Кому он нужен, Новый Рим?

   ПРОЛОГ

   Можно считать чудом моё (и не только моё) появленье на свет. Если проследить родословную моей семьи от сего дня вспять до начала двадцатого века, видно, что шансов для рождения, даже не моего, а моих родителей, было не много. Ведь в первой половине двадцатого столетия человечество было вовлечено в две мировые войны, а наша многострадальная родина ещё и в гражданскую. И разве не чудо то, что мой дед выжил после казни через повешение, а отец остался жив, прослужив в действующей армии с первого до последнего дня  (1418 дней) Отечественной войны за освобождение от нашествия фашистов, посягающих на мировое господство.
   
   В ГОДИНЫ ИСПЫТАНИЙ

   У Никиты Краснопивцева, жившего в городе Обояни Курской области, кроме Ивана, моего деда по материнской линии, родившегося в 1886 году, было ещё два сына и две дочери. Братья были похожи: высокие, сильные, красивые, смышлёные. «Никто с ними не мог тягаться  в Обояни» –  сказала тётя Лина – жена  моего дядюшки Петра, сына Ивана, которая и поведала мне кое-что из того, что знала о моих родственниках. Братьев ожидали разные судьбы. Один, офицер царской армии, пропал без вести в Первую Мировую войну; второй стал белогвардейцем. О них я больше ничего не смогла узнать. Иван после окончания школы служил писарем в суде. В 1909 году во время процесса раздела помещичьих земель он познакомился с дочерью помещика Ольгой Ильиничной (небольшое поместье находилось в Трубецах, девичью фамилию моей бабушки не удалось узнать), влюбился, посватался и женился. Невесте достался деревянный сруб, но молодая семья поселилась в Обояни в каменном доме, где проживал Иван и его братья с их семьями. (Сруб продали, деньги, облигации и золото хранились в банке; во время революции банки были национализированы).  До того, как в 1914 году Ивана послали на войну рядовым, у него с Ольгой родились две дочери и сын Борис (в 1912 году). В том же 1914 году Иван попадает в немецкий  плен. Из лагеря военнопленных его берёт к себе работником мюнхенский помещик. Управляющий помещика был злым и жестоким. Особенно доставалось больному и слабому другу Ивана: его били и заставляли работать. Иван заступался, но не помогало. И однажды, возмутившись очередной  жестокостью управляющего, Иван проткнул его вилами. За что был подвергнут мучительному, приводящему обычно к смерти, наказанию: повешенью вниз головой. Затекшего кровью, без признаков жизни, его сняли. Но дочь помещика, полюбившая русского пленного, смогла выходить его, и они поженились. Её отец выделил им дом, в котором они и жили какое-то время.  Когда  русские пленные были освобождены, за Иваном пришли его друзья по лагерю, помогли оформить пропуск, и они по Балтийскому морю вернулись на родину.
   Всё время его отсутствия, его жена Ольга молилась за мужа дома и в церкви. В Обояни (как и в некоторых других маленьких городах) одна из церквей – в отличие от двух остальных, используемых как склады, – оставалась   действующей и при большевиках, и при коммунистах. Меня туда привозили крестить родители, и там же крестили моего сына.
   После продолжительного отсутствия в родной Обояни Иван заходит в свой сад, срывает сливу. К нему подходит мальчик:
   – Дядя, ты зачем в чужом саду сливы рвёшь?
   Мальчик оказался его семилетним сыном, которого он не видел 5 лет.
   Похоже, молитвы жены  Ивана (и, наверное, его матери, о которой я ничего не знаю) были услышаны.
   По возвращении Ивана у них с Ольгой родились ещё сын Пётр в 1921 году, которому суждено было, как и его отцу, попасть в плен к немцам (во время Второй Мировой войны), и моя мать Ольга в 1924 году, которой суждено было пережить немецкую оккупацию. Иван пошёл работать прорабом на железную дорогу и вскоре стал инженером путей сообщения.
   
   Поликарпов Павел Иванович, мой отец, родился 21 ноября 1920 года в Великолукской области. После седьмого класса он покинул родительский кров и уехал в Ленинград, где вначале окончил училище по пошиву обуви, а потом – военное училище связи. В начале лета 1941 года двадцатилетним лейтенантом Павел был отправлен на границу, где его и застала война. Войска 21-й армии (ставшей за героические подвиги 6-й гвардейской), в которой он служил, прошли по дорогам войны свыше 12500 км, из них с боями 1035 км. Громили врага под Сталинградом и Курском, сражались за освобождение Украины, Белоруссии, Прибалтики, освободили около 20 тысяч населенных пунктов, содействовали освобождению Ленинграда, Белгорода, Харькова и других городов.
   Чтобы понять всю тяжесть ратного подвига, надо, наверное, пережить хоть одно, требующее  напряжения всех духовных и физических сил, сражение. Отец почти не вспоминал о войне, никогда не хвастался. Война его не ожесточила. Видимо, изначально присущие ему исконно-русские качества (он ведь с русского Севера, незатронутого татаро-монгольским влиянием): доброжелательность, отзывчивость, честность, скромность и, в то же время, мужественность – помогли ему достойно пережить все испытания.
   Его мать, моя бабушка Евдокия Поликарпова сохранила религиозность и при Советской власти. Долгие напряжённые дни войны неустанно молилась о двух своих защищавших родину сыновьях Сергее и Павле, и они оба вернулись с войны. Она, как-то естественно, сочетала христианское смирение: непритязательность, кротость, терпимость – со  стоической невозмутимостью.
   
   Ольга Ивановна (девичья фамилия Краснопивцева), моя мать окончив педучилище, поступила в институт на истфак, но до войны успела проучиться только один курс. После освобождения её родного города Обояни она была, назначена заведующей школой в ближайшей деревне Быканово.  Несмотря на то, что ей было только девятнадцать лет, ученики, даже самые хулиганистые, относились к ней с уважением и любовью, так как она была справедливой и доброй, показывала пример, выполняя вместе с ними  тяжелые работы по благоустройству школы и ее окрестностей. Бывало, когда они распоясывались на уроках учительницы, работавшей при немцах, и кто-то, увидев в окно заведующую, сообщал: «Ольга Ивановна идёт!», класс  моментально утихомиривался.
   Брат моей матери Борис Краснопивцев воевал вместе с моим отцом. Они были друзьями. Во время освобождения Курской области Павел и Ольга – мои  родители познакомились. Вскоре после окончания войны состоялась богатая, по тем временам, свадьба: жених привёз целое ведро селёдки.

   ЭПИЛОГ

   В трагических ситуациях, во времена тяжёлых испытаний проявляется сущность человека. Но кто же станет приветствовать войну, когда погибает столько людей в расцвете сил, которые – не будь войны – могли  бы прожить полноценную жизнь, направляя свою жизненную энергию на саморазвитие и творчество? Казалось бы, война – это то несчастье, которое не может способствовать чьему-либо счастью. Но вот Фридрих Ницше – певец дионисийства, как проявления свободы от традиционной этики, не стеснявшийся называть себя антихристом, автор идеи сверхчеловека, литератор, виртуозно владеющий словом, – восторженно восклицает: «Трагический человек, – это сама природа в высшем напряжении своего творчества и сознания». Удивительно, что ему удалось очаровать не только некоторых поэтов Серебряного века, но до сих пор многие его почитают выдающимся философом. Среди увидевших этическое уродство, скрытое под хитро и внешне красочным сплетением слов, были русские философы Василий Розанов и Владимир Соловьёв.
   «Ницше почтили потому, что он был немец, и притом - страдающий (болезнь: последние 10 лет Ницше был сумасшедшим). Но если бы русский и от себя заговорил в духе: "падающего ещё толкни", - его бы назвали мерзавцем и вовсе не стали бы читать» (Розанов В.В. «Уединенное»). В современной России в каждой библиотеке представлены красочно изданные произведения Ницше.
   Владимира Соловьёва насторожила идея сверхчеловека: «Сочинённый (Ницше) и им самим  нравственно изблёванный   сверхчеловек при всей своей… искусственности представляет, может быть, прообраз того, кто кроме блестящих слов явит дела и знамения, хотя и ложные?..
   Поживём – увидим!» («Словесность или истина» 1900 г.)
   Владимир Соловьёв умер в 1900 году, а Ницше действительно явился  «философом будущего»,  пророком и основателем новой религии», вернее, идеологии расизма-фашизма.
   Воинственная Германия, ослеплённая «идеей сверхчеловека»  (трансформированной в национальную расовую идею), представленной Ницше и реализованной Гитлером, впала в бесчеловечность.
   В России же, несмотря на то, что тотально навязывался атеизм, во многих людях, как отголосок христианской любви, продолжала жить любовь к человеку, как своему (близкому себе по духовной сути)  искреннему (искрящемуся внутренней сутью). Эта любовь и способствовала победе над злом.
   Может, когда все увидят причины, побуждающие людей к убийству себе подобных, то войны останутся в неразумном, бездуховном прошлом человечества? Главная причина заключается в потакании своим страстям: гордыне, алчности (желанию захвата и удержания), зависти, ненависти…  Надо это осознать и изжить зло каждому в себе. Христос показал путь любви и милосердия, но только немногие идут по пути спасения. Большинство, одурманенное жаждущими наживы воротилами, навязывающими бездуховные «ценности», находится в неведенье.
   К сожалению и после того, как появилось атомное оружие, способное уничтожить жизнь на планете Земля, человечество не осознало всей серьёзности угрозы, нависшей над нами и родной планетой по нашей вине. Физики, открывшие этот «ящик Пандоры», почувствовали свою виновность, но было поздно делать откат – их открытие попало в руки  политиков.
    Когда Гитлер захватывал власть, даже прозорливые люди в Германии и в Австрии, по словам Стефана Цвейга, «ни на тысячную долю не считали возможным то, что должно было случиться в самом скором времени». 
   Грозит ли нам Армагеддон, или всё-таки человечество прозреет и с Божьей помощью начнёт возрождаться?
   2010 г.
   
   Этот текст был написан 13 лет назад к 65-летию победы над фашизмом. Мог ли кто тогда предположить такое развитие событий, которое приведёт к тому, что происходит сейчас: к такому накалу страстей и в межгосударственных отношениях, и в душах людей.
   Лев Толстой пишет в 1902 г.: «Рим завоевал весь мир тогда, когда он стал свободен от всякой религии. Это же самое, только в сильнейшей степени, происходит и теперь с (якобы) христианскими народами. Все они находятся в одних и тех же условиях отсутствия религии и потому, несмотря на внутренний раздор, все соединены в одну федеративную разбойничью шайку, в которой воровство, грабёж, разврат, убийство отдельных лиц и массами – совершается не только без малейшего угрызения совести, но с величайшим самодовольством.
   Одни ни во что не веруют и гордятся этим, другие притворяются, что веруют в то, что они для своей выгоды, под видом веры, внушают народу, и третьи – огромное большинство, весь народ – принимают за веру то внушение, под которым они находятся и рабски подчиняются всему, чего требуют от них их властвующие и ни во что не верующие внушители».  (Что такое религия…?)
   Мало кто услышал предостережение философа Владимира Соловьёва о возможных последствиях идеологии сверхчеловека. И вот из неё произошли идеологии расизма, нацизма, трансгуманизма. Не вразумили и слова Льва Толстого, разглядевшего этическое уродство – и государств (в лице их правителей), и индивидуумов – становящееся обыденностью ещё в начале 20 века. А сейчас моральное уродство, стремя  человечество к точке невозврата, грозит общечеловеческой катастрофой. Имперские амбиции могут привести не к «Новому Риму», а к «Новой Атлантиде».
   У разных народов есть добрые гении и те, кто становится рабом зла – рабом, лишённым «царя в голове», но мнящим себя «Князем мира». У каждого человека (вне зависимости от нации) есть разум и свобода выбора, данные Богом. И каждый отвечает перед Богом за свой выбор.
21.02.23