бамбире, ласково касаясь струн смычком, изображая грусть.
Тогда Арег тоскливо запел:
-Любовь порой разбивает сердца,
Она шутка дьявола иль Творца?!
Любовь! Ты ядовитый дикий мёд!
В груди от измен порою печёт!
Вдруг в центр сцены выбежал карлик с большой козлиной маской на голове. Тут Арег ударил по струнам и радостно запел:
Ах, нет! Любовь не становится злом,
Но глупцы любовью зовут грехи.
Не грешите с похотливым козлом,
Лишь за поцелуй он дарит стихи!
В Битлисе был я лучшим гусаном,
Я царь стихов и поэзии лев.
Но промышлял порою обманом,
Поедая сердца прекрасных дев.
Танцовщица принялась плясать с карликом, изображая заигрывание, а гусан продолжал:
Была в Битлисе милая княжна,
Не водила ни с кем она дружбу.
Ей радость вечная была нужна,
Певца искала она на службу.
Княжны милые не осторожны,
Но пред отцами их я не дрожал.
Я всегда найду для себя ножны,
В которые спрячу острый кинжал.
Ей подарил я стих свой огромный,
Шаловливый достался ей дружок.
Сказал ей после гусан нескромный:
«Дай-ка поцелую тебя разок».
Ночь наша прошла. Князь дал мне пинка,
А дочку свою чуть не сослал прочь.
Я избежал поцелуя клинка,
Побег мой спрятала чёрная ночь.
И покинул я родной свой Битлис,
Перестал я путать любовь со злом.
Но по миру слоняясь, я не скис,
Пусть и зовут похотливым козлом.
Вот катится из ваших глаз слеза,
Не плачьте милые девы-розы.
Если низко растёт ваша лоза,
То сожрут её дикие козы.
Люди захлопали в ладоши, подняв смех и одобрительный свист. Князь Саркис покачивал головою, не скрывая гомерический смех. Его забавляли шуты, которых он видел, когда гостил у других князей. Но эти гусаны ему полюбились.
Один крестьянин и вовсе выбежал вперёд, держа в руках молодую козочку, прикрикивая:
-Любовь моя! Любовь моя!
-Оставь её! Ты её недостоин! – подшучивали над ним.
Саркис встал с места и похлопал в ладоши и крестьяне повторили за ним.
-Спасибо за песню, дорогой Арег! – сказал князь. – Мне даже захотелось пожить в Битлисе. Чем-нибудь ещё порадуете?
Арег поклонился, сказав:
-Музыка и танцы. Кто танцы и музыку не любит, тот душу свою скукой погубит.
Арег играл на лютне, а Лали на бамбире, напевая под ритм мелодии. Погос бил в барабаны, задорно кивая головой.
Появилась Лилит, которая слегка преобразилась. На её лице была посеребренная маска, а ноги чуть ниже колена были обнажены. Ловя ритм, она плясала подобно горячей искре. Она поворачивалась то спиной, то передом, извиваясь своей фигурой.
В руке её появился красный гранат. Танцуя, она скинула маску и платок с головы. Подведённые сажей глаза, окрашенные винным осадком губы и распущенные кудрявые локоны придавали её красоте дикарскую роскошь.
-Язычница… не иначе! – пробормотал смущённо один из воинов Саркиса.
-Значит, знает толк в любви, - ответил с улыбкой другой.
Саркис не отводил взгляда от её глаз, а она хищно смотрела на него в ответ. Ему даже на миг показалось, что она набросится на него как дикая пантера и загрызёт.
Его воины тоже смотрели на неё с восхищением. Но одного удивляла её красота и притягательность желанных форм, а второй дивился её танцу и красоте движений. Один хотел смотреть как можно дольше на её бюст и бёдра, а второй желал смотреть вечно на её движения, будившие в нём жизнь среди сетей смерти. Первый щурился, чувствуя жажду близости, а второй кивал в такт, двигая корпусом туда-сюда.
Подбросив в воздух гранат, она поймала его, подставив кинжал. Сок брызнул из пронзенного плода точно кровь из сердца. Взмах – и гранат слетает с кинжала и разбивается оземь, оставляя красные пятна.
Приблизившись к зрителю, Лилит опустилась на колени, а затем и на четвереньки, шагая подобно дикому зверю. Затем она вскочила на ноги, продолжила пляс и метнула кинжал в землю, заставив князя дёрнуться.
Танец был закончен.
Саркис сощурил глаза, покачал головой и захлопал в ладоши, а народ оглушил гусанов овацией.
Князь поднял торчавший из земли кинжал. Он подошёл к Лилит под гром доведённой до экстаза толпы и вернул ей оружие.
-Не забудь свой кинжал, - сказал он, вдыхая исходивший от неё аромат полевых цветов и яблок.
-Оружие я не забываю, - ответила она, пронзая его кинжальным взглядом.
-Ты и своей красотой, своей страстью можешь убить, - ответил Саркис, коснувшись её руки пальцем, возвращая клинок.
Дева лишь рассмеялась и убежала к своим друзьям.
-Ты ему понравилась, милая? – спросила Лали.
-Конечно. Ведь он мужчина, - ответила Лилит.
-Буду рада, если полюбите друг друга. Тогда я моего Арега ревновать перестану к тебе, - сказала Лали, смотря строго на девушку.
Дамы посмотрели друг другу в глаза с серьёзными лицами, но вдруг рассмеялись и обнялись.
Арег вышел вперёд, подняв руки, чтобы успокоить людей и обратиться к ним.
-Мы польщены вашей радостью, жители гостеприимного Хачена, - говорил гусан. – Мы ценим вашу любовь к песне, музыке и пляске. Вам понравилась наша Лилит?
-Да! – заорала толпа. – Лилит лучшая танцовщица! Она красивая!
-Любому мужчине нравится красивая женщина. А женщины любят сильных и смелых. Они любят героев. И я хочу, чтобы вы услышали песню о герое и увидели лицедейство.
Кивнув Лали и Погосу, лютнист со своей женой удалились.
Карлик достал из своего сундука боевой рог и протрубил в него трижды. Затем он заголосил:
Сошёл на землю злых демонов гнев,
Народ наш был в угол загнан.
Сошёлся в схватке ужаснейший дэв
С неустрашимым Ваагном.
Смычок Лали произвёл тревожные звуки. Казалось, что даже щебетавшие тут пташки умолкли, сидя на древнем дубе. Лали громовым и напряжённым голосом запела песнь о рождении бога войны по имени Ваагн. Песня, которую забыл народ.
Песня закончилась и Погос заиграл на зурне, пробуждая спавшие дремучим сном гены в жилах собравшихся армян. Они почувствовали эмоции, которые нельзя описать, но можно лишь ощутить по мурашкам и дребезжащему гневу в сердце.
Вдруг на сцену выбежала переодетая Лилит. Она была вся в чёрном и с большой жуткой маской дэва на голове. Раскрытая пасть с острыми зубами и рога на голове.
А сам Арег был в бутафорском шлеме на голове и с тупым коротким клинком, с расписным щитом в руках.
Пританцовывая, они изображали битву. Агрессивные движения актёрского танца ускорялись в такт бешенной и воинственной музыке, сопровождаемой громовым напевом Лали.
Наконец, Арег отбросил щит. Затем он достал гранат, спрятанный у грудей Лилит, который символизировал сердце. Дэв упал, а Ваагн, которого изображал Арег, разбил гранат, выжав его сок себе в рот.
Действо окончилось.
Публика снова захлопала в ладоши.
-Благодарим добрых людей Хачена! – воскликнул с поклоном Арег. – Теперь позвольте нам отправиться в другие края. Но мы ещё вернёмся, дорогие хаченцы.
Один старый крестьянин с кувшином в руке прибежал к Арегу, положив сосуд у его ног. Кувшин был закрыт тряпкой.
-Что это, отец? – спросил Арег.
-Дикий мёд, - ответил крестьянин с доброй улыбкой. – Вы подсластили наши горькие сердца. Так позвольте в ответ хотя бы подсластить ваши уста.
-Спасибо, дорогой старик, - улыбнулся Арег, похлопав по плечу старика.
Некоторые другие крестьяне тоже поднесли снедь гусанам, которые те приняли с удовольствием.
Арег был очень доволен. Он улыбался от уха до уха.
-Деревенская еда дороже золота! – сказал он. – Не мне ли, сыну земледельца, знать это!
-Но золото тебе тоже не помешает! – раздался уже знакомый и суровый голос.
Повернувшись лицом к говорившему, Арег увидел Саркиса Допяна.
-Князь… Вам понравилось наше выступление? – спросил Саркис.
-Хочу увидеть снова нечто подобное, - сказал Саркис. – И я настаиваю, чтобы вы отправились в мой родовой замок. С меня гостеприимство и золото. Идём!
-Непременно, князь! – ответил в тон князю лютнист. – С удовольствием. Только дай ты нам собраться.
Гусаны собрали в мешки и сундуки свои пожитки, погрузили их на двух ослов, украшенных лентами и гирляндами из листвы.
Арег подошёл к людям из своей компании, сказав:
-Дорогие мои! Князь Саркис Допян приглашает нас к себе. Мы выступим для него, получим оплату. Идём!
Актёры весело переглянулись. Дождь собирался. Мрачные тучи грозили обрушиться дождём на землю. Переждать дождь в княжеском замке и получить возможность получить оплату за выполнение любимой работы! Ещё бы гусаны отказались!
Когда князь подошёл к актёрам, те выстроились в ряд и поклонились ему.
-Приглашаю вас в замок Андаберд, - сказал он. - Не отставайте!
Князь сел на коня, который бодро зашагал в сторону родового замка. А гусаны и два княжеских телохранителя последовали вслед за ним.
-Не только народ любит гусанов, но и князья, - сказал воин, сопровождавший актёров.
-А разве князья не часть народа? – удивился Арег. – Они рождаются тем же путём, что и крестьяне. Они и умирают так же.
-Умирают так же?! – ухмыльнулся воин. – Много ты знаешь о князьях и крестьянах, гусан! Крестьяне лишь пашут землю. А князья гибнут в войнах.
-Я сын крестьянина, пахавшего землю и погибшего в бою с кочевниками. Он воевал за свой хлеб, отбирая его у камней в земле и у врагов. А ещё я повидал князей, которые умерли от обильного питья вина, которые меч доставали из ножен лишь для того, чтобы похвастаться качеством оружия. Так что поверь мне, воин, я кое-что видел, я кое-что знаю, - всё это Арег говорил смотря сквозь пространство, пересматривая сцены из своей жизни, которые оживали в его памяти.
Куда-то делась улыбка гусана, прозванного Счастливым… А спорящий с ним воин умолк, вперив взгляд в землю.
Свинцовые тучи налились чернотой. Воробьи и голуби, щебетавшие, сидя на древнем дубе, разлетелись. Пёстро разодетые крестьяне разошлись по домам, долго обсуждая увиденное зрелище. Место воробьёв и голубей заняли лихие вороны, поднявшие карканье.
В сторону монастыря, находившегося неподалёку от замка, направлялась процессия монахов, одетых в чёрные рясы. С богобоязненными взглядами страстотерпцев на лицах и с перешёптываниями они направлялись в святую обитель, косясь на гусанов, шедших к замку параллельным путём.
-Смотри, гусаны, - говорил один из них.
-Вижу, брат, - ответил другой. – Прости Господи их грешные души. Ничего святого нет у этих блудников и распутниц.
Тогда Арег, заметив косые взгляды, решил учудить что-нибудь забавное.
Вскинув руки к небу, он крикнул:
-Слава Арамазду!
Через пару секунд закапал мелкий дождик. Это очень рассмешило гусанов. Воины князя лишь с улыбками смятения переглянулись, а монахи наполнились священным гневом.
Однако скоро дороги привели две группы людей к двум разным обителям.
***
Звук боевого рога дал знать о том, что князь возвращается домой.
-Открыть ворота! – раздался крик часовых.
С суровым тигриным рыком небольшие ворота крепости открылись.
-Здравствуй, господин, - встретил молодой мужчина князя, принимая его коня.
-Всё хорошо? – спросил Саркис юношу.
-Да, господин.
-Иди и отдохни. Пусть тебя заменят.
Слуги уже развели костёр в том зале, где любил отдыхать Саркис. Во дворе крепости, близ цитадели находился этот небольшой зал, к которому был привязан молодой князь. У стен и углов в нескольких местах находились большие свечи, освещавшие зал.
Слуги уже подали еду к столу и стояли рядом с сиденьем князя в готовности прислуживать ему.
Отдав плащ неприметной девчушке, Саркис прошёл к очагу зала, потягиваясь. Он держал руки над огнём, наслаждаясь теплом. Жар огня будто бы привлекал его больше, чем аромат снеди.
-Садитесь и угощайтесь, гусаны! – скорее пригласил, чем повелел Саркис. – Ешьте, пейте и грейтесь вдоволь.
Протянув руку в сторону слуги, он дал знать, чтобы ему налили вина. Отправив в себя немного старого доброго вина, он улыбнулся, отгоняя серые мысли.
Гусаны сели за стол, угощаясь едой и вином. На столе кроме кувшинов с напитками были поданы хлеба, сыр, мёд, орехи и фрукты.
Но только Арег не ел. Он попивал вино, тихо расхаживая по залу. Больше всего его внимание привлекла тигровая шкура, висевшая на стене, на которой крепились несколько кинжалов, меч и небольшой выпуклый щит. Осторожно коснувшись шкуры пальцем, он обратился к князю:
-А где ты купил такую красивую шкуру, господин?
Саркис бесшумно рассмеялся, ответив:
-Сам убил этого зверя.
-Мечом? Копьём или кинжалом? – всё спрашивал Арег, словно уже рисовал в своём воображении поэта сцену охоты.
-Придушил, а затем разбил ей голову. Крепкая была тигрица.
Двое телохранителей князя шумно вошли в зал, скинув с себя плащи, которые тут же подобрали и унесли слуги.
-Арбел и Атом, я тут бой с тигрицей вспоминал, - напомнил своим воинам князь.
-Да-а! – протянул Атом, садясь за стол. – Вот только жаль, что ты тигрят её себе не оставил.
-Тигрят? – удивилась Лилит, прекратив есть.
-Ага, - ответил Арбел подсев к другу и дав ему в шутку подзатыльник. – Целых три тигрёнка было у этой самки. Я предложил князю вырастить их у себя. Хорошими охотничьими зверями бы были.
-Но он их подарил одной княгине, - добавил Атом.
Лицо Лилит помрачнело, что заметил Саркис и едва заметно улыбнулся.
-Вот и такое бывает. Хотели поохотиться на оленей в Сюнике, а там тигр. Стоило князю отойти от нас, как эта кошатина налетела на него. Пока мы вернулись… Молодец, князь! Хорошо вдарил по ней! За твой удар, князь! – сказал Атом, подняв чашу с вином.
-А помнишь, как вепрь на тебя тараном полетел? – сквозь смех спросил Арбел товарища. – Ты тогда штаны обгадил!
Арбел расхохотался. Его заразительный смех развеселил князя и гусанов. Только Лилит еле удержалась от смеха.
-Не было такого! – запротестовал Атом. – Не обгадился я! Это ты при каждом шорохе и треске дрожишь как девка.
-Да хватит вам. Вы оба храбрецы. Несмотря даже на то, что как-то раз вы двое удирали от медведя, – напомнил Саркис, смутив своих воинов.
Затем, подойдя, к своим товарищам, он взял их за головы, стукнув их друг о друга, сказав гусанам:
-Эти два волка – мои самые лучшие люди! И на зверя, и на татар я шёл с ними. А надо будет, то и к самому дьяволу нагряну с ними. Мы вместе не раз шли на смерть.
-Мы всегда с тобой, князь, - сказал с ехидной улыбкой Атом.
Обняв друзей и нависнув над ними, Саркис сказал:
-Но к женщинам с ними идти не хочу. Распугают их ослиной вонью и своим лошадиным ржанием.
И тут оба товарища принялись смеяться, будто хотели доказать гостям, что ржание их действительно подобно лошадиному.
-Нашу крепость никто не захватит! Все падут от вони этих двух ублюдков и их ржания.
И тут даже Лилит не выдержала и засмеялась, уткнувшись лицом в плечо Лали.
-Нас и действительно никто не одолеет. Саркис тот ещё боец! – нахваливал Атом. – Он бьёт врага только так. Ещё ни разу не давал кочевникам сунуть нос к нашим крестьянам. А однажды он ночью повёл наш небольшой отряд к шатрам дикарей и мы им тогда такую трёпку задали! Наш князь заставил их бежать.
-Вонь твоя заставила их бежать. Куда мы без тебя! – дразнил Арбел товарища, чем вызвал новую волну смеха.
Когда долгий смех наконец-то прекратился, то Саркис сел за стол, сказав:
-Хотел бы я узнать о вас побольше. Арег, что расскажешь о себе? Ну, кроме того, что ты известен как похотливый козёл, совращающий княжон.
Арег скромно ухмыльнулся.
-Я сын простого земледельца из Битлиса, павшего в бою с дикарями. Мой отец стыдился меня. Он хотел, чтобы я был воином или учёным мужем. Но я стал тем, кем захотел стать. Потому и зовусь Арегом Счастливым. Одиннадцать лет назад я познакомился с Погосом, Лали и Лилит в Киликии, - рассказывал Арег, смотря в огонь очага, предаваясь воспоминаниям. – Мы выступали перед многими богачами Киликии и даже стали гусанами двора царя Левона. Он был очень добр и щедр к нам.
-Я слышал, страшная битва была за город Сис, - сказал Саркис. – Говорят, наши братья из Киликии жестоко сопротивлялись неверным тачикам, осаждавшим столицу.
-Мы не видели того, как пал город. Увы, когда мы вернулись, там уже находились войска варваров, - с мрачным тоном проговорил Арег. – Мы похоронили там одни из лучших воспоминаний. Там мы встретились, там мы стали знаменитыми гусанами. Нас и презирали, и любили. Погос – сын богатого купца. Но его отец стыдился сына карлика и выдворил того из дома. Моя жена Лали была сиротой, которую воспитала семья гусанов. Нас с ней соединила любовь к искусству. Мы с ней долго соперничали.
-И я победила, - сияя и улыбаясь, сказала Лали.
-Солнце моё, ты победила меня сразу, как только появилась в моей жизни, - сказал Арег, положив руку на ладошку своей жены. – Но лютней я владею лучше тебя.
-А ваша танцовщица? Что расскажете о ней? – спросил Саркис, смотря на Лилит с интересом.
-Наша Лилит… Она была в плену у киликийских пиратов, но ей удалось спасти себя, - рассказывал Арег. – Она весь день поила их и удивляла их своими плясками, веселила их песнями. А потом…
-А потом я перерезала глотки этим мерзким тварям, - с коварной улыбкой продолжила Лилит, посмотрев с вызовом в глаза князя. – Потом я села на коня и вернулась к себе в Тарс. Я дочь ратника и охотника и постоять за себя могу.
Саркис покачал головой, широко улыбаясь.
-Итак, - продолжал князь, - после падения армянского царства в Киликии, вы ходите по Армении и исполняете песни, пляски, лицедейства?
-Не только по Армении, - ответил Арег, - но и по Ирану, Грузии. И в Константинополе тоже бывали. Там везде много наши сородичей, которые рады были снова услышать песни на родном языке.
-У вас нет дома? Живёте, где попало, как и прочие лицедеи?
-Нет, у нас есть дом. Наш дом – весь мир. Наш дом – везде, где есть место песне и музыке. Но… есть особое место, где мы часто живём. Это подземелье храма Гарни. Это мой дом и мой храм.
-Ты не христианин? – недоверчиво спросил Саркис.
Арег взял золотое солнце, висевшее на его амулете и поцеловал его, ответив:
-Я был крещён. Но мой бог – Михр. Он бог солнца и справедливости. Я верю в него. Где бы я ни был, мне всегда улыбалось солнце. Оно не хотело вгонять в меня вечный стыд и покаяние, оно грело меня, приняв таким, какой я есть. И я привык к тому, что меня многие ненавидят из-за этого. Солнце ношу не только на груди, но и в сердце, в уме.
Саркис задумчиво закивал.
-Меня бы согрела музыка, - сказал он.
-Устрою непременно! – воскликнул с улыбкой Арег.
Гусан резко вскочил с места, схватив лютню, и помчался к стене, на которой висела тигровая шкура. Ударив по струнам, он запел:
-Мужам храбрым нет цены,
Блажен тот, кто избрал меч.
Пойте же, Гохтна сыны,
Пусть звенит стальная речь!
Атом и Арбел тоже резко вскочили с мест и принялись яростно плясать, ударяя друг друга в ладоши и задорно прикрикивая. Арег задал боевой ритм, продолжив петь:
-Сумеет певец любой,
Развеселить сердца дев.
Но гусаном будет тот лев,
Кто люд подымет на бой!
Наша кровь убога, дурна,
Если живём как рабы.
Так пусть же гремит зурна,
Воспаляя дух борьбы.
Тут Погос заиграл на зурне. Но князь Саркис, который был сдержаннее своих друзей, застучал пальцами по столу, задорно кивая головой.
Потом боевая песня и музыка сменилась весёлой и шаловливой музыкой, под которую запела Лали:
-Завоюй меня, воин милый,
Иначе же уйду я к поэту.
Да, поэт тот тощий и хилый,
Но он хорош – скажу по секрету.
Он не бывает со мною груб,
Он радует стихом и цветами.
Он достоин поцелуя губ,
Спи дальше со своими щитами!
Тут подхватила Лилит:
-Не люблю я тебя, поэт мой,
Пусть храбрый воин прискачет ко мне.
Он не болтлив, будто немой,
Но зато как он скачет на коне.
Победы свои мне посвятит.
Как лихо он орудует мечом!
А тело его словно гранит,
Прижмусь я к воину тому плечом!
А тут уже Арег ответил им:
-Успокойтесь, милые девы!
Нет, не вам мужчин себе выбирать!
Оставьте дерзкие напевы;
Поэту – перо, а воину – рать!
Не ради вас, милые, мы живём,
Мы к подвигам движемся, явив рвенье.
Мы вместе разделим дев вдвоём,
Девы не цель, а лишь украшенье.
Князь не удержался и расхохотался. От его раскатистого смеха весь зал чуть не заходил ходуном. Саркис захлопал в ладоши и пригласил всех сесть за стол и выпить по ещё одной чаше вина.
-Отдохни и потом спой ещё, гусан, - предложил Саркис. – Отлично поёшь, скажу тебе.
-Я могу на ходу песню сочинить! – похвастался Арег. – Говорят, что ты храбрый боец. Давай что-нибудь о тебе сочиню, о твоих битвах с кочевниками. Воина украшает слава, а славу – песенка.
-Слава… - вполголоса произнёс Саркис, мотая головой в стороны. – Нет, гусан. Не хочу…
Арег удивился. Каждый воин, которого он знал, с удовольствием слушал песенки Арега, которые тот посвящал их подвигам.
-Ладно… - смущённо произнёс Арег.
В зал зашли слуги, которые принесли какое-то вкусно пахнувшее дымом кушанье, закрытое выпуклой крышкой. Они поставили широкое блюдо на стол. Когда крышку подняли, то показались дымившиеся и испускавшие аппетитный аромат куски выпеченной над угольками баранины, усыпанные травами и зёрнами граната.
-Баранья грудка… - протянул Атом, ухватившись пальцами за горячий кусок мяса. – Что может быть лучше!
Когда все потрапезничали, Саркис распорядился, чтобы все отдыхали. Он улёгся на одной тахте. Растянувшись на ней, он почти сразу уснул.
Гусаны же в сопровождении воинов вышли во двор, чтобы погулять. Благо, что дождь кончился. И только Лилит осталась в зале.
Вдыхая свежий влажный воздух, молодые люди весело расхаживали по улице. Атом показывал пальцами на здания и рассказывал, что и где расположено.
Погос отстал от остальных. Он остановился у угла кузницы и присел на скамью, чтобы оттряхнуть грязь со штанов.
Вдруг из-за угла вышел мальчик, державший в руке деревянную игрушечную лошадку. Ребёнок с изумлением уставился на карлика, открыв рот и выпучив глаза.
Погос улыбнулся ему своей щербатой улыбкой, сказав:
-Привет, малыш. Как тебя зовут?
Ребёнок расплакался и убежал прочь с криками:
-Мама, мама! Там ужасный бородатый мальчик. Это тзук пришёл за мной? Я плохо вёл себя, да? Я больше не буду.
-Ужасный, - пробормотал недовольно Погос. – Ты что ли красивый, поросёнок?! Вот так вот и бывает. Веселишь детей, веселишь. А они давай обзываться. Эх…
Откуда-то раздался грубый мужской голос.
-Кто это тебя так напугал, сынок? – прогремел этот медвежий голос. – Какой ещё тзук? Где он?
-Там! Он там! – кричал детский голос.
Тут из-за угла показался высокий мужчина с лохматой головой и почти чёрной бородой. Он засучил волосатые руки, осматриваясь вокруг. По фартуку Погос понял, что это кузнец.
Наконец, медведь заметил карлика и рассмеялся.
-Здоров! Ты что ли детей пугаешь, страшный бородатый мальчик? – говорил великан сквозь хохот.
То ли кузнец и в самом деле был великаном, то ли для Погоса все люди на один рост. Карлик не сильно-то и обиделся на смех. Он часто подвергался куда более злым насмешкам.
Закончив смеяться, великан потрепал карлика по его лысой макушке, дав ему пару медяков.
-Откуда ты такой, малый человек? – спросил с сочувствием гигант.
-Как и все – из материнской утробы, - ответил карлик. – И уйду я туда же, куда уйдут все – в землю. Лишь в том различие, что яма для моей могилы будет меньше и никто не заплачет над мелким Погосом. И это хорошо. Я хочу уйти под смех, потому что плачей уже наслушался.
Великан нахмурился и задумался. В это время к нему подбежал его сын, косившийся на карлика.
-Папа, он заколдован? – спросил малец, прижавшись к отцу.
-Да нет же! – усмехнулся кузнец.
Карлик добродушно улыбнулся. Он вскочил с места и стал ловко кувыркаться в воздухе. Показав свои умения ловкача, он подобрал три яблока, упавших с высокого дерева и принялся шустро жанглировать.
Мальчик раскрыл от изумления рот. Кузнец удивлённо покачал головой.
Поклонившись большому и малому зрителю, карлик принялся смешно грызть яблоко и гримасничать, чем вызвал смех у мальчика и его отца.
-Клянусь своим железом, ты хороший малый! – похвалил Погоса кузнец. – Ты, как и я мастер. Но я мастер железа, а ты мастер смеха. Когда-нибудь станешь величайшим шутником страны, а?
-Э! Зачем мне эта слава! – отмахнулся Погос. – Мне бы поцеловать даму и лечь скорее в яму.
Достав из-за пояса изготовленный своими руками боевой нож, кузнец подарил оружие Погосу.
-Прими это от меня, дорогой, - сказал кузнец. – Люди бывают злые. Даже если и негодяи какие-то нападут и одолеют тебя, так пусть ты их хотя бы ужалишь этим ножом.
Погос вытащил клинок из ножен, разглядел его и широко улыбнулся.
Мальчишка подбежал к карлику и подёргал его бородку, на что Погос состроил смешную рожицу. Ребёнок рассмеялся и сказал:
-Ты смешной человечек!
Из-за того же треклятого угла показался низкорослый человек с куцей бородкой и длинными усами. Он был тоже одет как кузнец. Тело его было сухим, но руки были мощными.
-Торос! – окликнул он кузнеца.
-Здоров, мастер! – отозвался великан.
-Я тебя ищу целый час, - проворчал человек. – Старый князь заказал себе меч и кольчугу. Идём, пора за дело!
Кузнец кивнул и ушёл со своим сыном в кузницу. Мастер же перед уходом покачал головой при виде карлика, подкинув ему пару медяков со словами:
-Вот бедолага! Божий человечек…
Карлик с улыбкой подобрал деньги, сказав:
-Низким людям платят высоко. А высоким платы нет. Ну и кого же следует теперь жалеть?
Погос побежал искать своих товарищей. Встретив их, он гулял с ними и старался не отставать. Обойдя всю площадь крепости, обрадовав своим появлением людей, живших здесь, гусаны в сопровождении друзей князя медленно шагали обратно в зал. Они попутно говорили с людьми, радуя их своей бодростью и улыбками.
Тем временем Лилит стояла в углу у постамента зала. Она смотрела на серебряную женскую фигурку, которую поставила на постамент. Девушка даже будто не любовалась статуэткой, а молча обращалась к ней с мыслями. Эмоции на её лице сменяли друг друга.
Лилит не заметила, что позади стоял Саркис.
-Ты ей молишься? – спросил он.
Девушка оглянулась и с улыбкой ответила:
-Нет, я думаю. Мне привычно думать и смотреть на неё.
-Она похожа на тебя.
-Разве?
Князь молча кивнул.
-Её изваяли по моему образу. Эта вещь очень ценна.
-Где ты её купила? – спросил князь.
-Это подарок. От одного мастера. Один скульптор в Киликии был влюблён в меня. А я была влюблена в его искусство, но не в него.
-А что, он был нехорош для тебя?
-Он был слишком хорош для меня, - задумчиво ответила танцовщица. – Я была не достойна его горячего и крепкого сердца. Всю жизнь мне кажется, что я не умею любить.
Князь удивлённо хмыкнул и получил в ответ вопросительный взгляд.
-Но твой взгляд изменился, когда ты услышала сегодня рассказ жестоких охотников, из-за которых осиротели тигрята, - сказал князь, посмотрев исподлобья на даму. – Тот, кто умеет ценить жизнь малую, тот сможет ценить и большую. Не это ли любовь? Думаю, ты умеешь любить, но не умеешь верить.
Девушка смущённо улыбнулась, отводя лицо.
Коснувшись её лица, князь лёгким и нежным движением повернул его в свою сторону. Однако тут раздался скрип двери и он сразу же одёрнул руку. Это вернулись его гости и друзья.
Но вернулись они без Арега.
-А где Арег? – спросила Лилит.
-Говорит с кем-то, - ответила Лали.
И в самом деле. Арег говорил с кем-то. Напротив него стоял солидный мужчина тридцати с лишним лет. Это был человек с коротко стриженной головой и пышной бородкой. Всё в нём напоминало орла – нос, взгляд и энергия воли и силы в каждом его движении. Он был одет в чёрную тунику и алую мантию и держал в руке книгу. Судя по всему, он был учёным мужем.
-Откуда, говоришь, ты родом? – спросил он Арега.
-Из Битлиса, - ответил с улыбкой Арег своему хмурому собеседнику. – Я гусан Арег Счастливый из Битлиса. А назовёшь ли ты себя, добрый человек?
-Да будет известно бродячему певуну, что я Маттеос из Джуги, - говорил строго и с достоинством мужчина с книгой. – Ты слыхал обо мне?
-Нет. И кто же ты? Если ты тоже гусан, то я рад с тобой посоревноваться, брат. Давай позовём людей и посмотрим, кто кого! А в руке у тебя что за книга? Песни что ли свои записал, брат?
Гордый муж изменился в лице. Он словно услышал какое-то неслыханное и крайне изощрённое оскорбление от гусана. Сдержав себя, он ответил:
-Неразумный гусан. Даже слепому будет очевидно, отчего народ здешнего края так встрепенулся и потянулся к незваным гостям. Мерзость греховная всегда тянет простецов. Ты говоришь с мыслителем и богословом из Татевского монастыря, нахал. Я ученик Григора Татеваци и Ованеса Воротнеци. Многому меня научили они в Татеве. А вот ты, я смотрю, ничему хорошему не научился в своей никчёмной жизни, раз уж стал гусаном. Где твоя совесть, певун несчастный? Почему сеешь ложь и разврат среди народа, распевая злые песни Сатаны?
Арег рассмеялся в лицо собеседнику.
-Вот уж не думал, что земная любовь и борьба с врагом есть зло и грех! – с искренним удивлением заметил гусан.
-Тебе подобные беспутные лжецы и нахалы воспевают деяния Хайка и дух неповиновения. Откажись от своего пути и выбери истину, - сказал Маттеос, посмотрев исподлобья на певца.
-Хайк народ свой спас от вавилонского тирана, а дух неповиновения поможет этому же народу восставать против кочевников, - ответил Арег, пожимая плечами. – Хотя, я понимаю, что для тебе подобных это нечто ужасное. Ведь сильными людьми с независимым мышлением невозможно управлять. Ведь сила тебе подобных в умственном и духовном бессилии большинства.
-Ты заходишь слишком далеко, неразумный гусан! – рассердился Маттеос. – Ты смеешь сеять семена распутства в нашем богобоязненном народе и порочить святых отцов, вместо того, чтобы покаяться перед своим богом?!
-Если правда на твоей стороне, то отчего гневаешься? – удивился гусан. – Каюсь я только перед своим народом. А богом моим является плодоносящая утроба – чрева наших женщин и почва родной земли. Из утробы матери мы вышли, утробой земли кормимся и в неё же вернёмся, разбросав перед этим семя. Как бы ты не старался, но победит зов жизни. А я всего лишь напоминаю людям о ней. Думаю, мы поговорили достаточно.
Тут раздался колокольный звон.
-Помолюсь за твою душу, неразумный грешник, - с горечью сказал учёный и ушёл.
-А я выпью за твоё здоровье, добрый человек, - ответил с улыбкой гусан и вернулся в зал.
Едва он вернулся к своим друзьям и сел с ними за один стол, как в зал вошли двое высоких мужчин в сапогах и запашных халатах. Они были очень красивыми молодыми мужчинами. Один из них был лысым с короткой бородкой, а второй – длинноволосый с небольшой щетиной на лице.
Отдав поклон князю, они встали там, где чуть ранее выступали гусаны.
-Начинайте! – задорно крикнул Саркис, хлопнув в ладоши.
Двое мужчин скинули с себя халаты, оставшись лишь в коротких портках. Удивив гостей своими сильными и мускулистыми телами, они налетели друг на друга и начали бороться. Два свирепых барса будто не показывали представление, а дрались по-настоящему. Ни один не хотел и не мог уступить другому.
Атом и Арбел подняли свист да смех при виде такой яркой борьбы.
-Кулачный бой! – крикнул Саркис. – Только не убейте друг друга, кабаны! Кулаками, ну же!
Попятившись друг от друга, встав в боевые позиции, бойцы ходили по кругу, стараясь улучить момент для выпада. Бойцы стали колотить друг друга, попеременно прикрываясь и атакуя. Раздавались звонкие и глухие шлепки, из-за чего дамы нервно вздрагивали, а мужчины забавлялись.
-Сейчас вино допью и надеру задницы обоим! – закричал захмелевший Погос. – Всем всех надо учить.
Шутка карлика всех насмешила.
Один из отбившихся от своего противника бойцов тоже засмеялся, смотря на Погоса, но тут же получил по лицу кулаком, что вызвало больший смех.
Недолго шёл бой. Дверь в зал с грохотом раскрылась и в помещение вошёл муж в богато расшитом платье и красном плаще. Держась за рукоять меча, он твёрдой поступью прошёл в зал под всеобщее вопросительное молчание.
Тот, кто внезапно появился тут, был мужчиной преклонного возраста с посеребрёнными сединой бородой и волосами. Блестящая залысина на морщинистом лбу и длинный шрам под глазом только прибавляли его внешности мужества.
Саркис осторожно положил чашу на стол. Он встал и отдал лёгкий поклон мужчине, которым был хаченский князь Гасан Допян. Посмотрев на него с трепетом в глазах, молодой князь сказал лишь одно слово:
-Отец?
После недолгого молчания старик ответил своим каменным голосом:
-Надо поговорить.
-Всем уйти! – повелел молодой князь.
Отца и сына оставили наедине.
Саркис молчал, понимая по тону своего отца, что разговор будет серьёзным и даже суровым. Однако его отец будто и не спешил с разговором. Старый князь подошёл к столу, налил себе вина и отхлебнул немного.
Осмотрев зал, он медленно подошёл к постаменту. Взяв в руки статуэтку, он брезгливо осмотрел её, затем с укором посмотрел на сына. Поставив образ обнажённой девы на место, он подошёл к сыну, посмотрев ему прямо в глаза.
-Как прошёл бой? – спросил он сына.
-Мы их разбили, - ответил тот. – Разве тебе не сказал гонец?
-Где дружина? – продолжал расспрос отец с тем же сухим и суровым тоном.
-Оставил их с братом Ваграмом. Потом я объезжал княжество, выслушивая жалобы жителей. Мусульмане их больше не тревожат своими нападениями. По дороге сюда повесили двух разбойников. Я сделал всё так, как ты велел, отец. Но ты, кажется, чем-то недоволен?
-Кто все эти… люди? – спросил с презрением в голосе старый князь.
-Эти люди? Ну, Атома и Арбела ты знаешь. А гусаны и те два борца – мои гости и новые друзья, - ответил сын. – Просто я хотел развеять мысли после боёв и отдохнуть.
Князь покачал головой.
-Твои друзья? Две шлюхи, разодетый подобно потаскухе гусан, мелкий уродливый ублюдок, пара полуголых дуралеев и пара бестолковых вояк. Взгляни, Боже! Такие распутные друзья у моего сына. Не заставляй меня стыдиться!
-Но отец… Эти люди не грабители и не воры.
-Преступники и воры не так страшны, как эти лживые лицемеры и блудники. Отдых? Так ты отдыхаешь? Утопая в грязи…
-Отец, я сразился и победил. Я объехал всё княжество, наказал преступников и не могу отдохнуть?
-В нечистотах нет отдыха. Ты должен был помолиться в церкви. Ты должен был пожертвовать трофейное золото ей, а не раздаривать его этим бесам за их дурацкие кривляния. Сегодня почтенный Маттеос Джугаеци, ученик самого Григора Татеваци выступит с проповедью на площади. Я жду тебя. Надеюсь, что твои гусаны задержатся не слишком долго.
-Отец, я…
-Три дня! – воскликнул Гасан. – Три дня пусть побудут с тобой. Затем пусть убираются. Ты силён и храбр, сын мой. И я не хочу видеть тебя в грязи. Отвага в тебе есть. Остаётся заменить любовь к сладострастию богобоязненностью.
-Хорошо, отец.
-Постыдись, - продолжал проповедь Гасан. – Я любил всю жизнь только твою мать и связал себя лишь с ней. Она умерла рано, но я не смотрел по сторонам. Она подарила мне семерых сыновей, она была набожна и добра. Она умерла. А я не связывался ни с кем, хотя вокруг было много таких же богобоязненных женщин. Но я был верен памяти моей супруги! Я даже с благородными женщинами не сближался, что уж там говорить о блудницах, прости Господи! Не растрачивай мужество, Саркис.
Гасан приблизился к сыну, взяв его рукой за затылок и приблизив к себе.
-Сынок, мать любила тебя больше остальных своих сыновей. Она пыталась скрывать это, она говорила, что любит всех одинаково. Но я хитрый волк, я всё чувствовал. Так не позорь своих родителей! Люби Бога и только потом уже люби и свой народ. Царство небесное превыше нашего земного княжества.
С улыбкой надежды Гасан закивал головой, смотря на сына. Хлопнув его по плечу, он воскликнул:
-Ты ещё победишь свои слабости! Гонец рассказал, что ты обезглавил главаря той орды, а? Так всё было?
-Не совсем, - скромно ответил Саркис. – Я разрубил ему шею до середины, но не обезглавил. Сам же знаешь, у Ваграма это получается лучше, чем у кого-либо из нас.
-Да, но Ваграму не хватает твоего запала. А тебе не хватает его холодного ума. Ладно, сядь! Глотнём вина, сын.
Глава вторая. Фанатики
В питейном доме крепости рода Допянов сходились её жители.
-Налейте вина гусану! – раздавались крики в питейной.
-О нет, нет! – отвечал знакомый нам голос Арега. – Вино должно веселить, а не делать меня буйным. Всему есть мера. Всему есть предел.
-Тогда спой нам песню уже! – не унимались посетители.
Арег шустро вскочил, подбежал к центру зала и давай наяривать на лютне, распевая свои весёлые шуточные стишки.
Людям, отдыхая от своих ежедневных трудов, было бы недурно повеселиться, пропустить пару чашек вина. А если уж это можно сделать под смешные напевы бродячих весельчаков, то это ещё лучше! То, что запрещала церковь, будто бы назло ей вытворяли проказники гусаны. Грешно было бы простому крестьянину даже подумать о женской груди, а весёлые негодники с лютнями в руках громко пели об этом, подмигивая женщинам.
Любил народ гусанов, ибо они озвучивали тайные и постыдные мысли обычных крестьян и горожан. Да и князья их любили. И князь, и горожанин любят женщин. И обоим понравится не только любовная, но и боевая песенка о похождениях каких-нибудь лихих воинов. Гусаны были голосом молчавшего народа.
Вот и радовался народ песням Арега, хлопая ему в ладоши. Кто-то в сторонке даже приплясывал, ловя ритм игры лютни.
Но недолго музыка играла…
Раздался скрип и в питейный дом ввалился рослый лысый мужик с неприятным лицом и длинной бородой. Он был в кольчуге, с мечом на поясе и в поношенном плаще. Его сопровождали двое более молодых мужчин, которые были одеты и вооружены так же.
-Хорош уже песни да пляски свои разводить! – крикнул он грубым и хрипловатым голосом. – Приводите себя в порядок и выходите на площадь. Там учёный муж выступать будет.
Страшно посмотрев на сидевшего рядом на скамье забулдыгу, он отвесил ему оплеуху, сказав:
-А ты вали домой, скотина. В таком виде там не появляйся! А не то всыплю тебе.
Затем громила так же шумно удалился, как и появился, сплюнув на пол перед уходом.
Люди засуетились. Они расплатились с хозяином питейного дома, оставили недопитое вино и недоеденную снедь. Люди повалили из помещения, в котором остался только Арег со своими друзьями.
Подойдя к хозяину питейного дома, гусан спросил его:
-Дядька, а что это за человек был здесь? Тот, который распугал всех.
-О, это Аракел, - ответил кабатчик. – Он у нас фанатик, видите ли. Следит за всеми, кто болтает лишнего о святых отцах, кто отвернулся от Бога. Но он лишь болтает о своей вере и притворяется верующим, как по мне. Будьте осторожны, мои хорошие. Ведь больше, чем женщин он ненавидит гусанов. Лысый ублюдок однажды поколотил одного певца так, что изуродовал его на всю оставшуюся жизнь.
-Да уж, - озадаченно пробормотал Арег.
-И вечно ходят сюда всякие учёные мужи и святые отцы со своими проповедями! – жаловался кабатчик, покачивая пухлой головой. – Вечно ходят! Да и пусть бы ходят. Но из-за них пустеет мой питейный дом. Приходит этот Аракел, чтоб ему много было! Приходит и разгоняет. Из-за таких, как он народ тут вина остерегаться начинает. Ладно… Хватит жалоб. С меня хватит. Я перееду к брату. Он в Муше видный человек, на какого-то эмира работает.
Арег вздохнул, оставив из сострадания на столе пару серебряных монет.
-Не хворай, толстяк, - сказал он трактирщику.
-Спасибо, дорогуша. И сам не кашляй, - ответил тот.
Гусаны вышли из питейной под недовольные причитания и булькающее ворчанье пузатого трактирщика, считавшего убытки.
-Вот ведь мразь! – выругался карлик. – Гусанов бьёт! Тупой мерзавец, тварь, шакал, скотина, собака, свинья…
-Хватит, Погос! – оборвал его Арег. – Ростом с ребёнка, а шума как от слона. Давайте лучше дождёмся Атома и Арбела. Они ведь должны подойти. Эх, устал я…
-Ты устал?! – выпалила Лилит.
-Это что-то новенькое, - пожала плечами Лали. – Ты у нас всегда подобен кипятку. А теперь почему-то устал. Что с тобой?
Певица провела ладошкой по щеке своего мужа.
-Не знаю, - ответил утомлённо Арег. – Хочу снова Гарни увидеть. Весело мне с людьми, конечно. Но мне что-то тишины захотелось. В месяце Кахоц надо будет нам с вами выступить у Гарни.
-Согласен, - кивнул Погос.
-Погостив тут, уйдём в Сюник, а оттуда по городам и сёлам походим и вернёмся в Гарни, - говорил Арег.
Лали обняла своего мужа и прижалась к нему, а их друзья с умилением смотрели на них.
-Эх, когда-нибудь и я найду себе красотку-жену! – сообщил о своих грёзах Погос. – Да вот кто только полюбит карлика?
Лилит наклонилась к Погосу и поцеловала его в щёку, сказав:
-Какая-нибудь принцесса да найдёт своё маленькое сокровище. Найдём мы тебе красавицу, мой ты хороший.
Погос покраснел, ответив подруге:
-Вот умеешь ты поднять упавший дух. Милая ты. Согласен всю жизнь быть голодранцем, но чтоб ты была моей женой.
Погос усмехнулся, ущипнув за ногу танцовщицу. Девушка вскрикнула, тихонько толкнув карлика, назвав его мило дурачком. Маленький проказник тихо засмеялся, оставаясь довольным своими мелкими проделками и шалостями.
Тут к ним подошли Атом и Арбел.
-А почему вы не внутри? И почему там так тихо? – спросил Арбел. – Что-то не так?
-Да вот приходил сюда какой-то Аракел, - рассказывал Арег. – Велел всем переться на площадь, мол, какой-то учёный муж там выступать будет.
Арег, конечно же, догадывался, что этим учёным был Маттеос из Джуги, с которым он совсем недавно разговаривал. Тот самый Маттеос, который останется в армянской истории как мыслитель, богослов, литературовед и критик творчества гусанов.
-Слышали тоже, - ответил Атом, - что выступать какой-то умный дядька должен. Саркис пойдёт и мы тоже, раз он будет там.
-И мы пойдём, - решил Арег. – Вот только не думаю, что нам будут рады, увидев такие наряды. Говорят, есть тут у вас любители избивать гусанов.
-Да, попадаются такие уроды, - подтвердил Атом. – Но вас мы переоденем.
-У нас есть дорожные плащи в сундуках, - сказал Арег. – Можно дойти до того домика, где сложили наши пожитки и переодеться там.
Все шестеро направились к залу Саркиса, рядом с которым находился каменный сарайчик. Там слуги чуть ранее оставили сундуки гусанов с их вещами.
Дойдя до сарая и переодевшись там, друзья направились к площади, где их должен был ждать Саркис.
Он их там ждал, но до него надо было идти через густую толпу, пахшую вином, почвой и дымом. Саркис со своим отцом сидел впереди всех, а простой люд слушал проповедь стоя.
Маттеос из Джуги обращался к народу:
-О делах важных я хотел с вами поговорить сегодня. О делах насущных для каждого доброго христианина. Но что же я увидел сегодня здесь? Народ Хачена забыл Бога, полюбил вино и гусанов. Не удивляйтесь, если кара Господня обрушится на наши головы. Ведь лишь молитвами богобоязненных мужей и жён победили мы. Кочевники безбожные отступили перед молитвой нашей и гневом Бога нашего…
-Вообще-то, это мы вместе с Саркисом и другими ребятами из дружины устроили трёпку дикарям и прогнали их, - ехидно прошептал Атом. – А Саркис и вовсе прикончил их главного. Так что, не всё знает этот умный дядька.
Эти слова вызвали искреннюю улыбку гусанов.
-Что тут скажешь! – ответил тем же тоном Арбел своему товарищу. – Божьи люди!
А философ, тем временем, продолжал проповедь:
-Мне жаль тратить время на то, чтобы объяснять вам простые и понятные истины. Но, раз уж вы вот-вот обратите эту крепость в Содом и Гоморру, то вынужден я сказать… Хватит слушать злокозненные речи и песнопения гусанов! Они говорят о деяниях Хайка и воспитывают в вас дух неповиновения! Вы утратили ваше смирение и забыли о долге вашем. Наш народ, который принял Христа, снова тянет себя в гущу языческой лжи.
Вот уже целые века мы страдаем под игом чужеземным и пребываем в унижении. Мы потеряли царей, ибо утратили крепкую веру в нашего небесного царя. Отсюда и немилость Господа. Помните строки из Второзакония? «Ты должен искоренить зло среди своего народа». Мы в ответе за свои души. Оставьте эти никчёмные увеселения и подумайте о своих душах. Вернитесь к трудам и молитвам, ибо лишь им под силу человека исцелить.
***
Маттеос Джугаеци ещё долго говорил. Ещё долго он читал свою проповедь. Исчезла та жизнерадостность, которую ещё недавно видел Арег в глазах местных жителей. Тот дух, который закипал в этих людях, исчез. Люди сделались хмурыми и унылыми. Меланхолия будто накрыла их всех. Даже вечно счастливый Арег почувствовал, что проповедь остужает его. Он отбрасывал тот мрак, который накидывался на него раз за разом. Его будто пытали, а затем окатывали ледяной водой.
Однако он закрыл глаза и представил себе родной сердцу Гарни.
Чудное место… Трдат Парфянин оставил после себя жемчужину языческого мира Армении. Того разрушенного мира, от которого остался такой фрагмент, такой осколок.
Это место многое значило для Арега. Гарни был для него домом во всех смыслах. Там он принял в своё сердце веру в Михра, в бога солнца и справедливости. Ведь Арег был сыном земледельца. А что ещё нужно крестьянину? Солнце и справедливость.
Здесь Арег жил. В подземелье храма, где когда-то ютились ведавшие богов жрецы, поселился Арег со своими друзьями. Они собирались у очага, обсуждая всё то, что в их сердцах оставили день, неделя, месяц, год… Запах еды, что готовила Лали, запах роз, коими задаривали Лилит и которые она раскладывала в виде гирлянд в подземелье… Они там обустроились, словно в родной хижине – в языческой хижине последних певцов старых богов…
Здесь Арег предложил Лали стать его женой. Она долго молчала и смотрела на него с усмешкой, когда он смело и с иронией в голосе говорил с ней о ней, о любви и о страсти. Какая-то искра пробежала между ними и гусан поцеловал свою певицу.
-Пора жениться, - шепнул он ей тогда и они оба рассмеялись.
-Уверен? – испытывала она его. – Я ведь та ещё ведьма!
-Потому и полюбил, - отвечал он.
В одной из пещер близ Гарни они провели свою брачную ночь. Пока они отсутствовали, Погос и Лилит шутили о своих друзьях. А Лилит в шутку сказала:
-Тогда и нам бы с тобой жениться, Погосик?
-Не надо, - отмахнулся он, - а то у тебя постоянно спинка болеть будет, дорогуша.
-Это от чего же?
-От того, что постоянно наклоняться будешь, чтобы целовать.
-Постоянно? – сквозь смех спросила Лилит.
-А то! Такую красотку только целовать и целовать! Если сердце у кого и болит, то это из-за отказа Лилит.
-Спокойно мне рядом с тобой, Погосик, - говорила Лилит.
Арегу понравился пересказанный наутро диалог и двустишие Погоса. Празднуя женитьбу Арега и Лали и напившись вина, как эти четверо только не дурачились! Утром они вообще проснулись в конюшне постоялого двора, лёжа на сене.
Ещё Арег любил Гарни за то, что именно здесь он видел преображение своего народа во время праздников. Отмечая Вардавар и Терендез, народ вспоминал своё начальное состояние. В эти дни крестьяне и горожане словно впадали в языческое детство своего народа. В эти дни они оставляли серые лохмотья и печали дома, а к Гарни приходили в своих чудных нарядах с радостным настроением.
В эти дни Арег без устали пел одну балладу за другой, уступая в своих выступлениях место также и песенкам о любовных похождениях героев или особо отличившихся знакомых ему людей. Но, что говорить, его песню о похотливом козле все ждали и слушали по-особенному. Однажды один весёлый купец из Битлиса и вовсе подарили Арегу козлёнка за исполнение этой песни.
-Тебя всё ещё помнят в Битлисе, эдакий ты шалун! – говорил сквозь гомерический смех пьяный купец. – Уж лучше быть таким женолюбивым козлом, как ты, чем бараном, умирающим от скуки. Ох, проказник Арег! Давай ещё песню!
Арегу с товарищами приходилось покидать свой дом, скитаясь по городам и деревням, зарабатывая деньги и еду. Везде они носили с собой свои наряды, представая в разных образах перед зрителями. Дорого стоили их одежды, но они не смели продавать их. Ведь получить такие дары от короля и князей Киликийской Армении – огромная честь. Все эти одежды напоминали им о том, как они проводили свои лучшие годы в той яркой и тёплой стране гор и моря.
***
-Уснул что ли? – говорил Атом. – Эй, Арег! Просыпайся давай! Проповедь окончена.
Арег открыл глаза, оставив негу воспоминаний. Эх, а ведь как приятно он спал. Гусан спал не телом, но душой.
-Опять каких-то богинь себе представлял? – подшутил Погос. – Смотри, Лали заревнует.
-Ты в порядке, солнце моё? – спросила Лали мужа, коснувшись его локтя своей нежной ладошкой.
Арег лишь улыбнулся ей. Женщине хватило этой улыбки в качестве ответа. Она тоже улыбнулась ему, взяв его под руку.
-Сейчас дождёмся Саркиса… и там уже будет видно, что да когда, - пробормотал Арбел. – Господи, лучше целый день провести в страшной битве, чем один час слушать эту болтовню. Атом, ты что-нибудь понял из сказанного?
Атом просто вздохнул в ответ, а Арбел продолжал шутливо напирать на друга с вопросами:
-Может, пойдём порассуждаем с учёным о грехах и язычестве?
-Лучше пойдём женщин найдём себе, - ответил Атом.
Два друга рассмеялись. Какие ещё беседы? Какие грехи? Нет воину дела до этого всего. Сегодня жив, а завтра уже убит в бою. Поэтому от битвы до битвы надо было развлечься от всей души. Так думали Атом и Арбел. Да и многие другие воины придерживались этого. Мало кто из них уходил с головой в религию.
Когда воины и гусаны ждали Саркиса, к ним подошёл тот самый Аракел. Он смерил сердитым взглядом княжеских телохранителей и приблизился к ним со своим отрядом, в который входило семеро мужчин в капюшонах с дубинами в руках и ножами на поясах. Лишь Аракел владел мечом.
-Кого я вижу! – начал диалог Атом. – Божьи люди пришли! Привет, Аракел. Рассказывай, кого ты сегодня побил?
-Не тявкай мне тут, вояка недобитый! – забурчал Аракел. – Иначе и тебя поколочу.
-Знаешь, что меня отличает от тех, кого ты бьёшь? – продолжил шутить Атом. – Я могу дать сдачи, друг. Но при князьях и учёных мужах не положено. Хочешь драться – можем выйти за крепость. Мы вдвоём положим и тебя, и твоих щенков.
-Ублюдок! – выругался Аракел и сплюнул. – Я тебя ещё настигну где-нибудь, отребье безбожное. И твоих гусанчиков на пику надену. А пока покайся и попробуй найти свою совесть.
-Я ему помогу в поисках, - сказал Арбел, приобняв товарища. – А вот ты попробуй найти себе бабу. Хотя… не думаю, что бабам нравятся лысые свиньи.
Атом и Арбел расхохотались, а фанатики мрачно поглазели на них и ушли вслед за своим громилой.
-Хрюкни, кабанчик! – прикрикнул в адрес уходящего Аракела Атом. – Эй, Арег! Ты там вроде песенку распевал про похотливого козла, которого любят бабы. А напиши-ка песню про лысого хряка, который грудь бабы видел лишь тогда, когда его мамаша кормила молочком.
Гусанов развеселил незатейливый юмор воина-простофили.
-Слушай, Атом, - сказал с улыбкой Арег, - может, ты оставишь меч и возьмёшь лютню? Я смотрю, тебе понравилось лицедейство, что начинаешь отпускать гусанские шутки. Тебе мы будем рады!
-Эх, не обменяю свой меч ни на что, - сказал задумчиво Атом. – Помереть я должен как свой отец.
-А как умер твой отец? – поинтересовался с осторожным тоном Арег.
-В бою погиб. Я тогда ещё ребёнком был. Говорят, когда в конце битвы отец упал с коня с тремя стрелами в груди и животе, он выпил вина из своего дорожного рожка. А ещё говорят, что он перед смертью сказал: «Жаль, что бабу не потискаю перед смертью». Вот таким был мой отец. Дядя рассказывал, что в том бою пятерых врагов он на копьё напялил, шестерых зарубил мечом, а одному булавой голову разбил. Умел он сражаться, а в веселье с ним никто не мог сравниться.
Гусаны молча слушали Атома.
-А я своих родителей не помню, - заговорил Арбел. – Говорят, что их убили кочевники. Меня сестра матери растила. Но вот только померла она потом от хвори какой-то. Да уж… мне было десять лет, когда я лишился всех и всего. По улице шастал, крал еду. Иногда голубей ловил. А разок я подрался с одним парнем из-за краюхи хлеба, которую я же украл. Мы с ним дрались, пока нас не встретил юный Саркис Допян и не приказал разнять нас. Оценив нашу отчаянность в драке, он решил взять нас к себе и воспитать как дружинников. Ох, как же долго я хотел отколотить того дерзкого ублюдка!
-А где сейчас тот парень? – спросил Арег.
-С тех пор мы с ним лучшие друзья, - сказал Атом сквозь смех, приобняв Арбела.
-Хотя после хлеба мы с ним и из-за девок дрались, - говорил Арбел, - из-за трофеев, а потом… А потом мы решили, что лучше всё делить. Если бы не князь, то сдохли бы мы с голоду.
Тут, при упоминании Саркиса, Лилит загадочно улыбнулась.
Саркис был лёгок на помине. Он тут же возник рядом со своей компанией, появившись словно из ниоткуда.
-Идём в зал, - сказал Саркис сухим и каменным тоном.
Молодой князь старался не показывать своё сильное недовольство приездом Маттеоса. Его отец стоял в стороне ото всех и разговаривал с учёным о том, что никогда не интересовало молодого Допяна.
Гусаны и телохранители князя пошли за ним. Никто не отпускал шуток и даже не болтал, так как Саркис казался всем каким-то озадаченным.
В зале всё ещё горел огонь, который поддерживали слуги. Саркис распорядился, чтобы всем подали ужин, а сам приземлился на тахту. Полулежа, он поглядывал на горевший огонь.
Вечер становился всё темнее и с каждым часом близился к Ночи. Прохладная женщина по имени Ночь подкрадывается осторожно, принося с собой недодуманные мысли, забытые тревоги, а иногда и добрые мечты. Ночь приносит с собой страсть. Всё то, чего остерегается юноша по имени День, приносит с собой Ночь. Наверное, именно поэтому Арег оказался более улыбчивым, хотя… Он и без того был улыбчивым, просто ночью в его улыбке появилась загадка. Он будто своим взглядом говорил окружающим: «Знали бы вы то, что сейчас узнал я! Знали бы вы, что вам не заметно то, что вижу я!»
-Ты всегда такой? – спросил Атом гусана.
-Какой? – пожал плечами лютнист.
-Такой весёлый и улыбчивый. Не обижайся, дорогой, но ты со стороны можешь показаться каким-то глупышом. Я тот ещё любитель увеселений, но никогда бы не подумал, что встречу подобного тебе весельчака.
-У меня есть только улыбка, - ответил лютнист. – Да, есть вещи, которые наполняют теплом мою жизнь бродяги. У меня есть любимая жена, есть лютня, есть музыка и друзья. Но когда я без всех и без всего оказываюсь наедине с собой, с природой, то у меня остаётся только моя улыбка. С улыбкой и беде в лицо смотреть не так тошно.
-О, да я поглажу, ты у нас тоже мыслитель! – рассмеялся Атом. – Вокруг голод, болезни и смерти. Война, мор… А ты у нас беде в лицо улыбаешься… Живёшь, бед не зная, да?
-Знаю я беды. Но если они шутят надо мной, то пусть знают, что я ценю шутки. И им назло я буду улыбаться и видеть чистое среди грязи. Беда проверит меня на прочность болью, а я проверю её упорство улыбкой.
Воин похлопал по плечу гусана и допил своё вино. Он встал и пошёл спать. Завалившись на тахту, он накрылся шкурой и задремал.
Князь подошёл к Арегу, который встал из уважения к Саркису.
-Ты лучший из всех гусанов, которых я знаю, Арег, - говорил князь лютнисту. – У тебя хорошая жена, я это вижу.
-Спасибо на добром слове, князь, - ответил гусан.
-Слушай. Тебе бы отдохнуть. Можешь уйти в покои со своей женой. Там вас никто не побеспокоит. Отдохните вместе в тепле и под крышей.
С благодарностью в глазах Арег улыбнулся Саркису.
Князь вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.
Гусан подошёл к своей жене со спины, когда она сидела за столом, думая о чём-то. Положив руку ей на плечо, он наклонился к ней и шепнул супруге:
-Я истосковался по твоему телу, львица моя. Пойдём в покои.
Лали улыбнулась, опустив глаза и пошла за мужем, держа его за руку. Взяв свечу, что стояла на столе, Арег повёл свою жену в покои. Они вошли в комнату с ложем.
Поставив свечу на стол, стоявший в углу комнаты, Арег опустил полотно, закрыв дверной проём. Потом он накинулся на свою жену, страстно поцеловав её в губы. Закипая от наплывавшей страсти, гусан нежно касался губами горла и груди Лали, из-за чего та томно постанывала. Желание сплело два тела, любовь сплела две души.
И никто не смел мешать этому сплетению. Даже Ночь словно успокоила людей и животных. Не слышно было даже лая собак. Только спокойная тишина. Будто весь мир успокоил свою суету, когда эти двое любили и ласкали друг друга. Тогда, пожалуй, и мы оставим их наедине друг с другом.
Тем временем, пока все спали, Лилит танцевала, словно бесшумная бабочка. Она улыбалась во время танца так, будто ею любовались зрители, которых плясунья очаровывала своими движениями.
Даже вернувшийся Саркис не смутил её. Она продолжала танцевать. Это позабавило князя, который сел на стул и стал любоваться девушкой. Он улыбался с каким-то удивлением во взгляде. Очень многие девушки, будь то танцовщицы, певицы, княжны и крестьянки, часто избегали взгляда сурового, хоть и симпатичного Саркиса.
Но только не эта Лилит!
Она смело и даже дерзко смотрела на князя. Девушка смело заглядывала в самую гущу его чёрных глаз. Она глядела на него так, будто это он развлекал её, а не наоборот. Вызов азартной охотницы читался в её взоре, в котором было место и ласковой усмешке.
Девушка решила испытать князя на прочность. Приплясывая, она подбежала к нему, коснувшись ногой его колена. Рука князя потянулась к очаровательной ножке, повинуясь инстинкту, который зачастую одолевал и сокрушал и знатных мужей, и простолюдинов. Глаза Саркиса загорелись, а девушка бесшумно рассмеялась – он ведь не прошёл испытание.
Отбежав от него, она продолжила танцевать. Остановившись, она поклонилась князю, а тот тихонько похлопал в ладоши.
Встав с места и подойдя вплотную к танцовщице, Саркис шёпотом спросил её:
-Кто научил тебя так плясать?
-Плясунья по имени Амина, - сказала девушка, нарисовав на лице кривую улыбку.
Будто в имени Амины было то, что и радовало, и огорчало танцовщицу.
-Она была прекрасной курдиянкой… - продолжала Лилит. – Она учила меня танцевать, научила меня многому. Но в один прекрасный день я её убила.
Князь лишь слегка приподнял брови, будто и не сильно удивился услышанному. Когда он впервые увидел её, то уже понял, что эта самая Лилит может ужалить не только взглядом, но и кинжалом. Она зарезала пиратов, пленивших её. Но за что она могла зарезать женщину? Такую же танцовщицу?
Прочитав скрытый вопрос в глазах Саркиса, девушка сказала:
-Она увела у меня моего возлюбленного. Я не могла простить её. Но убивать вовсе не хотела. Но когда эта тварь использовала его, а потом убила его ночью в постели… тогда я решила отомстить ей. Он был похож на тебя… Воин. Смелый и суровый, но таящий скрытую ласку.
Повисло молчание. На лице Лилит появилась хитрая и даже коварная улыбка демоницы. Она спросила Саркиса:
-Я мастерица в своём деле. Я дышу танцами. А ты, воин, умеешь лучше всех убивать?
-Я имею не только такой талант, - ответил с менее хитрой ухмылкой князь.
-Покажи, что ты ещё умеешь, - попросила Лилит.
Саркис положил одну руку на её затылок, вторую – на её талию и поцеловал так, как это сделал бы мальчишка, впервые сблизившийся с девчушкой. Девушка укусила его нижнюю губу, что очень удивило князя.
-На таких тигриц я бы не стал охотиться! – сказал князь со страстью, которую он пытался обуздать.
-Потому что это я буду охотиться на тебя, милый князь! – сказала дерзкая танцовщица, ласково касаясь его бороды. – По глазам твоим вижу, что слишком уж любишь ты женщин. И вижу, что это взаимно.
-С одной женщиной было не взаимно, - припомнил князь. – Она актриса, кстати. Мало того, что отказала, так ещё и спесиво говорила со мной. Не знал, что бывают такие наглые актрисы. Я её похитил и увёз на своём коне. Но зла не причинил. Потом, конечно же, вернул туда, откуда похитил. Но только после того, как я получил один поцелуй. Пусть впредь отказывает не так грубо.
-Ты и меня похитил бы? – спросила Лилит.
-Что ты? Нет, конечно, - слегка смутился Саркис.
-А если я попрошу тебя, ты меня похитишь? – вновь спросила дева, прижавшись к молодому воину.
Полная луна осияла своим серебряным светом ветви деревьев и камни скал. Повиснув над миром подобно белому лику юной девушки. Однако сегодня она… словно тосковала, смотря на этот горный край, имевший горькую судьбу. Край, забытый Богом, но о котором помнит Сатана. Он помнит об этом крае, строя козни против его народа. Боролся этот народ с Сатаной, не зная, что Пилаты и Голгофа ещё впереди…
Молочная пелена осеннего тумана осторожно заполоняла лесные просторы Хачена, обволакивая местами скалы. Не спавшие звери и птицы своими криками и песнями время от времени нарушали хрупкую тишину.
Раздался цокот конских копыт.
По откосу летела вниз высокая и крепкая лошадь, отбрасывая ноги с бешенной неукротимой энергией, выбивая куски почвы из земли своими мощными копытами. На коне сидели мужчина и женщина, с которыми мы уже знакомы. Это были Саркис и Лилит.
Девушка задремала, уткнувшись крохотным личиком в необъятную грудь воина. На её лице показалась томная улыбка. Ей ещё никогда не было так приятно чувствовать себя слабой и беспомощной. Будто впервые львица захотела побыть ланью в объятьях льва. Ярость, с которой скакал конь, по своей силе была сопоставима с нежностью, которая соединила двух молодых людей, полных сил и страсти.
Когда князь вышел на равнину, Лилит проснулась. Она раньше любила гулять по лесам и полям со своими друзьями, чувствуя от этого пьянящее вдохновение. Но в присутствии этого молодого воина, который усадил её на своего скакуна и проносился с ней по прекрасным далям, она чувствовала себя княгиней ночи.
Князь на минуту остановил коня, приподнялся на стременах и осмотрелся.
Истошный вопль, который принадлежал то ли чудовищу, то ли демону раздался издалека. Девушка вздрогнула, прижавшись к воину. Конь захрапел, шагнув назад. И только князь был спокоен подобно горе.
-Что это за крик? – с тревогой шепнула Лилит.
-Это тигр, - невозмутимо ответил князь. – Кстати, вот он. Приглядись и увидишь.
Воин указал пальцем в сторону скалы, на которую падал бледный свет луны и освещал фигуру дикого зверя. Надменный тигр, чувствовавший себя царём природы, шагал по скале, издавая свой боевой клич и вглядываясь в темноту, которая бессильная перед его хищным взором.
-Его ранили, да? Вопит от боли? – спросила Лилит шёпотом, будто боялась, что зверь услышит её.
-От одиночества он вопит, - пошутил Саркис.
Лилит ткнула его локтём, не оценив шутку над её наивным тоном.
-А одинок из-за того, что слаб? – спросила таким же шутливым тоном девушка.
-Из-за того, что силён, - почти без тени иронии ответил князь. – Слабые сбиваются в стаи. Сильные ищут пару.
Посмотрев напоследок на тигра, князь пришпорил коня и погнал его всё дальше и дальше.
Через некоторое время взмылённый конь привёл всадников к неприметной землянке, стоявшей в лесу у подножия скалы. Домишко не находился в глуби самого леса и был скрыт от глаз. Кустарники скрывали вход в землянку, вырытую под холмиком.
Коснувшись губами лба девушки, Саркис разбудил её. Она ласково посмотрела на него вопросительным взглядом, в котором читался нежный укор. «Дитя!»
Князь слез с коня, привязав его к дереву. Затем он помог слезть с коня девушке. С помощью огнива он зажёг свечу, а после открыл дверь в землянку. Взяв своей львиной лапой прелестную ладошку танцовщицы, он повёл её за собой во мрак, которому сопротивлялся свет свечи.
Уютная и тёплая охотничья землянка. Здесь князь любил отдыхать после небольшой охоты. Скромное ложе, стол да скамья. Нравилось порой князю бывать в таких простых местах, лишённых удобств для тела. Но где тело терпит неудобство, там душа закаляется. Где, если не в таких местах можно провести страшный суд – суд над своими мыслями, делами и словами?!
Поставив свечу на стол, он присел на ложе, посмотрев на Лилит.
-Скромно тут, - заметила она. – Забавно вышло…
-Ты о чём? – спросил князь танцовщицу.
-Гусан ласкает свою женщину в княжеском зале, а князь находится с другой женщиной в землянке… - задумчиво проговорила она, присев рядом с князем.
-Ну, - пожал плечами Саркис и продолжил, шутя, - это помогает помнить о равенстве перед лицом смерти. И в простом, и в богато украшенном гробу тело человека тлеет одинаково. Судьбу не обманешь, смерть не подкупишь. Сегодня тот тигр гордо ходит по лесам и полям. А завтра какой-нибудь князь застрелит его и повесит красивую полосатую шкуру на стене своего зала. И кому будет дело до того, что этот зверь побеждал других подобных себе и что его рёва боялись олени и вепри?
-Ты мудро говоришь, князь, - говорила девушка. – Будто ты и сам немного учёный муж.
-Один старый мудрец научил меня многому. Он дал мне то, что не дал отец со своим умом, богатством и властью. Отец ревновал меня к нему, а потом изгнал этого мудреца. Мне его не хватает…
Всё это говорил Саркис с искоркой разочарования и гнева в голосе и взгляде. Затем он улыбнулся, закончив мысль:
-Но этот человек всегда говорил мне, что смерть это дева, которая только издалека кажется нам страшной. Но о смерти мне думать некогда, пока жизнь течёт.
-А дева, которая сидит рядом, тебя пугает? – спросила Лилит.
Князь рассмеялся, ответив:
-Лилит, ты прекрасна лицом и станом. Разве можешь ты меня напугать?
-Но не пугает ли тебя то, что есть во мне, но не доступно глазу? – спросила он вновь. – Многие говорили мне, что я подобна демону и что веет от меня злом. А что ты думаешь обо мне?
-Вот, что я думаю, - ответил князь, поцеловав танцовщицу.
-Мне нравится такое мнение, - шепнула Лилит, коснувшись устами ушей молодого воина. – Спокойно мне с тобой.
Закипевшая кровь диктовала свои порядки, дав пощёчину холодному рассудку. Испепелив в своих головах стыд, раскаяние и страх, двое красивых людей беспрекословно повиновались зову природы и отдались друг другу. Зов, который слышат человек и зверь, пахарь и князь. Зов, который оживляет древние инстинкты.
В этот раз князь позволил себе быть поверженным. Часто женщина может силой своей энергии и красоты свалить того, кого боялись другие мужчины. Горе тому, кто теряет силу, волю и силу воли, попав в сети женщины. Но славен тот, кто нашёл в женщине источник силы.
Молодой князь был той необузданной силой, которую укротила женщина, оседлав воина. Он дал ей почувствовать себя победительницей. Ещё недавно она прижималась к нему, сидя с ним на коне. А теперь она отринула свою покорность и пустила в ход страсть. Её экстаз переплетался с его буйным влечением.
Лали с Арегом там, а они здесь. И только эти две вспышки счастья могли успокоить и порадовать грустную и печальную луну.
Наступило ясное утро. Одиночные облака подобно заплутавшим овечкам бродили по голубому полю. Редкое щебетанье птиц возвестило о победе света над временной смертью – сном.
Лилит стояла у входа в землянку и грызла яблоко своими крепкими и красивыми зубами. Её внимание привлёк олень. Большой красивый самец с ветвистыми рогами лениво жевал траву. Зверь осторожно озирался. Он будто ежеминутно ожидал нападения волков или других хищников. Но худшим из всех для него был человек. Впрочем, человек сейчас наблюдал за ним, но не для того, чтобы причинить вред.
Девушке очень нравились животные. В каждом существе Лилит хотела усмотреть нечто красивое или милое. В этом олене ей понравились большие чёрные глаза, тревожно смотревшие на мир. Затравленный другими существами олень, который не утратил красоту, гордость и силу.
Девушка ещё долго бы любовалась зверем, если бы не Саркис, налетевший на неё со спины с громким криком и схвативший её за талию. Выпущенной стрелой олень улетел с места кормёжки, услышав напугавший его крик.
Лилит вскрикнула и шлёпнула ладонью по предплечью Саркиса.
-Как дикий зверь набросился! – шутливо возмутилась она.
-Конечно, - отшучивался князь, - увидел такую аппетитную женщину и решил напасть на неё!
-Куда мы поедем? – спросила Лилит.
-В крепость, - ответил князь.
Князь и танцовщица снова сели на коня и покидали просыпавшийся пожелтевший лес. Когда они покинули его, то услышали весёлую песню, которую орали семеро мужских голосов.
Семь взрослых мужчин весело шагали по равнине. У кого в руках пика, а у кого лук. За ними ехала скромная повозка, которую тянул огромный вол. Тучного зверя подхлёстывал сухощавый и бодрый старичок. А в повозке лежали убитые на охоте дикие звери. Рядом со спавшей вечным сном рысью лежали несколько зайцев и громоздился большой и красивый олень.
Лилит узнала оленя, который ещё недавно привлёк её внимание. Она нахмурилась, посмотрев с тоскливым укором в сторону охотников.
-Ого! – выкрикнул Саркис. – Да я погляжу, вы славно поохотились, ребята! Олень чего стоит!
-Здоров, князь! – ответил главарь охотников. – Это я его подстрелил.
-Продавать дичь будете? – спросил князь.
-Нет, зачем?! Кормиться будем, - ответил охотник. – А то в последнее время урожай скудный и есть нечего. На той неделе я младенца своего похоронил, князь. Болезни да голод косят нас.
Саркис помрачнел, а Лилит подхватила чувства князя. Но тут охотник рассмеялся, крикнув:
-О, да ты же ведь та самая танцовщица! Ты, ты! Ты ведь вчера под нашим дубом плясала, сведя с ума всех наших мужиков! Вон Ваган до сих пор вздыхает, вспоминая тебя.
Лилит удивилась, а затем скромно улыбнулась.
-Подожди, у меня кое-что есть для тебя! – крикнул дядька и побежал к повозке.
Он вернулся, держа в руке большой красный плод граната. Он поднёс фрукт с таким видом, будто какой-то алмаз дарил.
-Мы с ребятами в заброшенном саду набрали гранатов, - заговорил охотник, - а этот самый красивый плод я хочу подарить самой красивой девушке.
Когда Лилит поднесла ладонь, чтобы принять гранат, охотник взял её ладошку и расцеловал. Отдав ей гранат, он смотрел на неё с глубоким восхищением, выпучив свои глаза. Лилит же рассмеялась, погладив его смешное лицо.
-Спасибо тебе, самый милый охотник, - сказала она с улыбкой.
Саркис рассмеялся, погнав коня вперёд.
-Ваче, тебя жена заревнует, учуяв запах другой бабы, - подшучивали охотники над товарищем. – Смотри, выгонит из дома!
-Да пошла куда подальше эта дура! Выгонит! – загомонил Ваче. – Вот увидите, мужики! В этот раз её криков терпеть не буду!
-Ага, в прошлый раз так же ты говорил! – смеялись над ним товарищи. – Выгонит тебя Седа твоя!
-Как бы я её сам не выгнал! И куда попрётся? В отцовский свинарник свой, откуда я её вытащил?!
-Можно сказать, что ты во дворце живёшь…
Перекусив очередным мужским сердцем, Лилит взбодрилась. Смешной охотник позабавил её так, что даже трое монахов, которых она с князем встретила по пути, не смутили девушку. Это были те самые три монаха, которые отличились особой добротой и смирением по отношению к Арегу.
-Язычница! – бормотали монахи. – Безбожница! А я ведь говорил, что она спутается с князем. Недостойный сын достойного отца!
Оставив позади фанатично настроенных черноризцев с их недобрыми речами, Саркис гнал отдохнувшую лошадь к своему родному замку.
Когда князь прибыл в Амберд, то увидел тревожную сцену. Какая-то молодая девушка плакала, обнявшись с какой-то седовласой женщиной, которая что-то причитала. Семеро вчерашних фанатиков во главе со своим лидером Аракелом кричали на Арега, который держался за рукоять кинжала. Фанатики делали резкие движения в сторону гусана, но ударов не наносили.
-Не смей, ублюдок, подходить к моей племяннице! – кричал Аракел. – Ещё раз коснёшься её и тебе конец!
-Я её и не касался, малыш, - с издёвкой говорил Арег. – Жаль, конечно, что ей больше по душе мои песни, а не твои проповеди. Но кто виноват, что персик приятнее чеснока? Кстати, чесноком-то от тебя и воняет постоянно. Может, из-за этого твои проповеди так неприятны?
-Ах ты, мерзкий выродок! – заорал Аракел, налетев на гусана. – Сын трактирной шлюхи! Вот сейчас я тебя отделаю, баран битлиский!
Арег всё же успел ударить первым. Зарядив кулаком по носу фанатику, он разозлил того ещё сильнее. Аракел ударил кулаком в живот гусана, а тот согнулся в три погибели. Конечно же, сильного и более рослого Аракела он одолеть не смог бы. Главарь фанатиков принялся наминать бока гусану, а мужчины из его отряда заулыбались и одобрительно закивали. Кто-то даже захотели присоединиться к драке. А один из фанатиков и вовсе полоснул Арега по ладони ножом.
-Прекратить! – воскликнул Саркис, спрыгнув с коня и побежав в сторону дерущихся.
-Оставь его мне, князь! – крикнул пренебрежительно Аракел. – У меня с ним свои счёты.
Подлетевший к Аракелу Саркис от всей души врезал ему кулаком по лицу и тот грохнулся на землю без сознания. Он плюхнуля в лужу и зеваки стали смеяться над ним. Достав меч из ножен, князь ткнул им в сторону струхнувших фанатиков, прокричав:
-Если кто-то посмеет навредить гусанам, то на куски разрублю! Вам, мрази, нужно подчиняться князю и уважать его приказы! Заберите тушу этого вепря и уволоките его отсюда.
Запаниковавшие фанатики подхватили Аракела и отволокли его.
Саркис подал руку гусану и с воинской грубостью поднял его.
-Ты в порядке? – спросил князь, осматривая ссадину на лице лютниста.
Арег лишь смущённо кивнул.
-Какого… что здесь произошло? – спросил Саркис. – Почему эти гады напали на тебя?
-Видишь ли, - начал Арег, - ко мне подошла та милая девушка, сказав, что ценит моё пение. И я с ней заговорил. Мы просто говорили друг с другом. Я не оскорблял её и даже пальцем не коснулся. А потом появляется этот хмырь со своими шавками… Ну, а дальше… Ты сам видел. Ох, князь! С меня песня в твою честь!
-Должен будешь! – в шутку сказал князь.
Арег посмеивался, потирая живот, да приговаривал:
-А то! Если бы не ты, то мне все рёбра пересчитали бы!
Лилит обняла своего товарища, поглядев на него с сочувствием.
Вдруг к князю подошёл какой-то тощий старик с безобразной и куцей бородкой. Он был одет в монашескую робу. Его улыбчивые глаза смело смотрели на князя. Монах спросил:
-Дорогой князь, а позволь мне помочь твоему гусану?
-Позволяю, - дал ответ князь.
Арег закатил глаза и вздохнул, словно предвкушал что-то толком надоевшее ему.
-Что, святой отец? Будете проповеди мне читать и говорить, чтобы я покаялся? – заворчал Арег.
Монах засмеялся, удивив гусана, который впервые видел такую детскую радость в глазах и смехе монахов. Обычно все черноризцы и священники казались ему какими-то угрюмыми. Хотя, разок священник довольно и самозабвенно улыбался на памяти Арега. Какой-то князь пожертвовал тому священнику золото и тот аж засиял.
-Что ты, сынок! – весело сказал монах. – Тебя уже ничто не исправит. Твою душу я оставлю на твоей совести. А вот ранку твою надо бы подлечить. Идём-ка со мной, идём!
Бодрый дед повёл Арега в дом, где ютился кузнец, который подарил нож Погосу. Кажется, монах был тут проездом или что-то вроде того. Кузнец пока что отсутствовал и работал. Жена его с ребёнком тоже ушли куда-то.
-Садись, давай! – сказал монах.
Арег присел на скамью. Монах омыл рану Арега, говоря с ним.
-Поколотили тебя неслабо, гусан. Ты ведь гусан? – спросил монах.
-Верно, - ответил лютнист. – Скажешь, что я безбожник?
-О, да! – протянул старик. – Ты безбожник, язычник, срамословящий озорник, негодяй и обожатель идолов. Ты развратник и бесноватый паяц. Так вроде кличут некоторые обиженные Богом люди гусанов, а?
Арег тихо засмеялся.
-Верно, а что?
-А то! – продолжал монах, смазывая рану какой-то мазью. – Вот и я в твои годы был таким. Только никому не говори!
Арег удивился, вскинув брови. Он посмотрел с каким-то недоумением на старика.
-Стой, ты хочешь сказать, что ты был язычником? – недоверчиво спросил гусан.
Монах покачал головой и захихикал.
-Нет, сынок, нет! Гусаном я был! Я тоже был гусаном до того самого дня, пока судьба не привела меня на порог монастыря.
От удивления Арег даже слегка раскрыл рот.
-Как так вышло, старик? – спрашивал он с неподдельным изумлением в голосе. – Что тебя привело в монастырь.
Пожав плечами, монах тоскливо улыбнулся, качая головой.
-Я тоже был гусаном и пел о любви. У меня была любимая женщина. И большую часть своих песен я посвятил ей. Она давала мне силу и вдохновение. Она давала мне то, что я хотел, но не мог получить от других. И меня тоже кликали язычником и непотребником, хотя… не пел я песен о сношениях и о языческих образах. Я был христианином, являюсь им и сейчас. Но моя возлюбленная умерла. И в моих песнях не было места страсти и любовным порывам. Мрак и тоска появились в моих напевах. И тогда мой путь постепенно привёл меня на порог монастыря. Если я не могу своей песней утешать и воодушевлять, то не стоит мне быть гусаном. Благо, что я нашёл мир.
Арег удивлённо молчал с угрюмым видом. А монах рассмеялся при виде озадаченного гусана, прозванного Счастливым.
-Вижу по тебе, что и у тебя есть любимая женщина, - догадался монах. – Это хорошо. А ещё вижу в тебе силу, которую ты носишь в себе и черпаешь только из себя. Это ещё лучше.
Перевязав гусану руку чистой тканью, монах похлопал его по плечу.
-Ступай, язычник, - сказал он дружелюбным тоном, а затем добавил в шутку, - только не смей накликать чуму на людей и не смей пить кровь младенцев! А то знаем мы вас. Но скажи мне кое-что…
-Да? – отозвался Арег.
-Я видел тебя с лютней в руках. Где ты купил её?
-Я купил её в Киликии, - отозвался Арег. – Я долго там жил и выступал для царя и князей. Там лютню и купил. Мне говорили, что она принадлежала другому певцу, что певец тот был одарённым. Мне часто нахваливали того гусана. А звали его… Как же его звали-то?..
-Его звали Артак Соловей? – спросил с хитрой улыбкой монах.
-Да, точно! – кивнул Арег. – А что? Ты был знаком с ним?
-Конечно, был знаком. Что ж, я знал, что моя лютня однажды окажется в руках достойного гусана и что я вновь увижу свою лиру.
Арег пошатнулся, положив руку на грудь.
-Это… это был ты? – почти сокрушённо пролепетал гусан.
Монах улыбнулся и кивнул.
-Береги мою дорогую девчушку! – строго сказал монах. – Она часто утешала меня в той жизни, когда я был Артаком Соловьём, а не монахом Нерсесом.
-Обещаю, - дрожащим голосом сказал Арег.
Гусан с минуту смотрел в лицо монаху, рассмеялся и покинул дом кузнеца.
«Ну и дедок, а! – подумал лютнист. – Надо же! Бывает же такое! Сам Артак Соловей!»
Едва Арег вернулся в зал, где и находились его товарищи и Саркис со своими телохранителями, как взволнованная Лали налетела на него и крепко обняла, прижавшись лицом к его груди.
-Милый, ты в порядке? – прошептала она.
Но Арег лишь улыбнулся, дав понять своей супруге, что всё хорошо.
-Арег! – воскликнул Атом. – Вот и наш красавец и певун! Саркис сказал, что ты дал в морду этому тупому хряку Аракелу. Жаль, что я не увидел, как этот чёрт по пасти получил.
-Да уж, - пробормотал Арег. – Мне досталось куда больше. Нигде не видел таких свирепых ненавистников гусанов.
-Лови! – крикнул Атом, бросив яблочко певцу, которое тот подхватил и тут же принялся грызть.
-А между прочим Арег обещал мне песенку в мою честь, - сказал Саркис. – Не часто гусаны посвящают песни князьям, не получив золота.
-И не часто князья спасают гусанов от злобных дураков, ненавидящих вино, женщин и добрую песенку, - добавил Арбел. – Ничего хорошего не любит этот придурок Аракел и его щенки во всём ему потакают. Хотя один из его лицемеров частенько наведывается к какой-то хорошенькой бабе. Такие вот у нас борцы с развратом! Днём осуждают, а ночью шастают по всяким девкам.
Саркис рассмеялся, покачав головой.
Вдруг дверь с грохотом открылась, а в зал вошёл молодой парень, который был гонцом князя Гасана Допяна.
Отдав лёгкий поклон молодому князю, он сказал:
-Господин Саркис! Князь Гасан требует, чтобы ты явился в его чертог немедленно и велел передать, что ждать он не намерен. Господин, ты явишься к князю Гасану?
Саркис нахмурился, смерил недобрым взглядом гонца и ответил:
-Явлюсь немедленно.
Поклонившись во второй раз, гонец удалился.
Допив вино, Саркис шумно поставил чашу на стол, не скрывая гнева и едкого негодования. Он знал, что разговор с отцом не обещал быть приятным и задушевным
Атом и Арбел встали, чтобы пойти с князем, но тот остановил их:
-Нет, оставайтесь здесь! Наверняка, отцу рассказали о том, что я задал трёпку главарю шайки фанатиков. Я пойду один. А вы оставайтесь здесь. И если какая-то тварь вдруг осмелеет и нападёт на одного из наших гостей, то приказываю голову с плеч снести!
-Но, Саркис, ужели ты думаешь, что кто-то из них осмелеет и попробует вломиться сюда? – сомнительным тоном спросил Атом.
Саркис быстро и с гневным порывом подошёл к своему телохранителю, заглянув в его глаза.
-Если одна их этих мразей била гусана вопреки моей воли, то я готов ожидать многого от распоясавшихся и наглых фанатиков, - гранитным голосом произнёс Саркис. – Нападут – руби без пощады!
Атом кивнул, а Арбел добавил:
-Кишки наружу выпустим, князь, прямо на пороге!
Саркис кивнул своим воинам и вышел из зала. Смелыми и быстрыми шагами он направился в чертог своего отца так, будто шёл на бой, а не на разговор со своим родителем.
Он сбавил скорость шага, когда чертог уже был близко. Сурово смерив грозным взглядом стражей, стоявших у входа и выровнившихся при его появлении, он толкнул руками двери и вошёл в чертог своего отца.
Это был просторный каменный зал. Здесь тоже находился очаг, а местами на стенах висели клинковое оружие, шкуры и ковры. Где-то на стенах были изображены вооружённые всадники, а где-то сцены из библейских сказаний.
Сам князь Гасан сидел на своём скромном деревянном троне, украшенном красивой резьбой. Его плечи и спину прикрывал плащ из пышных шкур каких-то пушных зверей. На коленях князя лежала мастерски изготовленная секира, по древку которой он водил пальцем.
У ног князя сидел большой серый волкодав, который спокойно поглядывал то на своего хозяина, то на пришедшего молодого человека, к коему, кстати, тоже был привязан.
По правую руку от Гасана стояли двое мужчин, которые тоже были одеты так, как подобало князьям. Один из них был зрелым мужчиной, а второй лишь немного уступал первому по возрасту. Это были Ваграм и Григор Допяны – сыновья Гасана и братья Саркиса.
-Здравствуй, отец! – сказал Саркис, коснувшись правой рукой груди. – Привет вам, братья.
Ваграм и Григор молча улыбнулись и приветливо кивнули брату.
-Ты меня звал, отец. Я тебя слушаю внимательно, - сказал Саркис подобно мореходу, готовившемуся к столкновению со свирепой и всесокрушающей волной.
Но Гасан продолжал молчать, постукивая пальцами по железной части секиры. Хмуря брови, Гасан смотрел в пол, будто и не слышал, что к нему пришли и с ним говорят. Затем, помотав головой, он поднял взгляд, впив взор своих глаз в лицо сына.
-Мне сказали, что мой сын ударил Аракела – человека, который верен Богу, который блюдёт его законы и следит за тем, чтобы и народ Хачена сохранял богобоязненность. Я слышал, что мой сын вступился за беспутного гусана, которому по заслугам задали трёпку. А мой сын…
Князь замолчал и горестно ухмыльнулся. Он потрепал свою седую бороду, кивая и сияя глазами, излучавшими разочарование и глубокую досаду.
-А мой сын, - продолжал старый князь, - мало того, что приютил у себя скверных безбожников, предаваясь с ними непотребствам, но и… избил божьего слугу, который воздал певуну за то, что тот смущал своими похабными песнями наших женщин. Это так, сын мой?
Саркис лишь строго кивнул, сказав:
-Нет доблести в том, чтобы бить человека толпой. Нет ничего божеского в жестокости и непомерной злобе ко всему тому, что чуждо и непонятно.
-Разврату в моём княжестве не место! – резко сказал Гасан. – Храбрые мужи и достойные женщины гибли и гибнут под ударами подлых кочевников. Болезни и голод смерчом проходят по нашим владениям и по всему армянскому миру. Мы слишком распоясались. Мы забыли Бога и думаем лишь о своих страстях. Оттого и немилость! Оттого и Бог шлёт на нас все эти беды. Но я не вижу покаяния. Не вижу борьбы со своими грехами и низменными страстями. Я поощряю отцов церкви, благоволю блюстителям божественного порядка, а мой сын..! Он превращает мой замок в обитель кривляющихся языческих бесов, в средоточие разврата!
Но Саркис оставался суровым и непоколебимым. Это ещё больше сердило его отца, но Гасан не показывал своего гнева. И лишь в загоревшихся глазах читалось возмущение.
-Я велю тебе сегодня же увезти из города своих непотребных гостей. И чтобы здесь я их больше не видел! – проговорил отец медленно.
Саркис развернулся и собирался уже уходить, как его одёрнул крик отца:
-Я ещё не закончил!
Встав лицом к своему отцу, молодой князь вскинул голову, чем показал ещё большую непокорность. Встав с места и подойдя к сыну, Гасан произнёс громовым голосом:
-С сегодняшнего дня ты покинешь мой замок и будешь целый год объезжать княжество, следя за порядком. Жить будешь в чертоге поместья Атерк. Уходи!
Саркис развернулся и ушёл из отцовского чертога, чувствуя в себе закипающие гнев и острое чувство недовольства.
-Отец, может, не нужно было быть таким суровым к нашему брату? – осторожно проговорил первенец Гасана.
-Нет, Ваграм! – последовал строгий ответ отца. – Он давно должен был понять, что его поведение не достойно князя. Как он может стать опорой княжества, как он может вести свой народ к благим целям, если сам не придерживается верного пути? Пусть примет это мягкое наказание и пусть это станет ему уроком!
Вернувшись в зал, Саркис велел своим бойцам:
-Собирайтесь. Мы покидаем замок и едем в Атерк.
Затем он обратился к Арегу:
-И вы тоже собирайтесь. Вам здесь нельзя оставаться.
Слуги, которые помогли Саркису и его компании собраться, сопровождали его до самого Атерка. Сев на коня и посмотрев на закрывающиеся за ним ворота, Саркис погнал скакуна, оставив за спиной всё хорошее и плохое. Всё то, о чём он думал, было связано с его отцом.
И сам старый Гасан думал сейчас о своём сыне Саркисе. Чем дальше становились друг от друга отец и сын, тем крепче становилась мысленная связь между ними.
Повозка, в которой сидели Лали, Лилит и Погос заскрипела и потянулась вслед за молодым князем. Навстречу удалявшимся из замка людям шли женщина с ребёнком. Погос узнал в ребёнке того мальчика, который был сыном кузнеца. Карлик улыбнулся ему и подмигнул, а ребёнок крикнул ему:
-Пока, бородатый мальчик!
А Погос издал громкий бесовский смех, чем не только развеселил мальчика, но и на время отогнал хандру князя. Этот безумный смех, наполненный безудержным весельем и дикарской лихостью, чуть ли не сотряс весь этот край. На этой ноте гусаны покидали Андаберд и самые ближайшие его окрестности.
Не унывавший Арег решил вновь доказать, что он не зря прозван Счастливым. Сидя на сером коне, которого дал ему князь, он ударил по струнам своей лютни и бодрым напором запел:
-Зачем мне милость вашего бога?!
Зачем мне милость и добро чьё-то?!
У меня есть лютня и дорога,
А путям жизни моей нет счёта?
Куда ведёте меня, дороги?
К приключению или покою?
Вы мои хозяева и боги,
Не плачу я в пути и не ною.
И нет, не греет мою душу мёд,
А греет лишь шёпот дорог моих!
Эй! Расступись, толпа! Гусан идёт!
Нет в мире для него краёв чужих.
Я друг земли и бранитель неба!
Не монах я! Без радостей я слаб!
Дайте вина и кусочек хлеба,
Иначе прельщу я всех ваших баб!
Воины Саркиса расхохотались, оценив песню лютниста.
-Арег и в самом деле счастливый! – выдал Атом.
-Да уж! – усмехнулся Арбел. – С тобой, дорогой гусан, любая дорога будет приятной и желанной. Когда буду лежать в могиле, то и там буду кивать в такт, услышав твои напевы.
-Повремени со смертью! – почти приказным тоном отшутился Саркис. – Ты мне нужен. Но помни, что тебя и Атома к девицам не поведу. Помните, что ваша вонь ещё не испарилась. В этом мире лишь три вещи останутся неизменными: вечные беды, улыбка Арега и дикая вонь моих лучших бойцов.
Группа людей медленно, но верно отдалялась от обители строгости и власти религиозного догматизма. Разные люди по-разному смотрели на ехавших путников. Религиозные люди мрачно смотрели им вслед, покачивая головами и вздыхая с облегчением. А люди из народа смотрели с тоскливой улыбкой и ностальгией, потому что в их сердца вновь вернулась ночь после недавнего рассвета.
-Чего так смотрите на них?! – повысил голос Аракел на крестьян, стоявших под древним дубом, у которого выступали гусаны. – Что?! Больно по душе вам пришлись их кривляния и дурацкие песни!
-Аракел, но ведь это же всего лишь песни! – сказал один из крестьян. – Зачем ты так озлобленно говоришь? Народу хочется иногда тешиться.
Подойдя к крестьянину агрессивным шагом и потрясая указательным пальцем, он крикнул:
-От Сатаны всё это! Бога гневите, холопы безродные?!
-Эй, Аракел! Мой брат сегодня был в крепости и знаешь, что он рассказал? – крикнул кто-то из толпы. – Я слышал от него, что гусанчик по морде дал тебе. А ещё говорил, что князь тебе так в харю твою кабанью зарядил, что туша нашего Аракела шлёпнулась в грязь!
Крестьяне захохотали, а сконфузившийся Аракел в гневе и досаде затряс нижней челюстью.
-Неправда это! – загомонил фанатик. – Кто это сказал?! Покажись быстро! Вот я вас всех взбучу!
Но не мог фанатик поднять руку на крестьян, кормивших всё княжество. Он лишь шастал от одного крестьянина к другому с вопросом: «Это ты был?» Но все отмахивались.
-Аракел – свиная башка! – подшучивали дети и разбежались кто куда.
Нахмурив брови, Аракел убрался восвояси, затаив обиду и жажду мести.
День медленно клонился к вечеру, а вечер оставлял князей, церковников, крестьян и прочих один на один со своими мыслями о насущных проблемах. У кого-то крепость не достроена, а у кого-то и куска хлеба нет. Кто-то думает о том, где разместить свои сокровища, а кто-то судорожно подсчитывает каждое бобовое зёрнышко, изнывая от голода.
А новый день принесёт новые надежды и новые тревоги. Четырнадцатый век – лихой, грубый и страстный.
Глава третья.
Война душ
Атерк показался Арегу очень приятным местом.
Невысокие горы, обрывы, холмы и деревья. Конечно же, не находил Арег до сих пор таких мест, которые так покорили бы его, как родные сердцу Битлис и Гарни. Но окрестности Атерка оказались тем местом, которое успокоило его в вечных странствиях, присущих гусанам…
…Атом исходил до ужаса странным и дурацким заразительным смехом. Он тыкал сапогом в необъятное брюхо огромной пузатой свиньи, покрытой короткой шерстью. Его забавляла эта свинья, щурившая глазёнки и хрюкавшая с отрытой пастью. Бездной была пасть этого животного, в которую проходили яблоки, овёс и множество другой пищи. Получая удовольствие от нахождения в луже, хрюшка повизгивала, а Атом смеялся и смеялся.
-В чём дело, горлан? – бросил товарищу яблоко Арбел. – Новую подружку себе нашёл? Смотри, еды на неё уйдёт много.
-Если бы я любил хрюшек, то взял бы себе тупую племянницу Аракела, - говорил со смехом Атом. – Этот придурок серьёзно думает, что его племянница недоступна.
-Ага, не понимает, что на её отожравшуюся рожу никто и смотреть-то не хочет! – сквозь хохот говорил Арбел. – Так что? Хрюшку выберешь или Аракелову дуру? Советую выбрать хрюшку. Жрёт столько же, но бреда не несёт пискливым голосом.
Друзья смеялись и в шутку толкались, но их прервал Саркис.
-Эй, подружки! – окликнул их князь. – Хорош парней делить! Или из-за чего вы там толкаетесь! Собаки готовы к охоте?
-А то! – с ноткой обиды откликнулся Атом. – Обижаешь, князь. Лучших гампров подготовил. Пики наточили, луки и стрелы собрали. Всё есть и всё готово!
Указав пальцем на свинью, князь сказал:
-Тогда поцелуйте на прощанье свою подружку-толстушку и живо на коней!
Князь строго посмотрел на друзей, а затем рассмеялся и ушёл.
Товарищи молча посмотрели вслед князю, потом переглянулись, расхохотались, потолкались и побежали в конюшню.
Неподалёку от конюшни сидела Лилит. Она распустила свои шикарные волосы. Её стройные и желанные ножки были опущены в широкую бадью с тёплой водицей. Она с довольным видом жевала оранжевый персик, томно покачивая головой.
Осторожно подливая горячую воду в бадью, взрослая упитанная женщина с покрытой головой улыбнулась танцовщице, не стесняясь щербины в зубах.
-Нравится тебе наши фрукты, дорогуша? – спросила она Лилит с чуть ли не материнской заботой в голосе.
-Да, тётушка Рипсиме! – ответила Лилит. – Мне всё у вас тут нравится.
Крестьянский парнишка, который колол дрова в стороне, обратился к Рипсиме:
-Матушка! Ты сходи домой да отдохни. Я могу за тебя подливать воду нашей гостье.
-А ну молчи, негодник эдакий! – крикнула тётка. – Ещё чего захотел! Заботливый мальчик мне тут нашёлся! Воду подливать он хочет, ишь ты! А на деле что?! Поди хочет на её красивые ноги пялиться. Молча дрова руби, балда!
-Ну, матушка… - смутился парень.
-Грох тебя побери! Работай молча! – крикнула тётка и ушла.
А Лилит смеялась, игриво подмигнув парнишке. Тот смущённо улыбнулся и покраснел как щёчка персика, которую грызла танцовщица. Опустив голову, он принялся дальше колоть дрова.
Мимо конюшен прошла крестьянская девушка с корзиной полной чеснока. Она исподлобья посмотрела на танцовщицу, мельком глянула на парня с искрой доброты и ушла прочь.
-Эй, милый, как твоё имя? – крикнула Лилит юному крестьянину.
Парень вопросительно посмотрел на неё, указав пальцев в свою грудь.
-Да, да, я с тобой говорю! – воскликнула она.
-Я Торгом, - ответил парень.
-А я Лилит, - представилась девушка. – А как зовут ту девушку, что прошла мимо?
-А, это… это Наре, - ответил Торгом.
-Ты ей нравишься, милый, - с уверенностью сказала танцовщица. – Но твоя робость не даёт созреть вашей любви.
Эти слова смутили парнишку. А Лилит, достав гранат из своего мешочка, бросила его Торгому. Тот поймал фрукт, с удивлением вылупившись на Лилит.
-Подаришь ей. И будь смелее, она желает тебя! – сказала Лилит, подмигнув крестьянину.
Парень улыбнулся от уха до уха и принялся бодро и шустро колоть дрова. Он решил непременно подойти к Наре и заговорить с ней. А Лилит осталась довольна собой. Наверное, ей приятно было порою быть не только куклой, но и кукловодом.
-Ну, что, Арег! – крикнул Атом гусану. – Айда с нами на охоту? Хоть поглядишь на нашу забаву, а?
Не успел Арег дать ответ, как его жена схватила его за руку и попросила:
-Дорогой, а можно и мне с вами? Хочу! Хочу посмотреть охоту! Милый, ну, пожалуйста…
-Ну, хорошо, - с хитрой улыбкой ответил Арег. – Но с тебя песня о твоём прекрасном и великодушном муже.
Лали улыбнулась и кивнула.
На рослых конях к отшибу поселения выехали княжеские дружинники, которые жили в чертоге Атерка. Здесь было десять взрослых воинов, закалённых в сражениях. Они были рады охоте. Но ещё больше они радовались гусанам.
-Эй, как там тебя?! Нарек Несчастный, споёшь нам сегодня?! – крикнул грубым голосом бородатый силач, сидевший на вороном коне.
-Вот если назовёшь правильно имя и прозвище Арега Счастливого, то он споёт так, что и лошадёнка твоя лихо запляшет, - гордо сказал лютнист.
Воин ухмыльнулся, пожав плечами.
В скором времени к дружинникам выехал Саркис в своём дорожном одеянии, с капюшоном на голове и с пикой в руке. Он был в хорошем расположении духа.
-Ну, что, князь? – выпалил Атом. – Много оленей сегодня подстрелим?
-Оленей? – удивился Саркис. – Нет, парни! Оленей пускай дети и девицы подстреливают. А мы завалим вепря!
-Да! – заорали воодушевившиеся дружинники. – Завалим кабана!
-Девчонки! – крикнул Арбел, поднявшись на стременах. – Кто не успел на сборы, тот будет готовить дичь!
Затем он потрубил в большой рог, дав знать тем, кто опаздывал или отошёл по какой-нибудь нужде.
Охотники поскакали к горам, у подножий которых леса кишели разными зверями. Группа гампров с гулким лаем побежали за всадниками. Оленей и кабанов там было достаточно. Солнечный день словно был подогнан судьбой Саркису для славной охоты. Позади скакал Арег с женой. Оба сидели на одном коне – том самом сером скакуне, который принадлежал Саркису. Рядом двигалась повозка, в которой должны были складывать добытую дичь.
Разговаривая друг с другом по пути к лесу, всадники приблизились к обители диких зверей и затихли.
Саркис с частью дружинников и собак остались на равнине вблизи леса. А остальные отправились в лес, чтобы затравить кабана и погнать его в поле, где дикую свинью и прикончат стрелами да копьями.
Увидев свежий навоз кабана, один из дружинников сказал:
-Кабанчик тут, Ваган. Смотри…
Собаки, стоявшие тут, подняли лай, смотря в сторону поля. Какая-то затянувшаяся тревога повисла в воздухе. Казалось, что эта гнетущая атмосфера начинала давить на виски.
Раздался треск. Тут охотники увидели, как в двадцати шагах от них уйма поросят с кабанихой выбежали из кустов и молниями побежали в чащобу. Гампры залаяли и хотели уже броситься вслед за семейкой, как воин остановил их одной командой.
Самая матёрая сука вперила свой хищный взгляд в сторону поля и бешено залаяла, желая броситься на цель и ожидая сигнала.
-Ваган, гляди! – крикнул воин. – Вепрь!
И правда. В сорока шагах показался огромный вепрь. Это был мощный секач с двумя парами огромных клыков. Сверкая налитыми кровью глазами, вепрь развернулся и побежал.
-Взять! – крикнул дружинник.
Свора собак бросилась в сторону отдалявшегося и терявшегося за деревьями секача. Издавая протяжный визг и раскрыв страшную пасть, кабан бежал, выбивая копытами комки почвы. Огромная зверюга могла бы выпотрошить любую из этих собак словно обычных щенков, но псов было много.
Огромная шерстистая туча с клыками выбежала в поле и летела по нему, поднимая дребезжащий визг.
-Кабан! Кабан! – закричал Атом, сидевший на дереве. – Бейте хрюшку, мать её! Бейте, парни!
Спрыгнув с дерева, он взял лук и пустил стрелу в зверя, но промазал. Пустил вторую и опять безрезультатно.
-Да дай сюда! – крикнул Арбел, выхватив у друга оружие. – Вечно промазываешь!
Но и сам Арбел промахнулся, получив укор от товарища:
-Ага! Тоже мне…
В вепря угодили стрелы. Он визжал как адский демон, пересекая поле.
-Бейте, сейчас убежит! – кричал кто-то.
Вдруг одна из собак налетела на кабана, схватив его зубами за ухо, что его сильно замедлило. Вепрь вот-вот сбросил бы пса и вспорол бы ему брюхо страшенными клыками, но из-за дерева показался Саркис. Князь метнул пику в зверя и угодил ему в бок.
Собака отбежала от зверя, который обрушился на бок. Отчаяние и мятежная ярость сверкнули в глазах секача. Он дёрнулся в попытке подняться, как Саркис подлетел к нему и ударом секиры добил. Свинья лишь дрыгнула ногами и подохла, заливая землю кровью.
Ступив ногой на бок, Саркис извлёк своё оружие под всеобщий одобрительный возглас.
-Завалил! – крикнул Атом. – Завалил! Князь, вот ты даёшь!
Все подбежали к трупу вепря и разглядывали огромную тушу. Даже будучи убитым, зверь впечатлял своим грозным видом.
-Да! – протянул Арбел. – Такой красавец достоин того, чтобы пасть от удара князя. Хороший вепрь!
Лали тоже посмотрела на убитого секача, но потом быстро отвернулась. А вот Арег коснулся ушей зверя и подёргал его кривые клыки, которые проткнули много тел и распороли много животов. Тигры и волки не могли одолеть его. И лишь могучий человек ударом оружия положил конец жизни этого царя леса.
Саркису даже стало немного жаль убитого им зверя. Слишком уж царственным и могучим он казался Саркису. Он и раньше бил вепрей на охоте. Вон, даже тигрицу одолел. Но лишь этот вепрь будто с укоризной смотрел на князя своими уже безжизненными глазами.
«Прав Арбел. Зато от княжеской руки пал. Кто знает, может, и я удостоюсь пасть от славной десницы…» – подумал князь.
Затем Саркис воскликнул:
-Мяса этого гиганта хватит на всех! Будем пировать!
Повозку с волом занял вепрь. Пора было возвращаться в поселение.
Арег уступил лошадь супруге, а сам уселся на спине кабана и запел созревшую в его уме песенку:
-Слушай, народ! Моя песнь не обман!
Подвиг совершил мой знакомый князь.
Убит рукой его славной кабан
И свалился огромный вепрь тот в грязь.
Раненый вепрь от ужаса скис,
А кровь из бочины лилась ручьём.
И добил зверюгу князь наш Саркис,
Тигры и вепри ему нипочём!
Сгинул секач от могучей руки,
От секиры князя он не спасся!
Князю трофеем пусть будут клыки,
А гусану – жаренное мясо!
-И со мной тоже поделись! – сказал с усмешкой Атом.
-Как он шустро сочинил на ходу, а! – раздалось среди дружинников. – Эй, дружок, ты это вот так вот на одном дыхании сочинил?
-Некогда мне сочинять! – отозвался Арег. – Я лишь рот открываю, чтобы рождались песни, обременившие мою голову.
Воины были очень впечатлены мастерством лютниста. И все они ждали, что на пиру он начнёт выдавать одну песню за другой. Ведь всякий воин уважал гусанов не меньше, чем любил радости, получаемые от пиров, охоты и женщин. Добрая песенка утешит, воодушевит да развеселит бывалого ратника!
Лишь Саркис скромно улыбался, закатывая глаза.
«Слава, слава, слава! - думал Саркис. – Не хочу я её. Эх, Арег! Ещё песню хотел сочинить о моих битвах. Зачем? Я просто делаю то, что должен».
А в поселении уже готовились к пиру. Во дворе перед чертогом расставили столы да скамьи. Конечно же, мужчины и женщины будут сидеть по отдельности друг от друга.
Dura lex, sed lex! Меч средневековой эпохи разрубал человека на две части – на мужскую и женскую, языческую и христианскую. И лишь люди, которые не признавали такого деления, были вхожи в сердце народа. Именно такими людьми были наши гусаны.
Потому-то крестьяне и воины здешние были в приподнятом настроении, зная, что будет музыка, пение и мужского, и женского голосов, танец молодой красотки и кривляния забавного карлика.
Погос, кстати, уже успел всех расположить к себе. Он и показал местным детишкам свои рожицы, которые он корчил всем на смех. Да и взрослые посмеивались, смотря на выходки Погоса. Все умилялись тому, как он искренне играл с детьми, несмотря на то, что он сам был лишён радостей детства. В нём никогда не видели ни ребёнка, ни взрослого. Он был для жестоких людей карликом и уродцем. И лишь люди из простого народа сочувствовали бедолаге, хотя Погос никогда не позволял себя жалеть.
-Князь завалил кабана! – восклицал Атом, въезжая впереди остальных дружинников в поселение. – Огромного кабана! Саркис вогнал пику ему в бок!
-Как ни старайся, но описание Арега мне понравилось больше, дружище, - посмеивался Арбел над товарищем.
-Польщён! – отозвался Арег.
-Тогда спой её ещё раз, чтобы и крестьяне послушали! А то от воплей Атома все звери в лесу передохнут и птица попадают замертво! – острил Арбел.
-Шути, сколько душе угодно, сестрёнка! – полуязвительно говорил в ответ Атом.
Затем Атом протрубил в рог и сразу вслед за сигналом Арег начал играть на лютне. Народ обратил взоры на вернувшихся охотников и услышали голос гусана, который пел свою новую песенку об убийстве вепря князем.
Крестьяне долго смотрели на огромного кабана, которого одолел Саркис и выражали первобытный страх и восхищение.
Когда свинью разделывали, Арбел, успевший похлебать крепкого вина, схватил голову вепря, держал её перед своим лицом и кричал Атому:
-О, милый! Милый Атом! Я племянница Аракела и я влюбилась в тебя.
Атом рассмеялся, сказав:
-Ага! Не отличить! Дай-ка сюда эту очаровательную головушку.
-Что, влюбился? – усмехнулся Атом.
-Не, не… Давай-ка мы срежем язык и поджарим его. Слыхал, что он довольно-таки вкусный.
-Думаешь?
-А какая разница?! Если ты по пьяни за той страшненькой служанкой бегал, то кто сказал, что кабаний язык не сожрёшь с удовольствием? – напомнил Арбел про весёлый случай.
Эти двое поджарили язык на угольках и поделились вкуснятиной с Арегом. Вприкуску с хлебом они отведали кабаний язык, рассказывая гусану о своих приключениях. Старые воспоминания о былых славных деньках хорошо разделить с кем-то у огонька.
А Арегу было приятно слушать все эти рассказы. Князья платили ему много и не скупились, показывая своё гостеприимство. Но только с воинами лютнист общался с особым радушием. Они общались с необыкновенной живостью. Завтра они могут сгинуть в бою, так хоть оставят славу и рассказы после себя. А душевный гусан и рассказы эти послушает, и иной раз напишет песни о них.
Мясо вепря жарилось над угольками, испуская жирный сок. Аппетитный сок капал на угольки, которые в свою очередь отвечали сердитым шипением. Вкусный аромат сводил с ума, щекоча ноздри и вызывая голод даже у самого сытого человека. В воздухе стали витать и другие манящие запахи – варилась каша и выпекался хлеб. Где бы ни гостил Арег, горячий хлеб с куском старого просоленного сыра он ценил выше любой закоптившейся дичи.
Попивая вино из серебряной чаши, Саркис подошёл к стоявшим поодаль от остальных Атому, Арбелу и Арегу. Окликнув гусана, он подозвал обернувшегося Арега жестом. Тот подошёл и сказал:
-Слушаю тебя, князь?
-Ты доволен, Арег? По душе тебе гостить у меня?
-Конечно! – живо ответил гусан. – Ты очень гостеприимен, дорогой князь. Мне по душе петь для тебя и твоих товарищей.
Саркис довольно улыбнулся, похлопав лютниста по плечу.
-Слушай, Арег! Мне очень понравилось ваше тогдашнее выступление под дубом. Народ празднует сбор урожая и я очень хотел бы, чтоб вы повторили его этим вечером. Хотелось бы видеть снова то, что вы показывали. Уверен, люди оценят.
Арег искренне улыбнулся, а затем закивал со словами:
-Конечно! Конечно, князь! Почту за честь.
Князь подмигнул гусану и вернулся к дружине.
Начался пир. Стол князя находился в двадцати шагах от крестьянских. Когда Арегу дали знать, он вышел в центр большого двора, где проходил пир. Гусан назвал своё имя, а когда к нему вышли Лали, Лилит и Погос, то он представил всем и их.
Перед тем, как начать выступление, Арег сказал:
-Давайте же для начала подымем чаши и выпьем за меткий бросок славного князя Саркиса Допяна! Да не ослабеет его сильная десница! Да не иссякнут его кладовые и сокровищницы! Да будет так!
-Да будет так! – раздался ответный возглас крестьян.
Первые глотки вина разогрели людей перед началом веселья. Стоит ли описывать ту радость, которую вызвала песня Арега! Крестьяне ещё долго будут вспоминать песенку о похотливом козле. Мужской половине поселения очень и очень понравилась незатейливая история о гусане, который «испортил» юную княжну.
-Вот ведь бесстыдник! – перешёптывались женщины, слушавшие эти строки.
-Да ладно вам! – отвечала крепкая красивая крестьянка. – И не скрывайте, что этот красавчик всем нравится. Какое у него лицо! Какой голос! Эх, везёт его жёнушке…
Лали не слышала этих слов, но она целиком и полностью согласилась бы с ними.
Когда песня подошла к концу, то один дородный мужичок вскочил с места, выкрикнув:
-Везёт же козлам!
Селяне расхохотались пуще прежнего.
-Эй, гусан! – кричали работяги. – Когда будешь покидать нас, то спой эту песню нам напоследок!
А Арег отдал лёгкий поклон.
-Ну и парня ты раздобыл, князь! – воскликнул сквозь булькающий хохот один из дружинников.
-Он хорош, - заявил Саркис, а остальные весело закивали.
О танце Лилит и говорить-то нечего. Конечно же, женщины закипали от ревности, а мужчины – от желания.
-Гоар, смотри, как твой муженёк смотрит на эту плясунью! – говорила оживлённо одна сухощавая женщина своей подруге.
-Можно сказать, что твой муж смущённо глаза отводит! – ответила язвительно другая крестьянка. – Гляди, как вылупил свои глазёнки. Ох, мужчины наши… вечно им нравятся такие бесстыдницы.
-Ой, не говори, милая!
Лилит понимала, что женщины испытывают зависть и ревность. Именно поэтому она решила поплясать и перед женским столом, показывая дерзость во взгляде и движениях.
«Видите во мне бесстыдницу, тогда её и получайте!» – говорила про себя танцовщица.
Она приблизилась и к столу князя, маня воинов своими изгибами и желанным телом. Её хищные глаза, нахальная улыбка и игривость заставили дружинником немного смутиться. Они привыкли к покорным женщинам, склонявшим головы перед силой и мощью воинского тела. Но эта танцовщица, эта демоница… Она словно надкушенный запретный плод, не потерявший привлекательности и после укуса.
Дружинники изумлённо переглядывались и смотрели на неё с улыбками смущения и вожделения. И только Саркис сохранял спокойную иронию во взгляде. И любовь, и страсть, которые ему случалось проявлять, он облачал в колкую иронию. Зачем страдать от того, над чем можно пошутить и посмеяться?! Не признавал молодой князь любви и страсти, которые вызывают боль, а не радость. Принять и проститься с девушкой он мог только с искренней улыбкой и иронией. К чёртям адским всё нытьё и всякие томные страдания! Веселись, воин! Не прикипая ни к кому. Не та, так другая.
-Где ты нашёл такую красотку, князь? – спросил во весь голос сокрушённый страстью воин.
Саркис открыл было рот, чтобы ответить, как его опередила Лилит:
-Таких, как я ты больше нигде не найдёшь, крепыш! Это я нахожу мужчин, а не они меня.
Услышав такие слова, дружинник расхохотался.
Все выступления гусанов пришлись по сердцу как селянам, так и воинам. Они услышали и увидели пульс жизни. Вкус хлеба и ощущения от выступления гусанов чувствовались одинаково и теми, и другими.
Веселье продолжалось долго. Первым человеком, решившим оставить шум пира, была Лилит. Она встала из-за гусанского стола и решила уйти, но её остановило следующее…
Один из дружинников зарыдал. Уткнувшись лицом в руки, сложенные на столе, здоровенный бородатый боец заплакал. Он выпил залпом чашу вина, затем налил себе снова и встал с места со словами:
-Люди! Дайте сказать!
Крестьяне смолкли, посмотрев на заплаканного здоровяка.
-Опять! Началось! – забормотали дружинники.
-Слушайте! – восклицал воин. – Всегда я любил веселье. И всегда, когда я веселился, то вспоминал тех, благодаря кому я жив. Мой отец был простым дружинником. И два моих брата тоже! И много моих товарищей были дружинниками. И все они пали. Отец и братья прикрывали меня в боях и погибли. Иногда, когда я пирую, то чувствую стыд. Мои дорогие и близкие люди пали. А я живу и радуюсь. Но всегда, на любом пиру я пью за здравие живых воинов и за упокой души павших. И я хотел бы услышать от нашего дорогого гусана песню о павших воинах Армении, среди которых мои родные и близкие. Ты одарённый певец! Так придумай песню.
Воцарилась тишина. Лишь треск огней и лёгкое дуновение ветра нарушали её… Но тишину нарушил Арег. Встав из-за стола и подойдя поближе к дружиннику, гусан воскликнул:
-А не надо ничего придумывать! Мой отец был простым земледельцем. Он был против того, чтобы я стал гусаном. Но я чту его и храню память о нём. Он пал в бою с дикарями и потому я сочинил песню о всех воинах, которые погибли в борьбе за Армению. Среди них мой отец, твой отец и отцы других армян. И вот вам моя песня. Она зовётся «Кровь героя».
-Всем молчать! – заорал грустивший дружинник, услышав чей-то шёпот. – Дайте слово гусану!
Будто вся природа стихла, внимая гусану. Потревожив струны родной лютни, Арег запел боевым тоном:
-Славьтесь, братья и отцы народа!
Вы – добытчики славы и хлеба!
Бойцам нашим посвящена ода,
Вы не пали, а ушли на небо!
И вы против армии Сатаны
Сразитесь в нашей последней битве.
Воины дней наших и старины,
Ваши имена в моей молитве.
И не высыхает героев кровь,
Она кормит родовое древо.
На битву воители идут вновь,
В сиянии праведного гнева.
Не надо объятий, не надо слов,
Ведь слабости – для воинов изъян.
Вашей кровью я окроплю сынов,
Бойцов пусть рождает страна армян!
Лишь победа Саркиса над вепрем вызвала такой же бурный восторг от песни, которую спел Арег. Воины заколотили кулаками по столу, издавая различные кличи.
А тот самый дружинник, что плакал, снова залпом осушил чашу вина. Он агрессивно отшвырнул чашу, затем бросился на Арега и крепко обнял его и даже поцеловал гусана в лоб. Дико расхохотавшись, он заорал, дыша перегаром в лицо певца:
-Лучший! Лучший гусан! До свадьбы не доживу, поэтому споёшь на моих похоронах. Если и идти в землю, то лишь под твои песни, сукин ты сын! А теперь сыграй что-нибудь весёлое, родненький! С меня причитается! Давай, наяривай!
Арег стал играть весёлую мелодию, а дружинник рассмеялся подобно обезумевшему бесу и стал лихо отплясывать. Он так зажигательно плясал, что даже крестьяне не постеснялись присоединиться к нему.
-В этот час мы все равны! – кричал дружинник. – Воин и землепашец сегодня да будут равны. Все хотят и плясать, и есть, и от трудов отдыхать!
Саркис просто млел от довольства. Он широко улыбался, смотря на веселящихся людей. Затем он кивнул Арегу, оценив его песню о героях, которая тронула князя до глубины души. Гусан улыбнулся в ответ, приложив руку к сердцу.
Саркис искал взглядом Лилит, но не нашёл её. Она вслед за своим любопытством отправилась в чертог Атерка. Этот чертог был краше, чем тот, в котором проводил свой отдых Саркис в крепости Амберд.
Молодая служанка разожгла в очаге чертога огонь и убиралась в зале. А танцовщица тихонько расхаживала по залу, рассматривая щиты и сабли, висевшие на стенах. Она осторожно касалась оружия, разглядывая узоры на рукоятях, а также незамысловатые, а иногда и очень вычурно изрисованные поверхности щитов.
Особенно ей понравился щит, изображение которого делилось на две части. По две стороны от увесистого умбона находились две фигурки, изображённые с особой любовью мастера к своему ремеслу. Слева находилась дикая пантера, которая ощерила жуткую пасть и совершала стремительный бросок. На правой стороне щита расположилось изображение всадника, готовившего копьё к удару.
Девушка улыбнулась, узнав в пантере себя. Обычно пантера побеждала храбрых всадников, повергая их на спину и восседая на них. Но, кажется, один всадник недавно победил пантеру. Крепкое и острое копьё угодило пантере прямо в сердечко.
Она за всю прожитую жизнь многократно ощущала влечение мужчин к себе. Кто-то показывал это с дворянской надменностью к желанной плебейке, кто-то с мальчишеской тоской по недосягаемой любви. И лишь этот лихач Саркис Допян отразил удар когтей пантеры иронией. Именно эта ирония была лучшим и копьём, и щитом против цепких когтей и острых клыков гордой кошки.
За спиной девушки раздались мерные и лёгкие шажки. Она по этим самым уверенным, но спокойным шагам узнала Лали.
-Новый чертог себе присматриваешь, дорогуша? – спросила с игривостью Лали.
-Весь мир мой чертог, - ответила Лилит, вскинув голову.
Приблизившись к Лилит и положив ладошку ей на плечо, она тихонько спросила её:
-Ну, что у тебя с князем? Ведь я-то заметила, что вас с ним не было в чертоге.
Лилит ухмыльнулась кривой улыбкой, вспоминая, как она с Саркисом любовалась ночными пейзажами, как они отдавались друг другу в охотничьей землянке.
-Можешь и не говорить, - сказала Лали, прочитав ответ на лице своей подруги. – Сама поняла. Да, князь твой хорош.
-Он не мой, - сказала танцовщица. – И я не его. Сама понимаешь, танцовщица не сможет быть женой князя. А любовницей его быть не желаю. Или буду для него всем и везде. Или не буду никем. Не смогу я жить в ревности, смотря, как он гуляет или сидит где-то с женой. Я вижу, что смогу полюбить его. Но плодов эта любовь не даст.
Лали тихонько засмеялась, получив в ответ вопросительный взгляд своей подруги.
-Ревнивая ты моя! – сквозь смех пропела Лали.
Лилит едва заметно нахмурила брови.
-А что? – удивилась она. – Разве ты Арега своего не ревнуешь?
-Ревновала бы, зная, что сердцем и умом он с другой женщиной, - говорила Лали. – Я знаю, что он и тебе нравился очень. Твои глаза блестели, когда ты смотрела на Арега, как глядишь сейчас на князя.
Лилит смутилась и даже слегка отшатнулась.
-Всё хорошо, милая, - сказала Лали, заметив это смущение. – Успокойся. Я видела, что он тебе нравится, но выбор оставила на его долю. Ведь он мужчина. Он побеждает песней, а Саркис – мечом. Мы, женщины, любим победителей. А победителю дано выбирать. Я знаю, что Арег и сейчас нравится многим. Но не ревную. Своё счастье я получила. А ревность оставлю несчастным. Ну, и потом… у меня такой мужчина… Пусть лучше ревнуют те, кто видят наше счастье.
-Главное, что ты счастлива, - пробормотала Лилит.
-Жена Арега Счастливого обречена быть обременённой счастьем! – сказала с хохотом Лали.
-И никогда ты не позволяла ругать Арега, когда он заигрывал с другими женщинами?
-Хмм… Не так уж и часто он заигрывает. И не хочу я покидать моего Арега. У твёрдой ветки может быть много яблок, но у каждого яблока лишь одна ветка. Не думай о том, как отстоять мужчину, а думай о том, как его привязать к себе. Милая Лилит, как же ты любишь милых храбрецов!
-И милых дурачков… - шепнула Лилит. – Храброму Саркису не хватает шутливой дурости Погоса. Вот тогда он был бы моим идолом…
-Дурашка ты моя, - ласково укоряла Лали.
-Саркис смельчак с почти детской душой… - с блеском в глазах заметила Лилит.
На лице Лали появилась тень сожаления. Она понимала, что Лилит вспоминала возлюбленного, которого напоминает ей Саркис. Только к нему и к Погосу Лилит относилась с каким-то доверием.
-А пусть Погос и Саркис сразятся за тебя! – пошутила Лали. – Саркис будет сокрушён шутками нашего Погосика.
-Даже меч не успеет вытащить, - добавила плясунья.
Танцовщица тихонько рассмеялась, уткнувшись лицом в плечо своей подруги, как она и делала часто. Плечо Лали часто становилось щитом для смутившегося лица Лилит. А улыбка Лилит становилась летним солнышком для Лали, если в её сердце наступал прохладный и влажный ноябрь. Со стороны они могли показать сёстрами, а не подругами.
Когда они вышли на улицу, то к ним подошла крестьянская девушка, в которой Лилит узнала Наре. Да, та самая, которая поглядывала на Торгома, коловшего дрова.
-Ты ведь Лилит? – спросила Наре танцовщицу.
-Верно, это я, - ответила плясунья.
Наре подошла вплотную к ней и крепко обняла, сказав:
-Милая, спасибо, что надоумила Торгома подойти ко мне. Хорошенький он. Но многое ему напоминать надо.
-Будьте счастливы, - сказала с искренней улыбкой Лилит, коснувшись ладошкой нежной щеки милой крестьянки.
Атом, напившийся до состояния влюблённости, подбежал к Лилит и набросился на испугавшуюся даму, обняв её. Затем он накинул ей на шею какой-то странный… амулет?
-Это ещё что? – со смехом недоумения воскликнула Лилит.
-Это сушёные персики, радость ты моя! – крикнул Атом. – Купил для тебя. Взамен прошу самую малость – твою любовь.
Лилит и Лали переглянулись и расхохотались.
-Атом! – позвал товарища Арбел. – Одна красивая девушка не верит, что ты у нас герой. Поди-ка сюда.
Атом пожал плечами, поцеловал ладошку Лилит и побежал знакомиться с той самой крестьянкой, которая не верила в удаль воителя.
-Один гранат дарит, другой – персики! – смеялась танцовщица. – Нет, чтобы подарить сердце и моё же сердце в ответ получить.
-Вот тебе и воин, и шут в одном человеке! – заметила с усмешкой Лали.
Во дворе перед чертогом народ веселился вовсю. Даже тот самый робкий Торгом плясал со своей Наре, напившись вина. Всем было весело. Все забыли о бедах, которые пришли, ушли и вернутся снова…
***
Мгла туманов, что скопилась у подножия гор, скрывает в лесу старинное зло, имя которому мардагайл. Лес замирает в ужасе, молчат все звери и птицы, когда эта тварь бродит по тропам и ищет свежую кровь и непорочную плоть. Выпучив страшные жёлтые глаза и щёлкая острыми зубами, тварь высматривает свою жертву. И любая дверь рухнет, любая преграда развалится, когда оно приближается к селениям и городам.
Оно движется на задних лапах, оставляя на земле жуткие следы от страшных когтей. Много тел погубили эти когти и эти зубы, а дикий вой существа заставляет содрогаться даже самых храбрых воинов. Меч не оружие, а кольчуга не защита в бою против этого зла.
В лесах остались не погребёнными кости тех несчастных, которых сгубило это существо, наполнив их плотью своё брюхо. Оно редко губит взрослых людей, но лишь тех из них, кто встаёт на его пути. Охотится оно на невинных детей, чьи души ещё не успели попасть в пучину взрослого лицемерия и распутства. Могучая и свирепая злоба этой твари держала в страхе те места, где она появлялась.
Когда грешит женщина, гневя Бога, то не видать покоя ей в этой жизни. Бог посылает на беспутных женщин свою кару и обращает их в страшных оборотней – мардагайлов. Их сущность – человек-волк. Грешная женщина получает посланную Богом волчью шкуру. Днём она обычная женщина, самая обычная грешница, которая губит души своей красотой, за которой скрывается самое уродливое зло. Ночью же она губит тела. Накидывая на себя шкуру, она становится волком, ходящим на задних лапах. Она жрёт своих детей, а затем перейдёт к детям своих родственников. После же будет поглощать всякого ребёнка, который подвернётся ей.
Лишь тот, кто выбросит её шкуру в огонь, освободит грешницу от её волчьей сущности. Женщина, избравшая разврат, языческие беснования, становится проводницей бесов в наш мир и потому, быть ей проклятой волчицей. Обречены такие женщины на оборотничество. Такие, как эта Лилит…
Именно такую байку рассказывала одна крестьянская женщина девочкам, которые со страхом её слушали. Она словно сама верила в то, что говорит, а слушавшие её будто видели те кошмары, которые творило это существо из армянских баек и легенд.
Тут из-за угла выбежала Лилит с накинутой на себя волчьей шкурой. А голова самого волка покоилась на голове девушки в виде капюшона. Напуганные женщина и девочки подняли визг, а танцовщица покатилась со смеху. Она откинула волчью голову, сказав:
-Успокойтесь, не оборотень я! Поменьше слушайте всяких деревенщин. А шкуру эту мне ваш охотник Арам подарил.
Кстати, Арам проезжал на низкорослой лошадке рядом с крестьянками. Весёлый такой мужичок с длинными усищами и короткой бородкой. Шляпка на голове с короткими полями и с чуть заострённой верхушкой. На плечах старый плащ. К седлу коня были приторочены лук и колчан со стрелами.
-О, Лилит! – воскликнул он. – Как дела, милая? Волчья шкура тебе идёт.
-Привет, Арам, - ответила дама.
-Берегись её, Арам! – воскликнула крестьянка. – Она занимается бесовскими делами. А это значит, что Бог накажет её за то, что навлекает на нас бесов. Вот подарил ты ей шкуру волчью, так мардагайлом станет она и станет деток наших жрать.
Охотник с серьёзным видом посмотрел то на Лилит, то на дурнушку односельчанку и расхохотался раскатистым смехом. Лошадь его даже чуть не полетела с места, услышав этот хохот.
-Вот дура ты, а! – крикнул Арам.
Крестьянка смутилась и опустила руки, которыми она активно жестикулировала при разговоре.
-Эй, дура! – обратился к ней уже с серьёзностью и строгостью в звонком голосе Арам. – Сейчас кроликов да зайцев настреляю. Принесу и дам тебе. С тебя похлёбка, поняла?
Крестьянка молча кивнула, а Лилит со смехом ушла, вкушая сушёный персик, подаренный Атомом. А сам Атом, кстати, сражался с Саркисом на деревянных мечах около чертога. Арбел же подбадривал товарища и оценивал выпады князя, попивая воду, чтобы отогнать похмелье.
-Вот ты даёшь, Арбел! – крикнул Атом, отбивая удары князя. – Из всех наших только ты так болеешь с вина.
-А ты болеешь с баб и пристаёшь к свиньям, - ответил Атом с оскалом дерзкой ухмылки.
Арбел в ответ лишь швырнул в сапог товарища огрызок от яблока.
Лилит прогуливалась на отшибе селения, расхаживая среди плодовых деревьев, на которых кое-где оставались переспевшие фрукты, которые клевали пташки. Стоя у персикового дерева, девушка поглаживала красивую серую корову, которая мило жевала траву с безмятежным видом.
Вдалеке раздался гул, который ежесекундно нарастал. В этом грозном звуке угадывался стук конских копыт. Раздавалась перекличка суровых мужских голосов. Осторожно выглянув из-за дерева, Лилит увидела отряд всадников, направлявшихся в селение. Все они были вооружены копьями, топорами и мечами. У некоторых были луки и булавы. В повозках, которые двигались за ними, хранились доспехи.
На вид все всадники были армянами, кроме одного плосколицего конника с азиатским лицом, на котором не было и намёка на бороду. Кажется, он монгольский наёмник.
Трое всадников, скакавших впереди на рослых и крепких лошадях, были одеты как князья: длинные халаты с широкими запахами, расписные пояса, кожаные сапоги и однотонные штаны. На их головах сидели шапки с короткими полями, напоминавшие короны из тканей. К их поясам были прикреплены мечи и кинжалы в расписных ножнах.
Узнав в этих людях армян, Лилит успокоилась и вышла из-за дерева. Самый молодой из всадников, чьё лицо было покрыто щетинкой, напоминал ей Саркиса. Удивительное сходство девушка объяснила себе родством двух людей. Вероятно, они были братьями.
Так и было на самом деле. Это скакали к брату Ваграм и Григор, которых мы видели в амбердском чертоге, а также ещё один из семерых братьев Допянов по имени Ширвани.
Завидев красавицу, Ширвани улыбнулся и подъехал к ней. Он рассмотрел её и пытался заиграть, но она смущённо улыбнулась и отвела взгляд. Молодой князь улыбнулся и ускакал.
Услышав протяжный трубный звук, Атом воскликнул:
-Это рог твоего брата, князь!
Саркис кивнул, узнав звук серебряного рожка, принадлежавшего Ширвани. Князь улыбнулся так, словно услышал голос того человека, по которому скучал и с коим вот-вот встретится.
Саркис отбросил деревянный меч и вышел навстречу к своим братьям. Он поднял руку в знак приветствия. Улыбался ему только Ширвани, которому Саркис подмигнул. Ваграм и Григор были сдержаны и даже строги. Но, нет, не к своему брату. Их будто бы что-то тревожило и словно они должны были сказать об этом Саркису.
Братья обнялись. Саркис обнял Ширвани крепче и отвесил ему братский подзатыльник, что любил делать при каждой встрече.
-Братья! – сказал Саркис. – Я рад вас видеть. Но сдаётся мне, что вас привело сюда что-то очень важное.
-Так и есть, - кивнул Ваграм.
-Саркис, в землях Сюника снова объявился Кара Байрам, - сказал Григор. – Этот туркмен опять появился со своими разбоями. Пора кончать с этим ублюдком, пока он и в Арцах не нагрянул.
Саркис нахмурился и даже разозлился, но он держал себя в руках так, как искусный наездник не даёт сорваться с места дикому жеребцу.
Задумчиво кивая головой, Саркис сказал:
-Идём в чертог. Вам всем надо подкрепиться. Там всё и обсудим.
Последним в чертог шёл монгол, чудно улыбавшийся своими узкими глазами, дёргая усищами.
-Мэргэн! – обрадовался Саркис нежданному гостю, пожав ему руку. – Как поживаешь?
-Конь есть, сабля есть, а значит, что у Мэргэна всё хорошо, - ответил монгол на армянском.
-Как семья? – спросил Саркис, хлопнув старого товарища по плечу.
-Хорошо, - ответил монгол. – Дорогой, позволь моей семье переселиться к вам сюда. Поставим юрту в поле и донимать вашим людям не будем. Согласен, дорогой?
-Дорогой! – передразнил князь товарища. – Конечно! Давно ведь звал тебя. Бери семью и давай к нам. Заходи в чертог. Кумыса и конины нет, но накормят тебя.
Саркис и Мэргэн зашли в чертог и сели за стол. Главное место в чертоге занял старший сын Гасана Допяна по имени Ваграм.
Слуги подали еды и разливали вино.
-Кара Байрам продолжает свои налёты на крестьян Сюника, - говорил Ваграм. – Выродок Байрама Ходжи грабит всех, не зная пощады. Надо обезглавить его, пока он не вторгся в Арцах. Отец дал приказ выступать как можно раньше и очистить Сюник от шаек этого бандита.
-Сделаем, - с мрачной улыбкой сказал Саркис. – Пора выгнать эту чуму. Слышал, что он не даёт покоя и другим туркменам.
-Да, - кивнул Ваграм. – Кстати говоря, некоторые из кочевников согласились с нами вмести поохотиться за незаконнорожденным волчонком Байрама Ходжи. Да тот же Мэргэн.
-Ага! – отозвался монгол, услышав своё имя. – Моих баранов угнал. Пора прикончить его, пока он не стал угонять в плен мою родню. Навоз моего конского табуна я бы не уступил этому псу.
-Тогда завтра же выступим? – предложил Саркис.
-Да, - кивнул Ваграм. – Наши союзники из числа туркменов с помощью своих лазутчиков будут следить за передвижением банды Кара Байрама. Они нас будут ждать у монастыря Цицернакаванк. Оттуда двинемся вглубь Сюника. Байрам полагается на своих всадников, но в землях Сюника не место конным войскам, которых следует загонять в ущелья. Там развернуться они не смогут и будут истреблены. В пешем бою они нам уступят. На конях в ущельях они сильным войском не будут.
-Тогда нам остаётся затравить их как кабанов и положить в сабельной схватке, - проговорил задумчиво Саркис. – Будем надеяться, что они не сшибутся с нами на ровной местности… Бойцы, ешьте вдоволь.
-А выпить? – усмехнулся Григор.
-А пить мы будем кровь врагов! – воскликнул Саркис, стукнув кулаком по столу, вызвав воодушевление у воинов, издавших боевой клич.
***
Наступило долгожданное утро. Воины и их кони насытились и приготовились выступить. Дружина была готова к походу и духом, и телом.
Арег вызвался идти вместе с воинами, так как ему нужно было посетить одно место в Сюнике, о котором он умалчивал. Саркис дал своё согласие, но велел, чтобы остальные гусаны оставались в Атерке, где за ними будут присматривать несколько воинов.
Зазвучал звон боевого рога. Это было скорее не сигналом, а неким ритуальным элементом, к которому приучилась дружина Хачена. Трубившим в рог был воин лет пятидесяти. Надувая щёки, он трубил в большой бычий рог. Руки и лицо его были покрыты шрамами, но огонь, горевший в глазах воителя, говорил о том, что ни одна битва не сломила дух ратника.
-Дружина! – воскликнул Саркис. – Нам – славу, врагу – позор!
-Нам – славу, врагу – позор! – ответила дружина.
-Дай Господь, чтобы мы победили врагов и после победы тоже пировали! – воскликнул Ваграм. – Я не жду от вас ничего, кроме доблести и мужества. И да приведут они нас к победе над разбойниками, тревожащими покой христиан Армении. Выступаем!
Конница тронулась в путь. Ратник, трубивший в рог, достал висевший на седле паркапзук – так именуется армянская волынка. Он заиграл на волынке, которая издавала звуки, в которых слышалась надежда и отвага, горевшая в каждом из тех дружинников. Этот напев заставлял их вспоминать лица отцов и дедов, павших в боях, вспоминать свой родной дом и всё самое лучшее, за что они готовы сложить буйные головы…
Казалось, что даже дремавшие горы открыли свои очи под зов паркапзука. Парившие в небе орлы горной страны будто бы тоже уловили этот зов.
До тех пор, пока Атерк не остался позади, дружина двигалась под музыку войны. Арег и Саркис молча слушали эту мелодию, поймав общую волну мыслей и чувств. Проводив взглядом своих друзей гусанов, он помахал рукой супруге. Все, кроме Погоса со сдержанной грустью смотрели в путь уходившим вдаль всадникам. Только карлик улыбался, весело помахивая ручонками Арегу.
Арег двигался навстречу восходившему солнцу, силу которого он чувствовал даже во тьме.
Несколько дней и ночей дружина двигалась в сторону монастыря ласточек – именно так переводится название Цицернаванка. На вершине одного из ущелий воины сделали привал. Внизу по ущелью двигался пастух со своим сыном, гнавшим вперёд стадо овец, сопровождаемых гампрами.
Вдруг из самого дна ущелья раздалось пение. То ли юноше, то ли девушке принадлежал этот густой голос. Новый цветок… Так называлась духовная песня, которую написал армянский поэт и католикос Нерсес Шнорали в двенадцатом столетии. Поэт тот был из Киликии, где жил и долгое время Арег.
Мятежную душу может успокоить эта песня. Она словно окрыляет души людей, которые нагружены грехами. Она будто бы заставляет думать о том, что живёт в каждом человека, вбирая в себя всю суть мыслей, поступков и переживаний. Она колышет душу.
Лишь закончил петь этот прекрасный голос, как Арег, сидевший рядом с остальными воинами, вскочил и побежал к обрыву. Он посмотрел в самую затенённую глубь бездны. Приставив руки ко рту, он запел древнюю армянскую песню о рождении Ваагна – бога войны, охоты, огня и мужества, которого почитали античные армяне.
Всей мощью своего голоса Арег запел песню о боге, который родился из тростника от родовых мук природы. Успокоившиеся и усмирившиеся после услышанной песни из ущелья, дружинники закивали в такт Арегу. Песня, которую пел гусан, выбила из них только-только поселившуюся в сердцах покорность.
-Что за бесовская песня? – раздалось из ущелья. – Кто это поёт?
Это кричал не тот голос, который пел духовную песню.
-Её поёт гусан! – ответил Арег.
-Ты проводник бесов! – возмущённо прокричал человек из ущелья.
-Ошибаешься, я и есть злой дух! – ответил сквозь смех Арег. – Я посланник и глашатай Ваагна. Прилетел сюда верхом на вишапе и скоро сожгу всю страну!
С помощью всего присущего ему артистизму Арег проговорил все эти слова угрожающе и в конце рассмеялся таким жутким смехом, что Атом и Аракел удивлённо переглянулись. Этого всего было достаточно, чтобы напугать средневекового человека. Сильнее всего тревожил нутро человека первобытный страх – страх перед неизведанным. Но сильнее тревожит тот страх, который малюют вышестоящие люди для контроля нижестоящих.
Дружина снова тронулась с места, продолжая путь. Саркис остановился у пещеры и с минуту смотрел на неё.
-Что там? – спросил князя Арег, заметив внимательность во взоре Саркиса.
-Отдыхал я как-то в той пещере после охоты, - вспоминал князь. – Мне там приснился необычный сон. До сих пор не понимаю, кого я увидел во сне.
-И что же ты видел? – спросил Арег.
-Просыпаюсь и вижу перед собой огромного чёрного быка. Я начал бороться с ним. Долго боролся. Потом я сел ему на спину и пронзил шею быка внезапно появившимся в моих руках мечом.
Арег задумчиво хмыкнул.
-А помнишь ли, как ты был одет? – спросил гусан.
-Весь в красном. Штаны, плащ… шапка, между прочим, как твоя, - говорил Саркис, проникая вновь в омут воспоминаний.
-Ты видел Митру. Так римляне называли нашего Михра, - сообщил Арег. – Учёные мужи из Киликии рассказывали мне о римлянах, об их древней вере, о Митре. И я вспомнил нашего Михра. Это наш забытый бог солнца и справедливости, побеждающий мрак, который воплощён в образе быка. Это ему посвящён гарнийским храм, под которым находится наш дом.
Саркис понимающе закивал.
-А что тебе говорили учёные об этих твоих римлянах? – спросил Саркис с интересом.
-Да всякое, - пожал плечами Арег. – Мол, был у них давным-давно какой-то Цезарь. Пришёл, увидел, победил. Кажется, так уведомил Цезарь своего друга об одной из своих побед.
-Надеюсь, что мы тоже придём, увидим и победим, - сказал с улыбкой князь, погнав коня вперёд.
Бодрые шутки и разговоры скрасили путь воинов до монастыря ласточек. В скором времени они добрались до той самой обители, у которой их должны были ждать туркменские воины. Они находились чуть поодаль от монастыря. Кто-то из них сидел возле костра, кто-то упражнялся в стрельбе из лука, а кто-то объезжал коня.
Арег прищурился и съёжился при виде кочевников. Он всегда смотрел на туркменских наездников так, как в своё время римляне смотрели на гуннов. Хотя с мирными кочевниками он всегда находил язык. Разок даже соревновался с одним из их певцов и даже приятельствовал с ним. Остерегался он лишь воинов из туркменских орд.
-Знакомо тебе это место? – просил Саркис гусана.
-Конечно, - ответил тот. – Я слышал от одного отшельника, что на месте этого монастыря в древности находилось некое капище.
-Не слыхал о таком, - нахмурился Саркис.
Ваграм отправил одного из воинов к туркменам и тот вскоре вернулся, сказав, что их предводитель ждёт у себя армян.
Тогда дружина направилась к туркменам, предводителем которых был высокий и жилистый человек с сильными руками и совершенно диким безбородым лицом. Он имел длинные волосы, заплетённые в косу, а на голове носил повязку.
-Здравствуй, Ваграм! – поздоровался туркмен по-армянски.
-Салам алейкум, Юсуф, - ответил Ваграм.
Встав друг напротив друга, они в знак приветствия обменялись кивками. После небольшого молчания, они заговорили.
-Вы готовы к походу? – спросил Ваграм.
-Остаётся шатры разобрать, - ответил туркмен.
-Тогда разбирайте и выступаем, - сказал князь. – Нам нужно помолиться в монастыре.
-Князь, я пойду с вами, - сказал гусан Саркису, когда армяне направились к монастырю. – Не очень-то и хотел бы оставаться тут с этими диковатыми людьми.
Саркис ухмыльнулся, ответив:
-Хорошо, что ты оделся не так вычурно, как обычно. Хотя ты и сейчас одет как-то… ярко. Так не пойдёт. Монахи узнают в тебе гусана и не будут тебе рады. Накинь-ка на себя плащ.
Арег взял из повозки поношенный дорожный плащ с капюшоном и накинул на себя, скрыв длинные волосы и яркий прикид.
-Фазан боится смутить чёрных воронов, - вполголоса в шутку сказал Арег.
-Ты потише с такими шутками! – буркнул один из воинов. – Эти люди молятся за нас.
-Мне они чужды, друг, - ответил гусан. – Мне ближе люди вроде тебя.
-Потому что в отличие от монахов и священников воины любят увеселения с гусанами? – с усмешкой спросил воин.
-Потому что за нас они не молятся словами, а борются мечами, - отвечал Арег. – Помолиться за себя и я могу. А вот сразиться… Потому я и люблю воинов, братец. И да, ваша любовь к моим песням меня тоже сближает с вами.
Оставив слуг сторожить повозки, Саркис отправился со своими людьми в монастырь. Волынщик из дружины поскакал вперёд, трубя в рог. Он помахал рукой монаху, стоявшему на стене монастыря.
-Кто вы? – крикнул затворник.
-Мы дружинники рода Допянов, - ответил воин хриплым голосом, напоминавшим звериное рычанье. – Князья хотят помолиться в монастыре со своей дружиной.
Врата монастыря открылись. Двое монахов ждали у ворот гостей, чтобы встретить их, проявив должное уважение.
Воины оставили коней у ворот монастыря. За животными следил Мэргэн, а охраняли их верные княжеские волкодавы.
Бойцы вошли на территорию обители. Их встретил седобородый старик – игумен Нерсес. Он был в сопровождении монахов. Перекрестив сыновей Гасана, игумен обратился к старшему:
-Божьей милости и мира тебе, князь Ваграм! Ты первый сын набожного князя Гасана, которого знаем как благочестивого и смелого человека. Молим Бога, дабы он продлил дни земные князя Гасана.
Приложив десницу к груди, Ваграм отдал лёгкий поклон игумену, ответив старцу:
-Благодарю тебя, святой отец. Мир обители вашей. Мы с дружинниками хотим помолиться перед тем, как отправимся на битву с разбойником Кара Байрамом.
-Благословляю вас на бой с отрядами Сатаны, которые рассеяны по землям нашей христианской страны! – воскликнул горячо игумен. – Придёт тот день, когда мы освободимся из-под власти мусульман. И да будет на то воля Господа! Помолитесь, воины. Помолитесь. Пусть молитва даст вам сил перед битвой.
Все воины прошли в храм, а Арег остался стоять во дворе, разглядывая аскетичную архитектуру монастыря. Нерсес нахмурился, посмотрев недовольным взглядом на гостя, а потом ушёл вслед за воинами.
«И чего это он так на меня глянул?! – думал гусан. – Ведь я песен не пел, стою себе скромно, наряд свой скрыл… Видимо, почувствовал, что я нехристь… или как там нас называют они…»
Сила непозволительной свободы исходила в каждом движении и даже в самой походке Арега. Донельзя свободный и совершенно счастливый Арег заслужил и своё прозвище, и косые взгляды. И к тому, и к другому он привык.
Он ходил по монастырскому двору, готовый и далее встречать косые взгляды монахов, но тут он увидел то, что приковало его внимание и любопытство.
Рядом с каким-то хозяйственным сооружением находилась скамья, на которой сидел монах. Капюшон был откинут назад и мы могли бы увидеть волнистые волосы юного монаха, чьи большие глаза смотрели на мир с проникновенным взглядом. Что-то дворянское читалось во внешности этого человека. Этот монах перевязывал раненую лапку рысёнка. Матёрый котёнок был уже не сосунком, но ещё слишком малым, чтобы постоять за себя. Милый зверёк не сопротивлялся монаху, давая ему поухаживать за собой. Перевязав лапку котёнка, монах положил малыша себе на колени и стал гладить его пятнистую головку.
-Привет, братец! – обратился Арег к монаху.
-Мир тебе, - отвечал тот.
Арег подошёл поближе и тоже коснулся ладонью мурчавшего рысёнка, который сидел спокойно на коленях монаха.
-Где нашёл? – спросил гусан.
-В лесу, - ответил кроткий монах. – Мать его дикие звери одолели да убили. А он рядом был и плакал. Вот и подобрал я его. Жаль мне его стало. Живое существо всё-таки. Творение Божие…
Эти слова тронули Арега. Приятно было ему встречать людей с христианской добротой, несмотря на свою языческую суть. Лишь одержимость и надменность фанатиков отпугивала его. Но не от христианского мира, а от людей, принимавших фанатизм.
Вглядываясь в лицо монаха, Арег усматривал в нём что-то родное и близкое. Какая-то ласковая насмешка в глазах монаха перекликалась с улыбчивостью гусана.
-Откуда ты, братец? – спросил монах.
-Сам я из Битлиса. Я гусан, - сказал Арег.
Он ожидал увидеть строгость или даже суровость во взгляде монаха, но тот лишь улыбнулся в ответ. Помолчав, он сказал:
-Тогда забери себе рысёнка. Вырастит и станет тебе помогать в твоём деле. Будешь ходить с ним и народ привлекать. Только следи за ним, братец.
Арег взял на руки котёнка, прижав милого зверька к себе.
-Ты любишь живых существ, - заметил певец.
-Я жизнь люблю, - ответил монах. – Где есть любовь, там и жизнь есть. И я ценю малую жизнь наравне с жизнью большой. Иногда малые жизни спасают жизни большие.
-О чём ты? – с удивлением спросил гусан.
Тогда монах встал и позвал музыканта за собой. Арег шёл вслед за ним, придя к крестовидному камню, установленному близ стены.
-Это вороний крест, - пояснил монах.
-Почему он так называется? – спросил певец.
И тогда монах рассказал ему историю о вороне, спасшей жизни многих людей. Века назад, когда монастырь ласточек только строился, один князь, участвовавший в возведении обители, решил устроить обед. Но в чан с блюдом незаметно для всех заползла змея. Когда же повар хотел отведать блюдо и проверить его готовность, то в чан влетела ворона, парившая над будущим монастырём. Тогда еду сочли испорченной и вылили её. Заметив труп змеи, люди решили, что ворона спасла жизни людей. И решили её торжественно похоронить у стены монастыря. С тех пор и находится там Агравахач – вороний крест.
Арег удивился этому рассказу. Он осторожно и даже робко приблизился к камню, коснувшись его ладонью. От камня над давно истлевшим тельцем исходило настоящее жизненное тепло. По крайней мере, гусан так почувствовал.
Резкий крик вороны заставил содрогнуться гусана. Сев на стену, ворона каркала, смотря на Арега.
-Беду хочешь накаркать? - пожал плечами один из дружинников.
-Вороны не каркают, а просто предупреждает. Вот только не всегда нам дано понять, что они нам передают, - говорил монах, достав горсть зерна из своей сумы.
Протянув вперёд руку с зерном, он свистом подозвал птицу. К изумлению Арега и дружинника, ворона подлетела к затворнику, села на его руку и начала склёвывать зерна. Арег наблюдал за всем этим, раскрыв от удивления рот. Казалось, что его разум был сокрушён на один миг.
-Иногда я так и голубей кормлю, - сказал монах.
Когда ворона улетела, доклевав пшеницу, из монастыря вышли дружинники и выходили из двора монастыря. Вышедший Саркис остановился, посмотрев на монаха, с которым общался Арег. Едва заметно он кивнул ему и поспешно ушёл.
Попрощавшись с затворником, Арег выбежал из двора за Саркисом.
-Всё хорошо, князь? – спросил он его.
-Да, - сухим и деревянным голосом ответил Саркис.
-Мне показалось… или ты знаком с тем монахом, с которым я болтал? – снова спрашивал Арег.
Князь кивнул и затем тоже задал вопрос певцу:
-И что? Хорошим человеком он показался тебе?
-Ага, - отвечал гусан, - очень. Вот детёныша рыси мне подарил. Никогда не видел таких светлых людей. Вот только забыл спросить, как его зовут. Жаль…
-Его зовут Нарек, - сказал князь.
-Так откуда ты знаешь его?
-Он мой сын, - ответил Саркис.
Кажется, это был день бесконечных удивлений Арега. Монах, который добродушно отнёсся к гусану и который вызывает доверчивость у птиц и кормит их с руки. Так он ещё и сын Саркиса.
Теперь разум Арега, казалось, точно был потрёпан.
Когда воины уже покидали монастырь и врата закрывались, то до Арега донёсся роскошный голос, певший песню. Это была та песня, которую гусан не так давно услышал. Тот самый голос, который раздавался из ущелья. Та самая песня «Новый цветок».
Гусан резко обернулся и застыл подобно неживому изваянию.
Эту песню пел Нарек, сын Саркиса. Он стоял на монастырской стене. Юноша устремил взгляд больших карих глаз в небо, самозабвенно напевая песню, подавляя мятеж в сердцах людей.
-Гусан, едем! – воскликнул один из дружинников.
Арег не сразу оторвал глаза от певшего монаха. Он погнал своего коня вслед за остальными всадниками.
Привалов по пути до Сюника было очень и очень мало. Нужно было успеть до предместий Хуступа как можно скорее…
Глава четвёртая.
Кровь героев
-Приготовиться к атаке! – крикнул Саркис, подняв копьё и встав на стремена.
В день битвы он стал совсем другим. Его глаза метали молнии и источали львиную ярость. Свет солнца касался его панциря, кольчуги и шлема, отчего боевое железо блестело.
Протрубил рог, призывая армянскую конницу к атаке.
-Митра, храни его! – прошептал гусан, наблюдая за началом боя.
Он коснулся солнца на своём амулете и бросил взгляд на вершину Хуступа, ощущая прилив надежды и силы.
Конница выстроилась единой шеренгой, а повторный сигнал обозначал атаку. А напротив виднелась мчавшаяся в атаку конница Кара Байрама.
Кони армянских всадников резко сорвались с места и стрелами понеслись в битву. Направив копья вперёд, армяне издали свой боевой клич.
С каждой секундой расстояние между двумя конницами сокращалось, предвещая чудовищное столкновение людей и лошадей. Кровавой схватке быть!
Всадники сшиблись. Раздалось истошное ржание раненых коней, треск сломанных копий, крики раненых и лязг железа. В этом же первом столкновении Саркису удалось нанести смертельный удар по Кара Байраму. Копьё князя пронзило шею вражеского коня, а затем проткнуло щит, доспех и само тело разбойника. С диким предсмертным воплем туркменский богатырь вместе со своей лошадью грохнулись на землю.
Сложив ладони вместе у груди, Арег следил за битвой, всматриваясь в саму гущу схватки. Он тщетно пытался усмотреть Саркиса. Расстояние и хаос сражения, конечно же, не позволяли увидеть его среди множества других всадников.
Но до ушей его доходил лязг стали и грохот.
Гусана смущало и даже сердило то, что слуги молча и спокойно сидели возле повозки и ели, лишь время от времени поглядывая в сторону поля брани. Словно, не таким уж и важным делом была эта битва.
-Как вы можете быть такими спокойными? – удивился Арег, разведя руками и вскидывая голову.
-А чего переживать-то?! – ответил насмешливо слуга. – Господа и пострашнее битвы видали. Дружок, ты так не волнуйся. Лучше к нам присоединись. Князья наши с бойцами никогда не пропадали.
-Ага! – воскликнул другой слуга. – Бой пустяковый. Господа наши дадут жару супостату. Вот поглядишь! Пятки недругов сверкать будут, если живы останутся!
Слуги расхохотались каким-то гадким смехом, оскалив щербатые рты и сощурив глаза. Арег лишь покачал головой. Но эта бодрость холопов, их уверенность и почти не задетая безмятежность внушали гусану уверенность в победу.
Перед глазами всплывали жуткие воспоминания. Его отец поднял щит над собой, подбадривая бойцов. Орудуя боевым топором, он бил кочевников до тех пор, пока его не зарубили враги. Так рассказывали Арегу о гибели его отца. И ему всегда казалось, что он был там, видел тот бой и видел гибель отца.
Удавалось иногда певцу быть свидетелем сражений. Доводилось ему видеть побоища сородичей армян с теми же кочевниками. Но его счастливое сердце стискивала тоска и паника при виде боя. Даже когда он смотрел на битву с большого расстояния. Чьи-то отцы гибнут. Чьи-то сыновья не увидят отцов.
Один из слуг, коим был прихрамывавший дядька лет сорока, подошёл к гусану и смотрел за боем, стоя рядом. Взгляд ухватил сцену поединка между армянским и кочевым всадниками. Армянин погиб, упав с коня, а кочевник тут же словил стрелу, рухнув рядом.
Слуга перекрестился, сказав:
-Господи, прими душу раба Твоего!
-Да прибудет с тобой солнечный свет в мире том, - тихо-тихо прошептал Арег.
Чуть поодаль от слуг и гусана находилось несколько всадников, охранявших слуг и обозы. Они спокойно смотрели за боем, сидя в сёдлах.
Вскоре воины совсем исчезли из виду. Дружина Хачена загнала кочевников в ущелья, где принялась добивать их остатки. В этот раз удача улыбнулась армянам.
Когда воины Хаченского княжества вернулись из ущелий, они позвали слуг, чтобы те помогали раненым и занялись похоронами павших. Среди слуг были и те, кто знал толк во врачевании.
Арег ходил по полю боя, усеянному телами людей и лошадей. Тут и там лежали изрезанные, исколотые и изрубленные тела. Он чувствовал необъяснимую дрожь, когда его ноздри набивались железным запахом крови и вонью, исходившей от вспоротых животов. Он прикрыл нос и рот ладонью, смотря по сторонам и натыкаясь взглядом на искромсанные тела.
Вороны клевали ещё неубранные тела. Взгляд гусана поймал образ той самой вороны, которая не так давно клевала зёрна с руки монаха. «Или, быть может, это не та птица?» – подумал он. Но что-то подсказывало ему, что это была та самая ворона. Иной раз Арег не запоминал лица людей так, как птиц и зверей.
Ещё недавно эта пташка мирно клевала зерно. А теперь она с ехидной и злорадной прытью клевала человечину, глотая кусочки свежей мертвечины. Гусан и птица столкнулись взглядами. Ворона каркнула и улетела, оставив поле, усеянное телами.
Появились Атом и Арбел. Арбел был легко ранен мечом в бок. Копьём ему угодили в бедро. Атом и слуга помогали переместить его к повозке. Ему обработали рану, а он постанывал от боли.
-Держись, дружище! – приговаривал Атом. – Всё обойдётся. Рана твоя пустяковая.
-Зато славно зарубил ублюдка, ранившего тебя! – взбодрил раненого Саркис, сочувственно смотря на своего телохранителя.
Атом и Саркис, от которых всегда исходило тепло огня жизни, казались гусану удручёнными. Немудрено. Ведь он видел их лишь в мирное время. Война показывает иногда то, что скрывает от нас мирная нега. Она изобличает труса и раскрывает героя.
Из соседних селений пришли крестьяне, которые помогали копать ямы, чтобы схоронить десятки, если не сотни трупов. Своих армяне похоронить хотели по своим обычаям, а недругов – лишь для того, чтобы зараза не распространилась из-за гниения.
Угрюмые мужики в потрёпанных одеждах трудились, копали землю лопатами, время от времени переговариваясь или попивая воду. Они стали налегать на лопаты сильнее и копать шустрее, узнав, что князья Хачена вознаградят их за труды.
Явившийся священник отпел погибших в бою воинов. Союзные хаченцам туркмены позже тоже предали земле своих бойцов. Затем они попрощались с Допянами и ускакали.
Поле было очищено от трупов, доспехов и оружия, которые, кстати, стали добычей князей. Те разделили трофеи между воинами, а себе оставили лишь особо ценные вещи.
Поле боя было избавлено от всего того, что напоминало бы о битве. Однако могилы воинов, истоптанная земля и все ещё витавший и звеневший костями дух смерти витал в воздухе.
Но вскоре луч солнца, поборовший свинец нависших облаков, пробился сквозь толщу туч и осветил могилы воинов. Карканья ворон уже слышно не было. Голубка пролетела, над полем, предвещая триумф света. И чем громче карканье ворона и чем темнее тучи, тем нежнее кажутся ворканье голубки и луч света.
-Мало кто поёт об ужасах битвы, гусан! – заметил Саркис, обращаясь к Арегу. – Многие поют лишь о славе и храбрости. О страданиях бойцов, о разорениях и гибели мало кто поёт.
-Плохое люди и без песни помнят, - ответил Арег. – А я хочу, чтобы песня исцеляла людей. Чтобы воины помнили то, за что боролись. Ведь музыка и песня поддерживают жизнь внутри нас. Песня заставила плясать даже того воина в Атерке, что плакал, вспоминая своих близких, павших в бою. Помнишь ведь?
-Помню, - ответил мрачно Саркис. – Он всё стремится к смерти. Надеюсь, он найдёт искомый покой.
Стоял поздний день, когда дружина готова была выступать обратно. Саркис тогда снова обратился к гусану, молча сидевшему в сторонке.
Коснувшись его плеча, князь сказал:
-Ну, Арег! Ты, кажется, куда-то собирался пойти? Ведь ты добирался досюда не для того, чтобы увидеть кровь.
Гусан дёрнул краями губ и бровями, будто забыл то, о чём ему напомнил Саркис. Он вздохнул, ответив князю:
-Да, это так. Я хотел взобраться на вершину Хуступа. Раз в год я восхожу на Хуступ, князь.
-Чтобы обозреть родину? – улыбнулся Саркис.
-Чтобы обозреть судьбу и жизнь, - ответил Арег. – Чтобы получить силу гор.
Саркис покачал головой, не понимая речи певца. Арег напоминал ему человека из другой страны, из другого мира, который просто-напросто выучил язык армян.
-Я отправлюсь с тобой. Потом вместе вернёмся в Хачен, - проговорил Саркис, задумчиво смотря в затылок гусану.
-И я с вами… - раздался голос подошедшего Атома. - …Если возьмёте меня с собой.
-Куда мы без тебя! – ответил Саркис, хлопнув по плечу товарища. – Да мы и Арбела бы взяли, если бы не его рана. Ничего, довезут его до Хачена и оклемается там.
Арег, Саркис и Атом направились в сторону Хуступа, когда дружина двинулась обратно в пределы Арцаха. Слегка подкрепившись, троица отправилась немедля покорять гору. Но когда они добрались к предместьям горы, то уже стемнело.
Первые звёзды кокетливо замигали на фоне потемневшей буйной синевы небес. Величественная фигура горы Хуступ высилась над окружавшей её местностью, поражая взор рытвинами на своём теле, напоминавшем морщины. Подобно могучему циклопу дремала гора.
-Заночуем в деревне, - сказал Саркис. – А утром пойдём взбираться на гору.
Так троица и поступила. Они остановились дома у старосты деревни, который с радостью принял гостей, получив пару серебряников. Отужинав и переночевав, утром они продолжили свой путь. Их ждала вершина Хуступа. Гусан приобняв рысёнка, укутал его в складках своего плаща. И троица начала своё восхождение.
Там, на самой крыше каменного здания горы, им открылся прекрасный вид на армянскую страну. Вдали белели вершины Араратских гор, а также пик Арагаца. Почти весь восток страны был на виду. Страна, исписанная горами и скалами, определила дух её народа, а ущелья и расчертившую Армению горные цепи определили судьбу армян. Разделённые горными цепями, армяне в будущем разделились взглядами на религию, на мир и на саму свою суть.
Саркис и Атом беседовали о своём. В основном они обсуждали битву, что отгремела совсем недавно. Они оставили Арега наедине со своими богами. Арег всегда говорил с ними. Но лишь тут он ощущал в себе прилив сил и вдохновения. Гарни и Хуступ кормили его душу светом поэзии.
Когда же троица покинула гору, в деревушке Саркис переоделся в свою княжескую одежду. Затем все трое сели на своих коней и поскакали оттуда в сторону Арцаха. Однако Саркис остановил коня, обратившись к своим спутникам:
-Предлагаю остановиться в гостинице Орбелянов. Хочется снова посетить постоялый двор.
-О, это я с радостью! – отозвался Атом. – Там всегда можно здорово повеселиться.
Арег ободрился этой мыслью. Он очень любил караван-сараи. Путники с большой дороги часто отдыхали в них. Особенно им нравилось там бывать, если отдых проходил под песни и танцы.
Кони полетели по рельефной местности, пересекая холмы и каменистые уголки армянской земли. Погоняя коней, они через некоторое время вышли к подступам одной возвышенности, на которой возвышалась та самая гостиная палата князей Орбелянов. Она предназначалась для купцов, пересекавших Шёлковый путь.
По широкой тропе поднимались кони к караван-сараю. Оказавшись на самом верху возвышенности, гости увидели гостиный двор. Длинный трёхнефный каменный зал казался Арегу очень красивым. Вход в здание украшали фасадные рельефные изображения грозного быка и льва с человеческим лицом, который боролся со змеем.
Здесь беззаботно пасся огромный верблюд, жевавший сено. А рядом с ним сидел мавр, который был чёрен подобно земле. Он сидел, закутавшись в богато расписанную шубу, а на голове его была не менее богато расшитая чалма. Он весело и беззаботно улыбался, точа свою саблю из дамасской стали и напевая какую-то забавную песенку.
Арег ахнул при виде диковинного мужичка. Ему удавалось видеть арабов, но о маврах он только слышал. Он даже помахал этому купцу, а тот ответил:
-Салам алейкум!
Атом соскочил с коня и подбежал к верблюду. Он похлопал зверя по боку и провёл рукой по его шее. Но когда он решил коснуться его головы, то беззаботный верблюд издал ворчливый звук и оросил воина своей пенистой слюной.
-Ах ты… мерзкая тварь! – крикнул Атом, отойдя назад и утирая лицо.
Мавр покатился со смеху, дав полотенце бойцу. Саркис с Арегом тоже смеялись над произошедшим. Утерев лицо и погрозив кулаком верблюду, Атом сел на коня и поехал за своими друзьями.
У входа в гостиную горели угольки, над которыми жарилась свиная тушка. Двое слуг вращали вертел, а тельце молодого кабанчика жарилась, издавая шипение.
Рядом стояли двое странно одетых людей. На них было что-то вроде коротких красных платьев, шерстяных плащей, очень узких штанов. Ноги их были обуты в сапожки из цветной кожи. А головы этих людей закрывали странные красные шапки, которые известны нам как шапреоны. Опоясаны они были изысканными мечами. Гладко выбритые лица показались Арегу несколько диковинными, а чудная речь позабавила его.
-Откуда они? – спросил он Саркиса. – Не знаю. Сейчас спрошу у того грека. Я немного знаю язык ромеев.
Неподалёку от входа стоял греческий купец, пивший вино. Он тоже отличался пышным костюмом. По его телосложению было видно, что он каждый день ел свежевыпеченный хлеб и жареное мясо.
-Эй, уважаемый! – окликнул Саркис купца на греческом. – Откуда эти чудные мужики, знаешь?
Грек кивнул, ответив:
-Они из Италии, уважаемый.
Саркис кивнул, удовлетворившись ответом.
-Говорит, что они из какой-то Италии, - ответил Саркис. – Не слыхал о такой стране. Но уже хочу там побывать, видя какие пышные одежды носят её купцы.
Саркис соскочил с коня и подошёл к итальянцам, которые улыбались ему. Один из них сказал Саркису на греческом:
-Мог бы и нас спросить. Чудные мужики тоже знают греческий.
Князь засмеялся, округлив от удивления глаза.
-Хотел бы купить у вас что-нибудь! – сказал он им. – Я князь, чьи владения находятся севернее этих земель. Чем можете удивить меня?
-Много чем, - сказал второй итальянец. – Но сначала нам бы представиться друг другу. Меня зовут Марчелло. А это мой брат Джованни. А как тебя звать, князь?
-Я Саркис из рода Допянов. Со мной певец и актёр Арег и мой верный воин Атом, - ответил князь.
-О, а певцов мы очень любим! – сказал Джованни.
-Даже если ты не поймёшь слов иноземного певца? – удивился Саркис.
-Песню понимаю по настроению, а не по словам. Но давайте-ка угостимся все свининой.
Купцы приказали своим слугам разрезать готовые куски свиной тушки. Итальянцы и мавра того пригласили к трапезе, но тот отмахнулся со словами:
-Харам, харам!
Саркис беседовал с купцами, а Арег и Атом, не понимавшие их речи, просто молча жевали мясо, перешёптываясь о своих впечатлениях. Саркис сказал итальянцам, что и сам не так давно завалил огромного вепря, а те одобрительно закивали.
Болтовня закончилась тем, что стоявшие снаружи купцы зашли в здание гостиного двора.
Коней Саркис приказал слугам отвезти в конюшню.
Арег оглянулся, оказавшись в пышном зале. Неподалёку от входа находился большой стол, за которым сидел хозяин двора – пузатый дядька с блестящей лысиной и пышной бородой. Он вытирал стол, убирая следы пролитого соуса. Это опрокинул тарелку пьяный посетитель, который уткнулся головой в стол, напевая какой-то бред. Увидев князя, хмурый кабатчик заулыбался.
-А-а! – протянул тот при виде князя. – Кого видят глаза мои заплаканные?! Здрав будь, дорогой князь!
-Здоров! – ответил Саркис. – А чего это ты заплаканный? Денег мало на хлеб с сыром?
-На хлеб с сыром хватает, да вот на дворец никак не накоплю! – шутливо жаловался трактирщик.
Саркис разошёлся раскатистым хохотом, хлопнув по плечу знакомого и обсуждая с ним что-то, пока Арег осматривал помещение.
Вдоль зала тянулся очаг, в котором местами горел огонь, дым от которого выходил через отверстия в крыше. Зал со стороны стен делился на отсеки, где располагались ложа для гостей. Ширмы из плотной ткани позволяли закрыть свой отсек от посторонних очей.
В уголке за одним столом сидели два пожилых еврея и один молодой боец из их соплеменников, что был опоясан саблей. Они обсуждали нечто очень важное. Они говорили очень оживлённо, но почти шёпотом.
В центре зала стояли рыхлотелый перс и сухощавый китаец. Оба были разодеты если и не очень пышно, то точно слишком диковинно для любопытного взора Арега. Два купца показывали друг другу мечи из своих стран, словно спорили о том, чьё оружие лучше.
Также Арег увидел тут араба, который вёз с собой из далёких краёв необычного зверька в клетке. Это животное напоминало ушастого леопарда, но очень малых размеров. Зверёк тихо сидел в клетке, нервно дёргаясь, реагируя так на резкие звуки. Это был сервал, которого поймали в далёкой Африке.
Вместе с караванщиками тут расположились и их слуги с охранниками. Зал вместил не всех и часть этой челяди ночевала в конюшнях. А кто-то и вовсе разбивал тёплые палатки снаружи.
Арег на миг почувствовал что-то напоминающее зависть по отношению к этим людям. Но не по той причине, что все эти люди богаче него деньгами. Он завидовал им, так как они были богаче впечатлениями. Сколько стран и народов видели эти люди!
Ему приходилось бывать в соседних странах. Но такие края, как Китай, Индия, Греция… Сказка. Он мечтал быть путешественником. Езжать по разным странам, слушать песни чужеземцев, петь им свои песни.
Тут его по плечу хлопнул подвыпивший Атом.
-Что думаешь, дружок? – спросил он, сияя пьяными глазами.
-Ничего, - отмахнулся Арег. – Князь торгуется что ли?
-Да. Хочет купить пару кинжалов у купцов.
Саркис подозвал гусана и Атома к столу, на который подали закуски. Это трактирщик решил угостить князя.
Саркис протянул ему золотую монету, которую тот отверг.
-Ай, не надо, дорогой ты мой князь! – говорил кабатчик. – Угощаю тебя, дорогой.
-Не обижай князя и бери монету! – пролепетал пьяный Атом, садясь за стол и принимаясь рвать жареную курицу.
Сев рядом с ним, Арег отломил себе кусок тёплого хлеба.
-Вот тебе ножка! Набивай желудок, гусан! – говорил Атом, протягивая мясо певцу. – Мы иногда любим в дружине устраивать попойки после побед. Если я не напьюсь как верблюд и не нажрусь как кабан, то пусть разразит меня гром!
С этими словами Атом опрокинул в себя ещё полчаши вина и принялся жевать мясо. И только Саркис с Арегом ели и пили в меру. Арег не забывал подкармливать рысёнка.
Покачав головой, князь сказал своему телохранителю:
-В усмерть не напивайся. Ты мне нужен!
Атом кивнул, сбавив обороты.
-Эх, скучно без Арбела, стрелу мне зад! – воскликнул он, думая о друге. – Надеюсь, болван скоро поправится.
-Куда денется! – пожал плечами князь.
Три гостя постоялого двора мирно сидели и беседовали, обсуждая иноземных купцов. Так они сидели до самой ночи, пока Арег не исполнил своего «Похотливого козла», которого оценили даже иноземные гости. И только после этого все улеглись спать. А на следующее утро они продолжили путешествия по окраинам Сюника и через пару дней вернулись в пределы Хачена.
Время близилось к полудню, когда троица путников скакала в сторону Андаберда. Они скакали по полю, усеянному редкими молодыми лесочками. Тропа, по которой они ехали в сердце Хачена, была покрыта лужами. С противными звуками копыта лошадей погружались в лужи.
-Ох, меня пронесло! – простонал Атом. – Думал, что рванёт меня от такого количества выпивки.
-Ещё бы! – ухмыльнулся Саркис. – Ты там чуть всё пиво не вспорол. Тебе нужна баба. С похмелья это то, что нужно.
-Ау! – крикнул Атом. – Баба! Найдись!
-Потерпи до ближайшей деревни, - кольнул Арег.
Завывая что-то похожее на песню, Атом поскакал вперёд. Арег посмеивался над ним, поглаживая подаренного монахом рысёнка.
-Саркис, а как так вышло, что твой сын оказался монахом? – спросил Арег.
Князь вздохнул и начал свой рассказ:
-Это ребёнок от одной женщины, которую я полюбил. От актрисы. Я был привязан к ней. Отец не сильно терпит гусанов, как тебе известно. А мысль о том, что его внук рождён от гусанки его рассердила. Спустя годы… по приказу отца его отдали в монастырь. Когда его везли туда, то по пути на охрану напали бандиты. Один из моих братьев получил рану, но спас моего сына, чья жизнь висела на волоске. Он доставил моё дитя в монастырь. Это сделал Ширвани…
-Поэтому ты любишь его больше остальных братьев? – догадался Арег.
-И поэтому тоже. Отец не любит людей без цепей. Такой была моя мать, мой брат Ширвани и я. А моя возлюбленная… Она умерла. И с нею я похоронил свою любовь.
Свобода князя не даёт мне свободы человека, дорогой гусан. Я будто зверь со своими обязанностями. Поэтому трон займёт мой брат Ваграм, а не я. Он отказался от свободы быть человеком, но готов быть князем. Отец всегда видел во мне хорошего воина и полководца. Но не может принять моё человеческое отношение к человеку. Не быть мне князем. Я буду полководцем моего старшего брата. Не та доля мне выпала, хоть иные и позавидовали бы… Но я рад служить моему народу мечом.
-А разве это не то, что вешает цепи на князя? Служить народу мечом? – удивился Арег.
-Князь служит народу мечом, перед тем, как этим же мечом заколет свою совесть. А свободный человек служит народу мечом, идя об руку с совестью. Ты, гусан, свободен от строгости отца, ты свободен от голоса осуждающих, ты переспал со своей совестью. Ты выбрал свой путь и идёшь по нему. А меня цепи одолели. Завидую. А про моего сына молчи. Иначе повешу.
Арег был сокрушён от услышанного. Нет, его не пугало повешение. Его напугал этот мир, где князь завидует нижестоящим. Он давно понял, что есть место несправедливости. Но сердце разрывалось при виде мук князя. Гусан выдохнул, а рысёнок замурчал, подхватив грусть.
Когда они поравнялись с Атомом, гусан бодро сказал:
-Саркис, я верю, что настанет день, когда ты будешь десницей нашего народа, а я его голосом… А Атом будет его желудком.
Последние слова рассмешили князя и Атома.
-Вот я жрать захотел снова, - сказал воин. – Не нужно почестей мне, певун! Ты бабу мне найди. Для женитьбы.
-Так ты сам такую нашёл. Хочешь, шепну о ней? – интриговал гусан.
Саркис улыбнулся себе в бороду и отъехал в сторону.
-Послушай, Атом, - начал Арег вполголоса, - тебе ведь нравится наша Лилит? Так?
Атом с удивлением посмотрел на Арега, ответив:
-Так она всем нравится же.
-Хм, есть такое, - согласился Арег. – Но ты смотришь на неё как на женщину, а не девку. Попытай с ней своё счастье.
-Подарить бы ей что-нибудь… - пролепетал Атом. – Я даже не знаю, что ей дарить.
-Только не сушёные фрукты, как в тот раз, - сказал Арег с дружеским укором. – Да, это было мило. Но я тебе подскажу кое-что. Подари ей красивого зверька. Она любит их. Вот рысёнка моего отдай ей. Я хотел подарить его жене. Но пусть он послужит для того, чтобы жена была и у тебя.
Атом многозначительно хмыкнул.
Через некоторое время они приблизились к одному роднику, у которого можно было набрать воды. И там они к своему удивлению встретили знакомых людей. Ширвани с шестью дружинниками находились здесь, смотря на то, как Лилит танцует для местных крестьян. Она плясала под игру Лали и Погоса. Скрипка и зурна наполняли страстью её танец и подстёгивали деву.
Ширвани с довольным взглядом смотрел на её пляс, поглаживая охотничьего сокола, сидевшего на его руке. Завидев брата, он улыбнулся, передав сокола слуге.
Саркис спрыгнул с лошади и обнялся с братом.
-Ну, как погулял? – спросил Ширвани.
-Отлично. Подарок есть для тебя, - сказал Саркис, вручив брату красиво отделанный кинжал, купленный у итальянца.
-Какая прекрасная работа! – восхитился Ширвани. – Откуда у тебя это оружие?
-Один купец продал. Из Италии, - ответил Саркис, довольный тем, что подарок понравился брату. – Смотрю, ты тоже решил погулять?
-Да, братец, - ответил Ширвани. – Гусанов взял с собой твоих. Они отличные. Наверное, лучшие из тех, кого я встречал. А эта Лилит… Она… Она прекрасна, брат.
Саркис лукавым смехом дал понять брату, что девушка непроста. И что она действительно прекрасна.
-Куда дальше поедешь? – спросил он брата.
-К тебе в Атерк.
После представления, Арег обнял свою Лали, словно год не видел её. А Атом придумывал нужные слова, чтобы подойти к Лилит. Он глотнул вина и это заметил Арег.
-Ты опять пьёшь?! – с тем же дружеским укором бросил Арег, подбежав к воину. – А вдруг тебя стошнит?
-Лучше пусть стошнит меня от вина, чем её от моих глупых слов, - сказал Атом и бодрым шагом направился к Лилит, держа в руках рысёнка.
-А вино прибавит мудрости в тебе? – смеялся Арег.
-Главное, чтобы… Отстань Арег, иди с тем чудаком фанатиком обсуждай свою силофосию или пилософию… или как её там. Короче, отстань. И это… спасибо за рысёнка. Отличный ты мужик. С меня выпивка.
Атом шагал к Лилит, натянув улыбку на своё лицо.
-Ах, Лилит! – восклицал он. – Позволь мне искупаться в реке твоей красоты!
Арег чуть не упал от смеха, услышав такую похвальбу. Кажется, у гусана появился соперник.
-Не смейся над ним! – протестовала Лали, шлёпнув мужа ладонью по плечу. – Он идёт на новую битву, а ты смеёшься.
-Да, но… кажется, что эта крепость неприступна, - говорил Арег жене.
-Вот увидишь, он славный малый. Он её переборет. Ты ведь тоже горел любовью ко мне и ты меня переборол.
-Нет, милая. Я тебя не переборол, я тебя перепел и переиграл. Вот ты и упала в мои руки, спеленькая моя груша.
Лали изобразила гнев, чем сильнее рассмешила своего мужа.
Лилит тоже смеялась, хлопая в ладоши и слушая кривые комплименты Атома. Когда он закончил сравнивать её со стройной косулей и дивной куропаткой, она сказала:
-Ты, конечно, не гусан. Но такое принять куда лучше, чем связку сухих фруктов.
-Ты не обессудь, я был пьяным… - пожал плечами Атом.
-Да ты и сейчас пахнешь вином, дорогой. А что это за пушистая прелесть в твоих руках?
-Это рысёнок. Это подарок для тебя. Я его нашёл, не думай, что убил его мать и забрал его. Он бродил совсем одиноким.
Лилит улыбнулась, оценив память Атома. Он запомнил, как она взгрустнула в зале, узнав о гибели тигрицы.
Девушка приняла из рук Атома котёнка, прижав его к себе. Но смотрела она не на подарок, а на воина. Девушка глянула на него исподлобья с кривой ухмылкой.
-Спасибо за подарок, лев, - сказала она. – Мне нравятся котята.
-Любой лев станет в твоих руках котёнком, - сказал Атом.
Лилит рассмеялась, подумав, что Атом либо бредит, либо влюбился. Саркис научил её смеяться над любовью. «А не научить ли мне Атома любви?» - подумала кошка о неотёсанном медведе.
Но Атом лишь улыбнулся и ушёл. И тут Лилит подбежала к нему со словами:
-Эй, воин! Лучше не меняй меч на лютню. Когда буду готова к встрече, то мы увидимся. И сушёные персики не неси. Мне инжир нравится.
Атом развернулся и бодро зашагал к Саркису, подмигнув Арегу. Он был очень доволен. Вот только остаётся найти хороший инжир и самую малость – ключ к сердцу девушки.
Путники возвращались в Атерк.
Саркис будто сбросил с себя тяжкие мысли, говоря со своим братом Ширвани. Остальные братья этих двух даже в шутку называли близнецами. Кажется, так и было. Они были немного похожи лицами. Два тела, которыми правила одна душа.
Саркис вспоминал, что в битвах братья всегда прикрывали друг друга. Но лишь Ширвани прикрывал его не как соратника-сородича, а как брата. Зов духа был сильнее зова крови и долга. Даже в этой битве Саркис прикрывал брата больше, чем самого себя…
Гусаны и воины беседовали друг с другом, сокращая путь разговорами. Атом старался скрывать, что ему не нравится внимание других воинов к Лилит. И певица это заметила. Она дерзко улыбнулась Атому, подмигнув ему. Но он лишь вздохнул и покачал головой.
Девушка подъехала к нему и коснулась его ладони. Воин немного покраснел, слегка ущипнув её ладошку, вызвав у неё этим смех.
Воины ненадолго остановились близ платановой рощи. Лилит запрыгнула в повозку, в которой ютился Погос.
-Не разбивай сердце этому здоровяку, - с полупечальной улыбкой сказал карлик танцовщице.
-Я и не собиралась этого делать, дорогой, - ответила девушка. – Просто хочу быть уверенной в том, что это мой человек. Хотя подарок его мне очень понравился.
А этот самый подарок находился в повозке. Погос держал котёнка в руках, поглаживая его.
-Я называю его Мелкий, - сказал карлик.
-Почему? – снисходительным тоном спросила танцовщица.
-Хоть кто-то будет мелким для меня. А то я для всех мелкий! – заворчал Погос.
-Ты мелкий лишь для мелких людей, дорогой мой, - успокоила Лилит, коснувшись лица лилипута. – В тебе огромная душа.
-Одиноко мне в этой душе… - вздохнул Погос. – Большая душа… в которой нет никого. У меня есть вы, мои друзья. Но карлик всегда одинок. Знаешь… когда люди хлопают в ладоши, смотря мои представления, то моя душа наполняется радостью. Вот бы мне получить искренний поцелуй женщины и тогда могу помирать спокойно! Приелась уже эта жизнь.
Лилит захотела обнять карлика, но он отодвинулся и нахмурил брови.
-Чего это? – пробурчал он. – Не надо! Ты ведь сама знаешь – я ненавижу жалость. Помощь приму, но не жалость.
Но девушка обняла карлика.
-Будешь ворчать – затискаю! – нежно пригрозила Лилит. – Понял? Я тебя не жалею. Я тебя ценю, дорогой.
-Хочу шепнуть тебе кое-что, - сказал Погос томным голоском.
Девушка подставила ему ухо, а карлик поцеловал её в щёчку и захохотал. Лилит сощурила глазки, ткнув пальцем Погоса в грудь.
-Вот ведь негодник! – сказала она. – Вот поэтому я и не жалею тебя. Можно было бы просто сказать, что хочешь в щёчку поцеловать. А ты соврал мне. Больше не обниму. Сиди и обнимайся с котёнком.
Карлик смеялся, слегка прижав к себе рысёнка.
Арег в это время ходил среди платанов. Его жена держалась чуть поодаль от него, но шагала за своим мужем. Гусан смотрел куда-то вверх. Кто-то мог подумать, что он ищет что-то взглядом и лишь Лали понимала – муж говорит с деревьями. Платаны – священные деревья язычников. Шелест платановых листьев был для них голосом Творца.
Арег почувствовал жар в своём теле, но прохладный ветер его остудил. Этот ветер стал раскачивать ветви деревьев.
-Скажи, Творец, что ждёт нас? – спрашивал Арег. – Именем Солнца заклинаю тебя, ответь мне.
Старый платан, у которого встал гусан, заскрипел. Тоска и боль мученика слышались в этом скрипе. Свист ветра заставил разлетаться жёлтые листья в разные стороны. Листья хаотично разлетались, словно не хотели пересекаться друг с другом.
Арег опустил взгляд. Он сомкнул глаза, слушая шёпот богов, но его заставил дёрнуться громкий и резкий звук. Карканье чёрного ворона оборвало его экстаз.
Певец открыл глаза, увидев, как ворон уселся на чём-то сером. Это был высохший волчий череп. Птица ехидно и злобно каркала, помахивая крылами. Затем птаха жалостливо каркнула, посмотрев на Арега. Ворон улетел.
-Погребальным звоном пронёсся твой голос, посланник богов… - прошептал Арег.
Он обнял старый платан, приложившись к нему лицом. На лице певца показалась тоска. Он посмотрел снова наверх, словно хотел увидеть саму макушку дерева.
Жена хотела подойти к своему мужу, но знала, что Арега нельзя отвлекать во время молитв или когда он сочиняет песни. Она терпеливо ждала своего мужа.
Развернувшись, гусан зашагал к своей жене.
Медленно приблизившись к Лали, он всмотрелся в её глаза. Она помрачнела, будто прочла мысли своего дорогого супруга. Она понимала его так же, как и он понимал богов.
Взяв Лали за руку, Арег направился к остальным.
Гусан увидел пожухший тростник, росший рядом. Ласково проведя по вершинкам колосьев ладонью, он шепнул: «На тебя надежда».
Воины уже собирались в путь. Дождавшись Арега и Лали, они отправились дальше. Кто-то из воинов стал насвистывать одну из песен Арега. Гусан улыбнулся и даже на минуту оставил мрачные мысли.
Воин увидел улыбку гусана и хлопнул его по плечу, сказав:
-Ну же, дружок! Спой нам «Кровь героя».
-Да, да! – заголосили остальные. – Спой нам эту песню.
По полям Арцаха, что вздымались подобно огромным холмам то тут, то там двигались всадники, слушая песнь гусана. Любая дорога станет короче и любая напасть покажется преодолимой, если гусан поёт свою песню.
Лали, Погос и Лилит тоже запели вместе со своим лютнистом. Но Арег накинул на голову капюшон, чтобы скрыть печать тоски на лице. Никто, кроме его жены не заметил, что голос Счастливого дрогнул. Ведь Арег пел о крови героев, зная, что она прольётся вновь…
Спустя три-четыре дня, путники добрались до Атерка.
Селение Атерка гремело от радости и восторга, узнав, что Саркис уже на подходе
Воины даже забирались на крыши и оттуда кричали и махали руками. Выкрикивая имя Саркиса, они звенели оружием.
Вдыхая осенний воздух, Саркис медленно ехал к покинутому чертогу. Положив руку на навершие меча, князь спокойно слушал клич воинов.
-Славят тебя, мой брат! – сказал Ширвани. – И ты достоин этого.
Приподнявшись на стременах, Саркис прокричал во всё горло:
-Молодой лев Ширвани свирепо бил врага! Кто не видел этого, тот многое потерял!
-Молодец, Ширвани! – крикнул кто-то со стены. – Ширвани хорош!
Но большинство кричало имя Саркиса.
-Горжусь тобой, брат, - сказал Ширвани.
Саркис ответил скромной улыбкой. Воины разъярённо били в щиты, издавая звериный рёв. А Саркис выглядел так, будто у него всего лишь хорошее настроение. И лишь его верный скакун с надменным видом вышагивал по траве.
Саркис поднял руку. Воины постепенно смолкли. Въезжая в город, он обращался к защитникам крепости:
-Мой отец, ваш владыка князь Гасан учил меня с детских лет важным для мужчины вещам. Защищай сородича и бей врага! И финалом битвы может быть лишь смерть – или моя, или врага.
-Да! – воскликнули воины.
Брат Саркиса снова смотрел на Лилит. Это был тот же взгляд, которым он смотрел на неё у Атерка. Она не ответила улыбкой и лишь отвела лицо. Но Ширвани заметил, как уголки её губ дёрнулись. Он вздохнул, но его ободрил хлопок по плечу.
-Не думай о ней, братец! – сказал ему в полголоса Саркис.
-Чего это? Сам поди в неё влюбился, - ответил Ширвани.
Саркис бесшумно рассмеялся.
-В неё нельзя влюбляться. Она огонь. Она греет и обжигает. Найдём тебе княгиню, - говорил Саркис.
-Ну… - младший брат пожал плечами. – В конце концов, она ведь просто танцовщица.
-Она не просто танцовщица. Она княгиня танцовщиц. Но хватит об этом. Ты лучше скажи мне, когда хочешь жениться?
Ширвани пожал плечами. Он решил заинтриговать брата:
-Отец встречал гонца Орбелянов.
-И? – Саркис пожал плечами в такт брату.
-Скоро должна приехать его младшая дочь со своей свитой.
Саркис радостно расхохотался, крепко обняв брата.
-Да ты везунчик! – заметил старший. – Она хороша собой. Пару раз видал её. Вот отгремит свадьба… и мы тайно пойдём на охоту и гусанов с собой возьмём, чтоб отец не знал. Пора и тебе завалить большого кабана. А то всё косули да олени!
-Ага! – удивился Ширвани, подняв брови и вздёрнув подбородок. – Хочешь сказать, подстреленная мною рысь не считается?!
Саркис смеялся, легонько стукнув брата кулаком по плечу.
-Ты сияешь так, будто самую красивую из Орбелянов выдают за тебя, а не за меня, братец, - улыбался Ширвани.
Тогда Саркис с серьёзным лицом схватил брата за локоть, сказав ему:
-Я обязан тебе, родной. За моего сына.
-Перестань! – ответил с тем же лицом младший. – Ты бы сделал то же самое ради меня. Я помню, как ты любил её. Она была хорошей женщиной. И всегда останется такой в нашей памяти. Видя твоё горе, я тоже решил не влюбляться. Но я готов к тому, что разделю твою судьбу, ведь мы с тобою похожи, братец.
Саркис с минуту смотрел с задумчивым и серьёзным видом на Ширвани. Затем на его лице стала проступать улыбка. Он толкнул брата в плечо, сказав:
-Да, готовься повторить мою судьбу. Тебе придётся тоже завалить вепря, я тебе говорил.
-А твой гусан споёт об этом?
-Конечно. Он чудесный гусан. Сочиняет песни на ходу. Мне кажется, что он может воспеть всё на свете – от ссоры двух девиц до великой битвы.
-Хм… - Ширвани кивнул. – Раз уж ты так хвалишь, то тебе я поверю.
-Душа отдыхает под его песни. Ты их ещё услышишь. Теперь нам пора в чертог.
Два брата со своими воинами направились в зал, где им следовало преломить хлеб в память о всех павших.
Тот день прошёл в беседах и разговорах. Всем было что сказать друг другу. В тот день нашлось место и улыбкам, и печали. Но песен никто не пел. И даже Арег не хотел петь песен. Он лишь уединился со своей супругой.
Утром Лали куда-то спешно ушла. Она закрыла лицо капюшоном и вышла в поле. Лилит донимало любопытство и волнение. Танцовщица быстро, но осторожно последовала за своей подругой.
Уткнувшись лицом в ствол дуба, Лали рыдала. От души рыдала она, не скрывая всей боли, сочившейся из неё. Словно хотела всю горечь выплеснуть разом.
Лилит удивилась, увидев подругу в таком виде. Нахмурив брови, девушка пожала плечами: «Что стряслось?! Лали плачет? Сильнейшая и умнейшая из женщин?»
Кутаясь в волчью шкуру, танцовщица на цыпочках приближалась к подруге. Даже в тот миг её движения напоминали танец нимфы. И эта нимфа кралась к рыдавшей женщине подобно рыси, что высмотрела голубку.
-Уйди, Лилит! – сквозь слёзы крикнула Лали. – Оставь меня.
Лилит резко остановилась, дёрнув бровями. «Как она догадалась?»
Тогда плясунья бросилась к Лали. Она обняла её, от чего та зарыдала громче. Развернув Лали лицом к себе, Лилит обнялась с ней.
Когда певица умерила свои рыдания, Лилит спросила её:
-Дорогая моя, почему плачешь?
-Ах, я не хотела, чтобы меня увидели!.. – простонала Лали.
-Милая, не бойся показать слабость, - утешала подруга. – При мне хотя бы не стесняйся. Скажи, что или кто тебя печалит?
-Арег! – воскликнула Лали.
Арег… С болью и бессилием выкрикнула супруга имя гусана. Арег… Столько боли и беспомощности Лали вложила в это слово! Словно причина её слёз была необходима ей как воздух и опасна для неё как огонь.
Она закрыла глаза, а слёзы хрустальными каплями скользили по румяным щёчкам. Роса печали появилась на её густых ресницах.
-Арег? – удивилась Лилит. – Вы ведь живёте душа в душу. Что случилось, дорогая? Говори же!
-Он опять… - Лали запнулась и после вздоха продолжила. – Он опять говорил о детях. Опять говорил, что хочет детей. Как же я ненавижу себя! Бесплодная как пустыня! Он уйдёт от меня, я знаю. Но я не виню его за это, милая. Он имеет на то право.
-Не оставит тебя Арег. Ведь это ты счастье Арега Счастливого, - утешала Лилит. – Он благородный мужчина. И потому завидую я тебе, моя хорошая. Никогда не оскорблял тебя. Никогда не обделял вниманием.
-Но я не могу дать ему детей, о которых он мечтает так же, как о славе великого певца… - с тяжестью в голосе проговорила Лали. – А он ведь догадался, что я бесплодна.
Вдруг в глазах Лилит появилась хитрая и даже коварная улыбка.
-Слушай! – протянула Лилит. – Кажется, я знаю, чем помочь тебе.
-Чем ты поможешь мне? – пожала плечами безразличная ко всему Лали. – Поменяешься со мной утробами?
-Крестьянки говорили, что здесь неподалёку есть пупочный камень, - шепнула Лилит. – Говорили, мол, у их соседки бесплодие было и она исцелилась… благодаря пупочному камню. Рассказывали, что он находится в пещере. Мол, древний-древний камень этот.
На лице Лали появилось подобие улыбки надежды. Она прислонила голову к плечу подруги.
-Где этот камень? – с надеждой произнесла Лали.
-Там… - шепнула Лилит.
Она указала пальцем в сторону зеленевшего вдали соснового леса.
Лали широко раскрыв глаза, пустила слёзы и побежала к лесу.
-Постой! – окликнула её Лилит. – Ведь мы даже не знаем, где именно та пещера с камнем.
Но Лали летела пущенной стрелой. А Лилит, покачав головой, бросилась за подругой.
По пути к лесу они сбавили ход. В конце концов, Лали перешла на шаг. Но шагала она быстро и порывисто, хватая губами воздух. И только у леса она остановилась.
-Ну… куда же ты? – недоумевала Лилит. – Мы ведь не знаем, куда нам идти-то! Вот расспросила бы девушек, и потом…
-Тсс! – зашипел Лали.
Лилит оборвала речь на высокой ноте и вслушалась в звуки леса. Но ничего не услышала, кроме пения птиц, и тихого перезвона хвоек сосен. Ветер, звуки леса – всё, что до её ушей доходило.
Но тут она услышала смех и какие-то жутковатые стуки и грохоты. Кажется, это дровосеки или вальщики.
-Они нам и подскажут! – сказала Лали и направилась в сторону голосов.
Чем ближе женщины подходили к искомому источнику звуков, тем медленнее становились их шаги. Они всё осторожнее и осторожнее приближались к людям. Кажется, там были обычные работники. Не разбойники и не кочевники.
Обычные деревенские мужички в рубахах и шерстяных накидках валили деревья. Дюжина крестьян работала в лесу. Они били по стволу сосны топорами, потея и поправляя шапки или откидывая капюшоны с вспотевших голов.
Подрубив ствол, его перевязали верёвкой.
-Тяните, тяните! Ну же, ребята! – кричал главарь. – Ещё, ещё!
С тоскливым скрипом сосна упала под одобрительный хохот.
-Хорош! – скомандовал высокий бородатый мужик. – Пока хватит. Давайте-ка отведаем чего-нибудь. Сосны не остынут, а еда – запросто.
-Ага! Это точно! – поддержали остальные.
-Идём, Лилит! – сказала Лали. – Обычные мужики.
Дамы смело вышли к крестьянам. Жевавшие свою скромную снедь крестьяне вдруг вытаращились на красавиц. Не мудрено – ведь актрисы были хороши собой будто княгини. И одеты были ярко.
-Это вы удачно заблудились! – сказал главарь крестьян, подмигнув Лилит. – Куда идём?
-Мы княгини! – осадила Лали мужика. – Знай своё место!
Крестьянин рассмеялся.
-Не знал, что княгини пляшут и поют для потехи! – сквозь хохот сказал крестьянин. – Так куда идёте?
-Отвали от них! – раздался чей-то голос.
Из-за деревьев показался мужчина, в котором Лилит сразу узнала охотника Арама. Всё в той же чудной шляпе, в той же одежде. Но лицо в этот раз его было угрюмым. Он вёл за узду своего коня. На седле лежала убитая на охоте косуля. Рядом крепились лук и колчан со стрелами.
Возле охотника суетился его волкодав, залаявший на женщин.
-Тихо! – рявкнул Арам и пёс тихо заскулил.
Охотник устало улыбнулся женщинам и сказал:
-Привет, Лилит. Смотрю, волчья шкура тебе понравилась.
Девушка скромно улыбнулась и кивнула.
-Арам, а ты их откуда знаешь? – спросил главный вальщик.
-Мне тоже понравились их песни и пляски. Вот и запомнил, - пояснил Арам. – Так куда идёте, милые?
Лилит подбежала к Араму и шепнула ему, что она с подругой ищет пещеру с пупочным камнем. Охотник понимающе кивнул и шепнул в ответ, что проводит их.
Бросив тушу косули на землю, он сказал товарищам:
-А вот и мясо! Провожу женщин и приду.
Оставив коня в лагере вальщиков, он поманил дам рукой и повёл их к заветной пещере. Древорубы с удивлением уставились вслед товарищу и его подругам. Вот уж Арам!
Выводя женщин на широкую тропу, охотник сказал им шутливым и ласковым тоном:
-Красавицы, вы уж не сердитесь на мужичков. Месяц жён своих не видали. Оттого и с ума сходят при виде таких красавиц.
Женщины с нежными улыбками переглянулись. Ну и охотник! Иной раз князья слишком грубы с ними в речах, а этот простачок умеет задобрить. Все бы так!
-Да и шутят целыми днями только о женщинах и о своих похождениях всякие байки травят, - продолжал Арам. – Зато домой с монетами возвращаются как наш князь с трофеями.
-Ты всё время с ними работаешь? – спросила Лилит.
-Нет, - ответил охотник. – Я дичь развожу для вальщиков, для торговцев, иной раз и для князей. За монеты, конечно же. А этих мужиков знаю давно. Мне их наниматель платит.
-А ты женат? – спросила Лилит.
-Нет, слава Богу! – улыбнулся Арам.
Лилит рассмеялась, толкнув локтём подругу. Но Лали лишь слегка улыбнулась.
-Не любишь любовь женщин? – спросила Лилит.
-Не люблю сети любви, - отшутился Арам. – Женщины отличные охотницы. Не мне ли это знать. Одна женщина у меня здесь, другие там-сям. Я им тоже приношу дичь, а иногда и монеты.
-Боишься женщин? – не унималась танцовщица.
-Ага, - ответил охотник. – Особенно ту, которая живёт в пещере. Поговаривают, что ведьма она. С гадким характером. Будьте с ней добрее, а то и проклясть может.
Тут лицо Лилит стало серьёзнее. Дальше они шли без разговоров.
Тропа завернула направо и, пересекая поляну, привела к оврагу. Там росли плакучие ивы и ясени. Дорожка вела через них куда-то в самую глубь оврага.
-Дальше сами, - сказал Арам. – Мне туда нельзя. Мужчинам туда дороги нет.
-Спасибо, дорогой! – сказала Лилит, положив руку на плечо охотника.
Арам перекрестился и ушёл.
Взявшись за руки, подруги осторожно спустились в овраг и зашагали в сердце леска, который был островком среди сосновых чащоб. Казалось, вокруг даже птицы не пели.
Но чьё-то присутствие тут ощущалось. Что-то смотрело на них из-за ветвей, из-за кустов. Кто-то смотрел на них. Но кто же? Это был обычный пещерный страх средневекового человека. Когда служители храма не дают ответы на мучающие вопросы, то человек снова возвращается в пещеру, из которой некогда вышел.
Лали сказали бы: «Покайся, грешная актриса. Бесноватым гусанам не зря дано наказание свыше». А в пещере человек возвращается к своей природе. Там он постарался похоронить свои страхи, но они вновь всплывают и зовут человека в утробу человечества – в пещеру.
А вот и сама обитель ведьмы!
Пещера, чей вход напоминал разинутую пасть дракона, будто ждала путников, чтобы проглотить их. Над порогом пещеры был прикреплён череп барана с изогнутыми рогами. Перед входом под навесом горел костёр. В котелке что-то варилось, наполняя воздух запахом разных трав и ягод.
Из каменной обители показалась волчица. Она медленно подошла к испуганным гостьям. Обнявшись, Лилит и Лали попятились. Но смирная волчица лишь принюхалась к незнакомкам и спокойно села, смотря на женщин.
-Вернись! – раздался скрипучий женский голос.
Волчица вскочила и быстро вернулась в пещеру. И оттуда тут же выглянула фигура, одетая в лохмотья. Голову человека закрывал капюшон. Только распущенные волосы и фигура давали понять, что это женщина. Её гибкая рука поманила незнакомок, которые зашагали в убежище ведьмы.
Колдунья стояла посреди пещеры, ставшей её домом. Тут горит костерок, дым от которого уходил через отверстие наверху. Там находилось каменное ложе, покрытое звериными шкурами. На стенах висела всякая всячина – сушёные грибы, сухофрукты (будь они неладны!), кабаньи клыки и ещё много-много непонятной дряни.
Встав боком к гостьям, ведьма сняла капюшон. Молодая и хорошенькая женщина. Довольно хороша собой, просто неухоженная. Красивый профиль, дивный стан и… тут она повернулась лицом к дамам.
Правая часть её лица была обезображена ожогом. Какая красота была испорчена! Она даже могла бы соперничать с Лилит, если бы не уродство.
И именно на Лилит смотрела ведьма. Поглазев на танцовщицу, она сплюнула ей под ноги.
-Зачем припёрлись? – гавкнула ведьма.
-За помощью… - с мольбой сказала Лали. – Помоги мне…
-Бесплодная сучка! – рассмеялась ведьма. – Пустая и простая!
Она разошлась демоническим хохотом, сияя глазами.
Лилит схватилась за кинжал, но сидевшая в углу волчица оскалила зубы и зарычала.
-Спокойно, Горшик! – успокоила зверюгу ведьма. – А ты убери нож, потаскушка. Здесь я хозяйка.
Лилит убрала оружие и сердито смотрела на ведьму, держа за руку свою подругу.
Ведьма указала пальцем на ложе и женщины присели на него. Колдунья принялась толочь всякую дрянь в маленькой ступе, нашёптывая что-то.
-А где пупочный камень? – спросила Лилит.
-Узнаешь! – буркнула чародейка.
Когда смесь была готова, кудесница добавила туда тёплой воды и перемешала её. Сделав глоток, она протянула ступу Лали. Женщина с тревогой в глазах взяла дрожащей рукой ступу и выпила её содержимое.
Затем колдунья бросила в огонь какой-то порошок и плюнула в него. Она взяла Лали за руку и подвела к огню. Царапнув ладонь певицы, она капнула кровь в догоравший огонь.
После чародейка отодвинула шкуру медведя, висевшую на стене. За шкурой находился вход в другую часть пещеры. Вооружившись факелом, ведьма повела туда Лали, освещая себе путь.
-Стой там! – крикнула она Лилит, чтобы она не шла за ними.
Лилит встала как вкопанная и смотрела с тревогой вслед исчезавшим во мраке фигурам.
Пещерный коридор вскоре привёл Лали и кудесницу в зал, в центре которого находился тот самый пупочный камень. Он был гладким и местами покрытым рисунками.
-Разденься! – приказала ведьма.
Лали сняла с себя одежды. Ей казалось, что она замёрзнет, но тут было тепло. Ведьма взяла её за локоть и подвела к камню.
-Ложись на живот!
Лали осторожно легла на камень. Она почувствовала, что та часть камня, которой касался её живот, была тёплой, а вторая половина – прохладной.
Чародейка зашагала вокруг Лали, нашёптывая заклинания:
-Непорочная матерь, дай плод дочери твоей! Златая матерь, дай ей дитя для продолжения рода! Сестра звёздная, дай ей страсти огонь!
Она повторила семь раз эти слова и велела Лали одеваться. Затем она вывела её из комнаты с камнем.
Лилит улыбнулась, увидев, что её подруга в порядке. На лице Лали была безмятежность. Словно что-то тяжкое сбросило её сердце.
-Слушай внимательно! – сказала кудесница Лали. – Вдали от глаз, к югу от Атерка растут ясень и плакучая ива. Приведи туда своего мужчину и сойдись с ним между двумя деревьями. А потом… Боги милостивы. Уходите…
-Спасибо… - прошептала Лали, оставив на ложе мешочек с монетами.
Она медленно вышла из пещеры. Лилит пошла за подругой, но её остановила колдунья.
-Постой! – окликнула она. – Передашь вот это Саркису Допяну. Скажи ему, что проклятие снято. Клянусь костьми моей матери, если ему кто-то навредит, то это буду не я и это не по моему умыслу.
С этими словами она передала танцовщице амулет в виде солнца. Лилит удивилась тому, что ведьма знакома с князем.
-Не смотри так, - улыбнулась чародейка. – Я всё знаю, хоть и не всё понимаю. А теперь убирайся вон, сучка!
-Тварь! – ответила Лилит и вышла из пещеры.
Ведьма ещё долго смеялась вслед уходившим подругам. Они вернулись в Атерк молча. Благо, дорогу обратно они запомнили хорошо…
Глава пятая.
Древо жизни
Наступила полночь.
Лали попросила своего мужа прогуляться до деревьев, о которых говорила ведьма. И пока Арег сплёлся воедино со своей супругой, Лилит решила посетить Саркиса.
Князь сидел за столом с Атомом. Они обсуждали Арбела, за которым ухаживал княжеский лекарь. Дружинники сказали Атому, что его брат по мечу идёт на поправку.
Князь понял, что Лилит хочет поговорить с ним. Ведь она долго смотрела на него то ли с вызовом, то ли со скрытой просьбой.
Саркис встал и подошёл к Лилит. Атом немного смутился, увидев, что она ждёт его господина. Но он тут же решил выкинуть плохие мысли из головы.
-Хотела поговорить? – спросил Саркис её.
-Хочу передать тебе кое-что, - сказала она, протянув амулет от ведьмы.
Саркис сощурил глаза в удивлении. Кривая ухмылка появилась на его лице. Он принял амулет, кивнув.
-А зачем ты ходила в пещеру? – спросил он танцовщица.
-Сопроводила кое-кого, - ответила Лилит.
Саркис вновь кивнул.
-Расскажешь мне, что это такое? – Лилит донимало любопытство. – Как ты связан с этой ведьмой?
-Расскажу, - пожал плечами князь. – Только давай отойдём.
Князь и танцовщица отошли за чертог. Они стояли среди гранатовых деревьев, с ветвей которых свисали красневшие плоды.
-Это значит, что ведьма сняла с меня проклятие, - пояснял Саркис. – Много лет назад мой отец убил её брата, который был жрецом старых богов. Люди часто ходили к нему за советами. Это не нравилось фанатикам. Они убили жреца, а его сестру ткнули лицом в горящие угольки. Она пришла под видом крестьянки к моему отцу, когда тот охотился. Ведьма бросилась на колени перед ним и просила его наказать убийц, но мой отец прогнал её. Она прокляла весь наш род и в тот же день умерла моя мать. Воины отца напали на гнездилище солнцепоклонников, скрывавшихся в лесу и перебили их. Лишь та ведьма спаслась.
-А за что она простила тебя? – пожала плечами Лилит.
Князь рассказал танцовщице о произошедшем.
…Саркис скакал по осеннему полю в сторону Андаберда. В тот самый день, когда впервые под дубом увидел Лилит. В тот день он возвращался с победы над кочевниками. Степняки напали на армянских крестьян, среди которых были скрытые солнцепоклонники – родственники ведьмы. Они сказали об этом колдунье и та решила простить Допянов. Долго она боролась со своей злобой, но решила простить Допянов.
Саркис узнал среди солнцепоклонников родичей чародейки и очень надеялся, что они попросят за него. Так и вышло.
Князь рассказал об этом Лилит, спокойно выдохнув. Будто все беды и печали остались позади. Но даже после этого в его душе остался горький осадок – боль, что принёс ему отец. Он надеялся, что придёт тот день, когда он простит отца.
Прошли дни…
Саркис возвращался в чертог пасмурным полуднем, когда до него дошла поистине чёрная весть. Края Армении потревожила новая напасть. Орды некоего Тимура вторглись в армянскую страну. Началась эра походов Тамерлана в Армению.
Весть эту принёс юный гонец, видевший своими глазами несметные полчища дикарей, сметающих всё и вся на своём пути. Он с широко раскрытыми глазами рассказывал о том, как бесчисленные волны свирепых всадников разоряли деревни Сюника.
Братья спокойно выслушали гонца, сообщившего им, что Гасан Допян ждёт своих сыновей в крепости Андаберд. Один из братьев по имени Агбуги даже с усмешкой слушал юношу, которого прервал:
-Мы тебя поняли, мальчик. Ступай и отдохни. Вина гонцу!
Едва юношу позвали за стол и он ушёл в сопровождении слуг, как Григор проворчал:
-Да уж… Снова какие-то варвары со своими проклятыми набегами. Скоро у нас ни сил, ни мужчин не останется, чтобы страну защищать.
-Парень едва ли вчера бриться начал, - с ухмылкой сказал Шанши, - а ты уже и поверил, что там огромные полки?! Наверняка это ещё один выскочка вроде бандита Байрама. Но ты прав, братец… Эти набеги тянут соки из нас. Если там есть хоть какое-нибудь войско, если это не разбойники, то они…
-Это точно не разбойники, Шанши! – прервал брата Ваграм.
Старший из братьев нахмурился, тяжело выдохнув. Затем он продолжил:
-Слышал я об этом Тимуре. Говорят, этот людоед никого не щадит. Набеги туркменов вам детскими забавами покажутся. Как по мне, то Тимур этот посланник Сатаны. Мы будем сражаться с демонами ада, а не людьми.
Саркис скрывал своё волнение. На лице мир, но в сердце война.
Люди покидали свои деревни и уходили в крепости или в горы. Сюник горел в огне. Ведь свирепые дикари не щадили никого. Хотя… некоторых людей они брали в плен. В числе таковых были ремесленники.
Следующим утром братья Допяны должны были выдвигаться. В Атерке находились братья Ваграм, Григор, Шанши, Ширвани и Саркис. В Андаберде с отцом остались Шанши и Агбуг со своими сыновьями Сейти и Турсуном.
Арег зашёл в чертог. Воины обедали с князьями. Бойцы иногда переговаривались и даже тихо посмеивались, но веселья не было. Кажется, они понимали, что грядёт буря. Их редкие шутки – не веселье, но попытка сбить с себя наседавшую тоску.
Саркис при виде гусана встал из-за стола и подошёл к нему. Взяв его за локоть, он повёл его за собой в угол.
-Наверное, ты уже знаешь, что на Армению напали, - говорил князь певцу.
Гусан кивнул. Весь Хачен уже три дня только и говорил о том, что объявились новые налётчики, которые страшнее прежних.
-Переоденешься со своими друзьями и отправитесь с нами в Андаберд под видом крестьян, - настаивал Саркис. – Не хочу, чтобы фанатики и отец прознали, что вы в крепости. Спрячетесь в подземелье.
Арег смутился. Он опустил глаза.
-Говори! – сказал Саркис.
-Князь… а твои братья… Они не выдадут нас? – проговорил со стеснением гусан.
Он смутился не потому, что чувствовал страх и с подозрением воспринимал братьев покровителя. Он боялся подозрением оскорбить Саркиса. Но князь лишь криво улыбнулся, ответив:
-Не бойся. Да, они верны моему отцу, но вредить мне и моим людям не станут. Они просто боятся отца и не могут пойти против него, как я и Ширвани. Даю тебе слово, что ни ты, ни твои друзья не пострадаете. Но если захочешь, то можешь отправиться с друзьями обратно в Гарни. Не забудьте только попрощаться со мной.
Арег успокоился.
-Спасибо тебе, князь, - поблагодарил Арег.
Саркис вернулся к столу, а гусан смотрел на трапезничавших дружинников. Они улыбаются, спорят, играют в кости, а завтра им будет суждено отправиться на смерть. Сердце поэта дрогнуло.
Арег вышел из чертога, чтобы сказать друзьям о решении Саркиса. А его друзья сидели под деревом вокруг стола.
Погос и Лилит играли в кости. Карлик заразился примером дружинников и одолжил у одного из них костяшки. Лилит долго уговаривать не пришлось. Она с удовольствием играла со своим маленьким другом, подмигивая ему и приговаривая: «Смелее, милый». А карлик отвечал: «Не смей мне поддаваться!»
Лали смотрела куда-то в сторону, время от времени разговаривая с Погосом и Лилит. Она нянчила рысёнка и томно вздыхала, смотря на то, как крестьянка играет со своими детьми. Арег тоже вздохнул, понимая мысли своей жены.
Дорогие друзья! В час беды они продолжали радоваться, отбросив уныние и горести. Весела твоя душа, гусан. Ты плачешь от радости и смеёшься от горя. Ты летний снег и зимний цветок.
Арег подошёл к столу. Все с серьёзным видом посмотрели на своего лидера. Арег был строг и серьёзен, а это значило, что рядом бродит беда, которая грозит обернуться горем.
-Дорогие мои… - начал он. – Вы и сами знаете, что новые враги объявились. Не знаю, как скоро они явятся в Хачен, но знаю, что вам всем надо спасаться. Сегодня же уезжайте в Гарни.
Лали сдвинула брови и встала с места.
-А ты? – встревожилась жена.
-Я останусь здесь, - хмуро ответил гусан. – Но я вернусь к вам.
-Почему ты так решил? – голос Лали дрогнул.
-Моё место с этими людьми. Это всё, что я могу сказать.
Погос тоже сдвинул брови и подошёл к Арегу. Он посмотрел на гусана снизу вверх и кашлянул.
-Не глупи, друг мой! – крикнул он. – Разве много лет назад я не поклялся спасать твою зад… ой, то есть, твою голову, а?! И что же, мне нарушить клятву?! Нет, парень, так дела не пойдут. Не зваться мне Погосом Драконоборцем, если я оставлю Арега в беде.
Гусан грустно улыбнулся. Он понимал, что друзья не отстанут от него. И будто в подтверждение его слова Лилит и Лали обняли своего дорогого лютниста.
-Тогда нам нужно собираться в путь, - сказал Арег. – Одевайтесь так, чтобы в нас не узнали гусанов.
Арег решил оставить музыкальные инструменты и костюмы здесь, в Атерке, чтобы привлекать ещё меньше внимания.
Арег нарядился в свою простую дорожную одежду – в тёмно-зелёное платье с капюшоном. По его примеру остальные актёры тоже оделись в свои походные одежды. Капюшон Погоса был глубже, чтобы сойти за ребёнка.
Мимо гусанов проходил один солидный бородатый мужчина в чистой, опрятной, но не богатой одежде. Он нес в руке небольшой мешок, насвистывая какую-то песенку. Мужичок остановился у входа в чертог.
Вдруг через некоторое время из чертога вышел Атом. Он поздоровался с дядькой, затем сказал ему что-то на ухо и протянул монеты. Торговец довольно улыбнулся, достав из мешка связку сушёного инжира, отдав её воину.
Атом подмигнул Лилит, когда торговец ушёл, снова свистя себе под нос. Лилит бесшумно рассмеялась, покачав головой. Девушка повернулась и ушла, поманив за собой Атома лёгким жестом руки.
Воин постоял и следовал за Лилит. Она вывела его на поле под то самое дерево, у которого плакала Лали.
Развернувшись к воину, танцовщица сказала:
-Я рада, что ты не забыл про инжир.
-Котёнком сыта не будешь, - сострил Атом.
-Я разве так похожа на хищницу, воин? – пожав плечами, спросила Лилит.
Атом хмыкнул, чуть задрав подбородок. Смотря в глаза Лилит и выдерживая силу её острого взгляда, он кивнул и сказал:
-Ты ведь и сама понимаешь, что ты хищница. Но ешь ты мужские сердца. Не понимаю, что ты в них находишь.
Лилит повторила ухмылку Атома и в тон ему проговорила:
-А ты женские сердца не ешь? Крестьянки радуются твоему вниманию, тигр. Скажешь, не так?
-Сердца я не ем. Мне больше нравятся ножки.
Лилит тихо засмеялась, покачав головой. Она подошла к Атому и встала вплотную к нему, ткнув пальцем его в грудь.
-А ты не так прост как, кажется, - вполголоса с лёгкой издёвкой в тоне сказала она. – И что же ты ищешь в женщинах? Красоту, наверное?
Атом прищурился, помотав головой.
-Раньше искал, - ответил он. – Сейчас я ищу в женщине мир.
Лилит с вопросом посмотрела на Атома и он сразу же пояснил:
-Люблю тех женщин, в которых вижу мир. Постоянно сражаюсь, а по ночам вижу во сне убитых. Мои друзья из дружины поймут меня, с ними можно выговориться. Но…
Лилит продолжала смотреть на воина с тем же взглядом.
-…они не могут дать мне мир в душе, как бы не дружил с ними. Они причастны к тому, что я творил. Они напоминают о войне. Вино и девки лишь притупляют боль. А в тебе я увидел мир.
Танцовщица вспомнила, что Атом в первый день их знакомства смотрел на неё с интересом, а не похотью. Точно… а ей казалось, что он смотрит со сдержанной страстью, но это был интерес.
-Увидел мир… - прошептала она. – И что же смиряло тебя?
-Твой танец. Когда ты танцуешь, то танцует и моя душа. Я будто очищаю свою душу от пережитой боли. Ты так легко двигаешься, что душа получает от тебя такую же лёгкость. Восхищаюсь, Лилит.
Танцовщице нечего было ответить. Кажется, орлице подрезали крылья. Ей часто говорили, что она красивая. Но мало кто восхищался ею. Большинство мужчин желали её.
Чуть приблизившись к Атому, девушка поняла, что он не врёт. Женщине ли не понимать, врёт или говорит правду мужчина? Слова Атом произносил со спокойствием и даже холодком, но Лилит чувствовала тепло, исходившее от него.
Её губы тронула улыбка. Она еле заметно кивнула, сказав:
-Спасибо тебе за честность, воин. Мне впервые в жизни так приятно слышать правду. Лести я наслушалась.
Девушка была безмятежна и даже немного безоружна перед Атомом. Кажется, теперь она видит настоящего Атома. Его спокойствие давало спокойствие и ей.
Атом ухмыльнулся, спокойно отошёл от дамы и загулял по полю. Лилит приняла это за шутливую дерзость и зашагала за воином. Взяв его под руку, она гуляла с ним по полю. Они долго гуляли и общались. Им было, что рассказать друг другу.
А пока мы вернёмся к другой паре.
Арег и Лали остались наедине за тем же столом. Гусан погрузился в свои мысли, перебирая чётки. Жена смотрела на него с какой-то надеждой и тревогой. Она коснулась руки мужа.
-Тебе тревожно? – спросил Арег жену. – Можешь не говорить. Я всё понимаю.
Гусан понимал, что жена всё ещё думает о детях. Он с сочувствием смотрел на жену.
-Арег, я хочу поговорить с тобой… - спокойно, но с тоскливой дрожью сказала она.
-Не волнуйся, милая. Обряд подействовал, у нас родится ребёнок, - догадался Арег.
Лали опустила глаза и немного отстранилась от мужа. Она отодвинулась и смотрела в сторону. «Он догадался… Но как?! Как он это понял?»
-Жена жреца думала, что я муж не смыслит в обрядах? – гусан с улыбкой на лице читал мысли жены. – Будь спокойна. Я знаю об этом обряде, жена моя. Да, он действует.
Лали повернулась лицом к мужу. В её взгляде читался укор близкий к разочарованию. Покачав головой, она сокрушённым тоном обратилась к гусану:
-Если ты знал про этот обряд, то почему не говорил раньше? Почему ты не применил его, дорогой? Ты не хочешь детей? Я не достаточно хороша для тебя? Ты врал мне, когда клялся в любви?
Куча режущих слух вопросов заставили сердце лютниста закипеть. Арег резко повернул голову в сторону жены, сдвинув брови, чем напугал её. Рассердился гусан, стиснув кулаки.
-Хоть иногда думай о том, что ты болтаешь, женщина! – тихим, но суровым тоном проговорил Арег, разделяя слова короткими паузами. – Мне ли не хотеть ребёнка от той, кто стала моей лирой и моей судьбой?!
Укор Лали сменился страхом и стыдом. Её красивые глаза наполнились слезами, которые обильными ручьями побежали по нежным щекам. Но и это не смягчило сердце Счастливого.
-Не везде можно найти древний пупочный камень и ведунью! – говорил Арег. – Только мощный камень и только обряд, проведённый ведающей женщиной, помог бы тебе!
-Дорогой… - дрожащим голосом пробормотала Лали, хватая локоть лютниста так, как он хватал свою лютню.
Но гусан оставался безответным и к прикосновению жены.
Тут из чертога выглянул один воин, махнувший рукой Арегу:
-Эй, гусан! Поди к нам! Хотим послушать боевую песенку. Споёшь нам такую, а?
Гусан хмыкнул, нарисовав на лице улыбку, и ответил:
-А то, как же, братец воин! Разливайте по чащам вино. Сейчас я разгоню его по вашим венам.
Арег вскочил с места, взяв лютню. Он вальяжно зашагал к воинам, провожаемый стыдливым и кающимся взглядом супруги. Орлица почувствовала себя голубкой. Не стоило ударять клювом в буйное сердце барса!
Только певец влетел на крыльях вдохновения в зал, как воины захлопали в ладоши, издавая одобрительные выкрики. Вот Арегу и удастся выпустить пар. Гнев можно выплеснуть в боевой песне, которую так хотят услышать бойцы.
Мысленно Арег вознёсся на Парнас, очутившись среди Аполлона и муз. Раздвинув в стороны руки, он слушал воинов, готовясь к пению. Но собравшиеся в зале были словно не привычными Арегу воинами, а гневливыми кентаврами, напившимися на пиру. А Саркис был подобен Ахиллесу, сидевшему в пещере среди кентавров.
-Э-э-эх! – крикнул Арег, ударяя по струнам лютни и извлекая возбуждающую музыку из недр своего сердца. – Слушайте, воители горного края! Поле боя – лучшее место для рая!
Напрягая голос, впитывая дух воинов, гусан запел:
-Эх, братья! Я вспомнил маму,
Что меня в бой провожала!
Я вспомнил милую даму,
Ей посвящу удар кинжала!
И тебя я вспомню, сестра,
Садясь на чёрного коня!
Надеюсь, что возле костра
Кто-либо вспомнит байку про меня.
Налетайте, вражьи орды!
Не страшится воин смерти!
Не страшится воин гордый,
Ведь врагов заждались уже черти.
Грачи, вороны и цапли,
Вам не светит полёт орлов.
Что нам их кривые сабли,
Если их устрашит гром наших слов?!
Огнём храбрости дух ведом,
Что нам дым вражьего гнева?!
Надеюсь, что увижу дом,
Что растёт у старинного древа!
Смеясь яростным хохотом, Арег оттаптывал такт музыки, выплясывая перед воинами. «Хей-хей!» - выкрикивали они и хлопали в ладоши, смотря на беснующегося гусана.
«Что?! Есть ещё те, кто считает нас бесами?» - думал Арег. – «Тогда вот вам и доказательство. Мне нравится эта роль».
Саркис улыбался, но в его улыбке было удивление.
Натанцевавшись, наигрывая себе на лютне, Арег громко эхнул и топнул ногой. Пока ему аплодировали, он подошёл к одному из воинов, взяв из его руки рог с медовухой. Выпив напиток до дна, он взял боевой топор, лежавший на столе. Гусан с воинственным криком метнул его в щит, висевший на стене.
Щит треснул и бойцы завопили, стуча кулаками по столу.
-Тебя бы в первые ряды дружины! – предложил шутливо дружинник, у которого Арег увёл выпивку.
-Ага! – поддержал мысль хозяин боевого топора. – Враги нагадят в портки при виде боевого певуна.
-Главное, чтоб ты певучим бойцом не стал! – ответил секирщику Арег, хлопнув его по плечу. – А то я вам больше не понадоблюсь.
Обменявшись шутками с воинами, гусан вышел из чертога. Он хотел прогуляться по селению, но тут его остановила служанка.
-Господин певец! – осторожно окликнула она его.
-Я не господин, - ответил гусан. – Чего тебе?
-Князь Саркис попросил меня показать вам место, где вы можете оставить свои вещи, - сказала служанка, смотря на статного гусана со скрытым восхищением.
Она была слишком хороша для простой служанки. Она старалась не смотреть на Арега с явным интересом, но он почувствовал вожделение, исходившее от неё.
-Скажи слугам, чтобы помогли погрузить наши сундуки в хранилище, - сказал Арег девушке. – Позови их ко мне.
Девушка метнулась за слугами, которые быстро явились к гусану. Спокойным шагом Арег направился в конюшню, где и стояли сундуки актёров. Слуги пошли вслед за ним.
-Вот! – гусан указал пальцем на сундуки. – Давайте-ка, парни, перетащите их туда, куда надо.
Слуги начали перетаскивать первый сундук, который был самым увесистым. Арег пошёл за ними, чтобы увидеть хранилище.
Это было что-то вроде небольшого каменного сарая. Шустрые парни открыли дверь небольшим бородатым ключом и занесли туда сундук. А сундуков там была уйма.
«Княжеские пожитки, наверное», - угадал Арег.
Слуги принесли сюда и второй сундук, разместив его в хранилище и спешно ушли.
Арег решил оставить тут и лютню, хотя он и не хотел даже на время расставаться со своей лирой. Но она могла бы выдать в нём гусана.
Поцеловав навершие лютни, он положил её на сундуки. Гусан словно расставался с любимым человеком. И ведь его можно понять. Лишь лютня утешала его в мгновения одиночества. Лишь лютня отгоняла печаль, которая штурмовала его сердце.
Он хотел уже выйти из домишки, как увидел, что на пороге стоит служанка. Она улыбалась Арегу и долго смотрела бы на него, пока он не обратился к ней.
-Как тебя зовут?
-Вард, - ответила она, вскинув подбородок.
Девушка смотрела с каким-то голодом на Арега. Так могла кошка смотреть на лакомый кусочек. Да и глаза у красавицы были как у кошки.
-Почему ты так смотришь, Вард? – спросил он.
-Я восхищаюсь тобой, Арег, - тихонько проговорила служанка. – Ты красиво поёшь и ты такой красивый.
Арег улыбнулся бы в иной раз, но в тот момент он не радовался словам девушки.
-Ты тоже хороша собой, красавица, - сказал он. – А теперь дай мне пройти и запри дверь.
-А я и хочу запереть дверь… изнутри… чтобы быть здесь с тобой, - томно проговорила служанка.
Она подошла к гусану, положив руки ему на грудь. Прикусив губу, она приоткрыла ротик и томно выдохнула.
-Я вожделею тебя с того дня как увидела! – шептала она. – Останься тут со мной и будь моим господином. Я служанка князя, но хотела бы быть твоей рабыней.
У Арега закружилась голова. Искусительница могла бы посоревноваться с Лилит. Она поднялась на цыпочках и поцеловала Арега.
-Стой, что ты делаешь? – отшагнул Арег.
-То, что хочу, красавец, - подмигнула она ему. – Жена не надоела, а? Возьми меня здесь.
Она бросилась на гусана и легонько укусила его за губу и принялась лобзаться с ним. Он обхватил её талию. Его рука вот-вот скользнула бы по пышной ягодице, но он взял себя в руки и оттолкнул девушку.
-Нет! – сказал он строго. – Я люблю и хочу только свою жену.
-Ты меня отвергаешь? – с гневом и разочарованием в голосе удивилась Вард. – Ты ведь с такой милой улыбкой смотрел на меня во время праздника. Чуть ли не глазами брал меня.
-Думаешь, что я только на тебя смотрю? – усмехнулся гусан. – Взгляды ничего не значат. Больше не подходи ко мне, девка. Теперь выйди.
Но наглая служанка выходить не хотела. Тогда гусан взял её за руку и вывел из хранилища. Взяв из её рук ключи, он запер ими дверь и вернул их.
-Теперь уходи! Ну! – прикрикнул он на неё.
Девушка ушла, затаив обиду на гусана.
Арег положил ладонь ко лбу и тяжко эхнул. Ещё никогда он не целовал других женщин, будучи женатым. Но потом он лишь с улыбкой будет вспоминать о том, что произошло здесь.
«Кто бы устоял на моём месте! Я даже не взял её. Просто поцелуй. И на этом всё», - говорил ему один голос изнутри.
«Э, нет!» – вмешался второй голос. – «Сам виноват. Целуешь другую при такой-то красотке жене!»
Но в конце концов гусан отмахнулся, не слушая ни ангела, ни демона. Он вернулся в пустовавшую избу, которую обустроили для него. Гусан лёг на ложе и закрыл глаза. Он задремал бы, но его потревожили.
К нему зашла Лали, продолжавшая виновато смотреть на мужа. Но в нём уже не было гнева. Он спокойно лежал себе. Жена легла рядом с ним, положив голову на его грудь. Он положил руку на её талию и задремал. Уснула и Лали. К ним присоединился милый рысёнок, которого тут оставила Лилит.
Спеть песенку либо подремать – так успокаивался Арег. Завтра его ждал переезд в Андаберд и надо было отдохнуть. Но отдыхал лютнист недолго.
Через пару часов его разбудил вкусный аромат жареной свинины и тёплого хлеба. Это Лали состряпала поздний обед для мужа. Она внесла большой поднос с разной едой.
«Ночью отосплюсь. Хорошо бы поесть», - подумал Арег.
Он протёр глаза и присел. Вдохнув запах еды, он взбодрился. Пододвинув к себе столик, он смотрел на то, как суетится его жена. Это вызвало у него ухмылку.
Гусан протёр руки мокрой тряпицей, которую дала Лали и принялся за трапезу.
-Присоединяйся, жена! – повелел он со скрытой теплотой в голосе.
Лали ответила ласковой улыбкой и села справа от Арега, прижавшись к нему предплечьем. Арег поцеловал её в лобик и съел кусок мяса, который она заботливо протянула ему.
Супруги только доели свой обед, как к ним ворвался Погос, который был полон радости и веселья. Он хохотал, подбегая к сидевшим в изумлении супругам. Его маленькие глазки были выпучены так, что грозились вывалиться из орбит. В них было радостное бешенство. Безобидный карлик напоминал в тот миг радостного бесёнка.
-Арег! Лали! – кричал он. – Я познал любовь и страсть женщины. Она низенькая, повыше меня. И она моя богиня-я! Моя Вард! Моя кошечка!
С диким хохотом он выбежал из избы и его бесовский смех был слышен с улицы.
Арег и Лали переглянулись и рассмеялись.
«Вот ведь проказница!» - думал Арег. – «То, что хотела от меня, получила от нашего Погосика».
Супруги радовались счастью гномика. Лали даже всплакнула, чувствуя счастье малыша, который наконец-то познал любовь и страсть. Пусть и мимолётная страсть, пусть и ложная ласка, пусть и распутница больше не подойдёт к Погосу… Но разве не этот дарит силы и отнимает ум у мужчины? Разве не оттого ли пульсирует страсть рыцаря и вдохновение поэта? Велика радость карлика.
Арег вытер слёзы Лали, запер двери и возлёг с ней.
***
Крепость Андаберд принимала гостей.
Но эти гости прибыли не пировать, а искать спасение в стенах каменного стража Арцаха. Крестьяне, священнослужители и прочие спасались здесь. Но их было немного, ведь большая часть народа спряталась в горах, пещерах и даже лесных землянках. Скоро грянет гром войны и хлынет дождь стрел, оставляя лужи крови.
Саркис соскочил с коня, отправляясь в отцовский чертог. Он слегка отталкивал стоявших на пути людей и с тревогой озирался. Когда князь оказался возле чертога, то увидел двух невысоких мужчин, одетых в кольчуги. По их благородным и родным чертам он узнал братьев Агбуга и Шанши.
-Братья! – крикнул он.
Оживлённо обсуждавшие надвигающуюся угрозу мужчины посмотрели в ту сторону, откуда раздался знакомый голос.
Через толпу к ним пробрался Саркис. Братья обнялись.
-Жаль, что в такое тревожное время, родные мои! – подметил Саркис.
-Мы ждали тебя, - с волнением в голосе, но с бодростью сказал Агбуг. – Отец тебя ждёт тоже. Говорил, что ему нужно обязательно поговорить с тобой, братец.
Саркис мрачно кивнул, услышав об отце. Но мрак сошёл с его лица при виде ещё трёх знакомых лиц. Первые двое – Сейти и Турсун, юные сыновья Агбуга и Шанши.
-Племянники! – воскликнул Саркис, обнимая родных ему людей.
Он по старой привычке схватил их головы и столкнул их друг с другом.
-Мир меняется, но только не дядя, - смеялся Турсун. – Беда бежит от тебя, когда ты бьёшь её своими шутками.
-Каждому свой талант, - отшутился Саркис.
И тут он увидел милую пятнадцатилетнюю девушку, одетую в сарафан и шерстяную накидку. Её голову закрывал платок, из-под которого выглядывали две длинные косы.
-Наре! – воскликнул то ли с искрой сострадания, то ли с ноткой ностальгии Саркис.
Дочь Григора подбежала к князю и смущённо обняла его. Она почти всегда опускала взгляд при виде мужчин. Лишь дядя Саркис не стеснял её. С ним она становилась сильной и даже дерзкой.
Она заплакала, сказав:
-Я так соскучилась! Дядюшка, одолейте скорее подлых кочевников, чтобы отпраздновать это твоей свадьбой. Петь и плясать я буду на вашей свадьбе.
Саркис сдержанно рассмеялся, ответив:
-Успеешь, дорогая моя. А потом и я на твоей спою. Вот увидишь – гусаном стану на твоей свадебке, пташка.
Щёчки Наре покраснели. Она любила, когда дядя Саркис называл её пташкой.
-Я еле сумел поднять тебя, дорогая. Тебе пора подобрать доспехи, ведь ты стала сильной, - подшучивал Саркис. – Ну, всё, иди в чертог. Не надо тут стоять.
Наре поклонилась дяде и убежала.
Оглядываясь, Саркис смотрел на плакавших детей и напуганных женщин. Его братья ходили то тут, то там, раздавая приказы воинам.
Почти все лучники крепости стояли на стенах, не спуская глаз с горизонтов, за которыми подкрадывалась свирепая злоба.
Крестьяне Арцаха разбегались, опасаясь ужасной участи. Новая волна дикарей была злее прежних. Орды Ленг Тимура сметали деревню за деревней, стремясь к сердцу Хачена.
Воины и дозорные кое-где уже успели помериться силами с разведчиками кочевников. Дни отделяли орды от Андаберда. Таран ещё не коснулся ворот, но защитники крепости все как один готовы к последнему бою.
Те, кто мог, встречались со своими семьями, укрывшимися в крепости. Но большинству оставалось лишь молиться Богу о том, чтобы их жены, матери и дети не стали жертвами злой воли.
Саркис смотрел на лица воинов, проникаясь к ним братским теплом.
Князь отправился в чертог отца. Там Гасан спорил со своей сестрой о чём-то. Саркис сразу узнал голос тёти.
-Тётя Шушаник! – воскликнул при входе Саркис.
И тётя обернулась. Взрослая женщина с морщинами на лице. Крупная, с седеющими волосами под платком, но красивая для своих лет.
-Мой дорогой! – ответила она со слезами на глазах.
Князь обнял свою тётю. Она была бездетной, но в Саркисе всегда видела своего сына.
-Пришла защищать крепость, тётушка? – шутил молодой князь. – Твой боевой дух напугает врага.
-Пришла защищать тебя от твоего отца! – ответила полушутя Шушаник. – А то загнобит тебя совсем.
Гасан ухмыльнулся, качая головой. Ох уж эта сестра! Сначала защищала жену Гасана, а затем и своего племянника Саркиса. Да уж, сын прав – ей в пору взять на себя оборону крепости.
-Шушан, оставь меня с сыном! – повелел Гасан. – Мне надо потолковать с ним.
Княгиня ушла в свои покои, оставив наедине двух мужчин.
-Садись, Саркис! – Гасан указал рукой на стул.
Саркис присел, слушая со всем вниманием отца.
-Кара Байрам пал от хорошей руки, - говорил отец. – Славный удар ты нанёс, мне говорили. Воины только о тебе и болтали. Хотя и остальные Допяны не плошали в этом бою. Но да ладно. Оставим байки гусанам. Что ты слышал о новом враге?
-Особо ничего и не слышал, - пожал плечами Саркис. – Говорят, что эти кочевники опаснее тех, кого мы знаем. Но люди из-за своего страха могут преувеличивать.
-Не в этот раз, - помотав головой, сказал Гасан. – Новые орды ужаснее сельджуков и монголов, с которыми сражались наши предки. Тогда страна была обескровлена, а ныне она перед угрозой уничтожения.
Саркис молчал и смотрел в глаза отца, пытаясь понять, что старый князь хочет ему донести. Отец тоже на минуту замолчал, смотря в потолок так, будто смотрел в небо.
-Ты поведёшь наших воинов, - сказал Гасан.
Саркис не понял мысли отца.
-О чём ты, отец? – спросил Саркис.
-Говорю, ты возглавишь воинство Хачена! – сказал строже Гасан. – И это значит, что ты поведёшь их на врагов. Так тебе яснее?
-А Ваграм? – удивился Саркис. – Разве не старший брат должен повести дружины?
-И почему же ты решил, что повести должен он? – пожал плечами Гасан. – Только потому, что он старший среди всех братьев?
-Он будет князем, который в силах возглавить Хачен, - объяснил Саркис. – Ваграм умеет править людьми. Он владеет княжеским мышлением, он не менее храбр. Кто, если не он? Люди пойдут за ним.
Гасан молча встал с трона. Саркис тоже встал в знак уважения к отцу.
-Люди пойдут по его указу. Но пойдут они лишь за тобой. Он отправит воинов в бой, а ты поведёшь. Потому тебе и быть главой войска, - говорил Гасан. – Воины горят яростью, когда перед ними ты. Ваграм хороший князь, но ты лучший воин и полководец среди моих сыновей. Я бы хотел, чтобы ты был правителем княжества после меня. Ты готов к этому.
Саркис покачал головой. Он был изумлён словам отца. Вчера выгонял из крепости, а сегодня хочет поставить во главе войска?
-Ваграм благочестивее меня. Церковь и… Бог будут на его стороне… - растерянно говорил Саркис. – Ты ведь знаешь, что я…
-Не говори мне ничего, сын! – Гасан поднял руку. – Ваграм мой сын, а ты – сын народа. Люди с тобой. После каждой битвы воины и чернь трезвонят лишь о тебе. Ваграм может овладеть телами, но ты управляешь душами. Ты поведёшь воинов на смерть.
-Поведу… на смерть…
-Да, на смерть! Я жесток и говорю о смерти так прохладно! Но я точно знаю – кто ведёт воинов на смерть, тот ведёт народ к бессмертию.
Гасан и Саркис пару минут смотрели друг другу в глаза. Немой поединок душ.
-Когда мне было двадцать лет, я влюбился в одну девку из числа черни, - рассказывал Гасан. – Твой дед говорил мне, чтобы я оставил это дело. Не подобает князю любить женщину. Да ещё и чёрных кровей. Но я встречался с ней. И в один прекрасный день её нашли повешенной. Я сразу понял, что это сделали по приказу отца. Я его ненавидел так же, как и ты сейчас ненавидишь меня.
Саркис не стал отрицать этого даже своим взглядом и мимикой. Он словно согласился со сказанным.
-Но лишь годы спустя я понял отца, - продолжал Гасан. – Он был прав. Князь должен жестоко отсекать от себя всё то, что потянет его ко дну. Страна и семья – вот, что мы должны ставить выше, мальчик. Твоя женщина должна происходить из благородной семьи, которая так же чтит страну и свою кровь. Когда-нибудь я порадую тебя своей смертью, мальчик…
-А мою мать ты любил? – спросил Саркис. – Хотя бы она получила твою любовь?
-Моя жена… - с мечтанием произнёс Гасан. – Моя Хондза…
Впервые за долгие годы на лице старого князя появилось что-то похожее на ласку и любовь.
-Я старался не привязаться к ней, но… она дала мне дар, ставший моей силой. Она мне дала дар, за который я почитаю её как святую, да простит Господь мне мои слова!
-Что это за дар, отец? – спросил уставший удивляться Саркис.
-Это ты, Саркис, - ответил Гасан. – Это ты. В тебе я вижу её. В тебе я вижу силу, которую не получил я. Значит, ты сделаешь то, что не смог сделать я… А теперь уйди. Тебе не помешает пройтись рядом с воинами, чтобы укрепить их дух. Сегодня вечером приходи с братьями в чертог.
Саркис покинул зал отца, уйдя головой в сердце. Он очень не любил такие минуты, когда голова лезла в сердце, а сердце в голову. «Граница, граница, граница!» - говорил он себе в такие минуты. – «Мечом начерчу я себе границу меж душой и умом. Пусть битва заставит меня забыть жизнь, в которой моим чувствам не должно быть места».
Шумно выдохнув, он отогнал все крадущиеся мысли, всех бесов и ангелов. Воины не должны видеть его таким.
Как только он вышел из чертога, то увидел двух лучников, которые обсуждали стрелы. Затем они рассказывали друг другу о том, какие цели им удавалось поражать.
Саркис незаметно подошёл к ним и хлопнул одного из них по плечу.
-Что, стрелок, поразишь сегодня врага? – спросил он с улыбкой.
Хмурые стрелки засияли от присутствия князя.
-Тебя ведь Арен зовут? – спросил Саркис лучника.
-Да, князь! – ответил лучник, удивляясь тому, что князь запомнил его имя.
-Помню, помню! – закивал Саркис. – Пару лет назад ты угодил стрелой в переносицу одному кочевнику. Стрела пробила его безмозглый череп насквозь.
Лучник улыбнулся ещё шире, вспоминая свой подвиг.
-И ещё не раз стрелы хаченских лучников поразят поганых недругов, сующихся к нам! – воскликнул Саркис, обращаясь ко всем воинам, ходившим вокруг.
Его слова встретили кличем и звоном стали.
-Да! Им конец, если с нами Саркис! – восклицали воины. – Отправим ублюдков в адское пекло! Смерть врагам!
Улыбка воодушевления скрывала угрюмость души Саркиса. Понимал князь, что новая буря погубит много жизней. Он уже готов был в любой час проститься жизнью в битве за свой край и за народ. Но он не падёт без боя.
Князю улыбались верные ему Атом и Арбел. Друзья были очень рады друг другу. Атом радовался тому, что его товарищ по оружию пришёл в себя после ранения. Но рана не зажила полностью и он слегка прихрамывал.
Товарищи ушли в чертог Саркиса, где находились гусаны. Они ютились в одной из комнат и сидели там тихо. Кажется, никто пока что не заподозрил в них гусанов. Просто какие-то странники – подумали бы те, кто увидел их здесь в дорожных одеждах.
Когда день клонился к концу, им принесли еду. На большом подносе были тёплые лепёшки, сыр, мёд и кувшин с молоком. Друзья скромно отпировали в уголке, деля еду словно были членами одной семьи. А чего лукавить-то? Они и были одной семьёй, хоть и не связаны кровью.
Вечер подкрался, вытесняя день.
Саркис явился в чертог отца последним из братьев. Остальные уже сидели за столом. Во главе стола, конечно же, сидел сам Гасан. Он был суров и молчалив.
В очаге потрескивали дрова. Саркис по привычке подержал руки над огнём перед тем, как присоединиться к ужину.
Стол не был накрыт скатертью. Еду ещё не подали. Едва Саркис сел за правый край стола, как слуги занесли скромный ужин. Они принесли три блюда с варёным булгуром и три серебряных кувшина.
Саркис удивился такой скромной трапезе. Он решил налить себе вина, но его удивило, что в чашу вытекла обычная родниковая вода.
-Скромный ужин пусть будет постным, - сказал Гасан. – Встанем перед трапезой и помолимся, сыновья мои.
Отец и сыновья поднялись и прочли Отче наш. Перекрестившись, они сели за стол и принялись есть.
-Почему наш ужин в этот день так скромен? – спросил Ваграм так, словно спрашивал в пустоту. – Ведь поста ещё никакого нет. К чему нам такое воздержание?
-Беда уже почти у ворот нашей твердыни! – строго и поучительно произнёс Гасан. – Ужасную силу привёл этот Тимур. Может случиться так, что к Господу мы отправимся в этой войне. Мы должны отправиться туда с чистой душой. Покаяния, пост, молитвы.
Ваграм в недоумении приподнял брови, но перечить отцу не стал.
-Мы должны быт вместе в этот день, - говорил Гасан. – И каждый из нас по отдельности должен быть с Богом. Мы сражаемся с армией дьявола, сыновья мои. Помните, что это не просто армия Хачена, а воинство Господа.
-Я готов повести твоих воинов, отец! – покорно и пылко сказал Ваграм. – Твой приказ – и я поведу армию на этих нехристей.
Гасан ухмыльнулся и кивнул.
-Армию поведёт Саркис, - отрезал Гасан. – Таково моё решение. И все вы должны принять это и смириться.
Ваграм с трудом проглотил кашу, вставшую комом в горле. Он сдвинул брови и сжал губы. Старший брат шумно отбросил ложку.
-Хочешь возразить, мальчик? – спросил с вызовом Гасан. – Ты ничего не сказал, но я уже слышу твоё возмущение.
-Нет, отец, - сдавленным голосом сказал Ваграм. – Такова твоя воля и… я приму её.
-И даже не станешь роптать на брата? – с недоверием произнёс Гасан. – Даже гнев не будешь таить в себе?
Молчание Ваграма уже было гневом. Он продолжил есть, делая вид, что решение отца не испортило ему аппетит. Но старого волка обмануть нельзя было. Он понимал молчание сына так же, как и понял бы сказанные слова любого из своих детей.
-Вы все должны признать, что воинство поддерживает Саркиса! – приказным тоном воскликнул Гасан. – И все вы знаете, что как глава войска, как воин он превосходит даже меня. И я верю – за ним не пойдут, но побегут. Он своенравен, но воины для него не слуги, а братья. Ещё никто в моей памяти не был так близок к дружине.
Братья молчали. Все понимали правдивость слов отца. И лишь Ваграм был ранен таким решением. Он пытался сдавить свой гнев. Старший понимал, что перед войной нельзя ссориться. Придётся исполнить приказ отца, а после уже доказать ему свою неправоту.
«Господь, дай мне сил стать главой воинства… и подвиги свершу я во имя твоё!» - взмолился в мыслях Ваграм.
-Отец, я готов уступить Ваграму… - тихо сказал Саркис. – Он во многом превосходит меня как князь.
-Я всё сказал! – повысил голос Гасан. – Вы должны быть опорой друг другу, чтобы всем вместе быть опорой уже для страны и её народа. Я позвал сюда вас для того, чтобы вы ощутили единство. Это не вечеря, в которой должно найтись место для Иуды Искариота. Зависть – краткая тропа к предательству. Убейте меня и только после этого устраивайте усобицу. Святой Карапет да поможет вам перед лицом врага!
Последние слова встряхнули братьев. Голос их отца заставлял их чувствовать себя единой фалангой. Чтобы не распалась фаланга Арцаха, едиными должны быть и Допяны.
-Да хранят тебя все святые, отец, - спокойно сказал Ваграм. – Мы исполним волю Бога и волю твою.
После трапезы братья обсудили со своим отцом состояние дружин и их боеготовность. Воины выглядели озабоченными, но очень бодрыми. Часто они смотрели в лицо смерти, бросаясь с мечами на неё. И они готовы были к этому каждый день и каждый час.
Саркис оставил чертог и ушёл в свой зал. Он сел на стул рядом с горевшим очагом и смотрел в пламя.
Князь почувствовал, что кто-то смотрит на него со спины.
-Говори, не стой молча, - сказал Саркис.
-Ты в порядке, князь? – спросила Лилит.
Саркис улыбнулся, услышав знакомый ему голосок.
-Если я жив, то в порядке, - ответил он.
Через минуту Лилит подошла к Саркису, положив руку ему на плечо.
-Атом хороший человек, Лилит, - отметил князь. – И вы подходите друг другу. Ему нужная хорошая девушка, но достанется злая демоница.
Лилит рассмеялась так, будто была согласна с тем, что она демоница.
-А не боишься за своего человека, князь? – язвительно спросила танцовщица. – Доверишь его мне?
-Он тебе нравится, Лилит, - кивнул Саркис. – Даже не отрицай. Буду рад, если сыграете свадьбу здесь. Ведь тут вы и познакомились.
-Ты так заботишься обо мне? – пожала плечами Лилит.
-Я забочусь об Атоме. Ему нужна будет такая защитница, - усмехнулся Саркис. – За себя он сам сможет постоять. Но его душу защитить сможешь ты. С тобой он сбрасывает все маски.
-Это так, - ответила Лилит. – Он хороший человек и смелый воин. А ты уже нашёл свою… хм… защитницу?
-А мне никто и не нужен, - ответил князь. – Я буду одиноким с женой и без неё. Может, я и женюсь, но не в этом моё счастье.
-Одиночество… Это та из твоих слабостей, которые ты не можешь побороть?
-Одиночество – это та сила, в которой я напрасно сомневался. Другим соврёшь, но не себе. А своё счастье нашёл. Это усталость. Я счастлив, когда ощущаю себя уставшим после битв, после многих часов в седле. Мы с тобой оба танцоры, Лилит. Но у тебя танец жизни, а у меня танец смерти.
-Это не так, дорогой! – не согласилась дама. – Ты защищаешь людей, ты спасаешь страну от гибели. Значит, ты тоже на стороне жизни.
Саркис вскинул голову и посмотрел на Лилит. Он слегка улыбнулся ей и промолчал.
-Только с Атомом не веди такие заумные беседы, - отшутился князь. – А то проповедников он не особо любит.
Лилит бесшумно рассмеялась. Она вернулась к своим друзьям.
Арег начал рассказывать языческие сказания. Лилит селя возле Лали и, взяв её под руку, слушала Арега.
***
Рожденный в муках природы победит всякое зло и выстоит перед любой угрозой. Море и небо тряслись в родовых муках, породив Ваагна – бога огня и войны, который вышел из тростника.
Новый бог явился словно гром надежды. Лишь сверкнут молнии в небе, как армянский крестьянин скажет себе: «Вновь вишапы вышли на бой с людьми». Но нечего ему бояться. Ведь могучий Ваагн уничтожит древних змеев и спасёт мир от беды. И после битвы он пойдёт к Астхик – богине любви, которую он любит.
-Ты очень любишь легенды, Арег, - заметила Лилит.
-Потому что в них правда, - сказал гусан.
-Неужто ты тоже веришь в то, что существуют вишапы, с которыми будет сражаться бог войны? – шутливо спросила Лилит.
Арег удивлённо уставился на неё. По лицу гусана казалось, что кто-то пытался опровергнуть прописную истину, сказанную им. Будто кто-то усомнился в белизне молока или бесшумности падения пера.
-А разве не надвигается сейчас на нас новый дракон? – с удивлением произнёс Арег. – А разве не уповают люди на прямодушного рыцаря, который выйдет на бой с чудовищем? Люди скрывают правду и историю за образами. В каждом веке на людей нашей страны будет нападать новая орда. И в каждом веке найдётся храбрец с лихостью и наивностью в душе, который возьмётся за меч. Всем этим ордам имя вишап, а всем этим Саркисам имя Ваагн. Народ никогда не забудет легенды и не прекратит в них верить. В них вся жизнь народа.
Все задумчиво слушали слова Арега. Он говорил им то, что они и сами, наверное, чувствовали, но не могли понять и объяснить.
-Ты хотел бы, чтобы наш сын принял меч или лютню? – спросила Лали супруга.
-Мне хотелось бы, чтобы он принял любовь к людям. А будет он выражать её мечом или лютней – решать ему. Вы и сами помните, что мой отец хотел, чтобы я был воином. Но мне хочется, чтобы мои дети были достойными людьми.
Арег загадочно улыбнулся и добавил:
-И пусть у меня будет двое сыновей. Одному меч, а второму лютня.
После разговоров гусаны улеглись спать.
На заре Саркис собирался в боевую разведку. Слуги помогали ему надеть доспехи. На нём была броня из мелких железных пластинок. Руки его защищали начищенные до блеска наручи. Ноги его закрывали кольчужные штаны и поножи с наколенниками. Его опоясали мечом и кинжалом.
Князь накинул на себя походный плащ и вышел из чертога. Во дворе замка его уже ждала вооруженная дружина.
Конюх подвёл к нему коня. Саркис вскочил на скакуна и обратился к воинам:
-Мы должны посмотреть, на что способен неприятель. Будьте бесстрашны, братья по оружию. И помните самое главное – за вашими спинами ваши родные. Не теряйте мужества. Вперёд!
Ворота крепости со скрипом открылись, выпуская молодых дружинников. Сотня воинов выдвинулась в путь.
Серое небо разрыдалось осенним дождём. Саркис накинул капюшон на голову, вдыхая прохладный и влажный воздух.
Вдалеке бродили облачка утреннего тумана. Древний дуб высился над всем вокруг. Стоя среди молочного тумана, он казался исполином, стоящим по колена в море.
И Саркис растворился в этом воздушном млеке вместе со своими всадниками. Он словно Тесей бросился в море за перстнем Миноса. Но Минотавр ещё впереди.
Туман поглотил дружину. И лишь древо возвышалось над ним, издавая ветвями раскатистый шум, но птицы спокойно сидели на них.
Туман растворился днём, но вновь вернулся вечером. Млеко смешалось с мглой. Древо ворчливо рокотало, будто чувствовало напор тьмы.
Саркис во главе с дружиной вынырнул из тумана, возвращаясь с разведки. Его лицо горело гневом, на щеке краснела царапина, волосы всклокочены.
На руках князь держал плакавшего ребёнка. Маленькая девочка рыдала, выкрикивая «Папа! Мама!» Она не забудет запаха отцовской крови и криков погибающей матери. Не успев порадоваться жизни, она уже вкусила серую горечь смерти.
Поблескивавший панцирь Саркиса покрылся царапинами, звенья кольчуги кое-где были разрублены. Лица его воинов выражали гнев и усталость.
-Позаботьтесь о сироте! – повелел Саркис, передав ребёнка слуге в крепости.
Он спрыгнул с коня. Он осмотрел мёртвые тела воинов, которые были привязаны к своим лошадям. Князь будто молча попрощался с павшими дружинниками.
Перекрестившись и тяжело выдохнув, Саркис сказал сухим и деревянным голосом: «Похоронить. Позаботьтесь об их семьях». Затем он передал одному из дружинников: «Передай отцу то, что я тебе сказал».
Он удалился в свой чертог. Атом и Арбел подошли к своему князю, не смея задавать ему лишних вопросов. Они помогли ему облегчиться от груза доспехов. Но от груза мыслей его никто бы не облегчил.
Отбросив меч в угол, Саркис лёг на тахту. Надо было отдохнуть и телу, и голове. Он прикрыл глаза, но через три минуты тут же вскочил с места. Князь накинул на плечи плащ и вышел из чертога, направляясь к отцу.
Но отец сидел не в своём зале, а ходил во дворе среди воинов. Он был одет в лёгкую кольчугу, опоясан мечом и большим ножом. Старый князь говорил с теми дружинниками, которые являлись его сверстниками. Он всегда общался с воинами своего возраста в дни войн. Они вместе вспоминали прежние битвы и врагов, сравнивая их с тем, что видели сейчас.
-Что скажешь, Глак? – спрашивал он у старшего дружинника. – Устоим в бою с этими язычниками?
Глак вечно был угрюмым. Но сейчас он был мрачнее голодной смерти.
-Лучше спросим об этом твоего сына, - ответил воин, кивнув головой в сторону Саркиса.
Тот тем временем подошёл к Гасану и воинам, которые стояли рядом.
-Победить их вряд ли сможем, - сказал Саркис. – Но ведь не это наша главная цель. Мы должны спасти от гибели тех, кого удастся. Думаю, это у нас получится. В большие бои с ними вступать не стоит. Лучше нападать на них небольшими отрядами и пытаться изматывать ублюдков. И если мы спасём людей, пусть и ценой наших жизней, то это я буду считать победой. Будем сражаться, братья. Будем биться – другого выбора у нас нет.
Лицо Глака немного просветлело. Он кивнул Саркису, приняв его последние слова всем сердцем и умом.
-Да, сын! – ответил Гасан, хлопнув по плечу Саркиса. – Стеною встанем против орды людоедов.
Пока Гасан осматривал войско, Саркис направился в отцовский чертог. Он спокойно вошёл, медленно шагая к отцовскому трону. Князь остановился у трона. Водя пальцем по узорам деревянного сиденья, он думал о тяжести княжеской совести.
-Ты бы хорошо смотрелся на троне, - раздался знакомый ушам и сердцу голос.
Это был Ваграм, вошедший в зал из опочевальни. Он смотрел с какой-то хитрой, но не коварной усмешкой на брата.
-Ведь об этом ты думаешь? – спросил Ваграм. – Или о чём-то ещё?
Саркис тяжело выдохнул. Он опёрся спиной к стене и скрестил руки.
-Седло стало моим троном, - с рыком в голосе ответил Саркис. – А к такому трону я не готов, брат.
-Это почему же? – пожал плечами Ваграм. – Отец сделал тебя главнокомандующим. Получается, он видит в тебе того, кто достоин трона больше, чем кто-то из нас.
-Брат, давай не будем думать о дележе власти! – бросил Саркис. – Лучше подумаем о том, как отстоять жизни наших людей.
-Мне с тобой нечего делить, братец, - отвечал Ваграм. – Но я и правда завидую тебе.
-Я не получил никакой власти, Ваграм! – рассерженно проговорил Саркис. – Зачем ты завидуешь? Всё равно правителем быть тебе. Я лишь во главе войска поставлен.
-Давно завидую тебе, Саркис, - продолжал тем же тоном Ваграм. – Но речь не о власти. Я завидую твоей свободе.
-Не понимаю тебя, брат, - Саркис пожал плечами.
-Ты, может, и не будешь править краем, но зато тебе удалось остаться собой. Я смог взять на себя ношу воина и князя, как и остальные братья, наверное. Но лишь ты протащил в чертог человека, живущего в тебе. Ты не похоронил свой мир и свои страсти. Это дорогого стоит.
-Твоя грусть от того, что ты вина мало пьёшь и не любишь гусанов, - отшутился Саркис.
Братья посмеялись, улыбаясь друг другу. Как в старые добрые времена.
***
Сверкнувший окровавленный меч разрубил шею вражеского конника. Воин Тимура повалился на землю, выпуская поводья.
Кони ржали, сталкиваясь друг с другом. Всадники рубили, резали и кололи друг друга. Армянская и тюркская речь смешались с лязгом, грохотом и треском. Но в скором времени тимуровы налетчики развернули лошадей и ускакали.
Вторым ударом меча Саркис разрубил плечо другому всаднику и пронзил ему горло. Он отражал удары третьего, а затем и его заколол.
Кровавый бой между двумя отрядами закончился, когда настал полдень. Воины Хачена громким кличем и руганью провожали врагов, потрясая мечами и секирами.
Караван, который шёл в Андаберд, был спасён от налёта кочевников. Еда и другие необходимые вещи теперь без опаски могут быть доставлены в крепость. Теперь сердце княжества Допянов будет готово к осаде.
На поле боя лежал командир Тимура. Он был ранен в живот, из которого сочилась кровь. Раскрыв в муках свои узкие глаза, самаркандец тяжело дышал сквозь хрип.
Взяв из руки Атома секиру, Саркис подошёл к умирающему кочевнику, заслонив собой солнце.
-А могли бы дома сидеть… - прошептал он. – Хотя, нет. Волкам не сидится ведь без травли, а?
Размахнувшись, он ударил лезвием секиры по горлу азиата, отрубив ему голову. Взяв отсечённую голову с раскрытыми от ужаса глазами, он привязал её волосами к седлу.
Сев на коня, он приказал Атому:
-Веди всех в крепость.
-А ты?! – удивился воин.
-А я проявлю гостеприимность к незваным гостям. Выполняй! – отвечал князь.
Атом кивнул. Он свистнул и поскакал в сторону крепости, а дружина двинулась за ним, понукая лошадей.
Саркис молнией летел в сторону вражеского лагеря. Он яростно гнал и без того разгорячённого коня. Будто спешил сделать то, от чего зависела бы его честь или жизнь.
Огромным морем из шатров казался лагерь Тимура. Кони, люди, сталь были частью этого моря смерти. Запахи сыромятной кожи, металла, пота и крови нависли в воздухе.
По полю лагеря ходили слуги и воины, пестря костюмами и доспехами. Кто-то нёс кому-то колчаны со стрелами, кто-то вёл коней и верблюдов под уздцы, а кто-то готовил плов в котлах.
В это время Тимур объезжал лагерь, осматривая состояние воинов. Рослый мужчина с рыжевато-бурыми волосами и бородой пришпоривал серого коня, проносясь рядом с шатрами. Он был одет в кольчугу и носил белый колпак. На боках змеились сабля и кинжал. А в твёрдой руке свистел кнут.
-Великий амир! Там всадник прискакал! – сообщил дозорный Тимуру.
Амир нахмурился, а в его серых глазах мелькнула искра любопытства. Он сильнее пришпорил коня и поскакал к выходу из лагеря. В двадцати шагах находился тот самый всадник, коим был Саркис.
Сорвав отрубленную голову с седла, Саркис показал её Тимуру. Понимая, что его речь не поймут, князь решил всё же крикнуть:
-Вот ваша участь! Пока живы наши воины, вы замучаетесь рыть могилы для своих псов!
Затем Саркис швырнул голову. Часть тела шлёпнулась в лужу, уткнувшись в грязь подбородком.
Конный лучник, находившийся сбоку от амира, стиснул зубы и готовился уже отправить стрелу в князя, но Тамерлан остановил его.
-Стой! – крикнул своим зычным голосом полководец. – Не достоин он такой смерти. Его должен сразить меч.
Саркис плюнул в сторону амира и ускакал. Тимур рассмеялся ему вслед, качая головой и удивляясь дерзости князя.
Воины бодрыми криками встречали Саркиса, возвращавшегося в крепость в крови и поте. От него пахло славой и страстью. Его имя выкрикивали со стен. Но он оставался всё таким же молчаливым и хмурым.
Ворота раскрылись и мрачный князь въехал в город. Но свою мрачность он скрыл тканью капюшона. Он подъехал к конюшне, но не разрешил слуге принять коня. В этот раз он решил сам поухаживать за боевым товарищем. Так он делал в часы напряжения.
Он насыпал ржи коню, поглаживая его холку. Скакун пофыркивал, потягивая воду и закусывая её рожью.
-Отдыхай, мальчик, - приговаривал Саркис.
В конюшню явились Атом с Лилит. Они старались ходить так, чтобы в них не узнали ещё вчера ворковавших голубков. Кто знает, кому придёт в голову сдать актрису фанатикам!
Они не заметили Саркиса, который стоял в загоне у своего коня. Посмотрев по сторонам, Атом обнял Лилит, а затем поцеловал её. Но она немного боролась с ним и осторожно, еле заметно показывала едва видимое отстранение.
-Ты страстный, - прошептала Лилит. – Но тебе не хватает игривости. Это тебе не лошадок укрощать.
-А я их много объездил, - похвастался воин.
-Много? – спросила Лилит.
-С пару десятков, - прикинул Атом. – С ними я лажу лучше, чем с дамами.
-Потому что дамы пытаются объезжать тебя? – уколола Лилит воина. – Их у тебя тоже было пару десятков?
-Одиннадцать, если быть точнее, - раздался голос Саркиса.
-Если бы не ты, дорогой мой князь, то про число женщин я бы тоже приукрасил! – ответил с шутливым возмущением Атом. – Но ты ведь князь, тебе можно меня дразнить. А я-то кто?
-А ты один из двух лучших бойцов князя, - ответил Саркис. – Вот погоди мне только. После войны какой-нибудь большой дом тебе в Атерке подарю. Чтоб тебе, Лилит и детям было где жить. Чувствую, детей вы наплодите много. Часть мне в дружину, а часть в гусаны отдадите Арегу, а?
-А если не захотят они? – дерзнула Лилит.
-Ну, как захотят! – пожал плечами Саркис. – Кроме князей в этой стране хорошо живут дружинники да гусаны.
-Священников забыл упомянуть, - закатил глаза Атом.
-Это точно, - согласился Саркис, вытирая руки. – Схожу к отцу.
Князь покинул конюшню, оставив наедине бойца и танцовщицу.
Атом достал висевший на поясе маленький флакончик. Он с задумчивым взглядом посмотрел на Лилит и сказал:
-Хочу получить пучок твоих прекрасных волос.
-Зачем? – удивилась девушка.
-Битва предстоит страшная. Знаю, о чём говорю. Когда зарубят меня в бою, хочу, чтобы хоть что-то от тебя было при мне, - пояснил воин.
-Не смей! – строго сказала Лилит, хищно посмотрев в глаза Атома.
Но это лишь вызвало улыбку у воина. Он коснулся лица девушки и её сердце дрогнуло, а взгляд стал нежнее.
-Дурной ты, Атомик! – сказала она, стараясь держать холодок в горле.
Однако льдинка таяла, уступая жару молодого человека. Хищные глаза стали влажными. Но она не заплакала.
Она медленно приблизилась к Атому и поцеловала его. Девушка провела ладонью по его щеке.
-Вот этот поцелуй пусть будет с тобой! – сказала она с жаром. – Ты хороший человек и воин.
Они беседовали друг с другом, сплетясь в объятиях. Но это лишь до тех пор, пока поддразнивший неженок Арбел не позвал Атома. Лилит осталась наедине с мыслями среди лошадей.
Атом казался ей стеной. Но какой-то необычной стеной. Одни мужчины становились для неё мягкими стенками и она уходила от таких скоро. Другие были каменными стенами снаружи и изнутри. Атом же был стеной из гранита, закрывавшей её от мира.
Сторона, которая была обращена к ней, оказалась мягким бархатом. Он увидел в ней ту самую танцовщицу, которой она жаждала стать с детства. Давно привыкла Лилит, что в ней видят лишь женщину с красивыми прелестями. То ли с головой у него беды, то ли глаза у него видят как-то иначе…
Саркис сидел за столом во дворе под навесом. С ним сидел Арбел, который пришёл в себя после ранения. Им подали вина, сыра, хлеба и жареного мяса. К ним присоединился и Атом.
-Ты говорил, что вроде бы твой отец постился, - осторожно напомнил Атом. – Ты не поддержишь пост?
-Хочу поесть как воин вместе со своими собратьями по мечу, - так же осторожно, но с шутливой улыбкой ответил Саркис. – Уверен, пост не убережёт мою душу от более серьёзных грехов. Я убивал, грабил, выпивал и прелюбодействовал. Почему бы и чревоугодником не стать?
-Ты так говоришь, будто готовишься… - не договорил удивлённый Арбел.
-К смерти? – усмехнулся Саркис. – Это она готовится ко мне. Хочу быть сытым, когда буду иметь её.
Арбел и Атом переглянулись и рассмеялись.
-А что? – не унимался Саркис. – В поход ли пойду, на охоту ли, в рай или ад – без разницы куда. Надо идти сытым.
-Боюсь, князь, с нашими грехами мы попадём в ад, - подметил Атом.
-Это точно, - согласился Арбел, грызя головку лука.
-Вот и хорошо! – дёрнув бровями, сказал Саркис. – Говорят, там жарко. Значит, накормят жареным или печёным – как я люблю.
Глава шестая.
Страшный суд
Тягучая тишина висела в небе над Андабердом. Свинцовые тучи плыли над крепостью, будто стада серых овец, спасавшихся бегством от таких же серых волков.
Вороны и грифы постепенно слетались к окрестностям твердыни и рассаживались на каменных выступах, ветвях деревьев и везде, где только можно усесться. Чуяли стервятники запах битвы, чуяли мясо.
Армия Тимура уже подступала к крепости. Тараны готовились к разрушению стен, луки были готовы метать стрелы. Сохраняя боевые порядки, конница и пехота самаркандского владыки приближались к сердцу Арцаха. Лязг кольчуг и панцирей напоминал прелюдию к симфонии смерти. Костлявая стерва скоро начнёт свой триумф.
Кони всхрапывали, ржали и фыркали, вытаптывая политую потом и кровью землю. Много людей с оружием в руках легло в ту самую землю, по которой двигались всадники Апокалипсиса. И многие ещё лягут в неё…
Зоркий орлиный взгляд Тимура поймал фигурку, бегавшую по стене и остановившуюся у дозорной башни. Крошечный человечек махал руками и что-то кричал защитникам стен. Он остановился и начал всматриваться вдаль, в сторону наступавших захватчиков.
Кажется, двое людей узнали друг друга. Тамерлан ухмыльнулся, почувствовав инстинктом зверя Саркиса Допяна. Князь нахмурил брови и стиснул зубы, почувствовав амира Тимура.
«Мне нравится его горячность. Хорош!» - подумал амир.
«Умру, но сотню твоих псов положу перед стенами города!» - подумал в ответ Саркис.
Он держал в руке заряженный арбалет. Его тело защищали кольчуга, панцирь и наручи. Голову князя венчал расписной шлем. Он решил выйти на встречу с опасностью в своих лучших доспехах.
На других участках крепостных стен находились его отец, братья и племянники. Большинство воинов на стенах, стоявших с ними, были лучниками.
-Святая матерь Иисуса! – пробормотал один из лучников. – Сколько же тут этих нехристей?!
-Даже не считай, Гнел, - говорил товарищ воину. – Больше, чем собак, меньше, чем волков, как говорится. Всех не сосчитаешь и всех не перебьёшь.
Они двое не знали, что к ним осторожно подошёл Саркис, остановившись позади. Князь обратился к воинам со всей строгостью:
-Вам надо не считать их, а уничтожать! Ваши слова, что полны страха, не приносят чести мужчине и уж тем более воину. Не спешите отправляться в рай, но готовьтесь загнать этих демонов обратно в ад. Защищайте крепость! Думайте о своих родных!
-Мы с тобой, князь! – воскликнули из толпы стрелков. – Нам есть за что сражаться!
-Всем нам есть за что сражаться, - сказал Саркис, обращаясь к воинам. – Ты, Арнак, сражайся за своего отца, убитого год назад варварами. Ты, Мовсес, бейся за свою достойную мать, которая смогла воспитать в тебе воина, когда враги забрали жизнь и твоего отца. Ты, Арен, сражайся за брата, погибшего в плену у мерзких дикарей. А ты…
Саркис посмотрел на молодого парня, чьё лицо ещё даже не было покрыто пухом. Скорее всего, он был крестьянином. Он стоял с двумя короткими копьями в руках и коротким мечом на поясе. В его лице читались боль и борьба со страхом.
Это был тот самый юноша из Атерка, который долго заглядывался на Лилит. Тот самый парень, который стеснялся подойти к девушке из селения, но не боялся теперь идти на смерть.
-Я Торгом! – в мальчишеском голосе зазвенела сталь. – И я сражаюсь сегодня за свою невинно убиенную Наре. Целого мира стоит память о ней.
Саркис кивнул юноше. Он посмотрел в его глаза и увидел в них жизнь. Но не смерть. Наре… ведь так звали и племянницу Саркиса.
На стену поднялся тот самый воин, который расцеловал Арега в Атерке за песню «Кровь героя». Он сурово осмотрел всех тех, кто стоял рядом. Когда его взгляд остановился на Саркисе, воин сказал:
-Прошу меня простить.
-За что же? – спросил князь.
-За то, что не лучший голос споёт лучшую песню, которая украсит гибель в бою.
С этими словами, набрав воздух в лёгкие, воин запел песню Арега. Стоя под стеной, гусан слушал эту песню, улыбаясь с болью и тоскою. Перед глазами мелькнула смерть отца, назидания родителей, древо у родного дома и древо, у которого он встретил Саркиса. Снова течёт кровь героев. Снова смоет она следы отчаяния.
Другие голоса подхватили песню. Стоявшие и ходившие рядом с Арегом воины запели её, ожидая битвы. Слёзы пошли из глаз Арега.
Тем временем враги уже приблизились к крепости, гордо возвышавшейся над ними. Они с дикими криками встретили защитников крепости, которые отвечали им яростными выкриками и руганью.
Кто-то из варваров издевался над армянами, потрясая копьём, а его соратники смеялись над его непонятной для защитников крепости шуткой. И этот же шутник стал первой жертвой резни. Атом вставил ему стрелу в самую переносицу.
Грянул бой. Стрелы полетели с обеих сторон. Со свирепым свистом летели стрелы со стороны кочевников. Защитники Адаберда тоже ответили залпом. Падали замертво первые убитые. Вопили от боли первые раненые, ломая стрелы при попытке вытащить их из кровоточащих ран.
Саркис поставил ногу на высокий выступ стены, прицелился и выпустил болт из арбалета. Снаряд угодил в грудь одного воина. Пробив броню, арбалетный болт поразил насмерть самаркандца.
-Палите по этим тварям! – кричал Саркис. – Стреляй! Не жалеть никого, ребята. Отправим их в пекло!
Лучники и арбалетчики с обеих сторон шпиговали друг друга стрелами, ожидая ежесекундно своей смерти. А ведь смерть ходила одновременно рядом с каждым. И тот, кто нравился ей больше, того она тянула за собой.
Могучие витязи Тимура толкали огромный таран к воротам крепости. Слушая команду своего старшего, они напирали всё сильнее и сильнее, проталкивая стенобитное чудовище.
-Приготовьте масло! – кричал Саркис. – Спалим к чертям этих выродков! Готовься!
-Готовься! – пронеслось по стене. – Масло! Живо!
Кипучее масло с сердитым шипением полилось на навес тарана, стекая вниз. Бросив горящую головешку с яростным воплем, Саркис сверкнул глазами, смотря, как оранжевые языки огня начали лобзать крышу тарана. Новая порция масла заставила огонь плясать с ещё большим гневом и злорадством.
Душераздирающие вопли горевших воинов вызвали клич одобрения у защитников твердыни. Один из горевших бойцов в панике и агонии разбежался по предместью замка. Он встал и заплясал на месте, размахивая руками, но его мучения оборвала прилетевшая в голову стрела. На высокой ноте его вопль оборвался и воин грохнулся на землю.
Но это не остановило и нисколько не убавило воинственного пыла и напора тимуровой орды. Они пробовали подобраться к другой стороне крепости, но там Ваграм не дал приблизиться к стене даже на шаг.
На лице Тимура появилась мрачная ухмылка. Почесав бороду, он приказал начать обстрел крепости камнями.
По сигналу горна воины проталкивали вперёд осадные требушеты, которые метали огромные валуны. Грохочущие машины славились своим умением разбивать стены городов и крепостей.
Свист стрел заглушили оглушительные звуки ударов камней. Огромные валуны летели через стены крепости, ломая строения. С грохотом камни обрушивались на дома, вызывая панику у народа.
На стенах князья пытались сохранить порядки. Пользуясь суматохой, кочевники пробирались к стенам. Правда, армянские лучники продолжали отстреливать их.
Ваграм спустился вниз и приказал коннице выступать. Всадники давно уже были наготове и ждали приказа. Старший брат Саркиса вскочил на коня. Извлекая меч из ножен, он обратился к конникам:
-Не дадим этому отродью приблизиться к родным стенам! Смерть ублюдкам!
-Смерть! – ответили всадники.
Врата отворились, выпуская волну конницы. Всадники безумной лавиной хлынули на полки самаркандцев. Когда солнце начало робко подглядывать из-за тучек, копья рыцарей и их мечи засверкали.
Стук копыт и яростный клич воинов дал знать врагам, что битва будет смертельной.
Когда всадники столкнулись с пехотой, Ваграм пронзил насквозь копьём рослого воина, сломав древко. Пара воинов Тимура в ужасе округлили глаза, увидев смерть товарища по оружию.
Нанося удары мечом, Ваграм поражал насмерть и тяжело ранил врагов, издавая львиное рычание. Когда враг отступил, то конница поскакала к главным вратам, чтобы не дать недругу приблизиться и к ним.
-Храни его Бог! – прошептал Ваграм, увидев Саркиса на стене.
Лавина конницы и здесь схлестнулась с пехотой. Лязг и вопли от боли оглушали своей громкостью и пугали адским звучанием. Это смех смерти.
Воины армян падали с коней, а бойцы Самарканда попадали под копыта лошадей и смертельные удары всадников.
-А вот тебе, собака! – воскликнул Ваграм, разрубив лицо напавшего на него бойца и отправив его на тот свет.
Пехота Тимура напирала всей мощью, но всадники Арцаха встречали их грудью, поражая врагов копьями. Страшным зрелищем был копейный удар всадника. Скорость лошади давала особую мощь силе удара.
Копья с сухим треском обламывались. За этим следовал лязг извлекаемых из ножен мечей и грохот боевой стали. Люди бились друг с другом, не уступая ни метра. Топорами, булавами и мечами били в головы, груди, животы и бёдра.
Когда пехота Тамерлана стала уступать натиску и отошла от стен, амир бросил в бой свою грозную конницу. Протяжный вой горна дал знак к началу атаки.
Издавая визгливое ржание, кони полетели в бой. Всадники амира скалились, издавая гортанные вопли и потрясая оружием. Они с диким гиканьем и улюлюканьем гнали коней в сторону врага.
-Нападём? – спросил старший дружинник Ваграма.
-Нет! – ответил напряжённый Ваграм. – Подождём их. Ведь их смогут достать лучники со стен. Так что.. пусть скачут.
И Ваграм был прав. Стрелы шипящим ливнем обрушились на головы и прошивали кольчуги и панцири. От боли кричали раненые воины и ржали кони, пораженные армянскими стрелками. Атака самаркандской кавалерии теряла мощь, но до победы было очень далеко.
Варвары схлестнулись с всадниками Арцаха, которые приняли их удар единым строем. Ваграм прикрылся щитом и орудовал мечом, отражая удары кривых сабель и нанося удары своим смертоносным клинком.
Одну из голов, которая с яростью смотрела на него, он снёс единым ударом. Фонтан крови брызнул из шеи, но обезглавленное тело не упало. Всадника без головы сдавливали с обеих сторон, но когда хватка ослабла, то он рухнул на землю.
-Не щадить никого! – кричал подобно затравленному вепрю Ваграм. – Всех убивать!
Орда напирала своим числом. Устоять против варваров было трудно. Даже град стрел не мог остановить конницу Тимура, которой приходило подкрепление.
Та часть наездников, которые спешили на помощь к своей орде, решили выйти во фланг Ваграма и оттеснить его. Их целью было перекрыть путь к главным воротам, чтобы полководец армян не смог отступить в крепость.
Конные лучники амира стреляли по защитникам крепостной стены. Стрелы орды летели так густо, что находили свои цели, даже если выстрелы не были меткими.
Одна из стрел даже пролетела рядом с лицом Саркиса. Его лицо оставалось напряжённым, но в нём не было страха. Князь лишь прикрылся щитом, оставаясь на своём месте.
Ваграма оттеснили не только от стен, но и от самой крепости. Он был отброшен от предместий Андаберда, но продолжал наскакивать со своими всадниками на врагов, не давая головорезам Тимура сосредоточиться на твердыне. Но его сил было мало.
Конница Ваграма всё налетала на полки амира, но его отбрасывали. Он напряжённо смотрел в сторону крепости, откуда со стены смотрел Саркис, думая о старшем брате.
Всесотрясающий гул заставил пошатнуться воинов на стене. Поднялась пыль и раздался адский грохот. Крепостная стена рухнула от удара прилетевшего валуна. На месте обвала образовалась огромная прореха.
Упавший Саркис вскочил на ноги. Он тряхнул головой. В его ушах стоял звон. Князь поднял меч и щит. Приходя в сознание, он оскалился и быстро спустился со стены по ступеням.
Позвав к себе Атома, Саркис велел ему:
-Найди гусанов и спрячь их в склепе. Ты с Арбелом будешь их охранять, понял меня?
-Что?! – воскликнул Атом словно сраженный громом. – Я не могу оставить тебя!
-Выполняй! – крикнул Саркис. – Защити их. Иначе я тебя даже с того света настигну.
-Ты мне как брат, князь! – ответил с кивком Атом. – Для меня честь сражаться за тебя.
-Ты тоже мне как родной, - сказал мягче Саркис. – Береги себя, болван.
Хлопнув товарища по плечу и подмигнув ему, Саркис вернулся к воинам.
Атом бросился исполнять приказ князя. Благо, что искать Арбела долго не пришлось, а гусаны сидели тихо в чертоге Саркиса. Склеп надёжно спрятал их за своими глухими стенами.
-Все сюда! – воскликнул Саркис. – Все за мной! Закроем проход!
Когда облако пыли начало оседать, то готовые к атаке варвары увидели фигуру Саркиса, возвышавшуюся на груде камней. За спиной князя появились армянские воины. На миг могло бы показаться, что звуки битвы утихли в тот роковой момент.
Самаркандцы с диким удивлением и азартом смотрели на того батыра, который ещё недавно нагло бросил голову их соратника, смотря нагло на самого амира.
Вперёд вышел командир вражеской пехоты. Его хитрые глаза сузились в коварной улыбке. Он дёрнул скудными усиками и ощерил жёлтые зубы. Подняв над головой окровавленную саблю, он заорал во всю глотку:
-Алга!
С гиком и руганью варвары бросились к проёму в стене. Армяне ощетинились копьями, ожидая столкновения. Взбираясь по камням, ордынские бойцы размахивали оружием, показывая всю свою ярость и враждебность.
И воины схлестнулись.
Саркис был похож на Леонида при Фермопилах. Закипая ненавистью и гневом, он вонзил меч в горло командира пехоты. Не жалея сил, он поражал сверкающим мечом одного за другим. Его глаза налились кровью. По носу струился холодный пот, а по спине бежали мурашки ярости. В нём проснулся дремавший берсерк.
Он бил врагов ещё свирепее, когда понимал, что все они стремятся убить именно его. Они словно хотели затравить его подобно вепрю. И тогда князь вспомнил свои мысли, которые посетили его на охоте: «Прав Арбел. Зато от княжеской руки пал. Кто знает, может, и я удостоюсь пасть от славной десницы…»
Воины Хачена не пропускали орду грабителей, сдерживая их натиск. Два часа Саркис удерживал их напор. Два страшных часа он наравне с остальными держал удар.
А в это время враги уже выломали тараном восточные врата. Гасан вместе с Григором и Ширвани удерживали врагов, но дикари валом валили, проталкивая всю свою ораву в крепость. Они подобно жестоким и хищным муравьям налетели на твердыню и уже вот-вот овладели бы ею. Защитники пускали в ход всё, но силы были неравными.
Гасан заперся в твердыне со всеми своими сыновьями и племянниками, кроме Ваграма, получившего рану. И кроме Саркиса, который ещё верил, что обитель княжеской семьи можно спасти…
Молодой князь осмотрелся. Женщины и дети плакали, ожидая страшной участи. Князь посмотрел на небо, которое было глухо к нему и к его народу. Как и всегда.
-Защищайте жителей! – воскликнул он. – Погибнем все, но не увидим их гибели и пленения!
С отчаянным криком, он бросился на кочевника, который ломился в один из домов. Князь размахнулся и отрубил ему руку. Схватившись за кровоточившую рану, кочевник визжал от жуткой боли. Получив новый удар в голову, он замолк навсегда.
-Все ко мне! – приказал Саркис. – Защищайте людей!
Атом и Арбел в это время молились в склепе за своего князя. Они ненавидели себя за то, что сидят здесь, пока князь играет в прятки со смертью. Но его приказ был свят для них.
Лали рыдала, обнявшись с Арегом. Лилит положила голову на плечо Арега, обняв мрачного Погоса.
Арег чувствовал, как в его душе что-то рушится. Разум и душа не смогли перевесить друг друга и встали на один уровень. Из глаза покатилась слеза глубокой досады и тихой боли.
В то время Саркис стоял неподалёку от своего чертога. Князь ждал, когда воины соберутся вокруг него и станут бороться с врагом. Спина к спине. Плечом к плечу.
Он мучительно ждал новой волны атак, чтобы отстоять свой дом. Вдруг острая боль пронзила его спину. В глазах потемнело. Саркис прохрипел, упав на колени. Из его спины торчала предательская стрела.
Бросив последний взгляд на небо, он с блаженной улыбкой на лице прошептал: «Домой».
Князь упал мёртвым. Но он был похож на мирно спавшего себя. Будто он в очередной раз вернулся с охоты и решил отдохнуть в своём зале. И лишь рука продолжала мёртвой хваткой держать рукоять меча. Словно он ждал новой битвы на том свете…
Молчавшее небо заплакало каплями дождя, смывая горячую кровь с панциря. Дождь капал на мёртвого Саркиса, сообщая ему всю боль, которую почувствуют те, кто любил его.
Крепость пала вместе с Саркисом.
Князь Гасан стонал от боли, закатывая глаза и смотря в потолок. Он был распят и прибит к стене своего чертога. На голове его был венец из острых железных шипов. Его одежды были разодраны, а на поясе висели пустые ножны.
Тела Григора и Агбуги лежали бездыханными рядом с очагом чертога. Их тела были истерзаны копьями и мечами, а звенья окровавленных кольчуг валялись на полу тут и там. На их остывших безжизненных лицах была видна печать праведного гнева и борьбы.
Джганши и Шанши здесь не было. Они погибли на стенах родной крепости. Турсун и Сейти были вместе с всадниками Ваграма и находились в безопасности.
Тётушка Шушаник лежала возле стены, на которой висел Гасан. Из её груди торчали две стрелы. Она умерла с кинжалом в руке. А умершая от выпитого яда Наре лежала бездыханной в своих покоях.
Бурчавшие что-то на своём языке, воины Тимура смотрели на Гасана, который мучился от боли. Они смеялись над ним. Возле распятого князя стоял воин амира с копьём в руке.
Щуря свои злобные глазёнки, он тихонько ткнул копьём Гасана в живот. Князь прикрикнул от боли.
-Дунгыз! – выругался воин, назвав князя свиньёй. – Шайтан!
Вдруг кочевники расступились, пропуская высокого воина. Это был Тамерлан. Вместо шлема на его голове высилась меховая шапка. Хромавший на одну ногу Тимур вошёл в чертог, осматривая его.
Кивая с довольным видом, он обратился на фарси к Гасану:
-Дай клятву верности мне и прими нашу веру, князь. Тогда я оставлю тебе жизнь. Подчинись и тебя снимут со стены.
Тимур рассмеялся, видя гнев и непонимание в глазах Гасана.
-Кажется, этот гяур не понимает языка персов, - сказал Тимур на тюркском. – Жаль, что опять придётся толмачам возиться с очередным князьком.
Воины амира засмеялись будто по сигналу.
-Ты подлый и коварный зверь! – сказал на фарси Гасан. – Я плюю на тебя и на твоих кровожадных бандитов!
С этими слезами Гасан плюнул в лицо воина, стоявшего возле него. Кочевник стиснул в руках копьё и заскрипел зубами, ожидая приказа своего хозяина. И тот не преминул дать приказ.
Со всё той же улыбкой Тамерлан махнул рукой, дав знак своему бойцу. С рычанием самаркандец пронзил копьём тело Гасана. Копьё вошло под ребро князя. Хлынула кровь, заливая пол. Старый князь испустил дух, сказав на армянском:
-Прими меня, Отче!
Разграбив крепость, Тимур ушёл оттуда со своими ордами, чтобы отнимать мир и у других народов. Один из воинов по пути узнал в погибшем витязе Саркиса. Он хотел обезглавить его, чтобы отомстить этим за командира, которому отсёк голову Саркис.
-Не смей! – крикнул Тимур, нахмурившись. – Он заслужил красивую смерть. Жаль, что он не стал бы воевать под моими знамёнами. Храбрый гяур.
Дым клубился над Андабердом. Запахи крови, пепла и дыма стояли в воздухе так, что их можно было ощутить языком. Радовались не только побывавшие тут бандиты, но и налетевшие стервятники.
Следующим утром Атом бежал по улицам, выкрикивая имя князя. Но отвечала ему только глухая тишина или плач одиноких людей, искавших здесь своих родных. Арбел бежал вслед за своим другом.
Из склепа вышли гусаны, следовавшие за своими друзьями воинами. Они с остекленевшими глазами смотрели на трупы, лежавшие возле домов. Лужи крови, отрубленные части тела, разрушенные тела и разбросанные предметы…
Гусаны боялись даже заплакать. Они ещё никогда не были такими потрясёнными и сокрушёнными. Тела, тела, тела…
Актеры следовали лишь за голосами Арбела и Атома, боясь смотреть вокруг. Они не могли и не хотели смотреть на то, что случилось тут. Лишь холодный ветер шептал им что-то и словно подсказывал, что здесь они оставили свой разрушенный мир.
-Он здесь! – раздался вопль Арбела.
Ничего человеческого не было в его крике. Будто бы зверь получил тяжёлую рану и отбился от своей стаи. Он склонился над телом князя и перевернул труп.
Рядом с другом появился прибежавший Атом, который тоже опустился на колени. Из суровых воинских глаз покатились скупые, но жгучие слёзы. Эти слёзы выталкивались из души воспоминаниями и чувством верности.
Стоявшие за воинами гусаны тоже плакали. Слёз никто не сдерживал. Без криков и рыданий, без причитаний и лишних слов друзья плакали. У всех на лицах была тоска и печать глубокой скорби.
Лишь лицо Арега было пустым, хоть из его глаз и катились слёзы. На лице Саркиса было куда больше жизни, чем во взгляде Арега. Всё вокруг для него стало пустым и чужим. Казалось, что лишь месть может успокоить его. Но кому мстить?
Скорбную тишину нарушил весёлый визг волынки. Будто среди пепелищ началось какое-то пиршество.
Это играл тот самый волынщик, который всегда сопровождал дружину Саркиса. Он ходил по улицам, играя на волынке. В его глазах читалось сумасшествие. Волынщик прошёл мимо друзей, выйдя через главные врата.
Тысячи трупов лежали на поле перед Андабердом. Тучи воронов и грифов кружили над полем, издавая мерзкие звуки. Смерть ликовала. Смерть плясала под напев волынки.
Оторвавшись от игры, волынщик расхохотался диким смехом.
-Все сгинули, а я жив! – заорал он, раздирая горло.
Приплясывая, он зашагал по полю, усеянному телами. Ворона села на плечо волынщика, каркая под его музыку. Он шагал к древнему дубу, который пострадал от пожара.
***
Новый князь Хачена – Ваграм Допян. Он простился со своими родными. Допянов отпели и схоронили. Хачен погрузился в траур. Ваграму предстояло поднять княжество, отстроить разрушенный и полностью разграбленный Атерк.
Гусаны и Атом с Арбелом пришли проститься с Саркисом. Ваграм заметил их и передал им через своих людей, что гусанам отныне тут не рады. Лишь в знак уважения к памяти брата он не приказал их вышвырнуть вон. Атом и Арбел вызвались проводить гусанов до границы княжества. На деле же они хотели уехать вместе с ними.
Народ вновь собирался близ древнего дуба.
На том самом месте, где гусаны выступали для всех этих людей, стоял Аракел с толпой своих единомышленников. В его глазах горел злорадный огонь, в его голосе был гнев и острое возмущение.
Он поднял руку и крестьяне смолкли по его сигналу.
-Ты долго страдал и сносил унижения, народ мой! – воскликнул он и голос его коснулся горячих голов. – Но вот снова явились беды и напасти на твою седую голову. Заслужил ли ты это?!
-Нет! – отвечала толпа.
-Но кара снова настигла тебя! – напомнил Аракел. – Говорю я вам, люди мои дорогие, вы угодили в страшную западню. Вы долго слушали голос распутных мерзавцев, имя которым… Гусаны! Они отравляют наш воздух своим оскорбительным присутствием. Пляски их ведьм возбуждают похоть наших мужей, а похабные песнопения их певунов унижают наших жён!
Крестьяне напряжённо молчали. Мужчины с гневом вспоминали то, как их жёны подмигивали Арегу, когда он пел и смотрел на них. Женщины нахмурились, вспоминая взгляды своих мужей, направленные на желанную фигуру Лилит. Но это была лишь часть людей. Другие же стояли молча и тихо, опустив глаза. Их покинуло счастье с приходом врагов. Их покинет голос с уходом гусанов. Лишь ведомые люди поддались словам Аракела.
-Ублюдок тот с лютней на грудь моей бабы пялился! – сердито шептал один мужик другому. – Башку ему оторву! Этими руками.
-Помнится, этими руками ты весело хлопал ему, - едко подметил собеседник.
Часть толпы тихо роптала и галдела. На старом дубе расселись слетевшиеся вороны, которые будто бы дразнили людей.
-Выгоняйте этих блудниц и негодяев отсюда! – воскликнул Аракел, гневно потрясая уродливым посохом.
Он содрогался чуть ли не всем телом, обращаясь к толпе.
-Вы виноваты, люди! – восклицал Аракел. – Вы забыли слово Божие и заменили его… стыдно сказать! Покайтесь и мир обретёте.
Мимо ехали всадники. Это были известные нам гусаны в сопровождении Атома и Аракела. Лилит и Погос ехали верхом на ослике. Лали сидела на выносливом буром муле. А воины и Арег оседлали вороных коней.
Выражения их лиц были… нет, не безразличными или пустыми. Их лица были уставшими и немного сокрушёнными. Эти люди словно увидели всё, что можно было только увидеть. Эти глаза будто увидели ад после райского сада.
-Блудница! – вопила уродливая девушка, тыкая пальцем в Лилит. – Дрянь! Ты сгоришь в аду, потаскуха.
-Прекрати! – прикрикнул на неё один старик. – Как ведёшь себя с гусанами?! Мало ли, что там этот Аракел болтает! Тьфу на вас!
Старик ушёл домой.
С холма за всем этим наблюдали трое всадников. Это был Маттеос Джугаеци, сидевший на белом коне с двумя сопровождавшими его воинами. Он сокрушённо качал головой, нашёптывая: «Я говорил ему бороться с непотребством, а он пытается лишь найти применение своей ненависти и дать обиженной душе успокоиться… Пропащая душа! Сколько гнева и чёрной злобы за его словами о Боге!»
Покачав головой, учёный ускакал вместе со своими спутниками.
Смотря на гусанов, Аракел разошёлся лошадиным ржанием, высокомерно вскинув голову.
-Убирайтесь отсюда! – кричал он. – Это из-за вас погиб наш храбрец князь. И это из-за вас погиб любимый народом Саркис.
Лицо Атома исказила гримаса гнева. В нём закипела брезгливость и жгучая ненависть.
-Ты лживый сын шлюхи! – кричал он в ярости. – Сам ведь знаешь, что не мы виновны в его гибели!
Бойцы Аракела направилась было к всадникам, но их след уже простыл. Часть людей ещё долго галдела, изображая бунт. Наконец-то им дали слово и дали врага, которого одолеть под силу. Но Аракел не дал им преследовать гусанов, ведь своей цели он добился и чувствовал себя победителем и мстителем. Ведь толпа уже на его стороне, как ему казалось.
Были и те, кто провожали с тоской и скукой в глазах отдалившихся певцов. Были те, кто ценил силу песни. Со слезами на глазах махал вслед всадникам мальчик, которого развеселил в Андаберде маленький Погос.
-Прощай, смешной человечек, - пролепетал ребёнок, сидя на плече у отца, подарившего нож карлику.
Смотрел вслед и монах, перевязавший рану Арегу. Он перекрестился, сказав:
-Храни душу его, господи…
С сочувствием смотрел ещё один знакомый нам человек. Это был монах, являвшийся сыном Саркиса. Он перекрестил уезжавших людей и скрылся в толпе.
А воины и гусаны уезжали молча. Свои слова они сказали. Свои дела они сделали.
Лилит и Лали лили горькие слёзы, а мужчины ехали с суровыми лицами. Даже Погос исказил лицо в гримасе ярости и слепого гнева. Теперь милый лилипут напоминал злобного карлика из страшных сказок. Затаённый в сердце гнев стучался изнутри и просился наружу.
Арег был спокоен, но в нём закипала какая-то странная сила. Его лицо и поведение отличалось от остальных. Он едва заметно что-то нашёптывал, кивая своим мыслям. Он улыбался с каким-то то ли коварством, то ли злорадством. Гусан словно выпустил зверя, сидевшего в нём…
Когда наступила ночь, Арег развёл костёр. Друзья отдыхали после сытного ужина.
Ноябрь выдался тёплым, поэтому ночью никто и не мёрз. Однако было прохладно, а потому гусаны и завернулись в шкуры.
Атом и Арбел обсуждали что-то своё, смотря в сторону леса. Они казались всё такими же суровыми, как и прежде. Но по их лицам было видно и то, что они собрались силами и мыслями.
Проходивший рядом с ними Арег краем уха услышал их разговор. Воины обсуждали ужасную битву, которая завершилась падением крепости. Они всё ещё не могли отойти от того ада.
Арег подошёл к высокой сосне. Гусан посмотрел на вершину сосны и глаза с воображением обманули его, подсказывая, что дерево достигает небес. Будто с разочарованием и горечью во взгляде Арег посмотрел на древо. Он открыл уже рот, чтобы сказать что-то, но голос не покинул его гортань.
Зато сосна сама заговорила с певцом, зашумев ветвями и тихо-тихо зазвенев нежными хвоинками. Сидевший на ветке соловей сладко запел, словно хотел что-то с издёвкой или лёгкой насмешкой донести до лютниста. Он слушал речь древа и птицы ушами, но сердце уже было глухим.
Будто одинокий и озлобленный барс он ходил среди деревьев, будто заблудился. Лишь колонны Гарни и тепло языческих огней помогут ему окрепнуть и сжечь всю боль. Всё-таки он верил, что однажды он так же, как и раньше проснётся под визг волынки крестьян. Он верил, что песни крестьян станут семенами для его новых песен.
«Михр, бог солнца, дай мне сил! – думал певец. – Забери у меня язык, хоть я и певец. Забери у меня улыбку, хоть я и живу с ней. Но не лишай меня мужества. Оставь мне лишь мужество, если суждено мне опустеть!»
Увидев робкую улыбку своей Лали, Арег почувствовал, что в его сердце ещё тлеет луч солнца и надежды…
Следующее утро путники медленно продолжили свой путь. Спешить уже было некуда. Они спокойно погоняли своих коней, мула и ослика, чтобы покинуть Арцах.
Днём Атом предложил друзьям провести немного времени в пограничной деревушке. Там был постоялый двор, где Атом любил с Арбелом время от времени останавливаться. Он хотел скромно и тихо посидеть за столом, чтобы проститься с этим краем.
Спелые тыквы лежали у въезда в деревеньку. Их разбирали двое крестьян. Рядом резвились дети. Люди радовались тому, что самаркандское лихо миновало их маленькую и мирную обитель. Да и брать было нечего у них.
В трактире деревушки Атом и Арбел купили вино и лепёшки, чтобы скромно проводить жизнь, проведённую в Хачене. Они сели за стол вместе с гусанами, чтобы пригубить крепкое вино.
-Эх, было время, когда мы тут останавливались после боёв и охоты! – вспоминал Арбел. – Что не говори, а место здесь очень приятное.
Рога оленей и лосей, висевшие на стенах и звериные шкуры – всё здесь нравилось тем, кто любил добрую охоту. Настоящая таверна для мужчин.
Гусаны были смурными, в то время как воины взбодрились.
-Вы так быстро забыли потери? – удивился Арег с ноткой укоризны.
-Никто ничего и никого не забыл, друг мой, - ответил Атом. – Просто Саркис нам запретил вешать носы и быть сломленными. А раз мы покидаем наш край, то должны оставить здесь все тоскливые мысли и вспомнить лучшее. Саркис не пал, его помнят и будут помнить люди. Кто знает, может и благодаря твоим песням его сохранят в памяти.
Но Арег лишь вздохнул.
-Никто не запомнит моих песен, как и подвиги героев, - с безразличием и сухостью в голосе сказал Арег. – Если народ отрубает свою десницу и вырывает себе язык, то быть ему вечным страстотерпцем. Не знаю, найду ли я силы в себе, чтобы творить дальше…
Лали коснулась плеча Арега и прижалась к нему, но он остался сухим и холодным.
-Первый глоток за то, чтобы смерть мы встретили в бою! – сказал Атом.
Воины выпили.
-Второй – в память о нашем храбром князе Саркисе! – продолжил Арбел.
Воины выпили.
-И третий – за нашу проклятую жизнь! – сказали оба в один голос, осушив чаши.
Они всегда говорили этот тост, когда отдыхали после битв с князем. Вспоминая с радостью и тоской всё то, что стоило вспомнить, воины сидели там уже второй час подряд.
Арег вышел подышать свежим воздухом. Он прохаживался на окраине деревушки, пытаясь отогнать все тяжёлые мысли. Вдруг он услышал, как из-за деревьев молодого лесочка раздаётся звук знакомого голоса.
Любопытство потянуло за нос Арега и он последовал за ним. Он осторожно приблизился к высокому дубу и выглянул из-за него.
Вокруг костра сидели шестеро человек в дорожных одеждах. В одном из них Арег узнал Аракела. Гусан побледнел. Он остыл, а затем почувствовал, как кровь закипела в его венах.
Арег скрылся, слушая разговор фанатиков.
-Правильно ты сделал, что завалил этого князька! – горланил один.
-Чёртов Саркис думал, что ему сойдёт всё с рук! – воскликнул самодовольный Аракел. – Никто не посмеет на меня поднять руку и остаться безнаказанным.
Вдруг кто-то схватил за лицо Арега, прикрыв ему рот. Он попытался вырваться, но услышал знакомый голос:
-Тихо, это я – Атом! Спасибо, что вывел меня и Арбела на след убийцы нашего друга. Теперь пора сдохнуть ублюдкам.
Издав птичий свист, Атом дал сигнал Арбелу. Тот быстро явился.
-Что там? – шепнул Арбел.
-Там Аракел, - ответил с азартом во взгляде Атом. – Хвастался тем, что убил Саркиса. А ведь и правда – он же зло затаил на князя.
Арбел заскрипел зубами и часто задышал.
-Прибьём мразей… - прошипел он.
Атом злорадно ухмыльнулся и кивнул. Друзья извлекли мечи и вышли из-за дуба.
Фанатики удивились появлению тех, кого точно тут не ждали.
-Какого… - пробормотал Аракел, хватаясь за топор.
-А нас на обед не позвали! – бросил Арбел.
-Зато поужинают в аду, - прорычал Атом, снеся голову вскочившему бойцу.
Арбел бросился на Аракела и поразил его мечом в живот. Он не убил его, но тот был тяжело ранен. На воинов бросились остальные прихвостни Аракела, с которыми они стали рубиться.
Аракел полз, оставляя следы крови. Он пытался доползти до своего меча, торчавшего в земле. Но на руку ему наступил Арег.
Подняв голову, Аракел увидел смерть в пустом взгляде гусана. Певец будто стал хладнокровным змеем. Взяв меч в руку, гусан взмахнул им.
-Ты чего это?! – молящим голосом завопил Аракел. – Ты… нет, не надо. Прошу…
Но Арег молча вонзил меч в спину Аракела. Он колол его труп, смотря на брызги крови и слушая звук пронзаемой плоти.
Атом и Арбел, которые уже расправились с остальными, с удивлением смотрели на хладнокровное убийство.
Последним ударом Арег отсёк голову Аракела, а затем сплюнул на него. Выбросив меч, он посмотрел на воинов безразличным взглядом.
Гусан подошёл к лежавшему на земле котелку и достал оттуда куриную ножку. Зажевав мясо, он отметил: «Соли многовато».
Арбел и Атом расхохотались, хлопнув по плечу гусана. На лице певца появилась кривая улыбка, а в глазах появился свет.
Воины осмотрели мешки, которые висели на сёдлах коней, принадлежавших фанатикам. Они были забиты монетами и прочим добром.
Атом и Арбел изумлённо переглянулись.
-Разбойники? – не веря самому себе, пробормотал Арег.
-Всё возможно, - пожал плечами Атом. - Видимо, Аракел либо воровал, либо грабил. Он лишь прикрывался верой. Позор!
-Или же был мародёром, - предположил гусан.
-Купим тебе новую лютню, Арег, - улыбнулся Арбел.
Друзья повели коней в деревню, чтобы вместе с остальными покинуть Хачен.
Погода была мрачной. Тучи провожали гостей из Гарни с их новыми друзьями. Воины с гусанами выдвинулись в путь. До солнечного храма ещё ехать и ехать…
-Сына назовём в честь князя, - сказал Атом своей Лилит.
Танцовщица улыбнулась, вспоминая Саркиса. Своей улыбкой она выразила согласие, взяв за руку Атома. Она с присущей ей коварной улыбкой прижалась к нему.
Достав яблочко из-за пазухи и надкусив его, она протянула плод Атому. Он принял фрукт из её руки, на которой красовался браслет в виде змея.
Путники направились в сторону юного леса, росшего рядом с деревушкой. Лошади, мул и ослик безмятежно покидали со своими всадниками этот край.
Арег погонял коня, догоняя своих друзей. На его лице появилась довольная улыбка.
Лютнист поравнялся со своей женой. Он провёл ладонью по её щеке. Она с нежностью посмотрела на него, поцеловав его руку.
-Милый… - прошептала она. – А что случилось? Что это за новые лошади? И что там в мешках?
-Узнаешь, - ответил Арег.
Лали со страхом смотрела на мужа. Он самодовольно и игриво улыбался супруге.
Промолчав с минуту, она робким и дрожащим голоском сказала:
-Любимый мой, я хотела сказать…
Женщина держала ладонь на своём животе, чувствуя, что посевы уже дали всходы. На её лице появилась лучезарная улыбка, а из глаз побежали слёзы радости.
-Родной мой, я… - пыталась признаться Лали, которую душило счастье.
-Я знаю, - улыбнулся Арег и поцеловал её в лоб. – Я бы хотел, чтобы мы назвали его Саркисом, но Атом нас опередил.
Обменявшись радостными улыбками, которые одолевали засевшую в сердце боль и тоску, супруги выдохнули.
-Я посмотрю, что там впереди! – крикнул Арег воинам и поскакал вперёд.
Он вдыхал морозный воздух горной страны, пытаясь понять, расстаться ли ему с пером. Но он тут же отбросил эту мысль. Судьба шепнёт, боги подскажут.
Гусан проезжал под выступом, на котором росло гранатовое дерево. Переспевший плод упал на голову Арега. Он дёрнулся от неожиданного удара, подумав, что его настигли какие-то враги.
Осмотревшись, он понял, что на голову ему упал гранатовый плод. Гранат лежал на земле, истекая соком.
Проехав чуть дальше, Арег услышал знакомые сердцу слова. Где-то вдали виднелись фигуры крестьян. Это были вальщики деревьев, которых видели Лилит и Лали в лесу у логова ведьмы. Один из них пел песню. Это была песня «Кровь героя».
-Лучше про похотливого козла спой! – сказал поющему товарищу один из древорубов.
Сердце Арега сжалось. На его лице появилась та же улыбка, с которой он приехал в Хачен. Он рассмеялся радостным и гармоничным смехом.
Пришпорив лошадь, Арег погнал её, выехав в поле. Безумие поэта охватило им. Он рассмеялся ещё громче, пуская слёзы. Небо ответило ему снегом, который огромными хлопьями падал на землю.
Смеялся от боли и плакал от радости Арег Счастливый.
Кровь героя
© Copyright: Андраник Чилингарян, 2023
Свидетельство о публикации №223022601270
Свидетельство о публикации №223022601270
Рецензии